За окном с самого утра шел дождь, но он, несмотря на свою продолжительность, удивительным образом совершенно не раздражал. Тихий мерный стук в окно, наоборот, успокаивал и даже завораживал своим простым и в то же таким необыкновенным ритмом. За окном был уже вечер, полностью стемнело, но в доме было тепло и до невообразимости уютно. Едва слышно закипал на кухне чайник, а из ванной комнаты доносился такой же мерный как дождь за окном и совсем негромкий гул стиральной машины. Время от времени слышались песенки от какой-то из игрушек, включенной Антоном, да и сами разговоры на языке, одному только ребенку и понятном, тоже были слышны.

Арсению, в какой-то момент своей жизни успевшему осознать, что он на самом деле с огромным трудом переносит постоянную полную тишину, весь этот фоновый шум поднимал настроение, а Антошин лепет так и вовсе заставлял улыбаться. Радовал мужчину и тот факт, что сегодня день прошел тихо и спокойно. Ему не нужно было никуда торопиться, не нужно было часами сидеть за компьютером, погружаясь в тонну документов, не нужно было пытаться налаживать дисциплину среди малость обнаглевших школьников. Конечно, нельзя было сказать, что Арс не любил свою работу. Вообще-то очень даже наоборот, ему нравилось работать в школе, нравилось наблюдать за неугомонными детьми, нравилась сама атмосфера и даже бесконечное заполнение бумаг обычно не сильно то и напрягало. И все-таки, как и любой другой человек, Попов иногда попросту уставал, а оттого и радовался выходным и, как следствие, наличию свободного времени, тратя его на игры с сынишкой и на домашние дела вроде уборки.

Сейчас, правда, Арс уже ничего особенного не делал, а просто ждал, лёжа на диване в гостиной, пока стиральная машина закончит с финальной стиркой. Пусть времени уже было восемь вечера, но Арсения едва ли это смущало. Соседей, которых мог бы возмутить шум стиралки у него нет, да и не то, чтобы она шумит, а сам мужчина путем экспериментов выяснил, что ему удобнее оставлять белье сохнуть на ночь — тогда с утра и чистая одежда имеется, и сушилка днём посреди комнаты не стоит, не мешается.

Антон же находился совсем рядом с папой, — играл, сидя на ковре. Достаточно длительное время мужчина просто с улыбкой наблюдал за ним, про себя отмечая, что чем старше этот кроха становится, тем осознаннее становятся и его действия. И теперь, когда уже было начало апреля, и Антошке меньше, чем через месяц должен был исполниться год, Арсений с уверенностью мог сказать, что время с ребенком проводить мало того, что было само по себе приятно, но стало ещё и очень интересно, поскольку Антон начал многое понимать. Впрочем, стоило признать, что стало ещё и сложнее, потому что энергии в ребенке было хоть отбавляй и нужно было ее куда-то направлять. Учитывая тот факт, что ходить у Тоши пока что не получалось, — только стоять, да и то у опоры, — вариант с активными прогулками на улице или даже просто по дому на данный момент отпадал, поэтому приходилось выкручиваться и занимать малыша всевозможными играми, да ещё и таким образом, чтобы он к вечеру уставал.

— Солнце мое, а ты где салфетки взял? — в какой-то момент удивленно спросил Арс, вообще-то не рассчитывая на ответ.

Отвлекся мужчина буквально на одну секунду, проверял сообщения в телефоне, а, повернувшись, заметил, как его сын одной рукой прижимает к себе свою поющую игрушку, а другой играет с пачкой влажных салфеток, незнамо откуда стащенной. Вероятно, Арсений оставил их на журнальном столике после того, как протер Антошке ручки, которые тот умудрился полностью испачкать в банане. И ладно бы Антон эти салфетки просто стащил, так он еще и открыть их как-то сумел и теперь с самым увлеченным видом вытаскивал по одной и разбрасывал вокруг себя.

— Оставил без присмотра называется, — с трудом сдерживая смех, очень уж сосредоточенное, а оттого забавное личико было у ребеночка, сказал Арсений, а потом добавил чуть громче: — Тоша, ты зачем мне тут бардак разводишь, а? Я, значит, целый день уборкой занимался, а ты хулиганишь?

На самом деле в голосе мужчины совершенно не было укора. Ругать кроху за то, что ему просто стало интересно, было бы глупо и совершенно неправильно. Арсу и вовсе, наоборот, подумалось, что тут хвалить за сообразительность надо, раз уж Антошка сумел самостоятельно додуматься, как до салфеток добраться, открыть их, да еще и вытащить. Да и улыбка у ребеночка была такая довольная и милейшая, что перед ней ни один даже самый строгий человек не сумел бы устоять.

Вероятно, именно поэтому Арсений даже не подумал о том, чтобы забрать у сына его новую «игрушку», а вместо этого позволил и дальше устраивать беспорядок. Кто-то, конечно, мог бы сказать, что это совершенно нерациональный перевод этих самых салфеток, но Попов считал иначе. Раз уж Антоша взялся их изучать, то мужчина мог с уверенностью утверждать, что они пошли на пользу детскому развитию, а это более чем рационально. Тем более, что занятие это Тошу увлекло на добрых пятнадцать минут, позволив Арсу, услышавшему, что машинка наконец перестала стирать, развесить белье на сушилке, так ещё и сбегать до кухни чай себе заварить.

— Все салфетки вытащил или там еще осталось? — вернувшись в комнату, поинтересовался Арсений.

