15 мая 2389г.

Сорокаречье.

Ночь.

В душном тёмном сыром нутре "крокодила" сильно качало. Литвинцев вёл машину вдоль реки. Злата вздулась, рокотала, лизала подножия деревьев на низком берегу. Фары практически не брали сквозь ливень и механик перешёл на даркер, выведя голку на лобовуху. 

- Зря вы, Ион Васильевич, это сарбили. - нарушил молчание Флинт, дав короткую очередь вправо, через реку.

- А ты что сейчас сарбил?

- Пиявку на откосе порезал. - невозмутимо ответил гауссман. - Хвост в реку упал, башка там осталась.

- Ба-а-аско. - зевнул Женя.

- Что я не так сарбил-то?

- Зырку на того аристо навели. Он же очень антиресное скумечил. Бренч пойдёт.

- На какого аристо? - заинтересовался Митя.

- В восьмёрке есть такой ротмистр, позывной - Герцог. - пояснил Ион. - Он и правда похож на аристо, прямо такого, как мокрощёлки у нейро выпрашивают. Ну, браты, это, по ходу Калачёв нумер два. Он на нашего Санечку запал, а я ему погрозил.

- А кто такой Калачёв? - хлопал глазами Митя.

- Мить, ты совсем как с фудура рухнувши. - бросил мех. - Калачёв - это ротмистр Ольгерда, куда мы седни катали. Ласкуша всея бригады и контингентец у него был такой же. Их от греха подальше недавно дембельнули, потому как толку от этих бездельников вообще не было. Они же кумечили, что Ольгерд - станция конечная, дальше некуда. Так чего арбаить, бегать куда? Далее сортира и не ползали.

- Грех и мерзость. - скривился Митя. - Флинт, ты бы к батюшке сходил.

- Я не верую в вашего бога. - отрезал Флинт. - От взгляда очко не проломится. Ну оценил аристо мою симпатичность, ну пальчик свой лизнул, да и Рофат* с ним. А вот когда господин ротмистр в нём дырищу зырком провернули, он, видать, порешал, что это от ревности. 

Женя заржал. "Крок" выписал здоровенную дугу, вспенил колёсами воду.

- Вы, браты, упреждайте другой раз. - механик трясся от смеха. - Так и с обрыва сковырнуться недолго.

Рокотов только тяжело выдохнул. Он уже порозовел, но был сонный и слабый. Его пристегнули ремнём напротив Иона. 

- Но восьмёрики сволочи, конечно, могли бы упредить. - заметил Флинт.

- Кстати он не аристо, а проф-актёр. - заметил Ион.

- Блин, какого же он чёрта в армии делает? - удивился Маточкин.

- Да мало ли. - бывший камионщик поиграл с приближением камеры. - Сюда по всяким резонам попадали. Кто из цуги, кто с-под трибунала, кто бежал, покуда не скогтили. 

- А ты?

- Мне цуга ломилась за стачку. Мы организовали у себя профсоюз, а это - сам знаешь - против славского закону. 

- Так на фига?

- На ту фига, что мочи уже не было. Покрути баранку! Днём да ночью, не дай бог опоздаешь! Знаешь, как лётали! С сорок с лишним тонн на хвосте. Ночерь - ни Кромы, ни звёзд. Шоссе узкое, виляет туды-сюды. А на дворе март, ночью минус, днём плюс. Пластилит-то не обмерзает, а бетонка выйдет под колёса? Э, брат-драгун, не видывал ты трасс! То пласт - то бетон, то пласт - то глина. Хрен проссышь, какой чёрт такую колею устроил! А у тебя опоздание на торпеде горит расчётное - двадцать минут, это штраф два рубли. Вот и нагони за полста вёрст двадцать минут. Кумечь, не со зла и не с дури камионы носятся, как в жопу ужаленые. На хабе приткнёшся к рампе, борт откинешь - и бегом в умывальню с куфтырём. Потому как в душ надо, до ветру сбегать и в сухое-чистое переодеться. Вот успей за час, пока тебя снова загрузят! Да ещё и грызануть чего горячего тушка требовает. - Борис выпустил воздух из лёгких со змеиным шипением. - Смена - четверо суток, двое дома. Вот токо финиш у тебя мэйби совсем не там, где старт. А смена с трейлером считается. Скинул трейлер - на чиле. Вот и выходит, что выехал с парка в Радике, через четыре дня ты в Гладкове выгрузился, а трейл тебе не дали - не положено, смена тю-тю. И катай обратно через пол-Рубида на пустом тягаче, его в парк вернуть надо и помыть. И в кабе прибраться. И выходит, что ты дома где-то с полудня и до шесть утра, а на наруче у тебя уже рейс горит. Усёк?

