Октябрь 1995 г.

Ответ от Нарциссы пришёл нескоро. Мать сознательно медлила — он знал, — потому что обычно её письма не приходилось ждать по две недели. Она была рада говорить о чём угодно, отправляла хотя бы пару предложений, если новостей не было, только бы он продолжал писать. Драко ещё раз пробежался глазами по строчкам:

«Здравствуй, дорогой Драко. Прости меня за длительное ожидание. Приятно, что ты не забываешь о своей матери…» 

Дальше.

«Отец почти не бывает дома, ссылается на безотлагательные дела…» 

Ещё дальше.

«В воскресенье на чай заходили Гринграссы… Астория — милая девушка, вы же хорошо общаетесь?»

Вот оно.

«Позволь спросить, дорогой, почему тебя заинтересовали де Веллеры? Эта девочка с тобой учится? Увы, в нашей скромной переписке не могу раскрыть подробностей, но я думала, что ты её помнишь. Марта де Веллер бывала у нас в гостях. Может ли этот разговор подождать до рождественских каникул?

Надеюсь, что ты прилежно учишься. Безмерно люблю тебя и горжусь.

Твоя мама,

Нарцисса Малфой» 

И ни строчки о здоровье, за которое он переживал больше всего.

Кого ты пытаешься обмануть, мама?

Драко сжал в руке письмо и сунул его в карман пальто. Филин небольно сжал его указательный палец клювом, напоминая, что за доставку нужно платить.

Угощая птицу кусочком сыра, что он стащил с ужина, Драко задавался вопросами. Чёрт возьми, откуда он должен был её помнить? Его мысли целиком и полностью занимал Хогвартс. Здесь у него есть друзья, учеба, квиддич, те же девушки. Хренов бесящий Поттер, василиски, запретный лес, куда он угодил на отработку наказания, тот же грёбаный Турнир. Если что-то и было в его жизни, связанное с Мартой де Веллер, то это казалось таким незначительным на фоне всего происходившего, что она попросту выветрилась из головы. Но сейчас кусочки пазла сложились.

Марта де Веллер. Дочь зельевара, у которого родители покупали эликсиры. Его самого Драко, казалось, не видел ни разу, потому что ему не позволяли присутствовать на сессиях. А вот доставкой занималась именно она.

Малфой спустился из совятни, думая о том, как он проебался. Проебался, что не узнал сразу, и проебался дважды, когда снова повёлся на эти игры. Снова нёс её на руках, будто раз за разом отрабатывая грёбаный сценарий пьесы, актёром которой быть совершенно не хотел.

Но воспитательную беседу с Пэнси всё же провел.

— Скажи мне на милость, Пэнс, какого хрена это происходит опять?! — он накидывается на неё, обеими руками упирается в стену, пресекая попытки Пэнси к бегству. Она смотрит на него упрямо, с обидой, видно, что ещё немного, и заплачет. Но он знает, что при нем не станет.

— С ней всё в порядке, — пытается убедить. Только кого? Себя? Не она, блять, её тащила.

Драко со стоном отворачивается, хватаясь за голову.

В порядке, как же. Продолжай долбиться в глаза.

— Тебе она нравится, — утверждает Пэнси, сжимая кулаки.

— Ты хоть о чём-то другом можешь думать?! — он порывисто оборачивается, придвигается близко-близко, настолько, что касается её носа своим. Сжимает челюсти так, что об скулы резаться можно. И пристально смотрит.

Пэнси тут же жарко выдыхает ему в лицо. Чуть ли не плавится, жаждая его. А Драко от этого мерзко. Чертовски мерзко. Он холодно усмехается, оттягивая за поводок рвущихся наружу демонов. Опускает голову и говорит тихо, угрожающе тихо:

— Что мне сделать, Пэнс? Скажи.

Она рвано дышит, прижимаясь щекой к его щеке. Её руки тянутся к нему, но он перехватывает их, пригвождая к стене.

— Хочешь, чтобы я трахнул тебя? — его голос опасно вибрирует. Драко сдерживается, наклоняет голову, чтобы глаза в глаза.

Она сглатывает, выдавая себя. Вот только он приближается к её уху, чтобы шепотом, убийственно, ножом по сердцу:

— Или мне пойти и трахнуть де Веллер, чтобы ты наконец поняла, что я тебе не принадлежу?

