Арсения разбудил плач, но он этому не удивился. За прошедшие два месяца мужчина успел привыкнуть к тому, что Антошка может проснуться ночью разок-другой по самым разным причинам. То он проголодается, то требовательным криком сообщит о том, что пора бы поменять подгузник, то расплачется из-за коликов, которые в последнее время почему-то беспокоили кроху достаточно часто, доставляя кучу проблем не только самому малышу, но и его отцу. Арс далеко не всегда высыпался ночами и жутко переживал, когда ему не удавалось быстро и легко успокоить сына. Каждый Антошин плач затрагивал самое сердце Арсения, особенно если он был жалобный и тоскливый, сообщающий о том, что мальчику не просто некомфортно, а плохо и, вероятно, больно.

— Ну чего ты, солнышко? — сонно спросил Попов, будто кто-то ему мог ответить.

Встав с постели и не зажигая света, мужчина подошел к детской кроватке. Тревожить детские глазки резкой сменой освещения ему не хотелось, к тому же даже в темноте ориентировался Арс хорошо, тем более в собственной спальне. Переселять Антошку в отдельную комнату Арсений не решался, слишком уж мальчишка маленький, чтобы оставлять его одного, да и проснуться он всегда может в любой момент. Конечно, в современном мире существуют технологии, позволяющие приглядывать за маленькими детишками издалека, та же радионяня, например. Да вот только Попов слишком хорошо знает себя самого, а потому с уверенностью может заявить, что никакие технологии от паранойи его не избавят. Ему, чтобы быть спокойным, нужно держать малыша в поле зрения, и никакой радионяне он не будет доверять сильнее, чем собственным глазам. К тому же в комнате, которая будет Антошиной, как только он подрастет, Арсений затеял ремонт, а потому в ней сейчас творится настоящий бардак: пол застелен клеёнкой, в углу сложены банки краски, а у одной из стен Арс оставил не то что не собранную, а ещё даже не распакованную мебель для будущей детской.

— Маленький мой, ну что у тебя случилось? — с некой рассеянностью задал очередной риторический вопрос Арсений и взял малыша на руки, бережно прижимая к себе.

Что-то было не так, и Арс с каждым мгновением все яснее осознавал это, отодвигая сон все дальше и дальше, куда-то на второй, а то и на третий план. Антошин плач был каким-то не таким, совершенно незнакомым мужчине. Попов уже научился разбираться в интонациях Тошиных писков, мог по каким-то незаметным чужому слуху ноткам определить, что именно не так и, как правило, достаточно быстро находил решение для всех проблем, которые только могли возникнуть у такого крохи. Но теперь это не работало. Детский плач лишь отдаленно был похож на тот, какой бывал у малыша при коликах, но в то же время он был совершенно другим. Не такой громкий, совсем не соответствующий обычно звонкому голоску Тоши, но в то же время хнычущий, усталый и будто бы болезненный. Он ясно давал понять, что что-то не в порядке, очень сильно не в порядке, но понять что именно было очень и очень сложно.

И, кажется, именно в этот момент Арсений как никогда пожалел о том, что малыши не умеют разговаривать или хотя бы жестами давать понять, что их беспокоит. Волнение с каждым мгновением разгоралось в душе мужчины все сильнее, заполняло собой все пространство, вытесняя любые другие чувства и эмоции. Острое чувство беспомощности было подобно удушью, словно весь кислород перекрыли, не оставив ни единого шанса на спасение. Мужчина не знал как помочь собственному сыну, не знал что делать, не понимал даже как просто кроху успокоить. Антон не хотел есть — это было для Арса очевидным. Не доставлял ему дискомфорт и подгузник. И даже колики сейчас не были виной этого душераздирающего, но такого тихого детского плача. Было что-то похуже, но Арсений даже близко не мог представить что именно. Ни единого предположения у него не возникало, и оттого с каждым мгновением паника только нарастала, накрывая с головой.

— Тшш, тише, тише, — негромко, чтобы успокоить, а не напугать Антона, но в то же время как-то испуганно принялся приговаривать Арсений, покачивая ребенка на руках. — Зайчик, папа очень сильно старается понять, что ты пытаешься сообщить, но пока что не получается.

Мужчина вздохнул и принялся неспешно наворачивать круги по комнате, в надежде, что Антошка таким образом если и не засыпать обратно начнет, то хотя бы перестанет хныкать. Помогало слабо, пусть плакал Тоша и негромко, но прекращать не собирался. И Арсению казалось, что с каждым мгновением, за которое ему не удается мальчика успокоить, его собственные сердце и душа начинают болеть все сильнее и сильнее. Кто бы раньше его предупредил, что слезы такого родного и самого драгоценного на этой планете человечка будут разрывать все внутри на лоскуты. Арсу даже подумалось, что лучше бы ему самому было плохо, а у его сына все было хорошо, чем так. С собственным состоянием мужчина бы нашел способ разобраться, но помочь маленькому ребенку было гораздо сложнее хотя бы потому что Попов все никак не мог понять, какая именно помощь требовалась.

— Антошенька, маленький мой, хороший, что же у тебя не так? — обеспокоенно сказал мужчина, на мгновение останавливаясь напротив окна и осторожно и ласково прикасаясь к детской щечке.

Сердце застучало быстрее, когда Арсений, озарённый неожиданной догадкой, дотронулся теперь до маленького лобика. Только в этот раз не рукой, а губами. И все лишь для того, чтобы окончательно убедиться, что мальчик не просто теплый, а горячий.

Поначалу Попов даже растерялся, будучи не в силах собрать собственные мысли в кучу. Тревога перекрывала все и очень мешала рассуждать здраво и принимать взвешенные решения. Впрочем, от состояния полной растерянности пришлось в срочном порядке избавляться, потому что Антоша, не то поняв, что папа наконец разобрался в его сигналах, но почему-то попытки помочь не принимал, не то просто из-за того, что чувствовал он себя совсем уж плохо, плакать начал громче и сильнее, а своей маленькой ручкой вцепился в футболку Арсения так крепко, что вряд ли кому-то удалось бы разжать его кулачок.

Для Арса это послужило толчком и он, отбросив все лишние мысли, быстро вышел из комнаты, направляясь на первый этаж и мысленно благодаря педиатра, который ещё на первом плановом осмотре, куда Арсений отвёл Тошу, предусмотрительно посоветовал купить детское жаропонижающее. Его позиция о том, что лучше определенные лекарства иметь и не воспользоваться, чем потом в панике бегать по аптекам, пытаясь найти нужное, сыграло Попову только на руку. В два часа ночи найти открытую аптеку было бы очень непросто, а проблема требовала немедленного решения.

Почему аптечка хранилась в гостиной, Арс бы и сам не смог объяснить. В тумбочке было место, вот он туда ее и положил, чтобы это самое место занять. Хотя теперь, столкнувшись с чрезвычайной ситуацией, мужчина осознал, что удобнее было бы держать ее где-нибудь на втором этаже, поближе к спальням. Днём подняться наверх труда не составит, а вот так, посреди ночи, бежать по лестнице вниз в полусонном состоянии, с бешено колотящимся от волнения сердцем, да ещё и с ребенком на руках, оказалось не так уж и просто. По крайней мере самому мужчине показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он добрался до нужной комнаты, включил в ней свет и дошел до тумбочки.

Тоша неожиданно затих, тут же привлекая этой тишиной внимание Арсения. Мужчина заметил, что малыш часто-часто моргал, пытаясь привыкнуть к яркому особенно после ночной темноты свету. Арса и самого столь резкая смена освещения слегка дезориентировала, но он на это даже внимания не обратил, в конце концов, у него задачи поважнее были. А вот с Антошкой, конечно, не хорошо получилось. У него глазки чувствительные и обычно, включая свет вечерами, Арсений чуть прикрывал детское личико ладонью и убирал ее постепенно, позволяя привыкнуть. Но сейчас он об этом совершенно забыл, а Тошу яркий свет настолько выбил из колеи, что малыш даже позабыл о том, что еще полминутки назад плакал. Да и уставшим кроха выглядел, это теперь Арс сумел увидеть ясно и четко, потому, по крайней мере так показалось старшему, найти сил на продолжение истерики Антоша попросту не смог.

— Золотце, сейчас температурку тебе измеряем, да? — пытаясь своим голосом отвлечь и хотя бы немного подбодрить сыночка, проговорил Арсений.

Температуру измерить нужно, чтобы знать, что делать дальше. Ведь если она достигла тридцати девяти, то, вероятнее всего, придется вызывать скорую. Это взрослый человек иной раз даже температуру в сорок градусов способен сбить обыкновенной таблеткой, а у малышей иммунитет слабее, теплообмен слегка отличается, да и в целом они высокую температуру переносят гораздо хуже. Арсений, правда, очень сильно надеялся, что все обойдется и до скорой дело все же не дойдет. Его родительское сердце совершенно не было готово к таким испытаниям, да и для Тошки это тоже будет мучением.

Одной рукой искать по всей аптечке столь нужный сейчас градусник было, конечно, не слишком удобно, но что поделать? Отпускать Антона мужчине не хотелось. Попов и так все время испытывал острую потребность в том, чтобы мальчишку оберегать, охранять от всех напастей, а теперь так и вовсе все внутри мужчины кричало, что ребенка нельзя отпускать ни на секундочку. Оставаться рядом, успокаивать, спрятать от всего мира хотя бы до тех пор пока кроха не почувствует себя лучше. Звучит очень по собственнически, но и поделать с собой Арс ничего не мог. Антону только четыре дня назад три месяца исполнилось, он же еще совсем-совсем маленький, беспомощный. Так стоит ли тогда удивляться желанию мужчины все время быть рядом и все контролировать? В конце концов, это его сын, конечно, ему хочется защищать малыша всегда и везде.

Градусник Арсений всё-таки нашел, а заодно достал и жаропонижающее, чтобы потом снова не искать его по всей аптечке. С Антошей добрался до дивана, уложил его и стал осторожно снимать слип, здраво рассудив, что через горловину такой одежды градусник не просунешь. Про себя Арс подметил, что щёчки у Антона раскраснелись, да вот только на фоне общей бледности малыша румянец этот выглядел нездорово. Глазки у крохи продолжали слезиться, хотя он вроде бы больше не плакал, да и вообще с трудом держал их открытыми. Совсем сил не осталось — все забрала температура.

— Нет, Антошенька, это не игрушка, — придержав детскую ручку, которая потянулась было к градуснику, как только Арсений, оставив малыша в одном лишь подгузнике, попытался его установить и измерить температуру.