Сам он подошел к мальчику и опустился рядом с ним прямо на ковер на полу, предварительно отложив на журнальный столик кружку чая и проследив, чтобы она была вне досягаемости Антона. Антоша на взрослого обратил внимание сразу и посмотрел прямо в глаза крайне любопытным взглядом. Еще и пачку салфеток, которую по-прежнему держал в руке, приподнял, видимо, чтобы Арсений наверняка ее увидел.

— Ага, то есть все-таки не все еще, да? — проговорил мужчина и ласково провел рукой по Тошиной голове. — Вот ты хулиганишь, раскидываешь, а убирать кто это все будет? Я?

— Да, — четко и, пожалуй, даже слишком уверенно для ребенка одиннадцати месяцев выдал Антошка, заставив тем самым Арса рассмеяться.

— Я даже не сомневался, — снова погладив мальчика по голове, сказал Арсений.

Антон в ответ только задумчиво склонил голову немного в сторону, а потом, как ни в чем не бывало вернулся к прерванному занятию, со всем возможным усердием и деловитым видом в придачу вытягивая очередную салфетку. Цели своей мальчик достиг крайне быстро, приноровился уже видимо, но вот в отличие от предыдущих раз просто отбрасывать в сторону влажную салфетку Антошка не стал. Вместо этого он протянул ее по направлению к Арсению и улыбнулся по-детски очаровательно.

— На, — снова вполне четко выдал мальчишка, вынудив Арса тихонько хмыкнуть.

На данный момент «на» и «да» были единственными словами, которые Антон использовал вполне себе по назначению и в большинстве случаев прекрасно понимал, что именно он говорит и зачем. Мальчонка, конечно, иногда все же путался, «дакая» совершенно невпопад, но Арсений все равно считал, что даже эти маленькие слова были большим прогрессом. Пусть он и раньше выговаривал множество слогов, но теперь потихоньку появлялись осознанные слова и это очень радовало. А уж с каким энтузиазмом Тошка вручал взрослым все, что попадает ему в руки, сопровождая это неизменным «на», и вовсе очень сильно удивляло.

— Вот спасибо, — сказал Арсений, принимая из рук сына салфетку. Ну, потому что если не взять, то можно добиться истерики. — Это чтобы я чистым был?

Антоша в ответ на это выдал что-то совершенно непонятное, в основном состоявшее из смешения слогов «ла» и «та». Впрочем, Арсений и так сомневался, что Тошу хоть сколько-нибудь волновала чистота. Скорее уж ребёночек просто развлекался.

— Всё? Закончились? — заметив, что Антошка успел вытащить последнюю салфетку и стал как-то очень растеряно рассматривать теперь уже пустую упаковку, спросил мужчина.

Интерес у Тоши испарился моментально, так как разбрасывать больше было нечего. Но вот энергия осталась и ее нужно было куда-то девать, поэтому мальчик, недолго думая, подполз вплотную к Арсению и, ухватившись за одежду мужчины, попытался встать на ноги. С равновесием, правда, у мальчишки случились небольшие проблемы, а потому не удержавшись, он моментально приземлился на попу и очень растерянными глазками уставился на Арса. А еще спустя полсекунды, видимо обдумав в меру своих детских возможностей сложившуюся ситуацию и придя к определенным выводам, ребенок вытянул ручки по направлению к мужчине, как бы прося его поднять.

— Какой ты хитренький, — тут же подметил Попов, но сына все-таки подхватил, осторожно усадил к себе на колени и обнял. — Ну а дальше-то ты что делать планировал?

Судя по тому, как замечательно Тошка чувствовал себя в кольце папиных рук, дальнейшего плана у него не было вовсе. Мальчику просто хотелось, чтобы его обняли, приласкали и вообще всячески проявляли любовь. А то, что это за безобразие? Занят тут папа чем-то совершенно непонятным для Антона, видите ли. Это как так можно, когда тут Антоша уже целую вечность без внимания сидит?

Арсений, впрочем, даже и не думал Тошу столь желанного внимания лишать, тем более ему в принципе очень нравилось проводить время с сыном. К тому же совсем скоро ребенка нужно будет укладывать спать, а он все ещё не выглядит ни сонным, ни уставшим.

— Сыночек, это что за акробатические начинания? Тебе точно так удобно? — посмеиваясь поинтересовался Арсений, заметив, что Антон одну ножку попытался поднять как можно выше и ему в этом деле ни капельки не мешали объятия взрослого.

— Да, — выдал Тошка, хотя мужчина не до конца был уверен, что ребёночек понимал, на что именно он отвечал.

Вытягивал свою ножку, впрочем, Антон далеко не просто так. Это у него был такой оригинальный метод, который он использовал чтобы стянуть носочек. Зачем? Ну на этот вопрос даже у самого мальчика вряд ли был ответ, видимо просто ему так захотелось. Причем ногу Антошка очень быстро сменил, подняв теперь уже вторую и сняв другой носок вслед за первым. Определенно у этого ребеночка были какие-то неоднозначные отношения с одеждой: шапки и теплые комбинезоны ему не нравятся, носки не нравятся, ткань на всевозможных слипах, боди и вообще любой одежде он в последнее время все норовил растянуть в стороны, отчего Арсу даже пришлось перестать одевать на сына одежду с заклепками, поскольку они от таких действий расстегивались. Причины столь сильной нелюбви к одежде были непонятны, но Арсений по этому поводу сильно не беспокоился, вполне справедливо полагая, что Антоша подрастет и эта самая нелюбовь исчезнет сама по себе.

Один из снятых носков мальчик протянул папе, сопроводив это все тем же «на», а второй просто бросил, даже не смотря в какую сторону тот полетел.