Пэнси пытается вывернуться, дёргает рукой, но Драко держит крепко. Вжимает, буквально вдавливает в стену.

— Что думаешь? — издевается он. — Трахнуть тебя или всё-таки де Веллер?

Пэнси хочет увернуться, спрятать лицо, потому что ей невыносимо больно. И Драко прекрасно это понимает. Понимает, но это, блять, не его проблемы. Он ничего не обещал. Он был другом, он поддерживал, он прощал, он позволял многое. Ей было мало. Ей всегда, сука, мало. Она истерично, эгоистично, как капризный ребёнок, хочет всё. Хочет его себе целиком, как самую красивую и дорогую игрушку.

Драко отталкивается от стены, зачёсывая назад волосы. Смотрит, как Пэнси дрожит в подступающей истерике, уронив голову на грудь. На пределе.

Он знает, что она будет держаться до последнего, поэтому разворачивается, чтобы уйти. Ей нужно было проплакаться, выпустить пар, сохранить последние крохи самоуважения и достоинства, собрать себя по кускам. Что ж, он даст ей такую возможность. Но это большее, что он для неё сделает.

— Я блядски заебался возиться с тобой, Пэнс. Я больше не буду покрывать тебя перед Снейпом. Дальше ты сама.

И Драко уходит, даже не взглянув в её сторону.

***

В среду была назначена письменная работа у Снейпа. Слизеринцы казались взбудораженными, смаковали между собой новость — Пэнси снова натворила хуйни. Кому-то было смешно, кто-то отмалчивался, кто-то презрительно хмыкал, потому что нападать на своих — верх пиздеца. Даже у змей присутствовали определённые понятия чести.

На завтраке Пэнси сидела напротив, была молчалива. Дафна смотрела с сожалением, но не лезла. Блейз склеивал трещащую по швам дружбу — сохранял оптимизм, замалчивая проблему.

Де Веллер отлеживалась в больничном крыле уже несколько дней. Спустя двадцать минут от урока Драко подумал, что и сегодня её не будет, но ошибся. Решая тест, он не сразу заметил, как она прошмыгнула в класс, пригнулась и попыталась тихо пробраться к своему месту. Профессор проходил вдоль задних парт, спиной к ней, но каким-то чудом её заметил. Не оборачиваясь, он бросил простое:

— Де Веллер, задержитесь после урока.

Драко поднял голову, чтобы увидеть, как она выпрямляется, поджимая губы, и садится к Милисенте. Спрашивает, чем они занимаются, и та двигает к ней лист с тестом.

Драко размышлял долгие несколько минут, уставившись в пергамент и автоматически проставляя галочки. Тест был несложный, не зря же учил. А спросить хотелось.

Тогда он достал два чистых листка из учебника и, повернув голову, убедился, что Снейп достаточно далеко, чтобы его услышать. Зачаровав оба листа, он опустил руку под парту, Левиосой отправляя один прямо на стол Марты.

Бумажка требовательно ткнулась в её плечо и легла рядом. Драко проследил, как Марта протянула к ней руку и, не медля, написал на своей:

— Живая?

Это самое тупое, что он мог спросить. И при этом самое простое, безэмоциональное, а главное — недостаточно заботливое, чтобы сойти за какого-то влюблённого идиота.

Она не повернулась. Занесла руку с пером над пергаментом, мешкая.

Не узнала?

Но спустя пару секунд её каллиграфическим почерком:

— Очень смешно, Малфой. 

Он хмыкнул, а ниже проступило:

— И изобретательно. Протеевы чары? 

Драко поднял голову. Марта отложила листок в сторону, снова возвращая глаза к тесту. Он начиркал:

— Именно они. Надо поговорить.

В ответ — одно слово:

— О чём?

— О том, как бездарно ты тратишь бумагу.

И она написала, специально крупными буквами, чтобы занять как можно больше пространства на листе:

— Не понимаю, в чём проблема. 

Драко не успел ответить, как на пергаменте обновилась надпись:

— Заброшенный кабинет на втором этаже, в обед. 

Марта сложила лист пополам и убрала его в учебник. Сейчас ей нужно было решить тест.

***

Марта стояла лицом к двери, когда он вошёл. Только переступив порог, Малфой сходу бросил:

— Шармбатон, де Веллер? — и проследил за тем, как она вздрогнула, но тут же выпрямилась, отвернувшись и задымив в открытое окно.

