Оказывается я всю свою жизнь не ценил выходные, так, как должен был. Без преувеличения, я, кажется, только сейчас осознал всю прелесть субботы и воскресенья. Ага, стоило только вынести неделю, в которой каждый из дней начинался с детских капризов. В пятницу уже даже Арсений сдался и не смог проснуться самостоятельно. Он то, конечно, встал сразу же, как я его разбудил, но все равно одно то, что он попросту не услышал будильника, уже говорит о многом. А уж про Диму с Серёжей я вообще молчу, они оба уже за привычку себе взяли всячески отнекиваться, пытаться спрятаться в недрах одеяла и, в итоге, до ванной добираться у меня на руках. Неплохо устроились однако. Впрочем, они не тяжёлые, так что особых проблем я с этим не испытываю. Другое дело, что морально эта утренняя рутина выматывает. Дело не в том, что мне сложно разбудить детей, а в том, что будить их жалко. Каждый раз я пересиливаю себя, пытаюсь избавиться от этого странного чувства, словно сердце защемило, и в итоге бужу детей. Я ведь прекрасно понимаю, что не ходить в школу они не могут, и ранних подъемов попросту не избежать. И все равно тяжело это, такими они мне несчастными и замученными по утрам кажутся, что так и хочется каждый раз махнуть рукой на все и позволить им спать дальше. Но ведь я не могу себе позволить это сделать. Нужно просто вынести этот несчастный месяц, хотя уже даже немного меньше, и все, будет нам счастье. А пока что из счастья у нас только выходные. Собственно, я потому их прелесть и осознал, что, проснувшись по обыкновению с утра пораньше, понял, что мне то не нужно вынуждать детей просыпаться, пускай отсыпаются. Да даже если они до обеда в постели проваляются, я не буду им мешать, я вообще считаю, что суббота — это отличный день, чтобы не делать ничего хоть сколько-нибудь важного. У мальчишек, правда, домашка есть, но уж с ней, я думаю, мы как-нибудь справимся, до этого же справлялись. И, между прочим, успешно, ребята вообще молодцы и большую часть заданий легко выполняют сами. Арсений так и вовсе давным давно все учебники до конца прорешал, он вообще задания не то, что для третьего, а для шестого класса щелкает, как орешки, так что за него я даже и не беспокоился. Поначалу думал, что с неусидчивым Димкой будет сложнее, но нет. Учится, что он, что Сережа, хорошо и программу они воспринимают легко. Нет, я понимаю, что это первый класс, в котором в принципе ничего сложного нет, но тут нужно учитывать, что сложностей нет для взрослого человека, а для семилетних мальчишек они вполне могли бы быть. Так что, выходит, что с учебой у мальчишек все в порядке, а озорство ни капельки не мешает усвоению знаний.

Еще интереснее то, что мне и самому, на удивление, лень вставать с кровати. Нет, проснулся то я как обычно, просто потому что по-другому не могу. Но как проснулся, так и пролежал еще час, бессмысленно созерцая потолок и ни о чем серьезном не думая. И даже кофе не хотелось пить. И это странно, вот так лежать, никуда не торопиться, не стремиться оказаться где угодно, только бы не дома. Забавно, как может измениться не только человек, но и дом за столь короткие сроки. За эту прошедшую неделю, впервые за многие года, я стал ощущать какой-то непередаваемый уют, который появился в этих стенах вместе с появлением детей. Исчезли бесчисленные вазы и статуэтки, некоторые были разбиты по неосторожности, другие я сам убрал, опасаясь, что они упадут на головы детей. Половину каких-то бессмысленных картин я тоже снял, оставив лишь парочку для того, чтобы стены не казались пустыми. Перестала сохраняться идеальная, даже я бы сказал стерильная, чистота. Нет, в доме не было откровенного бардака, порядок наводился регулярно, но все равно не было этой «вылизанной» обстановки, какая бывает разве что в больницах. Забытые на полочках машинки, оставленные на столе рисунки и учебники, небрежно брошенные у входной двери кроссовки, — мелочи, которые, тем не менее, наконец-то наполнили дом жизнью.

И двор я в скором времени планирую преобразить. Сейчас он совершенно пустой, и все, чем могут там заняться дети — это, разве что, в мяч поиграть или в салочки. А я думаю, что можно соорудить им игровую зону, может какие-то качели, чтобы, если нет возможности выйти в парк или еще куда, мальчишки могли поиграть. Думаю, еще может им домик на дереве организовать, ну совсем как в кино, знаете? Деревья то на участке имеются, нужно только конструкцию продумать и все. Надо бы мне найти человека, который этим займется. И беседку заодно построить, нет, строить естественно буду не я, но все равно. Близится лето, а потому лишней она точно не будет. Если поставить в беседку достаточно большой стол, то там детям можно будет не только рисовать или еще что-то подобное делать, но и завтракать, обедать и ужинать. Всяко лучше на воздухе, чем в четырех стенах, особенно если погода позволяет. Но это все пока так, планы на ближайшее будущее, а там посмотрим, что в итоге получится.

А время то на часах, на минуточку, половина восьмого, а я не то, что не умылся, я с кровати то не встал. Мда уж, ломаю собственные принципы. Впрочем, может оно и к лучшему, раз уж моя жизнь уже так круто изменилась, то можно продолжать ее менять. Хотя, конечно, сейчас, наверное, все-таки стоит встать с кровати, умыться и переодеться. Я понятия не имею во сколько проснутся ребята, но готовым нужно быть ко всему. Тем более, что Антон, по словам Жени, как раз к восьми и просыпается. Кстати о Евгении, по субботам у нее выходной, так что сегодня дети полностью на мне. Ну а что? Она же тоже человек, а я не изверг, чтобы заставлять ее сидеть с детьми постоянно, особенно учитывая тот факт, что она и так мне здорово помогает. Наличие хотя бы одного выходного было обговорено еще до того, как я окончательно утвердил ее кандидатуру на роль няни. Вообще-то я предлагал ей два выходных — субботу и воскресенье соответственно, но она отказалась, сказав, что субботы ей пока что достаточно. Взамен просто попросила, чтобы я, если вдруг что, позволил ей брать выходной посреди недели, когда она сама того попросит. Ну то есть, если ей срочно нужно будет уехать куда-нибудь в понедельник, например, я эту возможность ей предоставлю. Другое дело, что я бы не стал ее удерживать в любом случае, все-таки нужно иногда уметь входить в положение людей, но раз уж она сама настояла, чтобы этот пункт был в контракте, то я решил, что почему бы, собственно, и нет. Ну и вот, сегодня она, вроде как, едет в город на какую-то встречу. Или кажется уже уехала, она вроде говорила, что ей к восьми уже на месте нужно быть. То ли какие-то родственники ее приехали, то ли она просто с друзьями договорилась, я, на самом деле, не вдавался в подробности, в конце концов, не мое это дело. А вот, что является моим делом — тот факт, что я до сих пор, какого-то лешего, не вылез из постели, опять улетев в дали собственных размышлений. И это бы нужно исправлять, сколько можно валяться, в конце то концов?