В иной раз Тоша бы наверняка раскричался. Арс уже успел выяснить, что Антошка, если заинтересовался чем-то, непременно должен это получить и изучить, а иначе скандал. Впрочем, переключать внимание крохи с одного на другое мужчина научился, но сейчас это и не требовалось. Энтузиазма к изучению всего вокруг, который появился у Антоши пару недель назад и деваться явно никуда не собирался, на данный момент не было по причине все той же температуры. Удивительно, что он вообще потянул ручку, заинтересовавшись. Хотя движения его, конечно, были вялыми, совсем не такими как обычно. Мальчик в принципе сейчас выглядел таким несчастным, что было совсем непривычно для Арсения. Всё-таки мужчина чаще видел на лице сына улыбку, которая к трем месяцам стала осознанной, а если Тоша и плакал, то все проблемы, как правило, решались быстро и к мальчику непременно возвращалось хорошее настроение. Жаль только в этот раз так не получалось.

— Смотри, какой у нас тут с тобой котенок есть, — заметив оставленную на журнальном столике небольшую плюшевую игрушку, Арсений дотянулся до нее свободной рукой и продемонстрировал малышу.

Сделал он это специально, чтобы отвлечь кроху, которому почему-то совсем не понравился градусник, и он капризно похныкивал и пищал, пытаясь вырвать свою ручку, которую Арс осторожно, но в то же время достаточно крепко прижал, к детскому тельцу, чтобы градусник был зажат у Антошки подмышкой. Возможно, дело было в том, что термометр был прохладный, особенно в сравнении с температурой самого мальчика. Арсений сразу предполагал, что измерить температуру трехмесячному малышу сложнее, чем ребенку постарше, потому и был готов применять любые уловки и способы отвлечения, только бы Антон снова не расплакался и не тратил силы, которых и так уже не осталось, на слезы и крики.

— Вон какой он интересный, правда? Рыженький, — обратив внимание на то, что Тоша, пусть с полузакрытыми глазами, но все же смотрел на игрушку, продолжил говорить мужчина, прекрасно зная, что его голос, особенно мягкие и ласковые интонации, успокаивают кроху. — Это кто тебе его подарил такого красивого, м? — спросил Арсений, чтобы тут же ответить самому: — Денис, Лиза и Максимка принесли, да? Видишь, какие у тебя замечательные дядя, тетя и двоюродный братик, подарочки тебе дарят.

На самом деле так и было. Брат с женой и сыном, каждый раз заглядывая на чай или кофе, а порой и в те моменты когда они просто пересекались все вместе на заднем дворе, считали своим долгом что-нибудь принести для Антошки. Погремушки, игрушки, что-нибудь из одежды, разное в общем. Арсений пытался отказываться, справедливо подмечая, что им бы лучше на свою семью деньги тратить, а не на него. Но, как оказалось, старший брат остаётся старшим даже во взрослом возрасте и почему-то считает своим долгом, пусть по мелочи, но все же помогать младшему. Аргумент о том, что между ними разницы в возрасте всего ничего, Денис не принял, а ко всему прочему ещё и добавил, что Арсений достаточно часто остаётся с Максимом, позволяет ему проводить время у себя дома, находит возможность поиграть с племянником и прочее, прочее. Вот и выходило, что подарочки для Антоши — своеобразная расплата, по большей части просто символичная, но тем не менее имеющая для Дениса важное значение. Наверное, именно поэтому Арс в итоге перестал на чем-то настаивать и просто позволил брату делать то, что ему хочется.

Вообще-то, для себя Арсений понял, что Антон стал точкой соприкосновения его семьи и семьи брата. Никто из них не понял, как именно это произошло, но с момента появления мальчика стало возвращаться именно то общение, которое было у Арса с Денисом в далёком детстве. Они все ещё двигались по совершенно разным дорогам, у каждого были свои цели и свои проблемы, требующие решения. Но в то же время что-то неуловимо изменилось, и отголоски моментов из прошлого, хороших моментов, которые всегда принадлежали только двум братьям и никому больше, резко ворвались в жизнь настоящую, заставляя две разные дороги соприкасаться то тут, то там. Старший, уже успевший пройти все стадии младенчества с собственным сыном, без проблем помогал когда советом, когда наглядным примером, демонстрируя что и как нужно делать. А младший был готов слушать, ощущая при этом ту же поддержку, которая исходила когда-то от брата в те ночи детства, полные страха и темноты.

Играл свою роль и тот факт, что Тошка очень интересовал Максима. Мальчик мог за малышом наблюдать чуть ли не часами, подсовывал разные игрушки, корчил рожицы и задорно смеялся, когда ему удавалось вызывать какую-нибудь реакцию у Антоши. Ко всему прочему Максик ещё и приговаривал периодически, что вот мол, подрастет Тоша и они обязательно поиграют во что-нибудь вместе. Вызывал он в такие моменты умиление и у родителей, и у дяди. Вот и выходило, что одним лишь своим появлением в этом мире маленький человечек помог одним вернуть то, что, казалось, пусть и не полностью, но все же было утрачено, а другим узнать что-то новое и интересное.

— А ты знаешь как котик разговаривает? — все ожидая пока градусник запищит, оповещая о завершении измерения, продолжал говорить мужчина. — Котик, Антош, говорит мяу. Да, мяукает, представляешь? Ох, ну наконец-то, — услышав заветный писк, гораздо тише и больше для себя пробормотал Попов.

Цифра 38,3 совершенно не обрадовала мужчину, наоборот, заставила его помрачнеть и задумчиво нахмуриться. Конечно, это не 39, так что можно было обойтись без скорой, да вот только Арсению от этого разве было легче? Антону ведь не могло стать лучше по щелчку пальцев, а его нынешнее состояние разрывало что-то родительское внутри мужчины на части и приносило невыносимую боль. Казалось бы, температура у ребенка, а больно при этом почему-то его папе…

— Как же это так получилось? — откладывая градусник в сторону, пробормотал Арсений, гадая, что могло послужить причиной повышенной температуры.

Конечно, первая мысль, которая пришла ему в голову — зубы. Да вот только в три месяца как-то рановато для них, в большинстве случаев резаться зубки начинают только ближе к шести месяцам, а то и позже. Нет, Арс уже изучал этот вопрос, чтобы быть готовым заранее, и знал, что бывают детки, у которых все происходит раньше, чем у других. Есть даже случаи, когда малыши рождались уже с зубом или с двумя. Впрочем, последнее к Антону не относится.

Проблема была в том, что Арсений, пусть и изучал уже этот вопрос, все равно не был готов к тому, что у крохи могут так рано полезть зубки. К тому же Попова очень настораживал тот факт, что, помимо температуры, никаких других признаков не было. Слюней было не больше чем обычно, да и грызть Антошка ничего не пытался. Ну вернее как? На вкус он, конечно, успел попробовать уже очень много вещей, но именно целенаправленных попыток что-нибудь погрызть Арс за сыном не наблюдал. А сейчас малыш и вовсе не испытывал особенного интереса ни к чему, а уж игрушку не то что в рот, а даже в руки уже брать не стремился, окончательно устав делать даже малейшие движения. И это все селило в сознании мужчины сомнения и заставляло думать, что не в зубах тут дело. Понять бы ему ещё в чем именно.

— Давай, моя радость, будем тебе температурку сбивать, — снова подхватывая малыша на руки и вставая с дивана, проговорил Арс. — А утром позвоним врачу, — непонятно для кого именно озвучил он.

Одевать он Антона не стал, так и оставил его только в подгузнике, справедливо полагая, что так температура если и не снизится, то хотя бы не поднимется выше. Впереди стояла задача изучить инструкцию и рассчитать дозировку. А потом уже можно будет укачивать Антона в надежде, что кроха заснёт и ему станет хотя бы немного получше. В том, что вместе с Тошей удастся уснуть и ему самому Арсений очень сильно сомневался…

***

Если за всю ночь Арсению удалось поспать часа два-три, то, наверное, это уже было хорошо. Хотя самому мужчине казалось, будто он не смыкал глаз вовсе. Впрочем, в большей степени так оно и было. Едва ли лёгкую дремоту, в которую Арс то и дело проваливался, можно было считать полноценным сном. А с ребенком на руках по-другому и не получалось. Если и спать, то только сидя и не очень крепко, чтобы малыш не дай бог не выскользнул. Все попытки переложить Антона в кроватку или хотя бы просто рядом не увенчались успехом. В одно мгновение казалось, что малыш все же уснул, причем достаточно крепко, но стоило только попытаться его отпустить, как детские глазки моментально распахивались, а сам Антошка начинал хныкать, капризничать и не успокаивался до тех пор, пока снова не оказывался на руках у папы. Пусть температура у крохи и спала до более-менее приемлемых 37,4, но настроение от этого у Антошки не улучшилось. Он был все такой же пассивный, плаксивый, так ко всему прочему ещё и не ел практически, детских силенок хватило только на полбутылочки ближе к утру и все. Вдобавок у малыша появился кашель, а носиком он просто перестал дышать, что окончательно убедило Арсения в том, что зубы у Антона на данный момент не режутся, а вот простудиться Тошке каким-то образом удалось.

Что с этим делать Арс совершенно не знал, поэтому, как только дождался более-менее приемлемого для телефонных звонков времени, сразу же набрал врача, попросив приехать прямо на дом. Попов в принципе с самого начала для себя решил, что ему проще иметь связь с педиатром всегда, а не таскаться каждый раз с Антоном по больницам, отстаивать очереди, мучить и ребенка, и себя. Да, ночами, безусловно, на его звонок никто бы не ответил, но зато утром, даже несмотря не то что было воскресенье, врач трубку поднял без проблем и пообещал приехать как можно скорее. И пусть ради такого приходилось платить дополнительно, финансовый вопрос волновал Арсения в самую последнюю очередь. В конце концов, для него было гораздо важнее, чтобы вопросами здоровья его ребенка занимался грамотный, проверенный специалист, который к тому же мог быть на связи практически всегда. А деньги всегда найдутся, не для красоты же мужчина на работу ходит.

— Солнышко ты мое, — с тихим вздохом проговорил Арсений, когда Антошка снова закашлялся. — Болезнь эта такая нехорошая, столько проблем нам с тобой создаёт. Но ничего, врач скоро придет, вылечим тебя обязательно.

В действительности Арс успокаивал скорее себя чем сына. Малыш находился в состоянии полудремы, глазки периодически приоткрывал, но тут же закрывал их вновь, да и понимать слова ещё не умел, так что для него поддержка папы заключалась скорее в интонациях, наполненных любовью и теплом. Сам же мужчина искренне хотел убедить самого себя, что все непременно будет хорошо, но у него это не особо получалось. Переживал Попов жутко, настолько, что даже голова разболелась, и от этой боли не помогла ни таблетка, ни две выпитые чашки кофе (хотя почему он вообще решил, что они ему помогут?).

И вроде бы Арсений понимал, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Все люди могут заболеть, а у детей и вовсе иммунитет зачастую гораздо слабее чем у взрослых. Да и погода способствует — неделю уже идут ливневые дожди. Лето будто бы забыло, что оно лето, температура резко упала, а ветер и вовсе походил скорее на осенний. Так стоило ли удивляться, что при таком раскладе Антошку где-то да просквозило? Не стоило… Впрочем, легче от осознания причин и понимания того, что все детки рано или поздно чем-нибудь да заболевают, Попову не становилось. Все произошло как-то слишком неожиданно и быстро и мужчина попросту не был к такому готов, а потому теперь находился в полной растерянности от непонимания ситуации и острого чувства беспомощности.