- Етить-молотить. - прошептал Ион. - Это же кто выдержит?

- Во! - механик показал палец над плечом. - И итить, и молотить. И за всё вот за это - семьдесят три рубли жалованье. Автобусники, вроде Квака что Владь-слав Георг-ча возит, рублёв сорок-пятьдесят. Но у них, обыкновенно, два на два, с людями хозяйчики опасаются всё же. Зато басники, случается, катают без напарника. Мы-то чётко вдвоём, потому как четверо суток никто без сна не сдюжит.

- А ИИ, автопилот?

- ИИ купить и обслужить надо. Настроить надо. Иногда чинить требуется. На это айтинер какой-никакой нужен. У нас айтинеров мало, всё больше грабками арбаим. Айтинер не семьдесят три рубли стоит, это зверь пушной, рублёв на двести-триста. Вот и жмутся хозяева. Даже ежели на новой машинке ИИ есть, года через два его попросту снимают - и на барахолку. Вот вам и весь век за нумером двадцать четыре.

- Я... - Ион откинулся головой на обшивку. - ... дивлюсь с рубидеров натурно и конкретно. Как это ещё с колонии не разбежались?

- А куды бечь-то? На Ольгию - там тяжесть неимоверная и небес не видать. И арбайта - либо в майне, либо на ГОКе,* а там та ещё жопа. - Маточкин закурил и приоткрыл хвостовой люк на палец. - На Перу - там один сельхоз да консфабрики, тоже не всякому в жилу. На Терре нас за людёв не числят. Ну их козе в трещину с их токоном. В Лунь - далёко и, бают, сплошь чудики всякие на всю башку убитые лайфят. Хотя, конечно, Вийенна планетка чудная, погода мягкая, земля богатая.

- Не везде. - слабо простонал Сергей - Там тоже есть разные климпояса, разные места. Лунь в тропиках, там свои неприятности. Жарко летом, сплошные ливни зимой. А собирать плоды и орехи в мангровых лесах машинами выходит не очень. И лес валить тоже. И кофе растить, рис, скот. Единственно, там всё местное годно в пищу и очень вкусно. Насыщено так. - Он улыбнулся и опять склонил голову на грудь.

- Эк, глянь-ка, бывали. - заметил Флинт. - Но это всё такая ерундистика, пацаны. Вам планета досталась - нигде в Великом Спейсе такой не сыщешь! Третьим хвостом Рофата клянусь! 

- Да неужто? - съехидничал Женя.

- Я вам потом побаю. В блоке. Вон, уже прожектора просвечивают. Наконец-то до базы вернулись!

Ион с Рокотовым прошли в лазарет. Влад на койке метался в бреду. Бледный, мокрый, казалось все рубцы и кости выступили, заострились. 

Терещенко оторвался от мониторов:

- Худо! - определил положение врач. 

Он был почти на грани, сонный. Санитар из второго взвода положил на лоб раненого мокрый мешочек и пояснил:

- С холодильни льда нагребли, господин ротмистр, спала чуток температура. Тридцать девять и два вон кажет.