Этим самым исправлением я и занялся. Наконец-то встал, дошел до ванной, умылся, вышел. Все по стандарту и не занимает сильно много времени. Также быстро переоделся, чтобы и удобно, но и не пижама, хотя, в принципе, можно было бы ходить и в ней. Но все-таки я придерживаюсь мнения, что пижама предназначена только для сна и ходить в ней по всему дому, да еще и целый день — это такая себе затея. Хотя тут, конечно, дело вкусов, многие, знаю, ходят. Но ладно, это все неважно, важно то, что мне нужно придумать, чем целый день занимать детей, чтобы они не разнесли весь дом и не покалечились. Уроки — это само собой, но они много времени не займут. После завтрака и вечером можно выйти с ними погулять, детские площадки младших притягивают к себе хорошо, а с Арсением мы решили, что можно таскать за собой шахматы или шашки. В парке полно скамеек, да и столиков тоже, так что на них легко можно поиграть. Мы так уже делали, кажется в среду, ну или в четверг, не помню точно. В любом случае, это было, когда я пошел с мальчиками после школы в парк, сидели себе, играли, пока младшие носились везде и всюду. Арс даже не возмущался по поводу того, что я то и дело отвлекался, помогая Жене то вытряхнуть песок из Антошиных волос, то вылавливал Сережу с Димой из кустов. Арсений вообще терпеливый, да и на игре в шахматы он не настаивал, это я предложил, а он просто согласился, при этом тихо посмеиваясь с меня и младших. Да, да, за эту неделю я убедился, что Арсений то не настолько закрытый, каким хотел показаться в начале, он спокойно рассказывает о том, как у него день прошел, не стремится совсем уж избегать меня, может позволить себе пошутить и посмеяться. И только взгляды его периодически становятся чересчур задумчивыми и с нотками тоски, и их причину я пока что не обнаружил.

Вообще, прожив с детьми неделю, я все чаще стал замечать, какие же они на самом деле разные, и как сильно они не сходятся с теми впечатлениями, которые оставили о себе в первую нашу встречу. И это касается не только Арса. Вообще этот контраст, я бы сказал, сильнее всего можно заметить с Димой и Сережей. Я ведь в первый раз подумал, что это этакий неразлучный тандем, близнецами Уизли их окрестил. Но нет, мальчишки очень разные, настолько, что даже порой непонятно, как им интересно друг с другом. И при этом умудряются в себе сочетать самые разнообразные качества. Я не утверждаю, что изучил их настолько хорошо, чтобы наверняка знать обо всех чертах их характера, да и как вообще можно о другом человеке знать все, когда я и о себе то этого всего не знаю? Но ладно, не в этом суть, а в том, что я за мальчишками наблюдал и провел с ними немало времени. И теперь с уверенностью могу сказать, что Димка, хоть и озорник тот еще, который далеко не всегда слушается, но любит читать, причем не меньше Арсения, так еще и питает особенную любовь к животным. Серьезно, мы в парк когда выходили, он пристал чуть ли не ко всем людям, выгуливавшим собак, с просьбой разрешить погладить и потискать. И такая у него улыбка при этом на лице появлялась, что я всерьез задумался над тем, а не купить ли ему кого-нибудь. Нет, к собаке я точно не готов, но может морскую свинку или хомячка. Хотя последние долго не живут и, боюсь, могут своей смертью травмировать детскую психику, а этого нам точно не нужно. Нужно бы занести вопрос животных в мою мысленную папочку «подумать на досуге». Так а о чем это я? Ах да, о мальчишках. Так вот, Дима то еще на удивление тактильным оказался, обниматься лезет напару с Антошкой, но при этом по-прежнему не перешел со мной на «ты», несмотря на то, что я несколько раз просил об этом. С Сережкой в этом плане попроще, он как перестал мне выкать, так и не делал этого больше. Он на самом деле в разы спокойнее Димки и сам вряд ли станет лезть куда не просят, на какую-то мелкую шалость, я так думаю, он способен и в одиночку, да вот только вряд ли станет это делать. Сереже вообще больше по душе какие-то спокойные и чаще творческие занятия. Другое дело, что если Дима рядом и что-то предложил, то отказываться Сережа не станет. А еще я заметил за ним крайне повышенную степень болтливости. Он периодически приходит и начинает рассказывать обо всем и сразу, причем с такой скоростью, что я не всегда за ходом его мыслей успеваю. Тем не менее, я все рассказанное внимательно выслушиваю, так еще и вопросы умудряюсь задавать или отвечать на заданные мне. И глаза при этом у ребенка такими радостными и сияющими становятся, что я понимаю, что готов выслушать миллионы таких историй, только бы он продолжал на меня смотреть таким взглядом. Необычным, сияющим, ярким. Я и подумать раньше не мог, что детские глаза именно такие. И ведь они все периодически на меня так смотрят, даже Арсений, когда его что-то заинтересует. Еще чуть-чуть и я стану зависимым от этих их глаз, а может я уже зависим, как знать?

На удивление, сложнее всего для меня оказалось совладать даже не с Арсом, а с Антоном. У Арсения просто свои принципы и тайны, в которые он не желает меня посвящать, и это его право. А Антон ребенок, просто совсем маленький наивный ребенок, которому чуть ли не часами приходится объяснять, как устроен мир, почему что-то делать можно, а что-то, наоборот, нельзя. И я не могу быть уверенным, что он меня понимает правильно. Даже простой пример взять: и я, и Женя ему уже несколько раз объясняли, почему не стоит кидаться песком в других детей, но прогулки все равно каждый раз оканчиваются этим. А еще сложнее с тем, что он каждый раз смотрит на меня так невинно, глазами хлопает, а потом выдает свое «а это не я». Но я же в упор на него смотрел и, в итоге, это безобразие остановил, потому совсем непонятно о каком таком «не я» может идти речь. И я вот не знаю — это возрастные капризы и упрямство или что-то другое. Также как и не знаю, что с этим делать, серьезно, он вроде слушает, а такое ощущение что не слышит. И ведь в какие-то моменты Антоша ведет себя чуть ли не как ангелочек, и обними его, и поиграй, и мультики посмотри, а он при этом спокойный-спокойный и только улыбается очаровательно. А в другие он становится маленьким бесенком, с которым очень сложно совладать. Так еще и за старшими вечно повторяет, особенно за Димой и особенно то, что повторять не нужно. Вот прямо даже не знаю, что с этим желанием похулиганить, покапризничать и приврать делать. Спрашивал у Жени, у нее какой-никакой опыт имеется. Она сказала, что это все-таки просто период такой, подрастет и начнет прислушиваться, а пока нужно просто пытаться разговаривать и объяснять, что не так. Ну вот я и пытаюсь, а что еще мне делать?

Забавно, к слову, получается, я только вышел из комнаты, как тут же на этого самого Антошку и наткнулся. Он с любопытством выглядывал из комнаты, чего уж увидеть хотел, я не знаю, но увидел меня и улыбнулся. Ну вот действительно и не скажешь даже, что он может быть маленьким непослушным капризулей, так очаровательно он сейчас выглядит. Растрепанный, естественно в пижаме, совершенно неумытый и ещё немного сонный. Мальчишка вышел из комнаты окончательно, дверь он за собой закрывать не стал. Подошёл ко мне вплотную, не переставая улыбаться и руки вытянул, очевидно рассчитывая, что я его на руки возьму. А я что? Взял, разве ж можно этому малышу отказать?