Родительское сердце требовало действий, кричало о том, что Тоше нужно срочно помочь хоть чем-нибудь. Но, к сожалению, все, на что хватило умений Арса — попытаться прочистить детский носик при помощи аспиратора. Да вот только эффекта хватило минут на пятнадцать, не больше, после чего Антоше снова стало трудно дышать. А что ещё можно сделать Попов не знал. Ему только и оставалось, что все время находиться рядом с ребенком, укачивать, обнимать, шептать что-то ласковое и успокаивающее. Что-то, наверное сердце, подсказывало, что все эти вещи не менее важны сейчас для Антоши и, раз уж ничего другого Арсений сделать не мог, хотя бы свою любовь по отношению к крохотному зеленоглазому созданию мужчина пытался выразить в полной мере, да еще и с избытком. А хотя… Избытка любви быть не может. Вот недостатка — вполне, но его Попов точно не допустит, не в отношении собственного ребенка.

Антоша тихонько посапывал, хмурясь и так и норовя проснуться из-за малейшего неосторожного движения или шума. Именно поэтому Арсений стался вести себя максимально тихо и толком не шевелился даже, за исключением лёгких поглаживающих движений рукой, которые Тошу не будили. Мужчина настолько выпал из реальности, пытаясь хотя бы немного уменьшить собственную тревогу, что даже испугался и вздрогнул от неожиданности, когда раздался стук в дверь. Он досадливо цокнул, когда заметил, что Тошка моментально открыл глазки, посмотрев так измученно и устало.

— Спи, мой хороший, тебе сейчас сон нужен даже сильнее, чем обычно, — поднимаясь с дивана и покачивая ребенка, проговорил Арсений.

Только когда стук повторился, он осознал, что исходил он от двери, ведущей на задний двор и был, между прочим, крайне настойчивым. Кто-то продолжал тарабанить, отбивая какой-то непонятный ритм, но при этом стук не был слишком громкий, что наталкивало Арса на мысль о том, что так стучать может только один человек, которого он знает. Да вот только за окном, вообще-то, не переставая, шел дождь и Арсений очень сомневался, что этого маленького трехлетнего человечка родители бы вот так просто отпустили на улицу. Вернее не так, отпустить-то может и отпустили бы, правда только во двор и надев предварительно резиновые сапоги и дождевик, но не когда времени лишь чуть больше восьми утра.

Насколько Попов знал, Денис с Лизой всегда старались сына сначала усадить завтракать, а потом уже позволяли заниматься чем-то другим. В противном случае Максима за стол усадить было нереально, он попросту отказывался есть, считая, что игры важнее. Арсений сам не единожды был свидетелем сцен, в которых его брат с женой всеми правдами и неправдами пытались уговорить ребенка оторваться от чего-либо и нормально покушать. Нередко все заканчивалось истерикой со стороны мальчика, на которые, впрочем, старались не обращать внимания и ждали пока Максимка успокоится. Арс на самом деле искренне поражался выдержке Дениса и Лизы в такие моменты, потому что самому мужчине каждый раз казалось, что у него уже после парочки таких детских истерик начал бы дергаться глаз… Впрочем, все ещё впереди, он наверняка и сам столкнется с чем-то подобным (ну серьезно, разве бывают дети, которые ни разу не капризничали и не истерили?), так что придется Арсению в себе такую же выдержку воспитывать.

До двери Попов дошел быстро. Всё-таки стук, пусть и тихий, с каждым мгновением раздражал всё сильнее и не делал лучше и так болящей голове. Да и Антон опять похныкивать начал, он, очевидно, очень хотел спать, но обострённое из-за болезни восприятие вообще всего вокруг не давало ему этого сделать.

Арс, конечно, уже был готов к тому, что, открыв дверь, он с вероятностью в девяносто девять процентов увидит собственного племянника. Да вот только как бы мужчине не казалось, что он готов уже ко всему, внешний вид Максимки поверг Арсения в шок и заставил строго нахмуриться и с прищуром посмотреть в детские глазки напротив. Обычно мужчина подобными взглядами одаривал провинившихся учеников, которых из раза в раз приводили к нему в кабинет, в надежде, что он разберется с любой ситуацией. И уж точно Попов не рассчитывал, что когда-нибудь он посмотрит также на Макса, но ситуация вынуждала.

— Пйивет! — радостно воскликнул мальчик, как только увидел своего дядю.

— Ну-ка, зайди внутрь, — делая полшага в сторону и освобождая пространство перед дверью, скомандовал Арсений. Он даже поздороваться в ответ забыл, настолько был сбит с толку и, чего уж скрывать, недоволен.

С улицы тянуло неприятной прохладой, особенно в сравнении с теплом внутри дома. Не то чтобы Арсений был очень чувствительным к холоду человеком, но в домашних футболке и шортах буквально за каких-то пару секунд все равно он успел подмерзнуть слегка. Шум дождя благодаря открытой двери стал слышен в несколько раз сильнее. Капли барабанили по крышам домов, шумели, падая на асфальт и разбиваясь тысячами брызг. Ветер раскачивал ветки деревьев, менял направление дождевых капель, заставляя их падать под самыми разными углами. И при таких погодных условиях, Максим стоял одетый в одну лишь тоненькую пижамку, а обуви на нем не было вовсе, только зеленые носочки, которые уже успели промокнуть насквозь.

— Чуть быстрее, пожалуйста, — поторопил мальчишку Арсений, видя, что ребенок двигается крайне медленно.

Попов искренне переживал, что во-первых, уличная прохлада скажется не очень хорошо на здоровье Антошки. Мужчине бы совсем не хотелось, чтобы ситуация стала ещё хуже, чем она есть сейчас. Во-вторых, Арс справедливо опасался, что после своей прогулки, благо хоть не длительной, раздетый да еще и с мокрыми ногами, заболеть мог и его племянник.

Самому Максимке, правда, все было ни по чем. Мальчик счастливо улыбался, не обращал внимания на неудобства в виде промокшей одежды, но, благо, внутрь все же вошёл и, кинув последний взгляд на дождь на улице, побежал куда-то в сторону гостиной. Ощущал он себя явно не хуже, чем дома с родителями, но Арсений этому не удивлялся. Племянник у него в последние месяцы появлялся частенько и не испытывал ни малейшей неловкости. Самого Арса еще один ребенок в доме никак не напрягал, зато напрягал тот факт, что прямо сейчас этот самый ребенок пришел без разрешения родителей, так ещё и неизвестно было, сколько времени он до этого провел под дождем.

Закрыв дверь, правда не запирая ее при этом, Арс двинулся следом за племянником. Тоша продолжал капризничать, его и так неполноценный сон был прерван окончательно, отчего малыш теперь тоненько попискивал, сжимая в кулачке футболку Арсения. В этот момент Попов осознал, насколько же неудачный момент выбрал Максим, чтобы заглянуть в гости, да ещё и без приглашения. Безусловно, мужчина относился к этому мальчику с невероятной теплотой, родной человечек всё-таки, да и прогонять ни за что бы не стал. Но прямо сейчас Арс попросту не мог уделить ему столько внимания, сколько обычно требовал ребятенок и это создавало огромную проблему, поскольку оставленный без внимания Максим всегда превращался в маленького шкодника, который всегда все делает назло.

— Максим, ну куда ты полез? — не то с досадой, не то с недовольством спросил Арсений.

Смотрел он все также серьезно и строго, хотя на самом деле понимал, что у него не то чтобы имеются права полноценно ругать этого ребенка. По крайней мере не тогда, когда родители мальчика находятся в соседней половине дома. Но с другой стороны, а как еще Арсу реагировать, когда мальчишка решил залезть на тумбочку? Встал ножкой на ручку ящика, явно намереваясь подняться выше, балансировал, имея все шансы свалиться на пол, но при этом радости на лице было столько, что и словами не передать.

— Весь мокрый, — пробормотал Арсений после того, как подошёл к мальчику и одной рукой обвив чуть выше живота спустил его на пол. — Снимай с себя пижаму с носками, — скомандовал мужчина, осознав, что ребенок действительно вымок целиком, просто из-за темного цвета детской пижамки, Арсений сначала этого не заметил. — Я тебе сейчас полотенце принесу, — сообщил Арс, двигаясь к выходу из комнаты, — не лезь никуда, пожалуйста, я быстро. Ох, ну а ты чего капризничаешь, солнышко мое? — обратился он теперь уже к Антошке, а потом поцеловал его в лобик, на мгновение прикрывая глаза и тяжело выдыхая.

Температура у Антона, по крайней мере по ощущениям его папы, снова начала повышаться. В гостиной остался ребенок, которого нужно было срочно высушить и вернуть родителям. Про беспорядок в доме Попов побоялся бы даже заикаться, куда ему сейчас вся эта стирка и уборка? И ко всему прочему голова у мужчины разболелась ещё сильнее, создавая ещё больше проблем. Ощущение было такое, что сегодня был какой-то совершенно неправильный день, в который количество проблем стремилось достичь необъятных масштабов. И день этот, по сути, только начался… Арсений правда был готов начать молиться, только бы все не стало ещё хуже.

Полотенце было найдено быстро. Махровое, а оттого достаточно теплое, и большое, такое, что в него Максима легко можно было завернуть целиком. По дороге ещё и чистую соску захватил. Он недавно снова прочищал крохе носик, а потому тот мог более-менее спокойно им дышать и соска ему никак не мешала. В совокупности с непрерывным лёгким покачиванием и тихим, странным для взрослых, но успокаивающим для таких крох шипением сработало неплохо и Тоша, пусть и вел себя по-прежнему беспокойно, но не расплакался, что хотя бы слегка успокаивало его измотанного за ночь и утро отца.

Как же сильно Арсений порадовался тому, что Максим внял просьбе и действительно за время его отсутствия никуда не влез, ничего не натворил. Подумаешь пижаму с носками бросил почему-то на журнальный столик, честное слово, по сравнению со всем, что он мог сделать это — сущая мелочь. Сам мальчишка сидел на диване и на вернувшего дядю посмотрел с любопытством, явно ожидая чего-нибудь, причем желательно интересного. Да вот только Арс, кажется, его разочаровал, вместо интересностей вручив полотенце и попросив замотаться в него.

— Мне вообсе не хойодно, — объявил мальчик, недовольно и будто бы даже обиженно нахмурив бровки, но всё-таки спорить не стал и в полотенце закутался на манер одеяла.

— У тебя губы синие, — подметил Арсений, опускаясь на диван около мальчика. — Что ты делал на улице в такой дождь? Разве папа с мамой тебе разрешили выходить?

Максим сразу насупился, губки надул обидчиво и уставился в стену, всем своим видом демонстрируя нежелание что-либо Арсению рассказывать и как-то свои действия объяснять. На что именно племянник обиделся, Арс так и не понял. Маленьких детей в принципе иногда очень сложно понимать.