С промедлением, негромко, Марта ответила:

— Oui-oui.

Драко хмыкнул. Прошёл к окну, становясь рядом, и повернул голову. Она хмурила брови и казалась задумчивой. На него упрямо не смотрела.

Окей, справлюсь сам.

— И почему же ты молчала?

— А что я должна была сказать?

— Свою грёбаную истину, к примеру.

Марта едва заметно улыбнулась, вновь показывая ямочки. Драко смотрел прямо на неё, вынуждая обернуться. А она как будто знала. Знала и улыбка на её лице становилась всё шире.

Забавляешься, де Веллер?

— По поводу истины я не совсем соврала, — наконец призналась она, стряхивая пепел с сигареты. — Моя бабушка училась на этом факультете.

Драко устало вздохнул:

— Очень увлекательно, де Веллер, спасибо за экскурс в историю, — и отвернулся, складывая руки на груди. В этот момент она соизволила повернуться. Вот только он уже не смотрел.

Марта прислонилась бёдрами к подоконнику, скрещивая ноги в щиколотках. Драко украдкой поглядел на её туфли и — блять — белые чулки. Ни разу ему в голову не закрадывалась мысль, что она может отличаться от него происхождением. Не подумал, что может быть нечистокровной. Но теперь, после вранья о Шармбатоне, он присматривался. Пытался понять, что ещё упустил.

— Хочешь истину? — вопрос был риторическим. — Не было ни Шармбатона, ни домашнего обучения. Только мой отец, который всему меня учил. Я не говорила правды, потому что это всех устраивало. Твоих родителей в том числе, раз ты так этого и не узнал.

Драко молчал. Он чувствовал взгляд Марты на себе, но злился. Злился, что выглядел идиотом, хотя это она соврала. И тут же одёрнул себя: что за детский сад, Малфой?

Он повернулся, плечом упёрся в стену. Марта была ниже его ростом и смотрела снизу вверх, но тем не менее складывалось ощущение, что это нисколько её не заботит. Что это он смотрит снизу вверх. Что она выше. При этом совсем не выпячивает своего превосходства. Она… просто такая. И в этом что-то есть.

— Засмотрелась? — с ухмылкой спросил Драко. Марта же закатила глаза, вновь отворачиваясь к окну.

Блять, стой.

Она достала вторую сигарету.

Интересно, какая это по счёту за сегодня?

— Хочешь спросить, почему тогда я здесь? — спросила Марта и прикурила от палочки. Драко подумал, что и здесь она хитрила, ведь он сам не раз видел, как она творила огонь, прекрасно обходясь без неё.

А по поводу вопроса — нет, он много чего хотел бы спросить, но не это. И всё же:

— Дерзай, — кинул ей, вместе с тем протянув руку к пачке. Словив её удивлённый взгляд и ухмыльнувшись. — Делись игрушками, де Веллер.

Марта поджала губы, пытаясь подавить улыбку. Как же ей нравились его отсылки... Она ведь и маленьким его помнила.

Драко проследил за тем, как прорисовались её ямочки, и сам потянул уголок губы вверх. Она не глядя сунула ему в руки целую пачку, едва коснувшись его ладони пальцами. Он, зеркаля её позу, склонился над подоконником:

— Прикуришь?

— У тебя же есть палочка, Малфой.

— Мне интересно, как ты это делаешь.

Марта сдвинула брови к переносице.

Да, да, ты всё правильно поняла, де Веллер.

Она затянулась сигаретой, опуская глаза, с выдохом встала ровнее, посмотрела прямо. Драко наблюдал, как из её рта выходит дым, видел её замешательство. Следил глазами.

Секунда, и огонёк вспыхнул на кончике его сигареты. Драко медленно затянулся и с выдохом, поворачиваясь, чтобы не в неё, а в окно:

— Браво, — похвалил. — К истории, де Веллер.

Малфой был доволен. Смотрел на внутренний двор Хогвартса, но внимание было обращено в другую сторону. На неё.

Он слышал, как Марта выдохнула, выпуская дым, вновь качнула пальцами, стряхивая пепел:

— Расскажу при условии, что твоё отношение ко мне не изменится, — негромко сказала она, и Драко приподнял брови, тем не менее больше никак не выдав своего удивления. Он промолчал, ожидая продолжения. Затянулся ещё.

— Я не получала письмо в Хогвартс, потому что к одиннадцати так и не научилась колдовать. Отец был не согласен с этим и придумал свой метод.