— Доброе утро, — я говорил совсем негромко, опасаясь, что случайно могу разбудить остальных, — Выспался? — я с мальчишкой на руках двинулся к ванной комнате, все-таки нужно, чтобы он умылся, а то сам он точно об этом забудет.

— Ага, — довольно так объявил Антошка и вопросительно посмотрел на меня, — Ты куда меня несёшь?

— Как это куда? В ванную, чтобы ты умылся и зубки почистил, — Антон только кивнул в ответ, причем с таким серьезным видом, словно не зубы собирался чистить, а раскрыть какую-нибудь очень важную тайну.

Оставлять ребенка одного справляться со сложной задачей под названием «умывание» я не стал. Ну просто потому что тогда сие действо растянется очень надолго и далеко не факт, что по всей округе не появятся лужи из-за неожиданного желания поиграть. Впрочем, даже мое присутствие особенно мальчишку не смущало и, умывшись и почистив зубы, он выдавил себе на ладошку жидкого мыла, размылил его. Потом соединил две ладошки вместе и начал медленно разводить их в стороны так, чтобы пальцы и места ближе к запястью касались друг друга, а по центру наоборот осталось пространство. Это самое пространство было заполнено мыльной пленочкой, на которую мальчишка подул и с довольным видом уставился на образовавшийся мыльный пузырь.

— Паша, смотри! — мальчик повторил все тоже самое, только теперь поглядывал на меня, чтобы убедиться, что я внимательно наблюдаю за его действиями.

А я и наблюдал и даже, признаться честно, считал все происходящее до безумия милым. Никогда бы не подумал, что такое нехитрое развлечение может доставить столько радости ребенку. Удивительно, просто удивительно. И неважно, что мыло с водой с Антошиных рук на пол течет, это все потом легко убрать, а счастье в глазах определенно того стоит. Ну вот как бы сложно не было с этим малышом, а все равно такие моменты перекрывают все и заставляют улыбаться не только самого мальчика, но и меня.

— Ты видел как это здорово? — когда пузырик лопнул, поинтересовался Тоша и голову чуть наклонил, смотря на меня.

— Видел, Антош, конечно видел, — я подошёл вплотную к ребенку, взял одной рукой его за ладошки, они маленькие, так что легко поместились в моей, а второй рукой я включил кран, — Но такие пузыри совсем не летают и быстро лопаются. Да и лужи везде остаются, — я улыбнулся Антону, а потом поднес детские ручки к воде, помогая смыть мыльную пену, — Давай мы потом сходим в магазин и я куплю тебе мыльные пузыри, будешь их пускать, хорошо?

— Да, да, да! — громко так закричал ребенок.

— Тоша, не кричи пожалуйста, — мягко попросил я мальчика, снова подхватывая его на руки и неся обратно в сторону его комнаты, — Все ещё спят и мы с тобой не хотим их разбудить.

— Но мы же не спим, — возразил Антон, но говорить, на мое счастье, стал чуточку тише.

— Не спим, но это не значит, что мы можем вот так просто нарушать сон остальных, — начал объяснять я, параллельно заходя в комнату, прикрывая дверь и опуская мальчишку на пол, — Тебе же наверняка не понравится, если тебя разбудят, правда же? — мальчик кивнул, а я подошёл к шкафу, чтобы достать ему одежду, — Вот и ребятам не понравится. Так что давай мы с тобой не будем шуметь. Это у нас игра такая будет, в которой нужно вести себя тихонечко, да?

— Хорошо.

Ничего себе, даже без споров? Ну надо же какая покладистость, правда ещё только утро и Антоша не то, чтобы полностью проснулся. Наверное отсюда и исходит нежелание спорить. А может у него просто настроение сегодня хорошее, как знать. Тут же раз на раз не приходится. Вчера, например, он с самого утра капризничал, Евгения намучалась с ним, даже элементарно накормить с трудом удалось. А позавчера наоборот, вел себя как примерный мальчишка и если бы не бросался песком, то можно было бы его точно записать в ангелочки. А потому, чего ожидать сегодня, я даже не знаю. Пока что вроде неплохо, но детское настроение это такая непредсказуемая штука. Оно может поменяться, даже если мальчишка элементарно устанет, так что предугадать никак не получится. Остаётся только надеяться и верить в то, что это самое настроение будет хорошим и капризов удастся избежать.

— А давай лучше вон ту зелененькую? — Антошка подошёл ближе ко мне, говорил все также негромко, видимо помня о правилах «игры».

Я как раз достал из шкафа футболку, но маленький критик, видимо, решил, что жёлтый цвет ему нравится гораздо меньше, а потому указал на ту самую «зелёненькую», которая лежала на полочке. Ну я и не против, хочет ребенок конкретную футболку, значит ее и достану, мне не сложно.

— Держи тебе зелёненькую, — я достал из шкафа ту, которую просил мальчишка, — А штаны какие хочешь? — не ну а что? Раз уж он начал сам себе одежду выбирать, то пусть выбирает полностью, ему же только в радость.

К выбору Антоша подошёл ответственно, критически так осмотрел все полки и довольно долго размышлял, нахмурив бровки. Я не торопил и просто старался не рассмеяться, таким по-забавному серьезным выглядел этот ребенок. У него ведь тут ужасно важное решение, которое возможно перевернет всю вселенную. Мало ли неправильные штаны выберет и динозавры возродятся. Кстати о динозаврах, именно он был изображён на футболке, которую выбрал кроха.

— Давай вот эти, — указал на обычные черные спортивные штанишки. И правильно, ему в них гораздо удобнее будет, чем в каких-нибудь джинсах.

— Держи, — мальчик вообще-то и сам бы мог достать их из шкафа, до этой полки он дотягивался, но я побоялся, что он такой хаос там может устроить, что решил самостоятельно выудить нужную вещь и протянуть ему, — Футболку сам надеть сможешь или тебе нужно помочь?

У Антошки по-прежнему проблемы с надеванием всяких худи, свитеров, футболок, — всего, что нужно натягивать через голову. Со штанами, носками или верхней одеждой, по типу ветровки, он справляется сам, а вот в таких вещах он все ещё путается, каждый раз пытаясь просунуть голову не туда, куда надо.

— Помоги, — я кивнул, помог этому кудрявому малышу сначала стянуть пижамную кофту, а потом уж надел на него футболку.

— Со штанами, думаю, ты и сам справишься, — я улыбнулся, когда мальчишка кивнул и сосредоточенно принялся переодеваться.

Конечно, он делал это довольно медленно и не с первого раза попал ногой в нужную штанину, но все равно одно то, что он в итоге справился сам, делает его большим молодцом.

— И давай ты ещё носочки себе выберешь, — ребенок снова подбежал к шкафу, в котором я выдвинул небольшой ящичек, где эти самые носки были сложены, — Тебе какие больше нравятся?

— Вот эти, — забавно, тоже зелёные, только без динозавров, а просто однотонные.

Носки оказались в Антошиных руках и он тут же уселся на пол, чтобы их натянуть, так ему было удобнее. Покрутил, повертел и так и сяк, прежде чем сумел найти, где должна оказаться пятка, но все же надел и довольный посмотрел на меня.

— Все! — объявил мальчишка слишком громко и тут же, осознав ошибку, прикрыл рот рукой.