— Антоша, ну перестань ты все раскидывать, — проследив взглядом как детский носочек приземлился прямо рядом с салфетками, проговорил мужчина.

Но говорил он с такой теплотой и любовью в голосе, что едва ли можно было подумать, что действия ребеночка его хоть сколько-нибудь раздражали. Вероятно, это потому, что Антошка сам по себе, вместе со всеми своими действиями оставался самым родным и любимым, а потому ему хотелось прощать все на свете и уж тем более такие мелочи.

— На-а-а, — протянул кроха уже гораздо более требовательно и громко, тыкая носком, который Арс опрометчиво не забрал из детских рук, старшему чуть ли не в самое лицо.

— Забираю, солнце, забираю. Ну все, не кричи, я взял, видишь?

Антон затих моментально и при этом таким довольным выглядел, будто он успешно достиг главной цели всей своей жизни. Улыбнулся так очаровательно, как умеют только дети, и Арса за палец одной руки ухватил, с любопытством начиная его рассматривать и при этом что-то рассказывать на своем детском совершенно непонятном языке. Мужчина не имел совершенно ничего против этого резко появившегося интереса. Наоборот даже, он стал играючи захватывать маленькую ручку Антошки в плен своей большой, вызывая у мальчика искренний смех. Удивительное дело, конечно, — у этого ребёночка полно игрушек, но отчего-то ему гораздо веселее играть именно в такую нехитрую игру.

Попов так и продолжал развлекать сына, параллельно отпивая чай. Делать это, правда, приходилось очень осторожно, поскольку слишком уж большой интерес кружка вызывала у Антона. Впрочем, захваченная в плен собственная ручка интересовала малыша не меньше, отчего Тоша забавно вертел головой, будучи не в силах определиться, что именно привлекает его сильнее. В какой-то момент кроха всё-таки попробовал отобрать у Арсения кружку, но не преуспел, слишком уж быстро старший убрал ее в сторону. Тоша в ответ на это пискнул негодующе, но тут же опять отвлекся на палец Арса, так что возмущение исчезло крайне быстро.

Допив чай, Арсений уже задумался над тем, что надо бы выбросить все разбросанные салфетки и пойти искупать Антона. Но тут же заняться реализацией своего плана мужчина не успел, поскольку у него зазвонил телефон. Взглянув на входящий, Арс удивился. Не то чтобы он редко получал звонки от Димы, но все же в такое время, когда дело шло уже к ночи, друг предпочитал обычно не звонить, вполне справедливо не желая никого беспокоить. Да и своих дел и забот по вечерам Диме более чем хватало, не до телефонных разговоров обычно было. Так что, звонок мало того, что был полной неожиданностью, но ещё и наталкивал Арсения на мысль о том, что что-то случилось.

— Да? — ответив на звонок, проговорил Попов, параллельно поддерживая Антошку, который, ясное дело, ведомый своим любопытством начал пытаться вставать прямо Арсению на колени, чтобы дотянуться до телефона.

Зачем именно Тоше этот телефон был нужен, ясно не было. Впрочем, у ребенка в принципе был такой сильный интерес к окружающему его миру, что, кажется, ему требовалось потрогать абсолютно все попадающие в поле зрения вещи, так что удивляться вообще-то было нечему. Благо хоть мальчика удалось в итоге усадить, потому что иначе были велики шансы, что он оступится и упадет. Правда, тот факт, что он сел, не означал, что Тошка так и будет сидеть смирно. Крутиться во все стороны и цепляться за футболку старшего он начал уже спустя пару секунд, но его папе это не особенно мешало.

— Арс, привет. Слушай, извини, что я тебя отвлекаю, — как-то чересчур быстро начал говорить Дима, — у меня просьба есть.

— Да не переживай ты, я не так уж сильно занят, — отозвался Арсений. — Так что рассказывай, в чем дело то?

— Да у нас тут… как бы это правильнее сказать? — явно риторически спросил мужчина. — ЧП короче. Потоп похлеще, чем во времена Ноя. У соседей сверху трубу прорвало, а их дома не оказалось, да и нас вообще-то тоже на месте не было, только час назад вернулись. В общем залить нас успело конкретно, ещё и провода из-за воды замкнуло, пробки все повыбивало. Ну в общем, я к чему веду… Арс, мне очень неудобно просить, но можно мы у тебя переночуем?

Попов поначалу опешил от крайне сумбурного и эмоционального рассказа друга. Голоса тот не повышал, но что-то такое нервное и вместе с тем очень усталое проскальзывало в тоне мужчины, что становилось сразу ясно — настроение ему все произошедшее подпортило знатно.

В самой просьбе же Арсений не видел ничего предосудительного. В гостях друзья у него бывали и не раз, пусть и без ночевки. Но и для таких случаев имелась гостевая комната, да и диван в гостиной если вдруг что можно было бы разложить. А уж с самим Димой они так долго были знакомы, что ждать от него подвоха или не доверять Арс попросту не мог. К тому же тот уже столько раз выручал Попова, что отказать в такой пустяковой вообще-то просьбе было бы настоящим кощунством.

Удивление же вызывала скорее сама ситуация. Настолько простая, бытовая, но в то же время Арсений, лично с подобным в своей жизни не столкнувшийся, мог только представлять сколько на самом деле проблем она доставила другу и его семье. Представлять и, чего уж там, посочувствовать. Едва ли хоть кто-нибудь был бы рад оказаться на месте Димы и, придя домой, обнаружить настоящую катастрофу.

