Юность — чувствительная пора: в определенный период даже такое обычное прикосновение резко отрицается. Для некоторых такая реакция вполне нормальна — особенно когда у человека такой «холодный» характер. Так что Чу Юнь не придала этому большого значения: она смотрела телевизор, ела яблоки и время от времени передавала Хэ Синин маленькие грозди винограда. Ягоды винограда были сладкие, сочные и очень большие. Она любила виноград, так что решила поесть побольше.

Боковым зрением Хэ Синин углядела, что темные пятна на блузе Чу Юнь — прямо на груди — до сих пор не высохли, бросаясь в глаза, как клеймо; а еще что губы у нее алые, будто Чу Юнь только что умылась: не накрашенные, но яркие и сочные; что у нее была хорошая кожа — не такая нежная, как у восемнадцатилетней или двадцатилетней девушки, но чистая и совсем не сухая.

Они сидели перед телевизором очень близко друг к другу, и под слабым освещением от экрана Хэ Синин почти могла разглядеть тончайший пушок у нее на ушах.

Чу Юнь была красива: с самого детства она выделялась в толпе. И даже сейчас, в тридцать два года, возраст не отразился на ней слишком сильно. Должно быть, небеса были рады заботиться о такой прекрасной женщине. К тому же, прожитые годы придавали ей некое изящество зрелости — очарование каждого движения, всегда радующее сердце.

Этим девушки моложе обладать не могли. Разумеется, она отличалась от окружавших Хэ Синин девчонок в самом разгаре юности, очаровательных, как куколок.

Хэ Синин невольно загляделась.

А Чу Юнь была полностью поглощена происходившим на экране: ела она уже гораздо медленнее, и, поднося виноград ко рту, кончиками аккуратных, тонких пальцев невольно касалась алых губ. На помытом винограде была вода, и кончики ее пальцев промокли, даже на губах остались небольшие капельки.

Волнение, только что присмиревшее, снова разыгралось нервной горячкой.

— У Чжана Цзыцзяня такой красивый костюм. Очень мужественный, — сказала Чу Юнь, не отрывая от него глаз.

Юношей с правильными чертами лица любят многие, но и такие персонажи с твердыми убеждениями тоже, говоря откровенно, очень хороши. Каждому свое. Когда «Невероятный детектив Ди Жэньцзе» был на пике популярности, имя Чжана Цзыцзяня немногим было знакомо, но вот Ли Юаньфана знали по всей стране. Такой типаж очень нравился матери Чу Юнь: она говорила, что будет совершенно счастлива, если Чу Юнь сможет отыскать себе настолько же порядочного человека.

Хэ Синин зыркнула на нее, поникнув, и в конце концов ответила безразличным тоном:

— Сойдет.

Чэнь Цзюньхуа уже спала, и Чу Юнь сделала телевизор потише. Завтра у Хэ Синин были пары, и в половине двенадцатого она ушла спать. Чу Юнь просидела в одиночестве до двух с лишним — до того, когда ни на одном канале не осталось ничего стоящего, и только тогда, закутавшись в плед, ушла к себе в комнату.

Может быть, из-за того, что она засиделась допоздна, той ночью сон был особенно сладок, а наутро она проснулась в замечательном настроении и преисполненная энергией.

В городе С. всё холодало — температура падала день ото дня. Холод на юге был не такой, как на севере: не было ни дождя, ни снега, и даже ветер был не такой пронизывающий, но студеная влажность проникала в каждую клеточку тела, как будто умышленно.

Чу Юнь привыкла находиться в хорошо отапливаемых помещениях и совершенно не была готова к такому климату, потому каждый день одевалась очень тепло. У местных-то жителей, привычных к подобному, было совсем не так: хотя сейчас было холоднее, чем в прошлом году, но завернуться при малейшей возможности в одеяло, как делала Чу Юнь, им вовсе не хотелось.

Поскольку жили они теперь втроем, одной Чу Юнь стало скучно. Тогда жизнь была совсем другой, нежели чем после распространения интернета — это лишь теперь одиночество перестало иметь такое значение. В городе С. у Чу Юнь было мало знакомых, а друзей еще меньше. Она задумалась о том, чтобы сходить в одну из компаний в Северном районе и устроиться на работу: два дня назад она заметила объявление о найме: зарплата и соцпакет ей подходили.

Хотя в деньгах она не нуждалась, Чу Юнь раздражало такое безделье, так что она должна была отыскать себе какое-нибудь занятие.

Воспользовавшись свободным временем, она сама съездила в Северный район на разведку, а на следующий день отправилась на официальное собеседование.

Достаточный опыт работы и идеальное резюме позволили ей с легкостью пройти до финальной части собеседования — индивидуальной проверки начальником отдела. В процессе почти не возникло серьезных проблем: наверное, из страха, что она откажется от должности, начальник деликатно предложил Чу Юнь подписать договор прямо на месте.