— Молодчина, справился со всем, — я опустился около мальчика и осторожно отвёл руку от его рта, нечего к лицу без надобности прикасаться, возьмёт ещё в привычку, а потом грязными руками полезет. — Ты кушать уже хочешь?

— Не хочу, — сказал Антон, а я только кивнул, — Давай лучше играть?

Ну да, ему лишь бы поиграть, впрочем, почему бы и нет? Выходные у нас или что, в конце концов? Мне не сложно, а дитя довольным останется. А позавтракать можно будет когда все проснутся.

— А во что ты хочешь играть? — Антошка на этот мой вопрос сразу ответа не дал, а задумался.

— Может в прятки? Или давай ты меня догонять будешь?

Ага, а чего-то спокойного он, значит, мне даже не предлагает. Нет, понятно, что ему хочется побегать, попрыгать, но не с самого же утра. И ведь я ему уже сказал, что мы не будем шуметь, но Антон, кажется, об этом снова забыл.

— Антоша, ну мы же с тобой играем в игру, в которой нужно вести себя тихо, — напомнил я ребенку, — В прятки или догонялки мы с тобой поиграем днём. А сейчас… — а вот что сейчас? Я не знаю, но нужно чем-то его завлечь, в противном случае он попытается придумать себе занятие самостоятельно и далеко не факт, что это занятие не будет шумным или даже опасным. — О, знаешь, я вчера после работы в магазин заехал и пазлы купил. Давай мы с тобой их соберём?

Я вообще за это время много каких игрушек успел понакупить. Парочку по просьбе самих мальчишек, но большую часть все-таки самостоятельно. Сначала я заметил, что с машинками с удовольствием играет не только Антон, но и Дима с Серёжей, потому купил не только больше машинок, но и парочку игрушечных гаражей, какие-то трассы, которые вызвали у детей настоящий восторг. Потом я осознал, что игры должны быть не только веселыми, но и развивающими, и, как результат, теперь у нас имеется довольно приличное количество коробок с пазлами, причем с самыми разными, как совсем детскими для Антоши, так и из большого количества деталей, которые, чувствую, в итоге, буду собирать либо я сам, либо напару с Арсением. Серёже с Димой купил ещё парочку наборов Лего, потому что, во-первых, предыдущие уже стояли собранные, а во-вторых, как оказалось Лего — это неплохой способ занять их внимание, к тому же неплохо развивает внимательность. Ещё больше книжек, некоторые из которых персонально для Арсения, Стивен Кинг ага. Сказки и приключенческие истории для Димы с Серёжей, ну ладно, больше для Димы, Сережа не настолько фанат чтения. Раскрасок много и ещё куча развивающих книжек в самых разных областях для Антона.

— Ну пазлы это скучноооо, — потянул ребенок и губки свои надул так обиженно. И почему сразу скучно? Даже не пробовал, а уже отказывается.

— И ничего не скучно, — стал заверять я мальчика, — Если их собирать правильным способом, то очень даже весело.

— А правильным — это как? — тут же полюбопытствовал Антоша. Это уже хорошо, значит все-таки заинтересовался, значит есть шанс, что обойдёмся без «танцев с бубном» и будем просто собирать пазлы.

— Я тебе сейчас покажу, — я провел рукой по растрёпанным волосам, причесать которые мы с Антошкой почему-то забыли, ну и ладно, причешем позже, — Только подожди минутку, я их принесу.

Я поднялся с пола, дошел до двери и вышел в коридор. В нем, собственно, я вчера и оставил пакеты со всем накупленным добром, попросту забыв их разобрать. Вообще, мне бы организовать детям отдельную комнату, где они могут играть, чтобы и им удобнее было, и прибирать было проще. Возможно, можно переделать одну из гостевых спален на третьем этаже, все равно их там три штуки, одну из которых я выделил для Жени. Думаю, одной свободной комнаты, которая и существует то просто на всякий случай, будет достаточно. Так, это ещё один пункт в мой список дел, не забыть бы. Может начать записывать все в какой-то блокнот или ежедневник? Забуду же что-то наверняка.

Я вытащил из пакета коробку с пазлами, сначала думал взять все, которые по возрасту Антону подходят, но решил, что таким образом его внимание только рассеиваться будет. Соберём пока одну, а там посмотрим. На коробке был изображён мультяшный тигренок в забавной оранжевой шляпке — картинка, которая должна получиться в итоге. Я вернулся в комнату, Антоша по-прежнему сидел на полу и, на удивление, терпеливо ждал меня.

— Смотри, какой тигр у нас с тобой получится в итоге, — я сел около него и продемонстрировал коробку, — Красивый?

— А разве тигры носят шляпы? — вопросом на вопрос ответил ребенок и посмотрел на меня, недоуменно так хлопая своими зелёными глазками.

— Настоящие конечно не носят, — говорил, а параллельно открывал коробку, — Но он же просто нарисованный, а нарисованные могут носить не только шляпы, но и любую другую одежду.

— Тогда я потом тоже кого-нибудь в шляпе нарисую, можно?

Боже мой какое маленькое чудо. Разрешение на то, чтобы шляпы рисовать спрашивает, забавный ребенок. Ещё забавнее то, что для этого ему разрешение значит нужно, а для мелких шалостей нет.

— Ну конечно, — я снова растрепал его волосы. Какие же невозможные у этого мальчишки кудряшки, прям смотрю на него и так и хочется их лохматить все время. — А пока давай пазл собирать будем, я же тебе правильный способ показать собирался.

Вообще-то нет у меня такого способа, я тут на ходу собираюсь выдумать, как бы мне ещё сильнее завлечь его внимание. Я высыпал детальки из коробки на пол. Они крупные и их немного — всего восемь штук, как раз так, чтобы четырехлетнему мальчику было не так сложно. Сам Антоша с интересом принялся перебирать кусочки пазла, вертеть их и рассматривать со всех сторон.

— Так, давай-ка мы с тобой посмотрим, — я и сам подцепил одну детальку и показал Тошке, — Это у нас какая часть тигрёнка?

— Это хвостик! — уверенно, но негромко, сказал мальчик.

— Да? — я так наигранно удивился, сам обалдел, что так умею, — А я думал это ухо.

Нет, я прекрасно видел, что это действительно хвост, но я же уже говорил о том, что пытаюсь тут всячески привлечь внимание ребенка. Вот, приходится выдумывать на ходу различные подходы. Антошка вон даже захихикал тихонько и на меня так посмотрел, я вот прям в этом взгляде четко прочитал что-то вроде «ты дурак?». А я не дурак, я просто притворяюсь.

— Нееет, — протянул Антоша, — Это точно хвост. У него же ушей даже и не видно совсем. Шляпа закрывает, — мальчишка указал на коробку с рисунком. Он явно был горд тем, что поясняет такому глупому мне такую простую истину.

— Надо же какой ты у меня внимательный, — а улыбка то какая довольная на детском личике появилась после моих слов, — Давай теперь мы с тобой будем искать лапки тигра, да? А когда найдем, то соединим их с туловищем и уже найденным хвостом.

— А шляпу? — тут же спросил Антон и стал выискивать среди немногочисленных деталек ту, на которой изображён сей головной убор.

— И шляпу тоже, конечно.