— Можно, конечно, какие тут могут быть вопросы? — проговорил мужчина. — Ну-ка перестань меня кусать, — переключившись на явно заскучавшего сына, вцепившегося зубами в его предплечье, сказал он, а потом добавил: — Дим, это я не тебе если что.

— Да я понял, — со смешком, правда каким-то нервным, отозвался Дмитрий. — Спасибо, Арс, большое, очень выручаешь. Мы тогда где-то через полчаса подъедем, ладно? Ну или через час. Да чтоб тебя! Это ж надо так…

На долю секунды мужчина замолчал, а потом Арсений услышал какой-то шум по ту сторону телефонного звонка, непонятную возню, топот и, кажется, Дима даже выругался сквозь зубы.

— Да все-таки через час, — быстро протараторил мужчина, а потом крикнул куда-то в сторону: — Катя, он все-таки лопнул! Неси что-нибудь срочно!

— Дим, у вас там все нормально? — спросил Арсений, не понимая уже вообще ничего.

— Не совсем, но мы разберемся. Я позже объясню, до встречи, — по-прежнему быстро сказал Дмитрий и сбросил вызов, оставляя Попова наедине с полным недоумением и растерянностью.

Отчего-то все происходящее: и сам звонок, и путанные неполные объяснения Димы и это непонятное «лопнул», достаточно сильно выбивали из колеи. Вот что именно могло лопнуть у друга в квартире? Непонятно совершенно и даже догадок никаких Арсений не мог построить. Как-то это все сумбурно вышло, путанно очень. И с одной стороны, Арс вообще-то мог и не забивать голову вопросами и предположениями, в конце концов Дима с Катей сами все скорее всего расскажут. А с другой, мужчина всегда любил выстраивать свои собственные логические цепочки и пытаться все анализировать. С самого детства он любил тихонько наблюдать за чем-нибудь или кем-нибудь со стороны и постоянно терялся в собственных мыслях. Да и, чего уж скрывать, банального любопытства Арсений тоже не был лишён, пусть в его нынешнем возрасте оно уже не выражалось столь ярко как у его сына например. Зато можно было не гадать откуда столько любознательности в этом самом сыне, не то чтобы яблоко могло сильно далеко от яблони укатиться.

— Вот ты что-то понял? — переводя взгляд на зеленые глазки собственного ребенка, поинтересовался Арс.

Тоша, ясное дело, понять ничего и не мог, а потому в ответ только глазами похлопал и растянул губы в улыбке, отчего-то развеселившись. А еще спустя секунду этот проказник взял и снова укусил Арсения на этот раз примерно в районе запястья. Укусил и тут же отодвинулся, делая самый невинный вид из всех возможных.

И не то, чтобы этот укус был очень болезненным, но неприятным так точно. Попов даже о собственных недавних попытках осознать, что именно произошло у друга моментально забыл. Вместо этого он нахмурился и как-то чересчур серьезно посмотрел на мальчишку, будучи уверенным, что тот более чем осознает, что именно он делает. И как раз таки от этого самого осознания этот вредина малолетний и продолжает свои проказы. Ему-то от своих действий весело стало, в отличие от Арсения.

— Антон, нельзя так делать. Мне больно, когда ты меня кусаешь, — стараясь, чтобы его голос звучал как можно четче и увереннее, проговорил мужчина.

— Бооо? — вопросительно протянул ребенок то ли просто так, то ли пытаясь таким образом сказать слово «больно». Арсений решил сделать ставку именно на второй вариант.

— Да, Антош, папе тоже бывает больно, представляешь? Так что не нужно кусаться.

Попов вообще-то надеялся, что ребёночек просто примет к сведению информацию и, возможно, запомнит ее, в конце концов переставая кусать людей, когда ему хочется. Но мальчонка пошел дальше и крайне удивил взрослого своими действиями. Поначалу задумавшись, уже спустя полминутки Антошка поднял свою ручку и погладил Арсения ровно в том месте, куда ранее вцепился зубами. Осторожно так, будто нерешительно и вместе с тем наблюдая за реакцией со стороны взрослого. Еще и посматривал Тоша на старшего так сочувственно, что мужчина даже удивился, что его сын уже так умеет.

Сохранить серьезное лицо у мужчины не получилось, улыбка появилась сама по себе и уходить не желала. Антон был слишком очаровательным и даже трогательным в своих действиях, а потому остаться к нему равнодушным, особенно его собственному отцу, было попросту невозможно. И это ведь мальчишка за ним повторил, запомнил, как сам Арс его жалел, когда Тоша ненароком ударялся обо что-нибудь или у него начинал болеть тот же живот, например, и теперь вот воспроизвёл все те же самые действия, что и старший. И эта мелочь очень сильно умиляла и одновременно забавляла Попова. Это же надо было, чтобы у него такой смышлёный сынишка появился. Даже интересно, что настолько хорошего Арсений в своей жизни сделал, раз заслужил такой замечательный во всех возможных смыслах подарок от судьбы?

— И вот как тебя такого хитрого и милого ругать? — риторически спросил Арс, поцеловав сына в щёчку. — Чудо ты в перьях маленькое. Давай-ка мы с тобой сейчас салфетки все соберем, а потом купаться пойдем, согласен?

— Да, — тут же выдал Антошка.

Слово «купаться» ему было более чем знакомо и вызывало оно у него, наверное как и у многих маленьких детей, невероятный энтузиазм. Нравилось мальчику с водой играться, оттого и загорались каждый раз глазены неподдельным интересом.

— Ну ещё бы ты не согласился, — с тихим смешком проговорил мужчина, удерживая сына и поднимаясь вместе с ним с пола.