— Максим, я вроде бы с тобой разговариваю. — Мужчина старался сохранять серьезный и уверенный тон, но ноток усталости в нем становилось все больше и больше.

Отчаявшись дождаться хоть какого-то ответа от ребенка, Арсений решил ни на чем больше не настаивать, а просто достал телефон, который носил в кармане еще с самого утра на всякий случай, мало ли врач позвонит. Максимка это действие, конечно же, не оставил без внимания. Пусть и смотрел мальчишка вперёд, а периферическим зрением все равно улавливал все происходящее.

— Стой! — тут же неожиданно воскликнул мальчик и даже вскочил с дивана, оставляя полотенце лежать в стороне, подходя к Арсу вплотную и отодвигая его руку с телефоном в сторону. — Ты сто папе звонить будес?

— Не кричи, это во-первых. — Мужчина бросил взгляд на сына, которому чуть более громкий, чем следовало бы, возглас Макса не пришелся по душе, но соска во рту здорово отвлекала от возмущения, по крайней мере на данный момент. — Во-вторых, родители тебя наверняка уже потеряли, потому что, если я правильно понял, они даже не догадываются о том, где ты находишься. Поэтому да, я буду звонить твоему папе.

— Не надо папе, он будет йугать, — говорить Максим всё-таки стал тише. — И вообсе я на него обидейся, он сказай, сто садкое мозно тойко посйе касы, а я не хотей касу, я хотей пийозное. И я поэтому посел к тебе. Тойко сначайя погуяй немнозко, там доздик кйассный.

Арсений даже опешил, а его бедная болящая голова пыталась осознать всю суть детских слов. Максиму сказали есть кашу, а он хотел пирожное, поэтому он обиделся и пошел почему-то к Арсу, но сначала погулял под дождем… Да что вообще происходит? Его племянник действительно ушел от мамы с папой по той простой причине, что ему сказали мол сладкое только после полноценного завтрака? Воистину, дети очень необычные создания, а их логика порой странна настолько, что понять ее суть не представляется возможным. И ведь сумел мальчик каким-то образом ускользнуть от родителей, да так, что те и не заметили даже.

— Айсений, а ты мне дас садкое? У тебя зе есть сто-нибудь? Хотя бы самая-самая маенькая конфетка.

— Нет, Максим, — покачав головой, ответил мужчина.

— Но как нет? Ну Айсений, — смотря на дядю недоуменно и возмущённо, сказал ребенок.

Он явно не был готов к отказу, а потому теперь старался продемонстрировать всем своим видом обиду вселенского масштаба. Надул щёчки, но при этом смотрел так трогательно и просяще, чуть приподняв бровки, что Арсений на секунду даже пожалел о собственном отказе, но здравый смысл быстро взял верх над натурой доброго и всепрощающего дяди, который готов был разрешать все и всегда.

Арс племянника частенько баловал и сладостями угощал без проблем. Но также в те моменты мужчина знал наверняка, что родители мальчика не будут против. Он прибегал днём, уже сытый, а часто и вовсе приходил с мамой и папой, с молчаливого согласия которых Арсений и давал мальчишке разные конфеты, печенья и прочее. Сейчас же Попов знал, что Максиму напрямую запретили есть сладкое до завтрака, и потому он попросту не имел никакого права нарушать чужие запреты и устанавливать какие-то свои правила. Каким бы хорошим дядей он не пытался стать в глазах мальчишки, но позволить себе подорвать авторитет его родителей и, наоборот, возвысить в глазах ребенка свою фигуру, которая разрешает то, что запретили папа или мама, мужчина не мог. Арсений дураком не был никогда и границы других людей со временем научился определять четко и ясно. И теперь он понимал, что в данном случае он не должен перекрывать воспитание своего брата и его жены своим желанием как-то порадовать племянника, у которого такие невероятные глаза и перед ними так тяжело устоять.

— Макс, если папа тебе сказал, что сладости только после завтрака, значит они будут после завтрака. Хочешь конфет, — сначала нормально покушай, а после этого я тебя с удовольствием чем-нибудь угощу, если твои родители, конечно, разрешат. И кстати о родителях, — на мгновение переведя взгляд на телефон в собственной руке, проговорил мужчина, — по-твоему ты поступил правильно уйдя из дома без разрешения? Твои мама с папой будут очень волноваться, а может и уже волнуются, не найдя тебя дома. Давай всё-таки позвоним папе, хорошо?

— Ну нееет! — тут же протянул Максим, и шагнул совсем близко, резко впечатываясь в Арса и пряча лицо где-то в районе плеча. — Ты сто меня совсем-совсем настойко сийно не йюбис? — неожиданно для мужчины выдал ребенок и заревел, беря при этом такие высокие ноты, что аж в ушах зазвенело.

Арсений в действительности даже не понял, как они с Максимом успели перейти от простых попыток обсудить произошедшее к этому пресловутому «не любишь». То ли мужчина сделал что-то не так, то ли его племянник встал сегодня не с той ноги и целенаправленно искал повод для слез и обид. В любом случае, Арс уже хотел было хоть что-то ответить, только бы не молчать и попытаться хоть как-то успокоить мальчишку. Да вот только в этот момент Антошка решил, что брат, пусть и двоюродный, он брат и есть, а потому во всех начинаниях его нужно поддерживать. В начинании истерик в том числе…

Соска полетела на пол, а сам малыш заголосил не намного тише Максима, но при этом его крики то и дело перемежались с кашлем. Лежать спокойно Тоша также отказывался, все сучил ножками и ручками, да с такой неожиданной активностью, что Арсений с трудом его удерживал. Казалось, что ещё немного и истерика этого крохи достигнет таких масштабов, что он попросту начнет выгибаться дугой, а прекратить сможет только когда совсем выбьется из сил. Попова такой расклад, конечно, не устраивал совершенно, но и как ему теперь успокаивать даже не одного, а двоих мальчишек — вопрос, ответа на который он найти не мог.

— Ох ты ж господи, — едва слышно шепнул Арсений, — ну все, все, тише. Не нужно плакать, все хорошо, — так, чтобы на этот раз услышали дети, добавил он.

Детский плач от этих слов, естественно, тише не стал. Что Антон, что Максим оба продолжали надрываться, будто пытались перекричать друг друга. Арс каким-то образом изловчился и теперь одной рукой Тошу удерживал, зафиксировав его в более-менее стабильном положении, не позволяющем сильно вертеться, а другой приобнял Максима в надежде, что это хоть как-нибудь поможет. Телефон он временно отложил в сторону, понимая что прямо сейчас позвонить брату не удастся, Максим не позволит.

— Не хойосооооо, — протянул Максимка, явно не соглашаясь с дядей, — ты меня не йюбис, — продолжил он придерживаться собственных совершенно необоснованных убеждений.

— Максик, ну не говори глупостей. Конечно, я тебя люблю, ты у меня единственный и самый любимый племянник, другого такого нет, — совершенно искренне, пусть и очень устало заверил мальчика Арсений. — Любовь ведь совсем не сладостями измеряется. И не нужно, пожалуйста, на меня обижаться, разве я сделал тебе что-то плохое? Я тебя вот обнимаю, чтобы ты не грустил. А то что конфет не дал и собрался родителям звонить, тут уж извини, но, как я уже говорил, если мама с папой тебе сладкое есть не разрешили, то я не имею право их запреты нарушать, и не рассказать им о том, где ты находишься, чтобы они не переживали я тоже не могу.

Ребенка, впрочем, слова старшего ни в чем не убеждали. Он каким-то образом умудрялся одновременно реветь и сопеть невероятно обижено, но при всем этот не отступил от дяди ни на шаг и против объятий тоже ничего не имел. Что же, кажется ребенок решил, что прямо сейчас он обижен на весь мир, который такой несправедливый и жестокий (ещё бы, конфет дитю не дали!) Как мальчишку переубеждать и заверять, что не любить его невозможно, было неизвестно. Арсений давно ещё подметил, что Максимке достался характер отцовский — жутко упрямый и порой неугомонный. Денис был примерно такой же в детстве, — если какая-то мысль возникала в его голове, то он следовал за ней до самого конца. И было совершенно неважно касались ли эти мысли каких-то убеждений, принципов, предрассудков или же это были откровенно глупые затеи, которые, как правило, ни к чему хорошему не приводили.

Но было между Денисом и его сыном существенное различие — у Максима, на данный момент по крайней мере, совершенно отсутствовало чувство ответственности, а ещё ему жутко не нравилось, когда его в чем-то пытались ограничивать и контролировать. И если с первым ещё все более-менее понятно, у детей в три года понятие ответственности в принципе очень сильно размыто, так как они не понимают его в полной мере, то второе беспокоило в первую очередь Максимкиных родителей, которым неведомым образом нужно было и контроль удерживать, и сына против себя не настраивать, а это было несколько сложновато.

Уже сейчас, в столь юном возрасте, мальчик частенько делал что-то вопреки любим родительским правилам, просто потому что запретили, установили рамки, которые мальчишку не устраивали. Да даже далеко за примером бегать не нужно, Макс и к Арсению то сейчас пришел, просто чтобы насолить маме с папой, заставить их поволноваться. Но вот какая интересная штука: ребенок делал это не со зла, а из чистой своей детской вредности, которая в нем была особенно сильно выражена. Блестящие наивностью карие глазки Максима давали понять любому взрослому человеку, что ребенок просто не понимал, что именно он делает не так. Ему все затеи казались интересными и весёлыми, а мысль о том, что они могут быть какими-то неправильными детскую головушку, в силу возраста, наверное, не посещали вовсе. Максимка ведь на самом деле замечательный мальчишка, любопытный, да и на личике у него в большинстве случаев присутствует улыбка. Просто натура у него такая: непослушная, непоседливая, шаловливая и, чего греха таить, капризная. Именно поэтому у его родителей порой уходили часы на то, чтобы объяснить сыну в чем его вина. Объяснить так, чтобы ребенок понял, но при этом спокойно, без криков, без скандалов. Лиза с Денисом старались четко обозначать рамки, за которые выходить не стоит, сохраняли за собой статус родителей, где-то более строгих, где-то менее. Понятное дело, что в полной мере дать понять маленькому упрямому ребенку, что любые запреты были созданы не просто так, было невозможно. Максим все равно капризничал, не слушался, иногда совсем уж выходил за все нормы поведения и устраивал целые «представления». Но брат Арса вместе с женой справлялись, не все всегда шло гладко, а идеально не было никогда, но их это не смущало. Делали как умели и как чувствовали. И главное — не смотря ни на что, они изо дня в день давали понять, что как бы плохо мальчик себя не вел, его любят и принимают любым. Вне зависимости от обстоятельств взрослые проводили с ним время, много времени, даже ругали любя и ребенок, конечно, это чувствовал. Возможно, поэтому и позволял себе порой немного больше допустимого, знал что мама с папой, даже если будут долго и нудно отчитывать, любить и демонстрировать свою любовь не перестанут никогда. И, вероятно, это тоже одно из главных отличий между Денисом и Максимом.