***

Играли мы с Антошкой, на самом деле, довольно долго. Пазл собрали, причем следом за первым собранным был и второй, и даже третий. Потом Антоше, естественно, все это наскучило, ему было всё сложнее усидеть на месте, он начал скакать по кровати и притаскивать мне то одну, то другую машинку. Игра, в которой не нужно шуметь, была мальчишкой забыта, а потому пришлось перемещаться с ним вниз, чтобы этот шум не разбудил никого. Повар к тому моменту уже ушел, но Тоша есть по-прежнему не хотел, он вообще вскочил на диван и принялся прыгать уже на нем. А я только и делал, что пытался успеть за этим неугомонным попрыгушкой и не позволить ему свалится. Диван то, конечно, не то чтобы сильно высокий, но для четырехлетнего мальчика падение даже с такой высоты может обернуться травмой, вот и приходилось подстраховывать. А потом проснулся Дима. И скакали по дивану они уже вдвоем, при этом ещё и специально залезали на спинку, а потом прыгали с нее на пол, явно пытаясь довести меня до нервного тика. А уж когда Димка с дивана на журнальный столик перепрыгнул, у меня у самого чуть сердце в пятки не ушло, а мальчишке хоть бы хны. Приземлился он на ноги и с довольной улыбкой посмотрел на меня, явно наслаждаясь видом откровенной паники на моем лице, негодник такой. После этого подобные игры я решил прервать, понимая, что ещё чуть-чуть и дети точно сломают себе что-нибудь в попытках повыпендриваться и показать как они могут. Мальчики на меня обиделись, заявив, что я, цитирую, «ужасно злой», потому что не разрешаю на диване прыгать. Этому я правда не удивился, я за прошедшую неделю уже столько раз в их глазах становился злым и несправедливым, запрещая то, что потенциально может быть опасным, что уже и со счета сбился. И я не из тех людей, кто будет на это по-детски обвинительное «злой» обижаться. У детей вообще понятия добра и зла очень размытые, просто потому что они не умеют просчитывать все ходы наперед и думать о последствиях. Они видят только то, что находится непосредственно перед ними. И в этот момент перед ними был я, запрещающий продолжать такую интересную, по их мнению, игру. Антон с Димой в силу возраста не стали думать о том, что запрещаю я не просто так, пропустили мимо ушей мою фразу о том, что это небезопасно, о том, что они могут упасть. И просто обиделись на меня той детской обидой, которая чаще всего исходит из кажущегося им масштабным чувства несправедливости. И от этого ещё более ироничным кажется факт того, что уже спустя пять минут я снова стал хорошим, потому что согласился с ними в машинки поиграть. Чудесная детская логика, неправда ли?

Ещё спустя минут двадцать вниз спустились Арсений с Серёжей. Не думаю, что кто-то из них стал целенаправленно будить другого, скорее всего так просто совпало. Зато оба явно были довольны фактом того, что получили возможность выспаться после достаточно сложной, в плане пробуждений, недели. Сережа, как и всегда, был лохматый, но хотя бы не в пижаме. А Арсений наоборот, в своей привычной манере выглядел опрятно, даже чересчур, но ничего, это я могу исправить одним движением руки по его волосам.

— Доброе утро, — забавно, они это сказали хором, а Сережа моментально оказался рядом с Димкой и сел подле него. Арсений остался стоять.

— Доброе, — я улыбнулся, отложив машинку, которую мне ранее вручил Тоша, в сторону, — Хотя бы немного выспались?

— Конечно да, — уверенно заявил Серёжка, — Мы же не в шесть утра встали а в… А сколько сейчас? — поинтересовался мальчишка.

Я дотянулся до телефона, который был оставлен на диване, разблокировал его и глянул на экран. Ну ничего себе, времени то уже без десяти одиннадцать, обалдеть. И ладно Сережа так поздно встал, но Арс? Это прям удивительно, хотя я не протестую. Выходной на то и выходной, чтобы иметь возможность спать столько, сколько захочется.

— Почти одиннадцать, — ответил я, — А потому, раз уж все проснулись, я предлагаю все-таки позавтракать.

Ну и что, если наш завтрак по времени уже ближе к обеду? Мелочи, в самом деле. Отказываться в этот раз никто не стал, потому мы перебрались за стол. Я перенес с кухни тарелки с сырниками, предварительно их разогрев, потому что за это время уже остыть успели. И да, сырники — это не каша, они идут на ура, от них ни один из мальчиков не пытается отказаться. А уж учитывая тот факт, что я достал джем и сметану, то вообще можно с уверенностью сказать, что дети у меня такой трапезой довольны.

Разговоры за столом я никогда даже не пытался пресекать и единственное о чем просил — так это не говорить с набитым ртом. Потому дети постоянно переговаривались между собой, рассказывали мне обо всем на свете, спрашивали обо всем и сразу, пытаясь перекричать друг друга. И каким-то чудом я умудряюсь отвечать каждому. Не то, чтобы у меня всегда это получается успешно, нет-нет, а порой все-таки забываю, кто именно у меня что-то спросил, и отвечаю совсем другому, но мальчики с этих моих мелких проколов только посмеиваются и напоминают, кому на самом деле предназначался ответ.

— Кстати, — я внезапно вспомнил. Что я вспомнил? Да то, что уже который день собираюсь спросить Антошку про садик и все время забываю. — Антоша, в садик ходить хочешь?

Я не знаю насколько правильно просить принимать такое решение четырехлетнего мальчика, но я сам точно не решу. Тут ведь дело в чем? Обычно детей в садик отдают, потому что не имеют возможности сидеть с ними дома и заниматься с детьми самостоятельно, социализация опять же. Но у меня то ситуация другая, в мое отсутствие с Антоном остаётся Женя, да и заниматься мы с ним тоже начнем, не зря же я всех этих развивающих книг купил. Остаётся только вопрос социализации, но тут тоже все не так плохо. Мальчишка, в принципе, общительный, в парк выходим, так он сразу же к детям бежит, играют вместе, чуть ли не лучшими друзьями становятся. Ну знаете как оно бывает в таком возрасте? В песочнице поиграли полчасика и все, уже друзья навек. Другое дело, что игры эти обычно заканчиваются киданием песка, об этом я уже кажется несколько раз говорил. Вот и выходит, что как таковой смысл в детском садике отпадает, но если мальчишка сам протестовать не будет, можно просто попробовать его туда поводить хотя бы на пару часов, просто чтобы сменить обстановку, может он познакомится с кем-нибудь.

— В какой садик? Что там растет?

Растет? Это ребенок, выходит, понятия не имеет, что из себя представляет детский сад и решил, что я про обычный говорю? Ну тот, который со всякими деревьями фруктовыми и все в таком духе? Интересно. Хотя, с чего я вообще решил, что Антоша про садик должен знать? Он никогда в него не ходил, просто потому что детский дом и сам был в какой-то мере похож на детский сад. Правда только для деток помладше, потому что, подрастая, они понимают, в каком положении находятся на самом деле. Антоша печальную истину осознать точно не успел, маловат ещё, а потому выходит, что его я забрал как раз вовремя. Насчёт остальных не уверен, но думаю, что Арсений точно прекрасно осознавал происходящее, может потому и так сильно заботился о младших, даря им иллюзию нормальной семьи. Но почему я вообще об этом вспоминаю? Я их забрал и возвращать не собираюсь, более того, сделаю так, чтобы иллюзия перестала быть ею и стала реальностью. Да и вообще это все к делу не относится, мне нужно просто объяснить ребенку что такое садик.