Чу Юнь, разумеется, так не поступила, и вместо этого пошла обходным путем и обещала, что вернется через пару дней. Тогда квалифицированных работников недоставало, и такую, как она, найти было очень нелегко. Начальник это понимал и согласился без колебаний, оставив информацию, как можно с ним связаться.

После того, как Чу Юнь отыскала новую работу, Чэнь Цзюньхуа обрадовалась даже больше, чем она сама, и сказала:

— Вот уж в самом деле — удача одна не приходит!

Сама Чэнь Цзюньхуа взялась за работу с большим вознаграждением: ей позвонили знакомые из поселка и сказали, что у какого-то уездного богача скоро будет свадьба, так что он заплатит высокую цену за пошив дюжины нарядов, как у Сю Фу из сериала «Апельсины созрели». Людей недоставало, и ей нужно было прийти на подмогу: даже при работе в ускоренном темпе понадобилась бы пара месяцев, чтобы всё закончить. Устроиться уборщицей снова можно было в любое время, а такая возможность выдавалась редко — ехать нужно было непременно. Только вот после отъезда она смогла бы вернуться только на пару дней, к Новому Году, да еще и Чу Юнь только что переехала, поэтому у Чэнь Цзюньхуа оставались некоторые сомнения.

— Ничего страшного, — Чу Юнь почувствовала только радость за нее, — поезжай спокойно. Не беспокойся ни за меня, ни за Хэ Синин. Когда будет свободное время, мы будем тебе звонить.

Стоявшая рядом Хэ Синин хотя и ничего не говорила, но однозначно ее поддерживала: убираться в больнице — утомительная и грязная работа, а получка от одной этой поездки была больше полугодовой зарплаты.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она.

— Послезавтра вечером за мной заедут.

Хэ Синин кивнула.

— Ты уволилась?

— Да, сегодня. Но завтра всё равно нужно будет отработать — больница пока ищет замену.

Уборщицу найти легко, так что они наняли бы кого-нибудь самое большее за два дня. Чэнь Цзюньхуа наказала Хэ Синин проверить счет в начале следующего месяца, потому что больница должна была выплатить зарплату именно тогда, и беспокойно извинилась перед Чу Юнь.

— Я присмотрю за Хэ Синин, сестрица Цзюньхуа. Не переживай, — ответила та.

В то время Чу Юнь говорила честно, от всего сердца, и даже хотела добавить, что будет приглядывать за Хэ Синин как за родной, но девушка была уже взрослой и достаточно уважала себя, поэтому говорить так не стоило.

Чэнь Цзюньхуа улыбнулась и со спокойной душой доверила заботу о дочери Чу Юнь.

Они втроем слишком сильно не задумывались об этом, считая, что Чу Юнь просто уедет на месяц. Однако иногда малейшее решение отражается громадными последствиями: так лошадь без одной подковы приводит к поражению в войне.

Той ночью Чэнь Цзюньхуа начала собирать сумки, и Чу Юнь отдала ей несколько вещей, которые сама никогда не надевала, сказав, что они ей слишком большие, а выбрасывать их было бы расточительством.

Чэнь Цзюньхуа с благодарностью приняла одежду. Позже она позвала Хэ Синин на разговор наедине:

— Я уезжаю, а ты живи с тетей Чу дружно. Не надо целыми днями в молчанку играть. Она и так приезжает редко, а сейчас проживет у нас самое большее год. Будь мудрее: она к тебе хорошо относится, а ты должна будешь показать гостеприимство, как хозяйка дома. Поняла? — учила она дочь.

— Поняла, — послушно ответила Хэ Синин, помогая собирать вещи. — Когда приедешь туда, не забывай о себе. Не экономь. Я приеду тебя навестить, когда начнутся каникулы.

— Поговорим об этом потом, а пока что старательно учись, — довольно ответила Чэнь Цзюньхуа.

— Ага, — отозвалась Хэ Синин.

Следующие два дня были ясными: на небе не виднелось ни облачка, что было гораздо лучше, чем в прошлые дни.

Чу Юнь позвонила отцу, чтобы посоветоваться по поводу работы — в конце концов, она всё еще не подписала договор. Тот не разрешил это сделать и был непреклонен, беспокоясь, что Чу Юнь останется в С. и больше не вернется.

Она ощутила некую безысходность, но всё-таки повиновалась.

— Если и вправду хочешь работать, то я тебе такой шанс предоставлю через несколько дней, — уверенно заявил отец.

Чу Юнь не стала ломаться:

— Что за работа?

— А училась-то чему, не знаешь? — несколько жестко ответил он. — Чем это еще может быть?

У старика нрав был жутко упрямый, и, опасаясь быть обруганной, Чу Юнь поспешила сменить тему, и из ее уст донеслись речи, сладчайшие, как мед. Хоть нрав у старика был и противный, но дочери он всё равно потворствовал, иначе бы не разрешил и вернуться в С. Другие ее старшие родственники не просто запретили бы вернуться, а уже, возможно, принудили бы ее к браку.