***

Звонок во входную дверь раздался ровно в тот момент, когда Арс вытащил уже порядком подуставшего, но довольного сына из ванной и замотал его в большое махровое полотенце. И то ли это Арсений не заметил, как прошло время, то ли Дима с женой и дочерью пришли всё-таки чуть раньше, успев хотя бы частично разобраться с проблемами. В любом случае, дверь Арс пошел открывать прямо с укатанным с ног до головы Антошкой, который настойчиво извивался, пытаясь освободиться и очень сильно напоминал мужчине гусеницу.

— Ну не нужно капризничать, сейчас пойдем переодевать тебя, — заметив, что ребенок буквально за секунду сменил свой настрой и стал очень уж жалобно хныкать, ласково проговорил Попов. — Сейчас, только дверь с тобой гостям откроем и пойдем, солнышко.

Дождь за окном только усилился, а потому Арс совершенно не удивился, когда, открыв дверь, застал стоявшую под зонтом Катю с дочкой на руках и успевшего порядком вымокнуть Диму, которому места под зонтом не хватило, а второй, видимо, захватить он не сообразил. И это он успел промокнуть чуть ли не насквозь всего лишь за минуту, которую занял путь от машины до двери и ожидание пока Попов эту самую дверь откроет. А ведь Арсений давно уже размышлял над тем, что стоило бы установить козырек над порогом, да вот только руки до этого дела все не доходили.

— Привет, — отстраняясь чуть в сторону и позволяя тем самым друзьям войти в дом, сказал Арсений. — Кать, зонтик прям здесь можешь оставить, — указав на пустое пространство около стены, добавил мужчина, а потом перевел взгляд на Диму: — я тебе сейчас полотенце принесу.

— Спасибо, — услышал Арс уже уйдя из прихожей.

Двигался мужчина уверенно и быстро. Антон, настроение которого испортилось, кажется, окончательно вот-вот был готов зайтись в настоящей истерике, это становилось понятно по все учащающимся всхлипам, а потому времени на долгие приветствия и светские беседы у Арсения не было. Да и Дима вряд ли оценил бы его нерасторопность, всё-таки это именно он стоял мокрый и наверняка продрогший. А потому, стремительно схватив одно из чистых полотенец, Арс не сбавляя скорости вернулся обратно, краем глаза успел заметить, что друзья уже успели разуться, а потом буквально впихнул Дмитрию в руки это самое полотенце.

— Я, конечно, дико извиняюсь, но мне сейчас немного не до гостеприимства, — кивком головы указывая на таки расплакавшегося сына, сказал Арс. — Так что просто проходите, где что находится знаете, хотите — чай, кофе сделайте. Я одену, успокою его и вернусь, — уже направляясь к лестнице на второй этаж, добавил мужчина, успев заметить слишком уж понимающие улыбки со стороны друзей.

Попов даже не сомневался, что Дима с Катей не обидятся на его якобы пренебрежение. Они сами по себе были людьми рассудительными и понимающими, на обиды разменивались крайне редко, а уж после того, как они и сами ещё в декабре стали родителями предъявлять какие бы то ни было претензии Арсению ни за что не стали бы. Да и какие тут вообще могут быть претензии, если и так очевидно, что для любого родителя на первом месте будут его дети, а только потом все остальные?

— Ну чего ж ты плачешь, солнышко моё? — войдя в комнату, поинтересовался Арсений.

Вопрос, конечно, был риторическим, потому что мужчина и так прекрасно знал причину. Мальчик просто устал и уже хотел спать, оттого и начались капризы. Арс, правда, до сих пор поражался скорости изменения детского настроения, хотя и сталкивался с этим практически каждый вечер. Казалось бы, еще каких-то десять минут назад Антошка вовсю резвился и заливисто смеялся, брызгаясь во все стороны водой и пытаясь схватиться за все игрушки для ванной одновременно, а теперь плакал так горестно, что Арсению и самому разрыдаться захотелось. И во всем виновата банальная усталость… Впрочем, разве не сам Арсений преследовал цель вымотать ребенка, чтобы тот заснул, а не требовал с ним играть в ночи? Вот именно что он, так что грех жаловаться было.

— Я знаю, сыночек, ты устал, знаю, — специально понижая голос, но при этом сохраняя ласковый тон, проговорил Арс, укладывая ребенка на кровать. — И полотенце тебе тоже надоело, — выпутывая Антошку, добавил мужчина.

Одеть Тошу оказалось довольно легко. Пусть он и продолжал всхлипывать и жалобно попискивать, пусть слезы все также текли ручьем, но он не сопротивлялся и даже не вертелся толком. В заплаканные детские глазки смотреть было совсем непросто, что-то в груди болезненно сжималось, а сердце начинало стучать в разы быстрее. Пожалуй даже слишком быстро, будто бы бесконтрольно. Но в то же время предаваться печали мужчина не мог себе позволить, пусть и очень хотелось. Это Антошка может поплакать, а самому Арсению слишком много всего нужно было успевать, так что приходилось стискивать зубы и, как бы больно ни было смотреть на детские слезы, приходилось двигаться дальше и стараться как можно аккуратнее одевать мальчика.

И всё-таки Арсений знал наверняка, что сегодня ему ещё очень повезло, потому что иной раз Антон бывало заходился в такой истерике, что начинал неосознанно пинаться ногами, с криками стягивать с себя все надетое и выгибаться дугой. Правда, это все происходило не просто так, а в те моменты, когда ребенка что-то беспокоило, в основном, конечно, зубы. И вот в таких случаях Арс чувствовал себя в разы хуже, потому что ему неизменно казалось, что отец из него никудышный, ведь успокоить кроху было очень тяжело, а часто и не получалось вовсе, и Тоша так и засыпал в истерике. В такие моменты избавиться от чувства вины у мужчины не получалось совершенно, пусть где-то в глубине собственного сознания он и понимал, что не все и не всегда получается, не все можно контролировать.