— Тош, это не тот садик, в котором что-то растет, — с мягкой улыбкой сказал я. — В этот садик детки ходят.

Мальчишка ел и параллельно слушал меня. Димка с Серёжей пытались утащить друг у друга сырники, при этом заливисто смеясь. Правда в их битве победитель оказался вообще неожиданным, — Арсений, который ловко умудрился утащить по сырнику у обоих мальчишек, тихонько посмеиваясь. Сказать, что я обалдел не меньше Димы с Серёжкой, — это ничего не сказать. Но Арс явно был доволен собой и своим хитрым маневром, потому есть продолжил с улыбкой, совсем не обращая внимания на ошалевшие взгляды. Сырников, благо, более чем достаточно, потому битва эта никому ущерба не нанесла, да и на кухне ещё порции есть, так что голодными точно не останутся. Я снова вернул свое внимание самому младшему, который все ждал продолжения объяснений.

— В садике детей много, все играют, что-то учат, рисуют, на прогулки выходят, — продолжил пояснять я, — А вечером всех деток забирают по домам. Я не настаиваю, если ты не хочешь, то не пойдешь туда. Но, если тебе интересно, можем попробовать, может подружишься с кем-то. Ты что думаешь, Антош?

— Я хочу подружиться, — и личико у этого малыша таким серьезным стало, глазки прищурил, бровки нахмурил, смотрел на меня так уверенно, — И играть хочу тоже. Но вечером — это слишком поздно. Я не хочу так долго, вдруг ты меня там навсегда забудешь?

— Малыш, ну ты чего? — вот же глупышка, и вправду кажется верит, что его в садике оставить могут, — Я никогда тебя нигде не забуду, — поспешил заверить я ребенка, — Да и до вечера ходить не обязательно. Тебя Женя с утра может отводить, а уже днём забрать. К этому времени как раз Дима, Сережа и Арсений со школы вернутся, — мальчишки услышав свои имена прервали разговор и вопросительно уставились на меня. Ясное дело, что к тому, что я говорил Антоше они не прислушивались, вот и подумали, что я их зову.

— Тогда я хочу, — уверенно заявил зеленоглазый и подтвердил свои слова уверенным кивком.

— Хорошо, я тебя запишу, — я снова улыбнулся, как же часто я это делаю, прям сам удивляюсь, — А вы? — обратился я к остальным, все равно они уже смотрели на меня, — Куда-нибудь хотите? На кружки какие-нибудь, может? В секции?

А что? Почему бы и нет? Не все же им только в школу ходить, секции — тоже полезно. Но заставлять никого не собираюсь, запишу только если они сами захотят и туда, куда захотят. Не знаю, конечно, способны ли дети самостоятельно разобраться с собственными интересами, они у них меняются со скоростью света, но ничего не мешает, в случае чего, просто уйти с выбранной секции и попробовать что-то другое, если захотят.

— Я хочу на футбол! — с ходу объявил Димка. Я вот даже не удивился, он такой непоседливый, что ему футбол как раз в самый раз.

— Принято, я поищу тебе секцию, где-нибудь поближе к дому, — так это очередной пункт в мой мысленный список дел. Ох, сколько там уже этих пунктов? — Сережа? Хочешь мы тебе кружок оригами найдем, раз уж оно тебе так нравится?

Да оригами мальчишку действительно зацепило, я всяких бумажных зверьков все время нахожу то тут, то там, но я не могу быть уверенным, что Серёже захочется идти именно на такой кружок. В конце концов, они с Женей и дома по обычным видеоурокам неплохо с этим всем справляются. Я тоже попытался собрать что-нибудь сносное, но вышло так себе. Очевидно, что оригами — это не мое, потому что то, что должно было быть зайчиком, в итоге оказалось обычным комком бумаги, а Сережка ещё долго хихикал над моим неумением. Так что теперь я только смотрю как они с Женей что-либо собирают, не пытаясь сделать что-то самостоятельно.

— Не знаю, — мальчик задумался и в этой своей задумчивости прикусил палец, плохая привычка, нужно отучать, — Можно я подумаю, а потом скажу? — даже не отодвинув палец от собственного рта, от чего фраза вышла не очень разборчивой, спросил мальчик.

— Можно, — я посмотрел прямо ему в глаза, — Пальчик ото рта убери, пожалуйста, не нужно так делать. Даже если ручки чистые, все равно не стоит их в рот тянуть, а грязные тем более, могут всякие неприятные последствия быть.

— Какие? — поинтересовался ребенок, но руку и впрямь опустил.

— Заболеть можно, микробы от рук в организм попадут, — глазенки у Серёжки так расширились и он начал переводить взгляд с меня на свои руки и обратно. Какие же они все-таки дети, наверняка ведь даже не задумывался об этом раньше, да и вряд-ли ему кто-то объяснял почему тянуть в рот руки — это плохая идея.

— Я больше не буду, — серьезно сказал мальчик, видимо сделав выводы. Я, конечно, сомневаюсь, что он так легко сможет отказаться от этой привычки, (кстати как так получилось, что я раньше ее не заметил?), но ничего, все приходит со временем.

— Вот и умница, — да, я уверен, что за подробное тоже нужно хвалить, послужит в качестве мотивации, — Так, обратно к вопросу о секциях и кружка́х. Арсений, ты хочешь куда-нибудь? Я не знаю, что именно тебе будет интересно, но можем поискать что-то научное. Наверняка что-нибудь такое есть, я слышал ещё выставки всякие организовывают, если хочешь, можешь попробовать. Или что-то с литературой связанное, может?

Я просто рассуждал, предлагая свои варианты, не навязывал и не собирался настаивать, просто уже успел изучить кое-какие интересы мальчишки, потому и пытался что-то предложить. Это Димка и Сережа непредсказуемые, сегодня одно, завтра другое, а с Арсением вроде должно быть попроще, у него интересы более «устойчивые», если так можно выразиться конечно.

— Нет, — и голос такой твердый, взгляд упрямый, прямо на меня, глаза в глаза.

— Уверен? — я просто уточнил, я правда не хотел как-то задеть мальчишку или его чувства, но, кажется, задел.

Взгляд у Арсения сразу же такой холодный стал, хотя ещё минуту назад он улыбался. Поджал губы в тонкую линию и чуть прищурился, но в прищуре этом не было ничего хорошего. Я правда не понимаю, что такого сказал, что у Арса такая реакция. Что творится в душе этого мальчишки? Непонятно. Пока что непонятно, но, надеюсь, когда-нибудь станет яснее.

— Никаких кружков, секции, выставок и прочего, — четко, уверенно, он буквально цедит каждое слово, словно припечатывая. И взглядом своим буквально пригвождает к месту, лишает меня всякой возможности задавать вопросы и спорить. — Я не изъявляю ни малейшего желания участвовать в подобных мероприятиях. Я просто не хочу!