Круциатус.

Драко не представлял, каким мудилой нужно быть, чтобы пытать собственную дочь Непростительным. Люциус никогда даже не бил его. Интересно, почему об этом никто не сообщил в Министерство? И как его родители позволили себе торговать с де Веллером? Они были в курсе? Покрывали его? Драко внутренне содрогнулся от этой мысли.

— Однажды всё вышло из-под контроля. Было слушание в Министерстве, и меня определили сюда.

— Ты про пожар? — уточнил он, нахмурившись. Драко ждал ответа, но Марта молчала. Тогда он повернулся, надеясь встретить её взгляд, но она отстранённо смотрела в окно, словно не замечая его.

Время текло медленно. Сигарета в руках тлела, пепел ссыпался на подоконник. Казалось, он даже перестал дышать, поглощённый ею. Перед глазами — она, Драко держит её на руках. Её голова запрокидывается, веки дрожат. Он до смерти напуган, не понимая, что произошло. Сломя голову бежит, проклиная Пэнси и бесчисленные лестницы и коридоры, пока за поворотом, наконец, не появляются двери больничного крыла. Он влетает, кричит, зовёт мадам Помфри, а Марта уже так спокойно лежит в его объятиях, что кажется мёртвой. Драко действительно думал, что она могла умереть тогда. Потому и не пришёл навестить. Побоялся.

Картинка расплывается, и Марта снова смотрит на него. В её глазах — понимание. И с ним:

— Я не ищу твоего сочувствия, Малфой, — говорит она. — Оно мне не нужно. Не заставляй жалеть, что рассказала.

Марта забирает у него дожжённую до фильтра сигарету и выбрасывает в окно. Выпрямляется.

Драко следует за ней, замирает напротив. Всё же, она действительно смотрит сверху вниз. Ощущается выше. Выглядит сильнее, чем кажется. Постоянно борется, кусает, бьёт, не касаясь. Чертовски гордая. И вместе с тем, почему-то, чертовски простая. Простая по отношению ко всему. Поэтому её вопрос неожиданно злит:

— Как там Пэнси?

Серьёзно, де Веллер, хочешь сейчас поговорить о Пэнси?!

Он разочарованно отворачивается, распаляясь. И бросает раздражённое:

— Не ебу. Абсолютно насрать, веришь, нет?

Вовремя остановить себя не удаётся. Драко сжимает челюсти, приваливаясь к стене. На автомате вытягивает из пачки вторую сигарету. Это она так действует на него? С губ просится сорваться нелепое «извини», но прежде:

— Грубость, Малфой… Идёт мужчинам только в постели.

Твою мать.

Её слова — обухом по голове. Драко ошарашенно смотрит на Марту, и вся его злость мгновенно тухнет. Как догоревшая сигарета.

Она молчит, но он так и видит, как её губы повторяют, складываясь в фразу: «Пусть будешь ты, Малфой». Воображение услужливо рисует её, белую, на его постели. Тоже белой. В этих блядских, чистейше-блядских белых чулках. Но это иллюзия, поскольку:

— Так говорит моя бабушка. А ты о чём подумал?

Её губы, её чёртовы губы, расплываются в улыбке. Драко моргает, поднимаясь выше. В её глазах — победа. И его поражение.

Марта подхватывает свою сумку с подоконника, пока он пытается избавиться от навязчивых мыслей и приливающей крови в области паха. Она подходит близко, почти вплотную:

— Ты обещал мне, — и напоминает. — Без всяких сожалений.

Марта тянет к нему руку, и сердце Драко делает кульбит. Она касается его ладони, а он неосознанно движет ею, чтобы задержаться. Прочувствовать. Но Марта лишь аккуратно забирает свою пачку сигарет и покидает класс, оставляя его одного.

Блять.

Она снова ведёт...

***

Гермиона обыскала все. Она обрыскала всю библиотеку в поиске информации о де Веллерах и, наверное, это был один из тех немногих случаев, когда она могла сказать «Я не знаю». Загадка случая Марты де Веллер занимала её мозг день и ночь, свербя и лишая сна и нормального функционирования.

Когда Гарри попросил вернуть его список надёжных имен тех, кому он мог бы преподавать ЗОТИ, и сделал приписку карандашом в самом низу, она заморочилась ещё больше. Гарри указал Марту де Веллер со знаком вопроса, оставляя решение за ней.