Иногда, наблюдая за семьёй брата, в особенности за тем, как порой начинает вести себя Максим, Арс невольно вспоминал собственное детство. Понятное дело, нельзя было сказать, что они с братом, будучи детьми, строго следовали родительским правилам и установкам. Нет, конечно они правила нарушали, причем частенько. Да вот только в том то и разница, что братья оба знали: делают они это не из упрямства, не потому что им не нравился контроль, а лишь для того, чтобы хотя бы на мгновение почувствовать себя нужными. Это не было ни избалованностью, ни желанием раскапризничаться и продемонстрировать все не самые лучшие стороны характера. Все было гораздо сложнее и запутаннее, отчаявшиеся от острой нехватки родительского внимания они напоминали родителям о своем существовании. Да, выбирали не самые правильные методы, но чего ещё можно было ожидать от двух маленьких мальчишек? Ничего лучше они тогда придумать не смогли, делали то, что умели лучше всего — создавали себе неприятности, придумывая затеи одна опаснее другой. И тем не менее они на тот момент оба понимали на что идут, ради чего идут…

А касаемо ответственности… Арсений о ней задумывался, конечно, но никогда не выдвигал на первый план. Для него было важнее обратить на себя внимание папы, а каким именно способом он тогда не задумывался. А вот у Дениса ответственность была даже в совсем юном возрасте, хотя это и не всегда было очевидно. Пусть он и брал Арсения на слабо, причем делал это крайне часто, но в тот момент, когда они достигали грани, когда становилось понятно, что ещё шаг и назад дороги не будет, он каждый раз спрашивал — «Уверен?» Они стояли перед самой рекой, намереваясь переплыть на другой ее берег, и от Дениса прозвучало «Уверен?» Они прыгали в эту же реку с какого-то старого, высохшего дерева, которое находилось на самом берегу, и Денис снова просил «Уверен?» Они стояли перед проездной частью, намереваясь перебежать дорогу в неположенном месте, они лезли на крышу школы по пожарной лестнице, они прыгали из окна второго этажа в подъезде, они лазали по заброшкам и стройкам, они взрывали петарды прямо в руках, они делали столько опасных и до невообразимости глупых вещей, делали вместе, и каждый раз, перед самым последним шагом, за которым следует пропасть, Арс слышал неизменное «Уверен?» Это ли не ответственность? Денис знал, что будет, если отец узнает о таких выходках, знал и все делал намерено, осознавая последствия. Да чего уж там, они оба их осознавали и ввязывались в опасности, заранее зная, что вероятность получить ремня крайне высока, ведь папа, когда от знакомых, когда сам их ловил, но узнавал практически о каждой безрассудной выходке своих сыновей. И тем не менее, даже зная, что Арсений уже согласен, что все давно решено, Денис считал своим долгом каждый раз уточнять у брата, а точно ли тот не хочет повернуть назад, отказаться от затеи пока не стало поздно. Поначалу с этим своим пресловутым слабо он будто бы вынуждал что-то делать, а на деле давал выбор и вряд ли бы стал осуждать, если бы случилось так, что Арсений отказался.

Истинный смысл и важность того самого «Уверен?» Арсений понял только когда стал старше, уже почти совсем взрослым. В детстве ему это не казалось важным, а порой и вовсе раздражало, ведь «мы уже все решили, зачем переспрашивать?» Дети часто многого не понимают и тем удивительнее, как много на самом деле осознавал Денис, даже если и не показывал это. В то время как Арсений в пору своего детства, да и юношества тоже, был пусть и далеко не глуп, но слишком наивен, его брат уже понимал, как работает этот мир и особенно тонко он научился чувствовать и определять эмоции и настрой людей. Он находил подход к каждому, а младшему брату ко всему прочему всегда дарил чувство защищённости и уверенности в том, что вопреки всему у них все будет хорошо. Как старшему это удавалось, учитывая тот факт, что он и сам тогда был ребенком, Арс не понимал до сих пор. Впрочем, так ли уж и важно было понять? Попову было достаточно чувства безмерной благодарности, которое за столько лет не сумело ни ослабнуть, ни тем более исчезнуть, и он правда был рад, что старший брат в его жизни, пусть и в гораздо меньше мере, чем в детстве, но все же участвует до сих пор.

И вот это сравнение собственного детства и того, что есть у Максима, наталкивало на мысли о том, что ребенок недостатка любви в действительности не ощущает, а потому его заявление о том, что Арс его не любит не является правдивым. Арсений также понимал, что на самом деле Максик так не считает, просто мальчику очень уж сильно хотелось, чтобы его сейчас пожалели, посетовали на то, какой он бедный и несчастный, не рассказывали родителям о его поведении и, да, таки угостили чем-нибудь сладеньким… Манипуляция чистой воды, вернее попытка манипуляции. Детская, очень наивная, такая, которую и раскрывать не нужно, поскольку она очевидна. Попов даже удивился, как это он сразу не догадался, что все это: и сам приход, и рассказ про то, как родители сказали кушать кашу, и все эти детские охи вздохи, да даже истерика, — все не просто так. Не исключено, что мальчик уже пытался провернуть нечто похожее с родителями, но, вероятно, не вышло. Вот он и пришел давить на жалость дяди. Да вот только момент выбрал не самый подходящий, у Арсения все мысли о заболевшем сыне, и, к своему огромному сожалению и стыду, разбираться с манипуляциями Максима не было ни сил, ни желания. На двоих детей Арса в данном случае едва ли хватало, а на двоих плачущих детей хватать перестало вовсе.

Так ко всему прочему, когда Арсению начало казаться, что хуже двоих плачущих мальчишек, ни один из которых не собирается успокаиваться, быть уже ничего не может, раздался звонок в дверь… И тогда Попов понял, что нет, его отчаянию есть куда стремиться, хотя бы потому что теперь возникла необходимость встать и дойти до двери. И если Антона легко можно было не выпускать из рук, то как быть с Максом было совершенно непонятно. Отходить куда-либо мальчик не собирался, да и вообще уже практически висел на мужчине, ухватившись одной рукой за локоть, другой за плечо и при этом в это же самое плечо утыкаясь лбом.

— Максимка, солнышко, мне нужно дверь открыть, — проведя рукой по волосам ребенка, которые суше все еще не стали, проговорил Арсений.

Встать с дивана у него в итоге получилось, да вот только Максима такой расклад не очень устроил и он моментально вцепился в ногу своего дяди. Обвил руками и ногами, чем-то напоминая обезьянку, вцепившуюся в дерево, да так и повис, делая любой шаг Арса крайне затруднительным.

— Максим, ну отпусти, пожалуйста, — попытался было хоть как-то исправить ситуацию Попов, но куда там? Мальчик не то, что не отпустил, а даже кажется не услышал за собственными рыданиями просьбы. — Да чего ж вы столько плачете то? — негромко пробормотал мужчина, перехватывая сына поудобнее. — Тошенька, ну и так уже температурку себе наплакал, — ощущая, что малыш стал ещё горячее, как-то обречённо выдал Арсений.

Ногу его отпускать не планировали, плач детей тише не становился, а потому Арсу пришлось просто смириться со всем происходящем и идти до входной двери так. Вернее ковылять, потому что двигаться было крайне неудобно и мужчина только чудом удерживал равновесие. Пока он добирался до места назначения в дверь успели позвонить ещё дважды и Попов опасался, как бы врач, а это наверняка был он, потому что больше некому, не решил, что дома никого нет и вообще над ним просто подшутили.

— Здравствуйте, — открывая дверь и радуясь тому, что врач все же дождался и никуда не ушел, поздоровался Арсений. — Вы проходите, обувь и зонт можете оставить здесь, — Попов обвел рукой пространство прихожей. — И прошу прощения, что вам пришлось ждать, у нас тут просто… — он прервался на полуслове, поочередно взглянул на детей, а потом просто покачал головой. — Ну в общем трудности у нас возникли.

— Ничего страшного, — добродушно улыбнулся мужчина, закрывая зонт и проходя внутрь.

Казалось, что все происходящее вызывало чувство сильнейшей неловкости только у Арсения. Подобное поведение со стороны детей — это не та вещь, которую люди стремятся выставлять напоказ. Наоборот даже, это что-то слишком личное, что-то такое, с чем нужно разбираться непременно наедине, чтобы не видеть осуждающие взгляды со стороны окружающих, которые все поголовно уверены, что они знают как лучше. Впрочем, врач не осуждал, а на ребят смотрел снисходительно, и это успокаивало, пусть и не до конца. Мальчишки же и вовсе не понимали, что именно должно было вызывать неловкость или смущение. Антошка не понимал в силу возраста, а Максим просто был слишком занят своими собственными надуманными печалями, чтобы хотя бы на мгновение задуматься о том, что встречать гостей в одних трусах и со слезами не очень прилично. Дети, что с них взять?

— Не знал, что у вас двое детей, — снимая обувь, подметил врач, с неприкрытым любопытством поглядывая на Максимку.

С Антошей мужчина уже был знаком, а вот старшего мальчика видел впервые, потому и удивлялся. Но удивление это не несло в себе ничего плохого, наоборот в карих глазах доктора легко можно было заметить добродушие, которое и расположило к себе Арсения ещё в первую из встречу. Врача звали Сергеем, он был ниже Арса ростом и почему-то упрямо напоминал Попову мишку. Вернее даже медвежонка, от которого не исходило ни капли опасности, зато было бесконечное тепло. Бывают такие люди, рядом с которыми ощущается невероятное спокойствие. Они добрые, неконфликтные, всегда улыбаются, а глаза светятся неподдельным энтузиазмом и любовью к миру и жизни в целом. И должно быть детский врач — самая подходящая профессия, которую такой человек мог выбрать. Он и в врачебной форме деток не пугал, а наоборот располагал к себе, умел заинтересовывать, а уж теперь, будучи одетым в самые обыкновенные джинсы и толстовку, с обычной черной сумкой, перекинутой через плечо, он и вовсе казался не врачом, а старым добрым другом, который зашел в гости на чай. И не скажешь даже, что они толком и не знают друг друга, а пересекались только в стенах клиники.

— Племянник в гости заглянул, — указывая на Максима, пояснил Арсений.

В ушах стоял отвратительный звон, а желание просто лечь и закрыть глаза было сильно настолько, что боролся с ним Арс с трудом. Но ложиться было нельзя, не сейчас точно. Может потом, если получится успокоить Антошу, то у Попова и появится возможность если не поспать, то хотя бы просто прикрыть глаза и позволить раскалывающейся голове отдохнуть от лишних мыслей. Наивное желание, конечно, но а вдруг?

— Понял, — тихо хмыкнул мужчина, а потом непринужденно опустился на корточки, заметив, что истерика Макса стала совсем уж наигранной, а сам он смотрел на незнакомца скорее с любопытством, чем со страхом. — Тебя как зовут? — обращаясь к ребенку, спросил Сережа.