Словно точку поставил. Четко обозначил свою позицию, а потом резко встал из-за стола и вышел из комнаты. Быстро, даже стремительно я бы сказал. Я задел его, неосознанно, по неосторожности, но задел. Возможно, он хотел остаться в одиночестве, но я не могу и не собираюсь ему этого позволять. Не сейчас. Он слишком к этому одиночеству привык и в его возрасте, да в любом возрасте, если честно, это не хорошо. Быть может, это ошибка, быть может, его и вправду следовало оставить одного со своими мыслями, но что-то внутри меня уверенно твердило о том, что делать так нельзя, что мальчишке нужен кто-то рядом, даже если он этого не показывает. А потому я встал, двинувшись следом за Арсением и оставляя несколько удивлённых такой резкой сменой настроения младших. Возможно, это тоже ошибка, вот так оставлять их, как знать, что они могут натворить в мое отсутствие? Но все-таки, я, во-первых, совсем недалеко, а во-вторых, ненадолго и вернусь уже совсем скоро, надеюсь вместе с Арсением.

В коридоре мальчика не обнаружилось, я думал, что он поднялся наверх, но потом обратил внимание на не до конца закрытую входную дверь. Двинулся к ней, открыл, вышел. Арсений и вправду был здесь. Стоял, опершись спиной о стену и прикрыв глаза. Кажется, он даже и не заметил моего появления, погрузившись в свои мысли. Я подошёл совсем близко, осторожно положив руку на детское плечо. Глаза ребенка распахнулись моментально, погружая меня в целое море глухой тоски и невыплаканных слез. Больно, больно просто смотреть в эти голубые омуты, которые должны быть полны радости и счастья, но на деле в них плещется только печаль. И если так больно мне лишь от одного взгляда в его глаза, то что ощущает сам мальчишка? Я не знаю причин, да и вряд-ли он мне их расскажет, не сейчас точно, но эта тоска, эта печаль. Она медленно убивает не только ребенка, но и меня, заставляет сгорать, медленно как брошенное в камин полено. Я не знаю его истории, но я вижу, что ему тяжело. И я не могу просто остаться в стороне, не сейчас, когда я поручился за всех мальчишек, когда принял для себя решение заботиться о них.

— Иди сюда, — я говорил мягко, спокойно, стараясь одним своим голосом вселить в мальчика веру в лучшее. Что бы не случилось в прошлом, сейчас все будет по-другому, не так как раньше. Когда-нибудь эта тоска исчезнет, обязательно исчезнет.

Я притянул мальчишку в объятия, прижал к себе, пытаясь доказать, что все в порядке, что я рядом не просто так, не просто для галочки, а потому что и вправду забочусь и волнуюсь. И Арсений ответил на объятия, вынудив меня опешить и кажется даже потерять связь с реальностью. Он обвил меня руками, прижимаясь так, что кажется ещё чуть-чуть и сломает мне ребра. Искал тепла, искал защиты, позволил себе поверить в то, что я могу ему все это дать. Я до этого обнимал его не единожды, но чтобы так? Чтобы он так крепко обхватывал меня, словно боялся, что я просто возьму и исчезну? Такого не было, это определено что-то новое как для меня, так и для него.

— Прошу прощения, я не должен был с вами разговаривать в таком резком тоне, — я даже вздрогнул, когда он заговорил, настолько неожиданным это было, — Вы ничего плохого не имели ввиду, я просто… Просто…

И он замолчал, не стал договаривать, хотя до этого всегда пытался мне показать, что не стоит лезть в его дела и что у него на все есть своя позиция. Мальчик продолжал прижиматься ко мне, даже не поднял головы, пока говорил. Он ведь едва ли доставал мне до груди. Просто маленький десятилетний мальчишка, который кажется успел столкнуться с чем-то, что оставило неизгладимое впечатление, подарило ужасный шрам на память. Тот шрам, которого не видно, тот, который остаётся где-то в глубинах души, терзая изнутри.

— Не расскажешь? — я поднял одну руку, поглаживая его темную макушку. Мальчик не плакал, в этом я был уверен, но и отходить от меня по-прежнему не желал. А я и не настаивал, я буду рядом столько, сколько нужно.

— Нет, — на выдохе сказал он, — Извините ещё раз, я правда не должен был…

— Перестань извиняться, — мягко прервал его я, — Ты ничего такого не сделал, я явно затронул неприятную для тебя тему и твоя реакция вполне естественна. Я не собираюсь тебя за нее осуждать. Также как и не собираюсь распрашивать тебя о чем-либо, твои тайны являются только твоими и ты можешь их не рассказывать. Но Арсений, — я хотел, чтобы мальчик посмотрел мне в глаза, чтобы понял, что я ему не вру, что я на его стороне. Именно поэтому я чуть отстранился, а потом и вовсе присел, чтобы оказаться с мальчиком на одном уровне. Руки правда с его плеч не убрал, чтобы он ощущал, что я по-прежнему рядом и не собираюсь его бросать. — Если тебе захочется поговорить, то ты можешь прийти ко мне даже глубокой ночью. Я знаю, что ты веришь в то, что ты уже достаточно взрослый, чтобы справляться с проблемами в одиночку, знаю, что ты готов сделать всё, чтобы хорошо было младшим, пусть даже в ущерб себе. Но Арс, ты ребенок, каким бы взрослым себя не считал. И не нужно об этом забывать, потому что ты имеешь право на то, чтобы этим самым ребенком оставаться. Рано тебе ещё брать на себя роль взрослого, понимаешь? Я не спорю с тем, что у вас была сложная ситуация, что ты взял на себя эту роль, потому что понял, что каждому ребенку нужен кто-нибудь взрослый, потому что понял, что без тебя младшие просто не справятся. И это похвально, правда похвально. Но ты тоже ребенок, тебе тоже нужен взрослый рядом, как бы сильно ты не пытался это отрицать. Пойми пожалуйста, что я здесь не просто так, я не декорация, и уж тем более я не какой-нибудь «родитель на день», который наиграется, как с игрушками, а потом вернёт откуда взял. Я этого не сделаю, никогда не сделаю, хотя бы просто потому что успел полюбить как родных. Неделя, Арс, мне потребовалась всего лишь какая-то неделя, чтобы я мог уверено заявить, что люблю вас. О многом говорит, не правда ли?

Глаза мальчика расширились от удивления. Не ожидал, явно не ожидал, что я так легко скажу такое простое «люблю». А я сам для себя понял, что да, люблю как своих родных детей и жизни без них уже не представляю. Удивительное и такое тёплое чувство. Нет, я безусловно раньше влюблялся, встречался с девушками, расставался. Но та любовь совсем не похожа на эту, при той любви хотелось дарить подарки, хотелось касаться рук, хотелось целовать чужие губы, а при этой… При этой любви появилось острое желание защитить, уберечь и подарить нечто такое, что ценится людьми гораздо больше каких-то подарков.

Эта любовь отличается, потому что… Потому что является родительской. Вот так просто. И да, я теперь прекрасно понимаю, что значит быть готовым на все ради детей, потому что и сам теперь уверен, что сделаю что угодно, что при необходимости я отдам все, вплоть до собственной жизни, взамен на благополучие и счастье мальчишек. Неделя… Одна лишь только неделя, проведенная вместе, позволила мне это осознать.