- Олег Анатольевич, даю вам шесть часов отдыха. Вам - тоже. Потом смените нас. Идите.

- Лёд вон в том ведре. - не стал спорить санитар. Но врач запротестовал:

- А если он не перенесёт кризиса? Я-то сразу поймаю, а вы?

- Влад крепкий мужик. - Ион швырнул перчатки на стол. - А я опытный. Идите. Не то силой велю. Ещё накосячите сонный. 

Оставшись наедине с Рокотовым, Аташев схватил его за грудки:

- Се-рё-жень-ка, радость наша. У тебя последний, нет, блядь, самый последниий шанс доказать, что ты его впрямь любишь, а не просто потрахаться.

- Ты чё, Ион. - шептал Сергей. - Да я жить без Владьки не смогу.

- Тогда... - прошипел ротмистр. - Тащи его хоть из адского котла, что хошь делай.

- Мммм... Се... рый...

- Ушил? - прорычал Аташев, делая страшные глаза.

- Пусти, кретин. - огрызнулся Рокотов. - И отвернись. 

- Оооо, какие мы нежные. - Ион присел к мониторам. 

Серёжа рвет липучки с треском, куртку сдирает через голову и ныряет под одеяло к любимому. 

- Владик, солнце ты моё. - он гладит Влада по короткому ежику волос, прижимается щекой к груди. - Всё хорошо, успокойся, я здесь, рядом.

- Датчики не сбей. - бросает через плечо Аташев. В ярком свете панелей заметно, что он словно постарел на десяток-другой лет.

Стахов страшно хрипит, грудь наполняется и опадает. Серёжа, не скрывая слёз, гладит его по животу, целует в шею, в ключицу. 

Ион застыл за мониторами.

- Пульс лучше. - бросает он. - Давление упало до сто пятьдесят.

Рокотов лежит на боку, обняв Влада одной рукой. Пальцы нежно прокатывются по рёбрам. Так проходит около часа. 

- Сто тридцать шесть на восемьдесят восемь. - резюмирует Ион. - Пульс - сорок пять. Тридцать восемь и одна. - он откидывается на спинку кресла и смотрит в неровный потолок. На верх тут пластика не хватило - скальная красная с чёрными прожилками порода.

- Я тебя обвиняю, Сергей. - голос хрипатый, похож на треск ржавых шестерён. - Только в одном. В трусости. За то, что ты, блядь, год тянул резину. Мэйби и с этим грёбаным легионом мы не пересеклись, и все были бы живы. 

- Владика надо обтереть, Ион. - словно и не было брошено обвинение, информирует Рокотов.

Ион тяжело закашлялся, натужно харкнул в широкий утилизатор.

- Так, Рок. Злой Рок. Вот кэй. Иди и выспись. - рука бросает на стол узкую серую полоску кодкэя с нумером блока. - Сколько надо, столько и спи. 

- Мне надо смессовать с шефом. - Сергей, ещё полуголый, укрывает Влада одеялом. Украдкой проводит пальцем по сухим горячим губам. 

- Выспишься, обкашляем всё и смессую. Одно мне скажи, плисс. Он же не красавчик, обычный. Вот почему ты его полюбил?

- Знаешь, Ион, мудак ты, честно говоря. - Сергей за спиной Иона натягивает рубаху. - У него в душе свет. В глазах свет. Слабый такой, размытый, но свет. Он жестокий по необходимости, а не от души. Сверху корка чёрная, как кровь жареная, а внутри - свет и мир. И очень крепкая, прямо твёрдосплавная, душа. Корень, как наши злодеи бают. Он такой, какой есть. Цельный. И он очень устал таскать на себе этот чёртов панцирь. Я хочу увезти его на Вийенну, в Лунниково. Там есть фирмы, шьющие одежду для военных, хантов, спасателей. 

- Да его с руками оторвут. - бросает Ион.

- Да. Верно. Я не хочу, чтобы Владик опять убивал. Он заслужил покой, как думаешь?