Ответил мальчик не сразу. Сначала он одной ручкой растирал по своему лицу слезы, потом вздыхал наигранно и тяжело, шмыгал носиком, который, понятное дело, забился. Но, чему Арсений очень сильно обрадовался, откровенно рыдать и кричать прекратил, поскольку любопытство явно взяло над ним верх.

— М-максим, — со всхлипом отозвался мальчик.

— А я Сергей Борисович. Но только тебе разрешаю называть меня просто Сережей, договорились? — подмигнул мужчина, явно с целью заинтересовать и отвлечь. Максик в ответ кивнул, снова громко шмыгнул носом, но смотрел теперь в упор на старшего. — А хочешь я тебе одну очень интересную штучку покажу?

— Да? — не слишком уверенно, а скорее вопросительно произнес мальчишка.

— Тогда отпускай дядю и иди ко мне поближе, — улыбнувшись, Сергей протянул руку по направлению к ребенку. — Не бойся, я не кусаюсь, — с тихим смехом добавил он, заметив робость на детском личике. — Проводишь меня в ванную комнату? Я же на улице был, руки помыть нужно. И сразу после этого я тебе такое покажу, обалдеешь.

Арсений видел, что врач намеренно приукрашивает интонации собственного голоса. И, к огромному удивлению Попова, это работало. Максимка пусть и не сразу, но всё-таки отпустил дядину ногу и шагнул поближе к такому незнакомому, но такому интересному, особенно с его детской точки зрения, мужчине. Каким образом Сергею удалось так ловко и непринужденно переключить внимание мальчишки и успокоить его, Арсений не понимал. Он ведь и сам пытался сделать то же самое, разговаривал спокойно, обнимал, даже не пытался кричать, но Максимка все равно ревел и не желал его даже слушать. А врач только пришел и ребенок уже согласен идти с ним на контакт. Это что за магия такая и где ей учат? Арсу бы не помешало пройти такие же курсы…

Вообще-то было у Попова предположение, что дело тут ещё в том, что Максик с родными позволяет себе немного больше, чем с чужими. Да, Серёже удалось его заинтересовать, но едва ли мальчик станет ощущать себя в его обществе настолько же безопасно, как ощущал себя с родителями или Арсом, а потому и откровенно истерить он перестал. С одной стороны, подобное поведение может показаться кому-то неуважительным, мол ну как это так вести себя плохо именно с членами семьи? Но с другой, именно это и показывает доверие ребенка по отношению к людям. Если уж не боится вести себя подобным образом, значит убежден, что его, даже если и отругают, но отвергать точно не станут. И в какой-то степени это доверие племянника Арсу, конечно, льстило, но боже как же он устал за каких-то несчастных десять-пятнадцать минут, словами не передать.

— Хойосо. Посли туда, — указывая ручкой направление и убеждаясь, что мужчина двигается следом, скомандовал мальчик.

Арсений проследив за ними взглядом выдохнул, говоря откровенно, с облегчением. Пусть Антошка все ещё плакал, но делал он это уже устало, да и без дополнительной голосовой поддержки в виде Максима звучал Тошин писк в разы тише. Конечно, Арс понимал, что с его стороны не очень хорошо перекладывать заботы о собственном племяннике на доктора, который пришел совсем не по этому поводу. Но в то же время Попов испытывал огромное чувство облегчения от того, что помощь пришла откуда не ждали. А уж как он благодарен был Сергею словами передать было невозможно. Мужчина ведь ему не только пару мгновений относительного спокойствия подарил, но и дал возможность позвонить наконец брату, чем Арсений и собирался заняться.

— Зайка моя, ну все, прекращай, — принялся приговаривать мужчина, возвращаясь в гостиную. — Видишь и Максимка уже успокоился. Давай ты тоже не будешь больше плакать, мой хороший? Маленький, ты совсем уже устал, — приведя Антошу в вертикальное положение, Арсений поцеловал его в висок и осторожно уложил головкой на свое плечо.

Потихоньку кроха затихал, теперь он только хныкал и жалобно пищал, сопровождая все это разрывающим Арсово отцовское сердце на части кашлем. Антон, очевидно, слишком сильно устал и теперь потихоньку погружался в сон. Очень беспокойный и совсем некрепкий, к огромному сожалению Арсения.

Параллельно укачивая малыша, Попов взял с дивана телефон и набрал номер брата. Ответил Денис не сразу, Арс уже было решил, что старший трубку не поднимет вовсе, когда наконец раздался его голос:

— Лиза, погоди минутку… Да, Арс, у тебя что-то срочное?

Про себя мужчина подметил, что голос его старшего брата был каким-то взволнованным. На фоне слышалась какая-то возня, что-то говорила Лиза, но Арсений не мог разобрать слов. Кажется Арс отвлек их от чего-то очень важного. Впрочем, не думалось ему, что Денис на это сильно обидится, когда узнает, что речь вообще-то о его ребенке.

— Я не знаю, не знаю. Да, я смотрел во дворе, не было его там! — продолжая параллельно что-то объяснять жене, Денис ждал пока брат его скажет хоть что-то.

— Тут Максимка у меня, — сказал наконец Арсений, прислушиваясь к голосам, которые явно приближались к нему. — Постучался ко мне, я смотрю он весь мокрый, ходит под дождем в одной пижаме и в носках. Вы вообще видели, что он на улицу выходил? — на самом деле Арс не то чтобы хотел в чем-то обвинять брата, понимал, что уследить за ребенком не так уж и просто, но и сдержать укоризненный тон не сумел.

— В смысле у тебя? — явно растерявшись, переспросил Денис, но и ответить Арсению не позволил. — Когда-нибудь он сведёт меня с ума, весь дом обыскали, думали спрятался куда-то, на улице буквально две минуты назад был, проверял, его там не было, а он у тебя. Он, оказывается, просто был у тебя… Кто-нибудь дайте мне побольше сил, очень нужно, — кажется старший не сильно задумывался, что именно он говорил.

Вероятно, Денис таким образом просто отпускал ситуацию. Он явно успел понервничать и это было понятно по голосу. И, понимая, что брату сейчас нужно выговориться, чтобы таким образом провести свои нервы в какой никакой, а всё-таки порядок, Арсений не перебивал и позволял ему это делать. Осуждать старшего за панику Арс не собирался, он и сам уже успел понять, что сердце у родителей не на месте даже когда они знают, где именно находится ребенок и с кем именно находится. А уж как брат с его женой должны были себя чувствовать, когда не обнаружили сына дома и не имели ни малейшего понятия, где он вообще может быть, Арсению было страшно даже представлять.

— Все, Лиза, успокаивайся, нашелся Максим. Он у Арса. Я откуда знаю? Это у нашего сына нужно спрашивать! — у Арсения создавалось четкое впечатление, будто он совершенно бестактно подслушивает чужие разговоры, хотя это и происходило ненамеренно. — Арс, я зайду через пару минут, заберу Максима, хорошо?

Ответить что-либо Попов не успел, его брат трубку повесил раньше. В этот же момент в комнату буквально вприпрыжку вошёл Максим, а следом за ним и Сергей, который тихонько посмеивался, поглядывая на мальчишку.

— Айсений, смотйи какую стуку мне Сейеза дал посмотйеть. Она, ты педставьяес такая, сто с ней мозно седце сйусать. Тойко я узе забый как она называется.

— Это стетоскоп, — напомнил мальчишке Сережа.

Видимо это и было той «интересной штукой», которую он пообещал продемонстрировать ребенку. И ведь не прогадал, Максимка прибор рассматривал с неподдельным интересом, крутил в разные стороны, даже стук собственного сердечка умудрился послушать, тихонько хихикая при этом. О том, что этот же мальчик ещё буквально пару минут заходился в слезах и истерике говорили лишь покрасневшие глазки, все еще заложенный носик и разводы от слез на детских щечках.

— Дааа сетокоп, — на свой манер протянул Максимка и с гордостью, видимо от того, что ему позволили поиграть с таким интересным инструментом, улыбнулся, поражая Арса столь резкой сменой настроения.

— Так ладно, давайте теперь к делу, — смотря в сторону Арса и Антошки чисто врачебным оценивающим взглядом, проговорил Сергей. — Вы, когда звонили, говорили температура поднималась, так?

— Поднималась, — со вздохом подтвердил Арсений, — тридцать восемь и три было, если я ничего не путаю. Потом спала, конечно, после того, как я ему жаропонижающее дал, но есть у меня такое подозрение, что сейчас она опять растет.

— Значит, температуру тоже измеряем. — проговаривал это мужчина скорее для себя, чем для кого-то другого. — Но давайте по порядку. Снимите с Антона одежду, пожалуйста, — попросил Сергей, а сам развернулся обратно к старшему мальчику. — Максим, дашь мне ненадолго стетоскоп обратно? Я Антона прослушаю, а потом верну его тебе, сможешь дальше играть.

— А меня? — тут же оживился мальчишка, поднимая взгляд своих карих глазок. Стетоскоп висел у него на шее и Максимка явно уже успел примерить на себя роль врача, о чем говорило крайне довольное выражение на его личике.

— Что тебя? — не понял Сережа.

— Тозе сусать надо!

— А ну раз надо, — тихонько рассмеявшись, протянул врач, — давай тогда сначала тебя прослушаем, а потом Антона. Согласен?

Мальчишка активно закивал и быстро подошёл к врачу, чуть ли не насильно вручая ему стетоскоп обратно. Арсений ничего против не имел, он Тошу все равно раздеть ещё не успел, а Максимке лучше быть чем-то занятым до прихода Дениса, потому что заскучавший ребенок, конкретно этот ребенок, — это настоящая катастрофа для всех взрослых в округе.

Краем глаза мужчина видел, как доктор, присев на корточки рядом с мальчиком, действительно стал проводить аускультацию. Правда, не совсем так, как положено, без всяких там «дышите, не дышите», но зато с огромным множеством то серьезных, то смешных рожиц, которые Сережа корчил, явно чтобы рассмешить Максима. То он язык ему показывал, то хмурился, то брови поднимал якобы в удивлении. Мальчишка в ответ на это залился таким звонким смехом, что не улыбнуться было невозможно.

— И сто ты сысыс?

— Слышу, что ты полностью здоров, — потрепав ребенка по макушке, заключил Сергей, после чего поднялся. — А теперь будем выяснять, что у нас с Антошкой приключилось, да? — он подмигнул Максимке, а сам мальчишка снова кивнул с самым серьезным видом.

— Арс, у тебя тут дверь не заперта, я зайду? — донеслось откуда-то со стороны выхода на задний двор.

— Заходи, — не крича, поскольку боялся испугать Антона, но все же достаточно громко сказал Арсений, чтобы брат его точно услышал.

— Ой, — услышав, знакомый голос, выдал Максимка, а потом как-то внезапно оказался рядом с Арсом и снова вцепиося в его ногу своими маленькими ручками. — Айсений, не одавай меня папе. Он зе йюгать меня будет.