Но сегодня ему точно повезло. Да тяжело, да детские слезы действовали точно и били прямо в сердце, задевая самые чувствительные точки в душе, да оставаться равнодушным было попросту невозможным. Но все же банальная пустышка и тихие успокаивающие слова сделали свое дело, позволяя Арсению отвлечь сына от его собственного, детского, но, судя по уставшим глазам и мокрым от слез щечкам, очень значимого для малыша горя. Успокоился он, конечно, не сразу, но уже к концу переодевания всхлипы стали совсем тихими и только зелёные омуты глаз отчего-то смотрели на взрослого все также печально.

— Всё, Антош, папа больше не мучает тебя, — мягко поглаживая сына по плечику, сказал Арсений. — А то тяжело это все, да? Туда ручку просунуть, сюда ножку, а ты так сильно устал, что даже двигаться не очень хочется. Ничего, мой хороший, мы с тобой сейчас сходим вниз и разведем тебе смесь, а потом спатки, договорились?

Впрочем, вопреки собственному озвученному плану действий мужчина совершенно не спешил подниматься с края кровати, подхватывать ребенка на руки и спускаться вниз. Вместо этого он продолжал мягкими прикосновениями успокаивать мальчика, ожидая пока детские всхлипы исчезнут окончательно.

Тошин взгляд постепенно менялся, из печального делался просто по-детски утомленным, да вот только глазки оставались все такими же блестящими и немного покрасневшими. А потом мальчишка и вовсе поднялся и сел, уставившись в одну точку, словно задумался о чем-то. Продлилось это правда недолго, через несколько мгновений Антон вытащил пустышку изо рта, зажав ее в ручке и снова стал выглядеть очень расстроенным и вместе с тем обиженным, будто насильно у него кто-то ее отнимал.

— Тош, вот чего ты обиделся на весь мир? Ты же сам соску вытащил, — указывая на детскую руку, проговорил Арсений.

Антошка поначалу на пустышку взглянул малость удивлённо, будто и вправду не заметил, как она у него в руке оказалась. Но уже буквально через секунду он снова запищал жалобно, захныкал и тут же бросил соску в сторону, даже не проследив за ее траекторией. Упала она в итоге куда-то на пол.

— Ну и зачем? — себе под нос пробормотал Арс, прекрасно понимая, что такие вопросы задавать ребенку бессмысленно. Просто настроение у него испортилось, вот и чудит.

Попов уже собирался встать, чтобы найти брошенную пустышку, но остановился, заметив, как его сын вытянул ручки по направлению к нему. Антоша даже пытался немного приподняться, пусть и получалось у него это не очень без опоры. Мальчонка явно всей своей детской душой желал оказаться на руках у взрослого и делал для этого все, что было в его детских силах.

— Папа, — вдруг тихим, по-детски тоненьким голоском выдал Антошка, смотря при этом прямо в глаза отца.

Арсений в этот момент как раз наклонился, чтобы подхватить ребенка, но тут же замер на полпути и просто сел на кровать, не до конца веря услышанному. Попов знал, конечно, знал, что когда-нибудь сын научится называть его так. В конце концов сам мужчина частенько говорил о себе в третьем лице и сам себя не раз называл «папой», так что не было ничего удивительного в том, что Антон запомнил. Рано или поздно это в любом случае должно было произойти.

И все же, вышло так, что Арс прямо здесь и прямо сейчас настолько не ожидал подобного исхода, что даже опешил, не находя в себе силы элементарно сделать полноценный вдох. Будто в омут с головой окунули резко и неожиданно и таким образом совершенно сбили мужчину с толку. Безусловно, как и всякий родитель Арс очень сильно хотел услышать, как его собственный сын назовет его папой. Будучи не обделённым фантазией человеком, он даже бывало представлял, каким может быть этот момент. Но, говоря откровенно, последнее о чем мужчина в своих фантазиях мог подумать, так это о том, что Антоша будет смотреть на него вот так, снизу вверх, крайне устало и вместе с тем будто бы умоляюще. И, конечно, Арсений совсем не думал, что в зеленых глазах ребенка в этот момент будут собираться слезы, а это тихое, неуверенно сказанное «папа» будет перемежаться со всхлипами.

И всё-таки даже при таких обстоятельствах, даже с учётом слез в детских глазах сердце мужчины зашлось в быстром, но при этом трепетном стуке. И так тепло стало где-то в глубинах души, словно солнце, которое и так с появлением сына поселилось где-то в груди, стало в разы ярче и теплее, хотя раньше казалось, что больше просто некуда. Щемящей нежностью и любовью его затопило всего, целиком и без остатка и неверие в голубых глазах мужчины сменилось искренней радостью, которую затмить не могло вообще ничто на этом свете. Сам того не осознавая, Арсений начал улыбаться так счастливо, как, казалось, не улыбался никогда раньше.

И ведь, казалось бы, это всего лишь слово. Такое простое слово, но то, с какой осознанностью произнес его маленький мальчик поразило мужчину. Антошка не раз уже произносил слог «па», порой повторял его несколько раз, отчего можно было бы подумать, что «папа» он произносил и раньше. Но нет, то были просто слоги, а теперь Антон сказал это глядя прямо на взрослого и полностью осознавая, что перед ним именно, что папа, а не кто бы то ни было другой. Даже интонация очень сильно отличалась от всех тех бесконечных «папапа», которые Арсений слышал от сына ранее, став очень похожей на ту, с которой Тоша произносил излюбленные «на» и «да». И именно это понимание в детских глазах дарило безграничное и многогранное море чувств, сплетаясь между собой в запутанный, но вместе с тем очень яркий разноцветный клубок.