- Я думаю, мы все его заслужили. Прости меня, Серёж. Иди. Я сам теперь. 

- Ты клёвый. - слышит Ион перед тем как схлопывается дверная мембрана. 

Ротмистр неподвижно сидит перед мониками, левая рука безжизненно висит вдоль тела. Из стены выдвинута маркиза, что прикрывает спящего на койке человека от резкого света квадратных ламп. Монотонно попискивает аппаратура, отсчитывая пульс. 

Драгуны восьмой бригады, привыкшие к серому песку и голым камням побережья, тихо охреневали в зарослях. Капрал завис в монике, изучая переброшеный пятой реестр ядовитых растений и хищников.

- Веником убиться. - ворчал мужик. - Это с ума свинтишься сколько тут всего на брейн уложить надо.

- А эти кустики как? - спросили из темноты.

- Да вроде мирные.

"Уоу-у! Уоу-у!"

- А это чё?

- Через плечо, Петька. Не машина ли?

- Да не-еее, то живое. 

- Далече.

- Ой, браты, нутро свело. - простонал драгун справа от Петьки.

- Ну отползи, да присядь. - буркнул капрал.

- Я не в том векторе.

- Ничего, под дождём один чёрт не видно - обсикался или нет.

- Ша! Движ. - бросил приникший к прицелу снайпер.

Капральство третьего взвода распласталось по земле, а точнее утонуло в смеси грязи и хвои. 

Отсюда, с холмиков, посёлок, как на ладони. Он махонький был, домов двадцать. Прижался бочком к лесистым высотам, да заправку перед собой выставил. В даркерах серели холодные стены с провалами окон и рёбра стропил.

- Курка-Чею. - хрипнула рация

- Курка. - отозвался капрал

- Движ на два.

- Зырю. 

- Один.

- На пяти - тачка в кустах. 

- Воля, товсь. - шепчет капрал снайперу.

Тот чуть поднимается из киселей, устраивается поудобнее.

- Готов.

- В ногу. 

- Не нуди. - возмущённо шипит стрелок. - Первый раз что ли? Ясно же, что живым нужен. 

Человек в длинном плаще взбирается по лестнице, приседает и поднимает лист гремящего на ветру железа. Вокруг словно стая волков жертву заметила. Если бы у курьера было прикрытие с даркером, у него бы сейчас весь лес был в ползущих по-пластунски или на коленях силуэтах. Но даже хороший гражданский даркер не заметит человека в хамелеонке, нужен военный, а их просто так не достать. Так что прикрытие, скорее всего, не спасло бы.

Первое капральство уже лапает машину - это сильно переделаный "Ассоль-Профи", пикап с претензией на средний класс. Изящные вытянутые линии, крышка кузова двустворчатая, складная. Защита днища в виде "чечевицы", кожуха, закрывающего всё. Некий умелец воздвиг "прошку" на новые мосты, поставил здоровые колёса от вездеходного "динго", заменил "чечеву" на самодельную, пристроил в вытянутый канал винт. Амфибия, явно не уступающая по проходимости "кроку-7", а весит куда меньше. "Проша" обшит хамелеонкой, но та не рассчитана на температуру газовой турбины, а потому как та зенитка - прикрывает, но не защищает.* 

Курьер колдует под прикрытием парапета. Суёт руку за пазуху, достает маленький квадратик, разворачивает, отсчитывает купюры. Курка приник к биноклю, считает, чуть шевеля губами.

- Браты! - восторженно шепчет капрал. - Триста рублёв.

Оооо, живё-о-ом. 300 на 90, два взвода. По три рубли на нос. Недельное жалование драгуна. И ещё чуток останется. По тридцать копеек. Ну, это на пивко. Есть же тут где-то трактир? Конечно есть! Скорей бы с братанами из пятой сконечиться, они тут, небось, всё прохурили где что. Да конечно прохурили! 