Арсений чуть улыбнулся. Робко так, неуверенно. Тоска из глаз… Нет, не исчезла, но определенно перестала быть такой явной. А потом мальчишка сам подался вперёд, обвивая руками мою шею и прижимаясь. Впервые инициатива исходила от него, а не от меня, впервые он прижался ко мне сам. Ко мне частенько прижимался Сережа, а Димка с Антошей так и вовсе не отлипали, находя в объятиях что-то притягательное, но Арсений… Я сам его постоянно вылавливал и заключал в объятия, на которые он и не отвечал то толком, но и не отстранялся, а тут. Так резко, так неожиданно, но так от этого тепло стало и в сердце поселился какой-то трепет. И неважно, что ноги у меня затекли от долгого сидения на корточках, неважно, что я вышел босой, а потому ступнями ощущал прохладу каменного крыльца. Ничего сейчас не важно, кроме этих объятий. Вот они важны, даже очень важны.

— Пойдем обратно, — шепнул я, обратив внимание на то, что Арсений то тоже босиком, даже без носков, а это не очень хорошо. Я понимаю, что на дворе май, но все равно.

Мое «пойдем» правда касалось только меня, потому что мальчишку я, в итоге, поднял на руки. Да, он определенно будет немного повыше остальных, особенно маленького Тоши, но это не значит, что весит он сильно больше. Я уже поднимал его и трудностей никаких при этом не испытывал, потому и сейчас сделал это с лёгкостью. Ребенок и не сопротивлялся совершенно, позволил донести себя до самой комнаты, в которой и остались младшие.

Они, к слову, на наше появление даже внимания не обратили. Димка с Серёжей, доев завтрак, устроили бои на вилках. Ох, как бы они не поранились. Антоша сидел и с задумчивым видом оглядывал последний сырник на своей тарелке, видимо гадая, влезет ли он в него. Арсения я донес до самого стола и опустил на стул. Потом отобрал вилки у юных воителей, пояснив, что с такими играми можно серьезно пострадать. Мальчишки не расстроились, да и на замечание мое не отреагировали, воевать продолжили, только теперь шутливо пихались локтями. Антон перестал гипнотизировать взглядом сырник, пришел к выводу, что все-таки нет, не влезет, а потому просто вскочил со стула и перебрался поближе к Арсу. А потом они вдвоем стали делать ставки, кто же победит в этой шутливой драке: Димка или Сережа.

А я просто наблюдал, прекрасно понимая, что дерутся мальчишки не всерьез, а вилки у них я уже отобрал, значит травмы себе не нанесут. Потом и вовсе просто опустился на один из стульев, с улыбкой переводя взгляд с одного своего ребенка на другого. Люблю, точно их всех люблю, причем очень и очень сильно. И все происходящее мне кажется таким забавным, уютным, таким семейным. Красивое слово «семья», неправда ли? И есть во всем происходящем невероятная прелесть. Совместные приемы пищи, игры, обсуждения, — все это мне теперь кажется таким родным и неотъемлемым. Да даже это откровенное дурачество со стороны детей вызывает во мне только умиление и заставляет уровень серотонина в моей крови значительно повыситься. Удивительно и так хорошо.

Мальчишки вошли в мою жизнь резко, налетели, подобно урагану, перевернули все с ног на голову, но все эти изменения не разрушительны, а наоборот созидательны. Мы ведь прямо сейчас находимся посреди строительства чего-то нового, неведомого ранее, чего-то неповторимого, но безусловно важного. И я неожиданно для себя понял, что стал зависимым от всего происходящего. Мне теперь просто жизненно необходимы все эти забавные дурачества, беседы, громкий смех. Всё. Это точка невозврата, полное принятие всего происходящего. Неожиданно появившиеся и неведомые мне ранее чувства прочно засели где-то в глубине моей души, закрепились надёжно, не оторвать их теперь. Желание заботиться, оберегать, сделать так, чтобы на лицах моих детей были только улыбки. Смех, топот, игры, да даже шалости, мелкие и не очень, — все это теперь часть моей жизни. И я больше никогда не смогу почувствовать себя по-настоящему живым без всего этого. Я зависим также как некоторые зависимы от сигарет, казалось бы дышишь этим дымом, дышишь и все надышаться не можешь. Но моя зависимость все-таки лучше, моя зависимость не несёт вреда, а, наоборот, заставляет меня постигать нечто новое, учиться самому и учить других, смотреть на жизнь по-другому.

Вот с кем бы я, в свои, на минуточку, тридцать лет, мог бы так легко играть? Взрослые бы сочли меня человеком застрявшим в детстве, совершенно несерьёзным, потому что где это видано, чтобы взрослый дяденька машинки по полу катал? А дети… Дети сами об этом просят, просто потому что хотят этого. Хотят заботы, хотят тепла, хотят внимания, которого раньше у них практически не было. Все четверо хотят, хотя некоторые, в большей степени Арсений, ни за что не признаются в этом. А я понял, только сейчас понял, заметив с каким энтузиазмом мальчишки стремятся проводить больше времени рядом со мной, что они, наверное даже больше на подсознательном уровне, тянутся ко взрослому мне. Потому что раньше у них такого взрослого не было. Да, у младших был и есть Арсений, он пытался, правда пытался взять на себя роль взрослого. Но что может десятилетний мальчик, пусть и развитый не по годам? Ему и самому этот взрослый требуется, о чем я и сообщил самому мальчику. И, кажется, в этот раз он меня понял. И то, что я, похоже, и вправду неожиданно начал играть очень важную роль в жизни ребятни, становится с каждым днём всё более очевидным. Да, безусловно, между нами все ещё множество барьеров, но дети тянутся ко мне. Тянутся, возможно даже не осознавая этого. Не просто так Сережа мне то и дело что-то рассказывает, не просто так Димка с Антоном лезут обниматься и просят поиграть, не просто так Арсений, пусть и убежал, пусть не согласился рассказать в чем именно дело, но не стал отталкивать меня, прижался доверчиво. И то, какие чувства рождает осознание всего происходящего, внутри меня заставляет вновь и вновь убеждаться, что я сделал все правильно. Да, четверо — это, безусловно, сложно, но оно стоит того, как же сильно оно стоит того, словами не передать.

— Люблю я вас, — выпалил, сам того не ожидав, в порыве эмоций, но не жалею об этом. Четыре взгляда, удивлённых и несколько недоуменных обратились на меня. Младшие, в принципе, не ожидали этого, Сережа с Димой даже толкаться перестали, только глазами теперь своими хлопали, завороженно так глядя на меня, а Арсений явно не думал, что я вот так вот просто признаю это ещё раз. — Очень люблю, — добавил и сам не заметил, как на губы скользнула улыбка.

Конечно, сейчас мне дети не ответят тем же, потому что они к этому не готовы, потому что они не осознали этого так же четко, как осознал я. Но улыбки появились у всех, яркие, светлые, счастливые. И пусть они ничего не сказали, но эти взгляды. Я кажется готов смотреть на них вечно и тонуть, тонуть в этих детских ненаигранных эмоциях, таких же чистых, как горный хрусталь.

Да, это точно точка невозврата. Та точка, которая разделила мою жизнь на до и после. И где-то там, в кажущемся совсем далёком прошлом, остался холод и пустота одиноких стен, осталась маска безучастности и отстранённости, остались поздние возвращение домой и бесконечные попытки заполнить свою жизнь хоть чем-нибудь, чаще работой. А впереди нечто иное, нечто невероятно сложное, сплетенное в запутанный клубок, но светлое и сияющее, наполненное радостью, счастьем, смехом. Точка невозврата. Точка, на границе которой стоит одно простое «люблю» сказанное мной.