— Сынок, — как зачарованный, на выдохе проговорил Арсений и все же подхватил ребенка, пересадив себе на колени. — Радость ты моя, мой самый-самый замечательный. Ты даже не представляешь как сильно папа тебя любит.

Мальчика мужчина прижимал к себе трепетно и осторожно, но при этом Антошка оказался полностью заключённым в плен папиных рук. Впрочем, плен этот был совершенно не страшным, а, наоборот, казался крохе безопасным и успокаивающим. Вероятно именно поэтому спустя пару минут таких незамысловатых, но определенно очень уютных и теплых объятий всхлипы стали совсем редкими, начали высыхать слёзы, выровнялось дыхание.

— Войдите, — по привычке своим чисто директорским тоном сказал Арс, услышав внезапный стук в дверь.

Тоша от неожиданности дернулся слегка, но, ощущая все то же тепло отцовских рук, тут же успокоился и прижался щечкой к груди взрослого.

— Арс? Извини, что отвлекаю, — войдя в комнату, сказал Дмитрий. Арсений про себя отметил, что выглядеть друг стал определенно суше, чем был до этого, по крайней мере с него больше не текла вода ручьем. — У вас тут все хорошо?

— Дима… Дима, меня папой назвали!

Арсений и сам не ожидал, что он вот так просто и на одном дыхании это выпалит. Да ещё и с таким восторгом, который обычно свойственен детям, давнюю мечту которых неожиданно исполнили. Но сдержаться мужчина не смог. Собственной радостью очень хотелось поделиться, не со всем миром, конечно, Арс слишком собственник для этого, но с близкими людьми, которым он мог доверять точно. А Диме он доверял примерно на том же уровне, на каком доверял собственному брату, в конце концов они через столько всего вместе прошли.

К тому же в какой-то определенной неформальной степени они теперь и вовсе могли считаться семьёй, ведь в прошлом месяце Дмитрий с женой попросили его стать крестным их дочери. И раз уж они доверили ему важную роль в жизни их ребенка, то что стоило Арсению поделиться своей маленькой, но безусловно важной для него самого радостью?

— Да ладно? — удивленно переспросил мужчина, подойдя ближе. — Ты серьезно сейчас?

Выглядел Дима уставшим, измотанным даже, но в то же время он улыбнулся Арсу и Антону вполне искренне и даже с радостью. Хотя легкое неверие в его взгляде также прослеживалось, словно он думал, что его могут разыгрывать.

Арсений уже хотел было подтвердить, сказать, что никаких шуток тут нет и он говорит абсолютно серьезно, но его опередил Антошка. Посмотрев как-то очень трогательно снизу вверх и параллельно ухватившись своей крошечной ручонкой за край футболки Арса, кроха проговорил немного четче и увереннее, чем в первый раз:

— Папа.

— Вот видишь, — мимолётно взглянув на Диму, проговорил Арсений едва слышно, а потом переключился на сына, поцеловал его в макушку, прижал к себе, кажется, ещё крепче, а потом сказал: — Да, солнышко ты мое, папа рядышком, здесь, с тобой.

Попов и до этого не то чтобы сомневался, но, пожалуй, теперь он убедился окончательно, что произнесенное слово не было случайностью и Тоша действительно подразумевал именно то, что говорил. И был ли когда-нибудь раньше Арсений счастлив также, как сейчас? Он не знал, не помнил, да и не пытался вспомнить. Едва ли хоть что-то из его прошлого, смогло бы перекрыть все те эмоции, которые накрыли его с головой прямо сейчас. Их было много, хаотичных, но все как одна светлые, радостные, меняющие восприятие настолько, что даже мир начал казаться намного ярче и красочнее, чем он был до этого.

— Обалдеть, — протянул Дима и подошёл ещё немного ближе. — Да ты, Антошка, уже совсем взрослый парень, да? Уже даже разговаривать умеешь, — по-доброму посмеиваясь добавил он, перехватив ставший немного растерянным взгляд ребенка, услышавшего свое имя. В ответ Тоша выдал непонятную тираду из слогов и не совсем определяемых звуков. — Ну или почти умеешь. А вообще вас можно поздравить, такое достижение!

— Спасибо, — с улыбкой сказал Арсений, продолжая смотреть на сына с такой теплотой и любовью во взгляде, которую не заметить было бы попросту невозможно. — Дим, так а ты хотел чего-то или просто так зашёл спросить как дела? — переведя взгляд на друга, спросил мужчина.

— А ну да, — тут же отозвался Дмитрий, — вообще-то хотел. Можно коляску у тебя одолжить? Савину уложить куда-то надо, а мы, честно говоря, в таких попыхах собирались, что позабывали половину всего, что забывать вообще-то не стоило. Ещё и соседи снизу пришли с жалобой, что мы их топим. И плевать они хотели, что изначально затопили вообще-то нас, такой крик подняли, полицию грозились вызвать, хотя вообще непонятно, чем бы она могла помочь. Короче, дурдом у нас полный, — со вздохом рассказал мужчина.

— Мда уж, вот это ситуация. А коляску берите, конечно, какие проблемы? Да и если ещё чего надо, говори, помогу чем смогу, — встав с кровати и удерживая ребенка на руках, проговорил Арсений. — Пойдем вниз, я Антону смесь разведу и постельное для вас достану.