Машутка-проказница замурлыкала под нос:

Мы девчонки-ёжики,

За ремнями ножики.

Любим выпить-закусить,

И на чиле пофорсить.

Взводный, сержант Макеев, показал бандитке кулак с оттопыреным большим пальцем. Та заткнулась. Ну вот не может Машутка перед броском не спеть свою осточертевшую всем песенку. А больше этого куплета она и не помнит. Щавель память съел. От него кажется Мария странной, не от мира сего. Но как подраться - хлебом не корми. Ведьма, фурия, гарпия. И карабин не нужен. Руками порвёт, только укажи цель.

Курьер бросил свёрнутый нал в коробку, приготовил мешочек и скидывает в него какую-то мелочь вроде карандашей. Один, два, три. Затянул шнурок и мешочек за пазуху. Лист отпустил, тот с грохотом накрыл кассу.

- Приказ Рыбки. - тихо рявкает сержант. - Мешок не открывать, не зырить. Смерть там. 

Курьер задом наперёд лезет через парапет.

- Машутка, хватай. 

И помчалась девка лихая через подлесок. Ну всё, теперь и шумнуть можно. 

Ударили прожектора машин. Человек на лестнице на мгновение застыл, оказавшись в перекрестье жёлтых лучей, а затем спрыгнул и тут же завопил, рухнул и покатился по земле, схватившись за лодыжку. 

Снайпер облизнул губу. 

- Молодец, Воля! - хвалит его капрал

Драгуны поднимаются в полный рост, взвыл движок БТР. Курьер лезет под плащ, но сзади на него налетает тощая фигурка и валит мордой в землю, колотит тонкими ручонками, топчет коленями. 

- Вперёд, бегом! 

Сорок с лишним человек на одного. Это, конечно, неспортивно, но у нас тут не Олимпиада, а фест говнодемонов. Только у сорока пяти говно в основном снаружи, а у одного, визжащего "Уберите эту идиотку! Она кусается!", внутри.

Машутку хвалят, Машутке дают бутылочку с соком и соской. В соке заряд, на котором Маша работает. Заряд держит на этом свете изуродованый организм. Рыбка втайне чуток сокращает дозу, за год - на 1,5 грамма. Но до окончательной победы, когда можно девочку отдать медицине, ещё года два. Лишь бы жила. А так-то Мария Стечкина девочка хорошая. Ну, подумаешь, тин-банда. Их по югу до хрена. 

Сержант мессует унтеру Точильщикову, что всё, сделано, можно сворачиваться. Затем связывается с Рыбкой и получает приказ доставить арестованного и его имущество на форт "Речной". Там спросить дежурного, сержанта Нечаева, сдать всё ему и возвращаться в расположение. На карте загорается зелёный огонёк. Подсвечивается чёрточкой брод. Выстраивается маршрут от точки "АЗС".

- Ну что, мужики. - сержант жадно поглядывает на коробку, которую держит капрал Дудников с позывным Курка. - Кто хочет прокатиться на крутой тачке?

Пленный тихо хнычет на земле. Санитар взрезал брючину и клеит толстый пластырь на звездообразную рану. На капоте "крока" разложены мешочек, гражданский пороховой пистоль, бумажник - дорогой, с золотой оковкой - и пояс с кармашками. Над последним склонился сапёр. Прожектор машины ласкает ржавые завитки железа под крышей мёртвой заправки мягким жёлтым лучом. 

Перед отъездом сапёры подрывают страшный ремень в развалинах. Над долиной прокатывается глухой удар, взлетает и тут же оседает облако кирпичной крошки. Счастье, что эта тварь не успела сорвать чеку! 

"Ангард" и "крок" с пленным идут по шоссе. Тут, вроде, недалеко, но надо аккуратно. Уж очень эта заросшая земля на привычные Дюны непохожа. 

Эх, Дюны, серый песок, ветер и тоска.