К обдумыванию её кандидатуры Поттера привело несколько фактов и ситуаций. Во-первых, конечно же, история с растопырником. Во-вторых, её бесчисленные склоки с Амбридж, свидетелями которых были сами гриффиндорцы. Профессор явно отделяла Марту от остальных слизеринцев и питала к ней личную неприязнь. В-третьих, странные обстоятельства её отравления. Гарри упорно не верил, что это было случайностью. Он раз за разом присматривался к слизеринке, подмечая, как у неё складываются отношения с другими. Она часто была с Малфоем — факт. А где Малфой, там и Пэнси Паркинсон, об остервенелой ревности которой знал весь Хогвартс.

В день, когда Марта выписалась из больничного крыла и появилась на ужине, Гарри ещё раз убедился в своей правоте. Что именно произошло:

Марта впервые встретилась лицом к лицу с однокурсниками только к вечеру того дня. На уроках общаться не было смысла, а с переменой она тут же сбегала покурить.

Настроение у неё было хорошее, несмотря на ситуацию. После разговора с Драко тем более. Открыться было приятно. И было приятно, что он её вспомнил.

Но перед этим, когда Снейп попросил её задержаться, чтобы допросить насчёт случившегося, Марта снова промолчала. Она не стала врать про отравление или сочинять — просто наотрез отказалась выставлять кого-либо виноватым. Ей было плевать на Пэнси, на то, что с ней станет, пусть хоть исключают. Но не она будет ставить грузики на чаши весов.

— Вы понимаете, что делаете, мисс де Веллер? Покрываете виновного, — резко говорит Снейп. Он с характерным хлопком бросает стопку тестов на преподавательский стол. Разворачивается, фотографично складывая руки на груди и взмахивая широкими рукавами мантии.

— Вам известна моя позиция, сэр, — твёрдо говорит Марта. — Простите, если грублю, но мне кажется, что вы и так всё знаете. Не понимаю, почему вам важно, чтобы именно я назвала имя.

Профессор изучающе смотрит. Затем задумчиво тянет:

— Мне не ясно, зачем вы это делаете. Хотите казаться чистенькой, де Веллер? — он ведёт подбородком вверх. — Но вы сами играете. Юлите. Я практически на сто процентов уверен, что в вашем молчании кроется не святая невинность, как вы пытаетесь это выставить, а выверенная стратегия.

— Змее нужно впрыскивать яд, иначе она им же и захлебнётся, — невозмутимо парирует Марта и добавляет. — Профессор.

Он морщится:

— Избавьте меня от высокопарных речей.

— Вы сами их используете, — она прикусывает язык. Снейп опасно щурится. Выдерживает паузу, в которую вкладывает всё свое раздражение, давит аурой. А потом недовольно, мрачно выдаёт:

— Директор возложил на меня ответственность за вас. Как я могу помочь, если вы упрямитесь, как овца? — на последних словах его голос непроизвольно повышается.

Марта выбирает стратегию честности. Это всегда лучший вариант:

— Достаточно того, что вы позволяете мне заниматься зельями. О большем я и не могла просить.

— Не подлизывайтесь! — отрезает он и возвращается к столу. — Даю вам десять секунд на то, чтобы покинуть кабинет, — Снейп подносит руку к пергаменту, видно, собираясь снова оставить её на отработку, но Марта мешкает. Не понимает, серьёзно он или нет.

— Уже пять секунд, — профессор не говорит, а рубит. Заносит топор над её головой. — Бегите, иначе вовек не разгребёте котлы.

Марта, не дослушав, срывается с места. Чуть ли не летит, перескакивая через порог и молясь, чтобы успела.

Профессор выпрямляется, провожая её тяжёлым взглядом.

Марта де Веллер — невыносима.

Она улыбалась, садясь за стол. Как ни странно, рядом с Драко, потому что это оказалось единственным свободным местом, ведь Пэнси пересела. Лица у всех были кислые.

— По ком траур? — с усмешкой поинтересовалась Марта.

— С возвращением из мира мёртвых! — подхватил её настроение Блейз. Уже знакомый с привычками новой однокурсницы, он протянул ей руку, давая пять. Не хватал, не хлопал по плечу, а приманивал, как дикую кошку.

Марта отбила его ладонь и подвинула к себе тарелку:

— Дафна, — кивком поздоровалась она.