— Арс, прям спаситель, спасибо огромное. И извини ещё раз, что мы вот так нагло к тебе, по сути, ввалились. Мы бы к родителям моим пошли, но их нет в городе, вернутся только во вторник, а до Катиных добираться в лучшем случае часа четыре. Мы сначала думали в гостиницу какую-нибудь, звонили в несколько, везде нет номеров. Я не понимаю, откуда столько людей берется, что все везде занято. В общем психанул я маленько, дальше искать уже не стал и так весь на нервах был. Ты не переживай, мы сегодня у тебя переночуем, а завтра уже как-нибудь решим вопрос, так что стеснять тебя не будем.

Двигаясь бок о бок с Дмитрием по направлению к лестнице, Попов едва заметно покачал головой. Про себя мужчина отметил, что Дима слишком сильно все преувеличивает и переживает из-за того, о чем переживать не стоит вовсе. У него даже выражение лица сделалось таким виноватым, будто по меньшей мере преступление совершил. Впрочем, не в первый раз, так что удивляться Арс не стал. Наоборот даже, такое поведение друга доказывало, что несмотря на все изменения в жизни, на переосмысление приоритетов в связи с появлением в жизни Димы дочери, он по-прежнему дорожит их дружбой и боится ненароком все испортить. И, конечно, подобные слабости в виде бесконечных извинений и слишком торопливой речи Позов позволял себе не так уж и часто, отдавая предпочтение рассудительности и спокойствию, но… но в компании людей, которые в его жизни что-то значат, Дима порой становился похожим на наивного ребенка, который искренне боится, что даже одно единственное слово или действие могут обидеть близких людей.

— Дим, ну хватит уже извиняться, а? — легонько стукнув локтем друга в плечо, проговорил Арсений. — Ну что ты в самом деле? Мне совсем не сложно помочь, правда.

— Да просто неудобно как-то, — с явно прослеживающейся неловкостью, проговорил Позов.

— Неудобно, Дим, спать на потолке. А мне вы абсолютно никак не помешаете, и я даже рад вам помочь. Так что прекрати говорить глупости. Расскажи лучше, что именно у вас произошло, а то я половины так и не понял.

— Да чего там рассказывать? — пробормотал Дима, но, впрочем собственным словам, тут же стал снова тараторить, причем немного громче чем до этого: — Как я говорил уже, у соседей сверху трубу прорвало, да ещё и аккурат в тот момент, когда их дома не было. А мы сегодня как раз решили по магазинам прошвырнуться, ну и провели в ТЦ почти весь день, вернулись поздно. А там уже все успело залить, по стенам течет, пол мокрый, мебель мокрая, половина техники наверняка накрылась медным тазом. Потолки ещё эти натяжные, мать их. Арс, ты даже не представляешь как сильно они провисли! И ладно, если б только провисли, в гостиной он вообще лопнул от натяжения. Мы три часа мучились, пытались хоть как-то убрать воду хотя бы с пола, звонили соседям сверху, разбирались с соседями снизу и вот вроде бы все более-менее решили, но эта зараза раз и лопнула, создавая новые проблемы! Арс, вот скажи мне, ты веришь в гороскопы? — вдруг резко остановившись в самом низу лестницы спросил Дмитрий.

Арсений малость опешил от такого внезапного вопроса, не совсем понимая, какое отношение он имеет к рассказу. Но все же мужчина отрицательно покачал головой в ответ:

— Если честно, то не особо.

— Вот и я не верю, но! Катя сегодня утром в шутку читала мне гороскоп с какого-то сайта и вот знаешь что, Арсюх? Вот там было сказано, что день у меня сегодня будет очень неудачным! Я-то скептически к этому отнёсся, ну посмеялись с Катей и посмеялись, а они, ну астрологи эти, в итоге правы оказались.

— Дима! — со стороны кухни показалась не менее уставшая, но ещё и отчего-то недовольная Екатерина, с дочерью на руках. — Ты что так разорался? На весь дом слышно. Разбудишь, сам заново укладывать будешь, — кивком головы указывая на девочку, добавила она.

Вообще-то ругающаяся практически шепотом Катя выглядела довольно забавно и мило, но никто из мужчин даже и не подумал не воспринимать ее слова всерьез. Арсений на собственном опыте знал, что разбуженный ребенок — это капризный ребенок и справиться в таком случае будет не так уж и просто. Да и Дима за это время тоже успел познать все прелести родительства, включающие в себя кажущийся бесконечным плач и бессонные ночи, так что искушать судьбу он не хотел (равно как и испытывать на себе гнев собственной жены, которая дочку укладывала).

— Понял, понял, я буду жаловаться тихо, — тут же объявил Позов, переходя на шепот.

Арс от такого заявления смешливо фыркнул, надеясь, что его веселье не огорчит друзей. Вообще-то Попов прекрасно знал Диму и потому с уверенностью мог сказать, что именно это самое «жаловаться» в ситуациях, подобных произошедшей, ему больше всего и нужно. Просто выговориться, не боясь при этом осуждения. Этакая возможность из серьезного взрослого превратиться хотя бы на пару мгновений в обиженного на превратности судьбы ребенка. И Арсений не имел ничего против того, чтобы выслушать его и, по возможности, зарядить позитивным настроем, поделиться хорошим настроением, так сказать. В конце концов, для этого и нужны друзья. Тем более, что у самого Арса позитива сейчас было целое море — и все благодаря маленькому, немного капризному, но такому любимому мальчишке, удобно устроившемуся у него на руках.