Забавно, но вопреки наигранному умоляющему взгляду, Максимка совершенно не боялся. Арсений это понял по его поведению. Если бы ребенок боялся, то не поглядывал бы в сторону входа в гостиную с таким откровенным любопытством. Максу будто бы было интересно узнать, что именно его папа собирается делать. И в то же время мальчик знал наверняка, что Денис не сделает ничего такого, что могло бы внушить страх перед взрослым.

— Конечно я буду тебя ругать, — очевидно услышав последнюю реплику сына, сказал Денис, появляясь на пороге комнаты. — Или хочешь сказать, что не за что?

Выглядел мужчина, мягко говоря, недовольно. Взгляд строгий, суровый даже, и такой цепкий. Да и голос был ничуть не лучше, негромкий, но уверенный, четкий, чисто родительский. Стало очевидно, причем не только Арсению, что его племянника ждёт крайне серьезный разговор, который при необходимости может растянуться на часы… Не то чтобы Максимка хотел выслушивать нотации, но и противопоставить что-либо собственному папе не смог бы.

— Ну я зе хойосый, не нузно меня йюгать, — попытался было состроить жалобное личико ребенок, но не сработало. То ли у Дениса уже выработался иммунитет к таким взглядам, то ли он слишком серьезно успел испугаться и теперь действительно сердился на сына за его поведение.

— Конечно ты хороший, — не стал спорить Денис, — а вот ведёшь себя плохо. Но это мы с тобой обсудим дома. Отпусти, пожалуйста, Арсения и пошли. Господи, а раздетый то ты почему?

— Айсений сказай снять пизаму, — указывая пальчиком на вещи, которые так и остались на столике, сказал мальчик.

— Он мокрый был с головы до ног, — пояснил Арсений, а потом сам стал осторожно пытаться выпутаться из хватки детских ручек на собственной ноге. — Возьми вон полотенце, замотай Макса в него и отнеси домой так. Максим, не щипайся! — прошипел мужчина, одаривая племянника таким взглядом, что тот даже ойкнул и решил отступить на шажок в сторону.

Нервы у Арса уже были напряжены до предела, а Максимке ещё и повредничать захотелось. Ей-богу, он такими темпами психанет и непонятно к чему это привести может. Кричать на ребенка не хотелось совершенно, но сдерживаться получалось с огромным трудом. И какое счастье, что Денис, одним лишь только взглядом окинув брата, догадался, что Максиму сейчас луже здесь не задерживаться. Мужчина буквально в пару шагов преодолел расстояние до дивана, схватил полотенце, потом подошёл к самому ребенку, замотал его и поднял на руки.

— А теперь извинись и мы пойдем, — проговорил он, перехватывая мальчишку, который теперь больше был похож на гусеницу, поудобнее.

— Прости, — не очень довольно, потому что он, очевидно, домой не хотел, пробубнил Максим.

Арсений в ответ только кивнул, откровенно опасаясь говорить хоть что-либо, потому что он мог сказать что-нибудь лишнее, а ссориться с кем бы то ни было ему совсем не хотелось. Денис, подхватив ещё и одежду, направился к выходу, не обращая внимание на недовольные взгляды сына.

— Арс, я зайду позже, — поставил перед фактом мужчина, кивнул на прощание Серёже, с которым так-то даже не поздоровался до этого, и вышел. Арсений услышал как дверь сначала открылась, а потом закрылась с характерным тихим щелчком.

Мужчина выдохнул устало, в какой-то растерянности опустился на диван и посмотрел на Антошу, которого из рук он, конечно же, не выпускал. Выглядел малыш не лучше самого Арса, такой же измотанный, уставший. Он уже почти засыпал, но до конца успокоится не мог, пищал жалобно, хныкал, дышал как-то неровно. Последнее, видимо, из-за забитого носа и недавних криков, разрывавших душу Арсения на части.

— У вас валерьянка есть? Или пустырник? Да хотя бы элементарно мятный или ромашковый чай? — напоминая о своем присутствии, спросил Сережа, а потом опустился на диван рядом с Поповым, смотря как-то обеспокоенно.

— Что? Зачем Антону чай? — растерянно спросил Арсений, посмотрев на врача крайне скептически. Ну какой чай трехмесячному ребенку? Какая валерьянка? Какой пустырник?

— Антону? Нет, ему чай не нужен, — мужчина покачал головой, — ему нужны вы и, вероятно, жаропонижающее, — коснувшись детского лба, подметил доктор, — А вот вам нужно успокоиться, иначе попросту свалитесь где-нибудь без сил. По-хорошему вам бы вообще поспать, хотя бы пару часов. Но я знаю, какими капризными бывают дети, когда болеют, знаю, сколько внимания они к себе требуют, поэтому понимаю, что в данном случае поспать не то чтобы возможно. Тем не менее старайтесь не нервничать лишний раз и отдыхать по возможности, ладно? Вы никому не сделаете лучше, если доведете самого себя до нервного и физического истощения.

Сергей не поучал, ничего не доказывал, он… советовал? Пожалуй это действительно выглядело как самый обычный совет от человека, которому почему-то не все равно, что происходит в чужой жизни… Удивительные люди иногда встречаются на этой планете, они едва ли знакомы, тем не менее это не мешает Серёже беспокоиться так искренне, будто они давние друзья и у них есть какая-то своя очень длинная давняя история. Это с одной стороны кажется странным, а с другой, Арс ведь уже успел понять, что у Сергея просто такой характер, ему нравится беспокоиться о людях.

— Впрочем, я ни на чём не настаиваю, — поспешил заверить мужчина, — просто постарайтесь не забывать, что помимо сына у вас есть ещё вы сами, — сказал он, а потом стал еще серьезнее, явно возвращаясь во «врачебный режим». — Ладно, давайте я все же Антона осмотрю, как и собирался.

***

Часы показывали семь ноль одну, за окном все ещё не прекратился дождь, на кухне закипал чайник, а сам Арсений пытался не заснуть на ходу. Силы у него были на исходе ещё утром, а к вечеру их и вовсе не осталось. Совсем. Будто кто-то неведомый выкачал абсолютно всю энергию, а возможности восполнить ее не было никакой. Антон все ещё не слезал с рук, все еще мог заплакать в любой момент, все ещё кашлял… Оно и неудивительно, Сергей Борисович не волшебник и одним своим присутствием вылечить кроху, конечно же, не мог.

Зато врач сумел несколько успокоить Арсения, сказав, что Тошу просто просквозило и это банальная простуда. Не какая-нибудь инфекция, не вирус, не воспаление лёгких, а простуда. Самая обычная, какая бывает у всех людей. Правда, по словам того же Серёжи, у таких малышей простуды бывают достаточно редко, особенно у тех, кто находится на грудном вскармливании. Молоко матери укрепляет иммунную систему… Замечательно, конечно, да вот только у Антошки подобного не было, вот иммунитет и был слабеньким, а потому малейшая перемена погоды повлияла так, как повлияла.

Лечить подобное лекарствами на данный момент не требовалось. Разве что только температуру по необходимости сбивать и носик можно физраствором промывать. Аккуратно так, буквально по паре капелек, а потом использовать аспиратор. Это действительно помогало гораздо лучше, чем просто аспиратор, и Тоша после этого даже соглашался покушать, пусть и целиком бутылочку осилить не мог. В остальном Антону и вовсе только и требовалось, что тепло, забота и внимание. Сергей сразу сказал, что последнего ближайшие несколько дней а то и целую неделю будет требоваться больше всего. Так уж устроено все у малышей, что выздоравливают они гораздо быстрее, когда чувствуют себя в безопасности, а чтобы иметь это чувство им всегда необходим кто-то из взрослых рядом. И только если через неделю ничего не измениться и Антону не станет лучше придется прибегать к каким бы то ни было медикаментам, чего, честно говоря, Арсению бы совсем не хотелось. На детский организм лекарства все же влияют сильнее, чем на взрослый, да и подобрать из гораздо сложнее, ведь далеко не все препараты можно таким малышам. Потому то Арс и верил в лучшее и собирался делать все от него зависящее, чтобы его сыну стало лучше.

Вернее, это он утром был полон решимости, тогда у него были хотя бы какие-то силы… К вечеру стало трудно, гораздо труднее чем было до этого. Глаза закрывались сами по себе, а все вокруг начинало раздражать, выводить из себя. Дурацкий дождь слишком громко барабанит по крыше, дурацкий чайник все никак не закипит, дурацкая посуда сама себя не моет. На одного лишь Антона это раздражение и не распространялось, будто была вокруг него какая-нибудь лента, а ней огромными буквами написано «бесценно и неприкосновенно». Тем не менее это не отменяло жуткой усталости и становящегося все яснее осознания, что Попов не справляется. В одиночку он не справляется совершенно. Он ведь такой же человек, как и все остальные, он просто хотел в душ и лечь спать, но возможности такой не было. И от этого с каждым мгновением становилось только хуже.

Арсений уже со счета сбился, сколько чашек кофе он выпил за этот день. Не запомнил он и сколько таблеток Цитрамона проглотил, в попытках избавиться от головной боли. Не помогало. Даже успокоительное по совету Серёжи выпил, но толку? Он был истощен не только морально, но и физически, а возможности восстановить силы попросту не представлялось. И от этого, казалось, становилось только хуже. По крайней мере на данный момент Арс ощущал себя так, будто его довольно жестоким образом избили. Ну или проехались по нему трактором, тоже вариант. Все конечности ломило, ныла шея, ныла спина, не желала проходить голова. В зеркало Арсений даже смотреться боялся, представлял какое чудо-юдо он там увидеть может. У него с утра уже имелись синяки под глазами, а сейчас все наверняка стало ещё хуже.

— Да кого ж там принесло? — сквозь зубы процедил Арсений, услышав стук в дверь. В заднюю дверь. Если это опять Максим, то, по ощущениям самого Арса, он точно рехнется от невозможности совладать с двумя детьми одновременно.

А он ведь просто хотел выпить чашку кофе. Очередную, да. Но вместо этого пришлось буквально насильно заставлять себя подниматься со стула и идти до двери. Радовало одно — Антоша вполне мирно сопел, лишь изредка похныкивая сквозь сон. Может хотя бы малышу удастся отдохнуть, всё-таки болезнь много сил у него забирает.

Открыв дверь, Арс сначала удивлённо посмотрел на находившегося за ней брата, но потом вспомнил, что он вообще-то говорил, что зайдет. Правда Арсений думал, что это произойдет днём, но, видимо, Денис время нашел только сейчас.

— Проходи, — еле слышно проговорил Арсений, отступая чуть в сторону. Говорить громче не было ни сил, ни желания.

— Ты в порядке? — обеспокоенно поинтересовался старший, прикрывая за собой дверь.

А Арс… Он, кажется сдался. Надоело играть в сильного и независимого, заранее зная, что проиграешь. Да, он вроде как взрослый, да, у него ребенок, работа, дом, в котором следовало бы навести порядок, и ещё черт его знает сколько дел, требующих внимания и решения. Но в то же время он просто человек и он просто устал.