Потом трубку взяла ее мать. По сравнению со вспыльчивым стариком-отцом, она была гораздо ласковее, но всё равно дала ей несколько наставлений.

Ближе к вечеру в гости пришла семья дяди Хэ Синин.

Они сказали, что привезли бабушку на обследование в больницу, но не успели на обратный автобус, так что зашли переночевать, а завтрашним днем они поймают попутку и так сэкономят денег.

Нагрянули неудобные расспросы. Чу Юнь ждала неподалеку — что будет, то будет.

Бабушка до сих пор хорошо ее помнила и большую часть вечера то и дело вовлекала ее в разговор, улыбаясь во всё лицо.

Поскольку их вдруг стало далеко не трое, спальных мест не хватило, и Чэнь Цзюньхуа отправила Хэ Синин спать на кушетке, бабушку уложила в своей комнате, а своего брата и его жену в комнату Хэ Синин. Чу Юнь остановила ее: зачем так суетиться, да еще и застилать постель отдельно для Хэ Синин?

— Это всё равно только на ночь, так что ложись со мной, — обратилась она к девушке, — Как-нибудь да переночуем. Ну, по рукам?

И что могла ответить Хэ Синин?

Народу было много, и весь вечер в квартире стояла веселая суматоха: бабушка очень любила поболтать, и так они все засиделись до полуночи — у Чу Юнь как раз тогда стали упорно слипаться глаза.

К счастью, жена брата Чэнь Цзюньхуа уговорила бабушку лечь спать, и на том болтовня закончилась.

Чу Юнь направилась в спальню: ей было лень даже умываться; казалось, она уснет, как только коснется головой подушки. Хэ Синин же пришла довольно поздно: она читала в гостиной и пошла спать только ближе к утру. Как только она легла под одеяло, Чу Юнь услышала ее легкий мятный аромат, чистый и приятный.

Хэ Синин улеглась очень далеко от нее, наверное, от непривычки, и как будто с опаской.

Но одеяло было не настолько длинным, и, лежа вдалеке, страдали они обе, потому что при малейшем движении их обдавало холодом.

Чу Юнь пододвинулась ближе и подтянула одеяло, чтобы побольше прикрыть Хэ Синин.

— Ну зачем ты легла так далеко? Иди сюда, так теплее.

Хэ Синин была совсем не теплая — она принесла с собой холодный воздух. При том, что она только-только залезла под одеяло, это было не удивительно.

Она, должно быть, хотела отодвинуться, но Чу Юнь удержала ее и без долгих разговоров закутала в одеяло. Теперь они лежали совсем близко, и одежды на них обеих было мало — они неизбежно должны были прикоснуться друг к другу, и отбросить эту мысль никак не получалось.

От Чу Юнь доносился аромат геля для душа: не слишком сильный, такой же, как и у Хэ Синин. Просто один аромат на каждом человеке раскрывается по-разному. Чу Юнь горела, как печка, и, наверное, боялась холода. Она прижала к себе Хэ Синин, совершенно не заботясь о том, что нужно соблюдать дистанцию.

Через мгновение она уже стала погружаться в сладкий сон.

В этот момент неясности лежавшая рядом Хэ Синин вдруг отказалась от обычного безразличия, чуть обернулась к Чу Юнь и прошептала:

— Тетя Чу?

Чу Юнь, не шевелясь, ждала, что она скажет что-нибудь еще, но продолжения не последовало.

Аромат мяты как будто успокаивал ее, и очень скоро она уснула, ощущая во сне, как кто-то касался ее и, покорившись обстоятельствам, слегка прижимался к ней. Зимние ночи страшно зябкие, и спать лучше всего, прильнув друг к другу. Прошло не так много времени, как они обе потихоньку согрелись.

Чу Юнь спала крепко, а Хэ Синин к такому не привыкла и очень долго не могла сомкнуть глаз.

Может быть из-за того, что с момента ее приезда прошло лишь несколько дней, Чу Юнь мало внимания уделяла питанию, и поэтому полыхала, как огонь: даже ее дыхание обжигало. Так, прижавшись к Хэ Синин, она бессознательно чуть поджала колени, и ее долгие вдохи и выдохи следовали один за другим, бесконечные.

Хэ Синин хотелось отодвинуться, но пошевелиться она не могла, переживая, что разбудит Чу Юнь.

Слегка подогнув ноги, она нечаянно коснулась стопы Чу Юнь. Ощутив гладкость и нежность кожи, она осторожно отступила и подоткнула край одеяла.

Глубокой ночью воцарилась безбрежная тишина. Лунный свет проникал в комнату, из-за близости теплого тела трескучий мороз отступал. А за окном был безмолвный район Старого Города. Почти везде было темно, свет доносился только от тусклых уличных фонарей и нескольких квартир в соседних домах: свет слабый, как от звезд, рассеянных и редких, озарявших крохотные клочки бескрайнего ночного неба, каждая — свой.