Гринграсс мягко ей улыбнулась. И боги, Марта видела, как та была подавлена: вынуждена находиться меж двух огней. С одной стороны — лучшая подруга, с другой — ещё не подруга, но уже хорошая знакомая.

Справа от Дафны сидела Пэнси, опустив глаза в тарелку.

— Здравствуй, Пэнс, — негромко сказала Марта, следя за её реакцией. А она будто того и ждала. Стоило окликнуть, как отработанный механизм заработал: руки Пэнси задвигались, разрезая стейк. Она выпрямилась, поднимая глаза:

— Привет, де Веллер, — и сказала без злости, спокойно, но с каким-то опустошением. Захлёбываясь собственным ядом. Бледная.

Марта смотрела на неё, задаваясь вопросом, угомонится ли она теперь или её ждёт что-то ещё? Если да, то Пэнси придётся прыгнуть выше своей головы и стать более креативной, а это уже новый уровень сложности. Осилит не каждый.

Марта улыбнулась своим мыслям, не сводя с неё глаз. Лицо Паркинсон едва заметно изменилось, вытягиваясь. Она удивлена. Наверняка не понимает, почему Марта спокойна. Почему она сама всё ещё здесь, после такого-то скандала. Почему до сих пор носит значок старосты. И понятия не имеет, что спаситель её задницы сидит напротив.

Момент, и Марта выронила вилку, громко бряцнув ей об тарелку:

— Вот чёрт! — воскликнула она. — Я не пропустила отборочные?

Драко отпил тыквенный сок из кубка:

— Нет. Тебе нужно обратиться к Грэхэму. Только он…

— Монтегю! — Марта уже поднялась. Малфой опустил кубок на стол, не договорив. Повернул голову, чтобы не пропустить очередное представление: Грэхэм принципиально девчонок в команду не брал.

— Монтегю, — ещё раз повторила Марта, становясь коленом на чью-то скамейку. Она перегнулась через стол, привлекая к себе внимание. — Пожалуйста, запиши меня на отборочные.

Грэхэм, смотря на неё, молча дожевал мясо, поднёс кубок к губам, прихлёбывая сок. Марта в недоумении застыла. Он же не глухой, чтобы её не услышать?

Она мрачно уставилась на него, терпеливо выжидая, пока он допьёт. Вот он отставил кубок, сложил на тарелке приборы, промокнул губы салфеткой.

Боже, Монтегю, ты перед кем выделываешься?

Марте такое не понравилось. Тем не менее, она молчала. По бокам жались парни, удивлённо на неё посматривая. Она следила краем глаза на случай, если кто-то из них выкинет какой-нибудь фокус. Полягут все.

Наконец, Грэхэм лениво затянул:

— Новенькая. Девчонок в команду не берём.

Марта непонимающе нахмурилась:

— В смысле?

— В прямом, новенькая.

— А поконкретнее?

Грэхэм скложил руки на столе и усмехнулся, обнажив кривые зубы:

— В тебе сколько? Метр шестьдесят? А килограммов? И того меньше.

Марта моргнула. И, не сдержавшись, выдала:

— Ты дебил, Монтегю?

Каким образом это к делу относится?

Рядом кто-то хохотнул, но тут же замолк от грозного взгляда капитана.

Монтегю изменился в лице и поднялся изо стола, становясь во весь рост. Марта повторила его движение, выпрямляясь, но по-прежнему стоя одним коленом на скамье.

И чего он хочет? Думает, меня испугают эти... Сколько? Метр восемьдесят?

— И на какую позицию ты хочешь, новенькая? — насмешливо щерясь, полюбопытствовал он.

Она отбила:

— А на какой играешь ты?

— Охотник, — в его голосе хвастовство.

Собьём с тебя спесь, раз такая пляска.

Марта выдала быстро, как плеткой:

— Ставлю десять галлеонов, что сыграю лучше тебя или другого охотника.

Казалось, весь слизеринский стол затих. Те, кто сидел рядом, побросали прежние темы и теперь заинтересованно прислушивались, поднимали головы, обменивались шепотками.

— Десять галлеонов — раз, — начала отсчёт Марта. Грэхэм недоумённно огляделся по сторонам, не понимая, что это за шутки.

— Десять галлеонов — два.

Он сжал челюсти, явно не обрадованный таким раскладом.

— Десять галлеонов — три. Принимаешь мою ставку, Монтегю?