— Нет, — честно признался в первую очередь самому себе Арсений, — я не в порядке. Антон болеет, а у меня раскалывается башка, я еле стою на ногах и не имею ни малейшего понятия, когда у меня получится поспать хотя бы часик и получится ли вообще.

— И вместо того, чтобы попросить тебе помочь ты строишь из себя героя, который справится со всем сам, — как-то мрачно закончил вместо Арса Денис, а потом, легко ухватил за плечо, повел младшего брата в сторону кухни и буквально насильно усадил на один из стульев. Впрочем, Арсений и не сопротивлялся, ноги уже просто не держали.

— У тебя своих дел и забот хватает, — прикрывая на мгновение глаза и как-то на автомате проводя рукой по голове спящего Антоши, сказал Арс.

— Ты забываешь одну очень важную вещь, — по хозяйски выискивая что-то в шкафчиках, проговорил Денис, — я не один и все мои заботы автоматически делятся минимум на двоих. Я встал в пять утра, я выслушал от Максима сначала истерику «почему мы не поехали к бабушке с дедушкой» и все мои аргументы о том, что они уехали отдыхать не работали, потом мы с Лизой вдвоем выслушивали истерику «не хочу кашу, дайте мне сладкого», потом опять же вдвоем искали Максима по всему дому. И несмотря на все это, Арсений, я не валюсь с ног, не чувствую себя выжатым словно лимон, хотя я очень сильно успел понервничать. А все знаешь почему? Потому что я, черт возьми, ни разу не отказывался от помощи, более того, сам о ней просил, если понимал, что она нужна. С Максимом сейчас Лизина мама, а сама Лиза поехала на пару часиков в кафе с подружкой, просто чтобы развеяться. Знаешь когда мы позвонили ее матери? Сразу же после того, как я забрал Макса от тебя и он опять закатил скандал, у него настроение сегодня такое, капризный с самого утра. Мы поняли, что даже вдвоем не справляемся и позвали помощника. Мы днём поспать умудрились, Арс, перезагрузиться, передохнуть. А теперь объясни мне, вот просто объясни, какого черта ты пытаешься все тянуть в одиночку? Окей, родители сейчас в отъезде, но тебе что сложно попросить меня? Даже звонить не обязательно, до двери соседней дойди и все. Но нет же, сидишь упрямый как баран, жизнь себе облегчить даже не пытаешь…

— Денис, я не могу беспокоить твою семью, просто чтобы мне стало легче, — прервал его Арс, но правда пожалел об этом уже спустя пару секунд, таким красноречивым взглядом его одарил брат.

— Не нужно меня перебивать, — строго, будто с провинившимся маленьким ребенком говорил, сказал старший и принялся наливать в кружку кипяток. — И ты не то что можешь, ты должен меня беспокоить, если ты видишь, что не справляешься. Откуда ты вообще взял это «твоя семья», «моя семья»? Мы все семья, одна, большая и, мать ее, дружная, так что, будь добр, засунь все свои предрассудки знаешь куда? Догадайся! Самостоятельный он, видите ли. Кому станет легче от твоей самостоятельности, если грохнешься в обморок без сил? Арс, вот серьезно тебе говорю, ты иногда такой идиот. И не нужно на меня так осуждающе смотреть, тебе кроме меня никто этой правды не скажет. Ты можешь уже понять один раз, что ты не один?! Почему когда мой ребенок приходит к тебе, ты всегда соглашаешься с ним посидеть, сегодня какого-то хрена выслушивал его истерику, хотя должен был позвонить мне. Я видел его красные глаза, не думай, что я не догадался. Так вот, ты согласен с ним сидеть часами, чтобы облегчить жизнь мне, но при этом ты не позволяешь мне сделать тоже самое. Что за игра в одни ворота? Это глупо, Арсений, очень глупо. Взрослый человек, а ведёшь себя как маленький ребенок в период «я сам, я сам». Тебе добровольно помощь предлагают, причем делаю это не только я. Так объясни мне, какого лешего ты все время отказываешься? А хотя можешь не объяснять, сам знаю, что ты в некоторых вопросах слишком упрямый. Так вот запомни, что это тот случай, когда твое упрямство нахрен никому не сдалось: ни тебе самому, ни окружающим. Понятно тебе?

Денис с тихим стуком опустил перед Арсением кружку, нет, не с кофе, а с чаем, и тем самым будто бы поставил точку в своем монологе. Хотя по глазам было видно, что он бы сказал ещё очень и очень многое, да вот только брата мучить было жалко.

Арс же чувствовал себя очень странно. Будто и не двадцать семь ему, а лет пять, не больше, и он где-то очень сильно накосячил и теперь выслушивает гневную тираду, не зная куда себя деть от пронзительного взгляда голубых глаз. Отцовских между прочим, потому что у Дениса они один в один как у их папы. Даже немного неуютно под таким взглядом становилось, брат будто душу насквозь видел и пытался прочитать мысли. Арсению даже захотелось голову в плечи втянуть и спрятаться где-нибудь подальше, но он удержался и даже бровью не повел, не солидно уже как-то в его возрасте. Так и сидел, бесстрастный снаружи, но с невероятных размеров бурей где-то в глубине души.

И ведь в чем-то Денис действительно прав, Арсений ведь чувствует, что не справляется один. Да, его вины нет в том, что не осталась Настя, в том, что он для Антона единственный родитель. Эти вещи были не в его власти. Но… но попросить помощи у близких он действительно мог. И не стал, потому что всегда был убежден, что способен справится со всем в одиночку. Не справился, не в этом случае.

— А может лучше кофе? — все ещё в растерянности пробормотал Арс, глядя на кружку с чаем.

Он не особенно задумывался над тем, что именно и зачем говорит, в голове творился настоящий хаос, мысли в кучу не собирались и уставшее сознание выдавало первое, что приходило в голову. Нечто вроде защитной реакции, говори что угодно, лишь бы не молчать. Права, пожалел о сказанном мужчина мгновенно, потому что взгляд у Дениса сделался ещё более красноречивым. Казалось будто он старше не на полтора года, а лет на десять минимум…

— Арсений, — низким и кажущимся очень недружелюбным тоном начал старший, чуть растягивая букву «р». Будто пытался нарычать. — А давай как в детстве, а?

— Чего? — совсем растерялся мужчина и даже бесстрастная маска с лица пропала, отчего и усталость, и недоумение, и даже лёгкое опасение моментально отразились на лице.

— Ремнем по заднице за безрассудство и дурную голову. Устроить? Я не отец, конечно, но как-нибудь разберусь. И плевать мне на то, что тебе двадцать семь, а я не сильно старше. Ты же на простом человеческом языке у нас не понимаешь, так будем искать другие способы донести!

Арсений сначала посмотрел на брата недоуменно, а потом губы сами собой растянулись в улыбке и он откровенно рассмеялся, настолько комичной ему теперь казалась угроза. Да ещё и от кого! От брата! Ругаться он умеет, тут бесспорно, но едва ли он когда-нибудь решится поступить также, как поступал их отец. Да и взрослые они уже, так что подобное даже звучит как откровенная глупость.

— Хоть смеяться не разучился и на том спасибо, — явно отходя от своего недовольства, проворчал Денис, а потом подойдя легонько так постучал пальцем по макушке Арса. — Нет, ну вот стука вроде не слышно, значит мозги на месте и там не пустота. Так чё ж ты их не используешь?

— Дурак, — фыркнул мужчина, пытаясь увернуться от руки брата. Конечно Денис едва ли его касался, но до больной головы даже просто дотрагиваться не хотелось.

А вообще Арс знатно развеселился. Будто и вправду вернулся куда-то в далёкое детство, в то, которое было именно с Денисом. Нет, конечно, тогда брат даже не пытался ругаться и уж точно не стремился его отчитывать за глупости. Тогда они творили их вместе. Но сам факт такой теплой, чисто братской заботы очень сильно грел душу мужчины и даже сумел немного поднять настроение. От усталости это не избавляло конечно, но все лучше, чем ничего.

Только вот Попова очень удивил тот факт, что брат позволил себе вспомнить, как именно их порой наказывали в детстве. Не то чтобы это было чем-то запретным и не то чтобы они забывали. Просто не обсуждали. Ни разу начиная с подросткового возраста. А тут так легко и непринужденно, будто и не было это чем-то таким, что вспоминать не особенно то и хотелось. С другой стороны, столько лет прошло, что теперь это все вспоминалось с трудом, будто бы издалека. Размазанные картинки, далеко не всегда складывающиеся в единое целое. Теперь казалось, словно все происходило и не с ними. Их прошлое — всего лишь кино. Старое кино на потертой от времени пленке. Наверное поэтому вспоминать уже не больно, не страшно. Все равно назад они не вернутся никогда. Дорога ведь только одна и ведёт она вперёд.

— От дурака слышу, — якобы недовольно, а на деле с лёгкой улыбкой, сказал Денис. — Чай пей, засранец ты. А потом ты идёшь в душ и спать, и это не обсуждается! — увидев, что Арс собирается возразить, заявил старший. — Всю ночь, конечно, тебе предоставить не смогу, но хотя бы часа на четыре или даже пять меня хватит. И не переживай, — заметив ставший обеспокоенным взгляд брата, направленный на сына, поспешил добавить он, — я тебе клянусь, что с Антоном ничего не случится. Просто отдохни, хорошо?

Забавно, но почему-то все сегодня только и советуют ему, что передохну́ть. Сначала Сережа, теперь вот Денис. Будто все вокруг уже давно поняли, что ему отдых просто жизненно необходим и один лишь только Арсений почему-то пытался доказать себе, что это не так. Зачем? А он и сам не знал, если честно.

— Хорошо, — эхом отозвался мужчина и спокойно передал Антона в руки брата.

Кажется впервые на его памяти в груди не поселилось острое чувство страха, сознание не нашептывало, что с малышом может что-то случиться. Сознание вообще молчало и желало только одного — поспать. Сердце не норовило выскочить из груди, руки не тряслись, не хотелось держать ребенка в постоянном поле зрения. Наоборот, что-то внутри подсказывало, что с Денисом Антоше не угрожает ничего. Если уж сам Арсений будучи ребенком чувствовал себя в безопасности рядом с братом, то что уж говорить про нынешнее время, когда этот самый брат уже взрослый? Едва ли в душе Дениса осталось место для безрассудства и безумных затей. Весёлых и забавных — да, но не для идиотских, не для опасных. И за Антоном он присмотрит, он ответственный, он всегда таким был, даже в детстве. Его брат взрослый, гораздо взрослее Арсения, хотя бы потому что при всех своих заботах о семье, доме, работе, он не забывает ещё и про себя, понимает, насколько важно ему самому оставаться в ресурсе, не доводить себя до края, после которого следуют только нервный срыв и нежелание делать вообще что-либо. С Денисом безопасно. Безопасно для всех. И Арсению стоит ему доверять также, как доверял в детстве…