Стид Боннет

— Беги, Стид, я перекинусь парой слов со старой знакомой.

— Не волнуйся, Анита, я не буду подходить близко к воде и забираться на камни.

Стид вприпрыжку пустился по песчаной тропке, что вела через пальмовую рощу к узкой полоске городского пляжа. 

В этот день он был свободен от школьных занятий. Можно было на время позабыть об оскорблениях, которыми его осыпали одноклассники, и с головой окунуться в фантазии о морских путешествиях. Он с радостью проводил бы на берегу все время, собирая раковины моллюсков, рисуя карты дальних островов и высматривая силуэты кораблей, заходящих в залив. 

Ровный, спокойный шум прибоя был для него голосом друга. Терпеливого, понимающего все его странности… Каждый раз, оказываясь на берегу, Стид с удовольствием вдыхал просоленный воздух, пахнущий высушенными на солнце водорослями, и здоровался со своим любимым собеседником. 

Но сегодня пляж не был безлюден. На большом камне в нескольких шагах от кромки прибоя сидел долговязый старик. 

Прежде Стид не видел тут никого, кроме местных рыбаков, а этот человек выглядел, как чужак. Одежда на нем была донельзя изношенной и вместе с тем добротной, сшитой будто специально для нелегкой жизни, проходящей в бесконечных скитаниях. Поверх выцветшего на солнце бострога лежали длинные седые волосы, бывшие когда-то пепельно-русыми. Шляпы, что защищала бы их от палящего солнца, нигде не было видно.

Невзирая на волнение и даже некоторую опаску, Стид захотел рассмотреть незнакомца поближе. Он осторожно двинулся вперед, стараясь, чтобы под ногами не шуршал песок. Подойдя совсем близко, он, как назло, споткнулся и упал на колени у камня, на котором восседал чужак.

— Ого, какой ловкач!

Перед самым носом Стида возникла широкая мозолистая ладонь. Чувствуя себя неуклюжим и беспомощным, Стид оперся о подставленную руку и поднялся на ноги.

Его тут же встретил внимательный взгляд из-под кустистых бровей, изгиб которых не таил, однако, никакой угрозы.

— Как тебя зовут, ловкий малый? 

— Стид Боннет.

Незнакомец заинтересованно хмыкнул и продолжил рассматривать его с ног до головы, будто Стид был не человеком, а пугливым лесным зверем.

— Приходишь сюда, чтобы поговорить с океаном?

Стид испуганно вздрогнул. Прежде никто не оказывался так близко, не касался его сокровенных тайн.

— Откуда вы знаете?

— Все очень просто. Я волшебник.

Эти слова заставили Стида недоверчиво прищуриться. Старик казался странным, но все-таки в нем не было ровным счетом ничего волшебного.

— И какие чудеса вы творите?

— Самые разные, — серьезно ответил незнакомец. — Я могу назвать по имени каждое существо, что плавает в соленой воде. Я понимаю язык морских птиц. И иногда в лунном свете я вижу то, что случится в будущем.

Его тон звучал так убедительно, что Стид невольно поддался этому впечатлению и задал следующий вопрос уже с откровенным любопытством:

— А вы можете увидеть, что случится со мной?

— Ну, хотя сейчас день, полнолуние в самом разгаре. Даже прозрачная и почти невидимая, луна может открыть мне то, что ты хочешь узнать.

Стид тут же приготовился услышать предсказание. Он широко распахнул глаза и даже для верности затаил дыхание.

— Это произойдет спустя много лет, когда ты станешь взрослым. Однажды ты увидишь силуэт корабля, заходящего в гавань. Его паруса будут сиять в лучах солнца, алые, как рассвет. Он бросит якорь в порту Бриджтауна, и с него сойдет принц. Его спросят, кого он ищет, зачем приплыл сюда. И принц ответит: «Я ищу Стида. Я приплыл, чтобы забрать его к себе на корабль».