Ему не хочется чувствовать себя униженным. Никому не хотелось бы. И потому он выплёвывает:

— Нет.

Вот только:

— Тридцать галлеонов, Монтегю.

И слизеринский стол взрывается. Салазар, она играет по-крупному, и как же ей всё это нравится! Марта видит, как принципиальный Монтегю ломается.

Давай же, тебе наверняка хочется меня унизить и забрать выигранные деньги. Лёгкие деньги. Сколько стоит твоя верность убеждениям?

— Тебя унесут на носилках, де Веллер, — самодовольно пообещал Грэхем. — Через две недели в пятницу. По рукам, — он протянул Марте руку, но:

— С носилками ты уже опоздал, — она отошла от скамьи. — До встречи на отборочных, — и вернулась к своим.

Блейз был в восхищении:

— Ну ты даёшь… Тридцать галлеонов! Вот с кем надо играть в шахматы! — он покачал головой, широко улыбаясь.

Марта хмыкнула, довольная собой.

— Хорошо летаешь? — взбудоражённо спросил Блейз.

За неё ответил Драко. Он, приложив ладонь к лицу, чуть ли не смеялся над её самоубийственной глупостью:

— Блейз, она вообще летать не умеет!..

— Ты серьёзно? — с ужасом спросила Дафна.

Блейз перевёл на Марту очумёлый взгляд, и по глазам понял: она в заднице. Но почему-то очень счастливая.

— У меня есть две недели, — Марта легкомысленно пожала плечами.

— Салазар... — Малфой всё тянул улыбку.

Это какой-то пиздец. Лютый, сюрреалистичный пиздец. Но в хорошем смысле.

Блейз откровенно не выкупал её настрой. Это было за гранью чокнутости! И этому не было названия, кроме как:

— Де Веллер, ты безумна, — сказал он, — и безумно хороша. Но ты реально не умеешь летать?!

— Не так профессионально, — таинственно ответила Марта отсылкой в прошлое, известной только ей и Драко.

И Драко хмыкнул. Спрятал улыбку за кубком, глядя на Блейза:

— Я научу тебя паре трюков, де Веллер, — пообещал он.

Тут уже Пэнси уронила вилку на тарелку, вряд ли намеренно, но всё же привлекая всеобщее внимание.

Марта заметила, как тряслись её руки, когда она подхватила сумку, чтобы уйти, и невольно нахмурилась.

Ну да, Марта, давай начни жалеть своего врага.

Под столом Драко невзначай коснулся её колена своим. Как ни в чём бывало вернулся к ужину, заведя отвлечённый разговор с Блейзом.

А Марта смотрит вперёд, туда, где сидела Пэнси — там с гриффиндорского стола на них пялятся Грейнджер и Поттер. Увидев её, последний быстро отворачивается. Марта не слышит, как он негромко, но с чувством победы, сообщает Гермионе:

— Я же говорил.

Грейнджер с непринуждённым видом опускает ложку в тарелку.

Последним, четвёртым доводом в пользу де Веллер были слова Сириуса. Не нарыв информации, компания вынуждённо обратилась к нему, когда он неожиданно объявился:

— Маркус де Веллер торговал на чёрных рынках, Гарри. Но я не знал, что у него есть дочь. Сам понимаешь, двенадцать лет в Азкабане внесли в мою жизнь корректировки, — Сириус оглянулся, убедившись, что его никто не подслушивал. Гарри в ожидании смотрел на трепещущее изображение в камине.

Блэк продолжил устало:

— Не знаю, что посоветовать тебе, но судить по родственникам — последнее, что я рекомендовал бы делать. Она может быть просто жертвой обстоятельств. В таком возрасте, как у вас, сложно отделить себя от семьи. Присмотрись получше.

— А как же то, что она со Слизерина, Сириус? Она постоянно рядом с Малфоем!

— Тебе шляпа разве не предлагала на выбор Слизерин? Думаешь, ты бы стал другим, изменился от того, что стал бы носить зелёную форму вместо красной?

— Наверное, нет, — неуверенно ответил Гарри, опуская глаза.

Теперь он заинтересованно смотрел на Гермиону, сидя напротив и едва ли не подпрыгивая.

— Что решила?

А Гермиона размышляла. Размышляла о том, что ей нужно самой где-то перехватить Марту де Веллер, чтобы убедиться в правильности его выбора.