Почему-то от этих слов сердце Стида забилось так быстро, так болезненно, что с его губ сорвался невольный вздох.

— И он будет любить меня?

— Сильнее всех на свете.

— И не будет обзываться?

— Ни за что.

— Ох…

Совершенно ошеломленный этим предсказанием и, более всего, мыслью о том, что кто-то будет готов принять его без пренебрежения и холодности, Стид опустился на песок у ног незнакомца и посмотрел на него снизу вверх.

— Мне придется ждать, пока я вырасту, да? Он не сможет приплыть пораньше?

— Всему свое время, ловкач. Для того, чтобы чудо произошло, нужно быть готовым измениться самому.

— Я очень постараюсь!

Незнакомец взглянул на него без малейшего намека на снисходительную усмешку. Хотя он умолк, его слова продолжали звучать в сознании Стида, точно настоящее заклинание. 

Вдруг, будто бы в подтверждение всему, что сказал этот человек, на его плечо села большая чайка. Повернув голову, украшенную ярко-оранжевым клювом, она невозмутимо посмотрела на Стида.

Стид тихонько толкнул тяжелую дверь и заглянул в кабинет отца. Тот был на месте, но не поднял взгляда от своих бумаг, хотя прекрасно слышал детские шаги.

Весь день Стид собирался с силами, чтобы рассказать отцу о случившемся. Конечно же, он не питал надежд, что тот будет рад услышать его рассказ. Однако Стид считал себя обязанным сообщать родителю обо всем важном.

Почему-то Стиду казалось, что это предсказание действительно важно. По крайней мере, за всю его пока еще недолгую жизнь не произошло ничего более значительного. И потому он уверенно подошел к громоздкому креслу, в котором сидел Боннет-старший, и произнес:

— Простите, что беспокою вас…

Отец повернулся к нему и окинул тем непроницаемым взглядом, который всегда заставлял Стида замирать в растерянности. Но на этот раз он был готов. Собравшись с духом, он проговорил:

— Сегодня я встретил на пляже одного человека…

Отец нахмурился, но прерывать сына не стал.

— Он сказал… что умеет предсказывать будущее… Возможно, это все глупости, но…

— Продолжай.

— Он предсказал мне, что однажды в нашей гавани появится корабль… с алыми, как рассвет, парусами… — Стид сухо сглотнул и продолжил: — И с этого корабля сойдет принц… он заберет меня к себе, и мы будем путешествовать вместе…

В пронзительных глазах отца появилось выражение, которое Стид был не в силах разгадать: с одинаковой вероятностью это мог быть предвестник гнева и глубокое разочарование, смешанное с брезгливой жалостью. 

Когда он заговорил, его голос оказался спокоен:

— Зачем ему понадобится забирать тебя?

Стиду отчаянно захотелось броситься прочь и спрятаться в каморке для метел и садового инструмента, но он лишь расправил и без того напряженные плечи и ответил:

— Потому что он… будет любить меня.

— И за что, интересно?

— Я… не знаю. Просто так…

— А ты?

— Я буду любить его всем сердцем…

— Хорошо, — отец оперся локтем о письменный стол, будто ему понадобилось нечто твердое для поддержки. — Но почему ты думаешь, что твоим избранником станет мужчина?

Этот вопрос оказался немного проще предыдущих, и Стид чуть расслабился.

— Ну, потому что девочкам я не нравлюсь, — он вздохнул с виноватой улыбкой. — Мэри Элламби сказала, что никто не захочет выходить за меня замуж…

В ответ Боннет-старший странно усмехнулся.

— Мэри Элламби может изменить свое мнение. 

— Но мне все-таки хотелось бы…

Видя, что Стид впервые собирается упорствовать, он выпрямился и проговорил веским тоном, глядя на сына с тяжелой, давящей строгостью.

— Послушай меня, Стид Боннет. Все, что ты сейчас рассказал — лишь глупые мечты. Бродяга захотел развлечь богатенького мальчика сказкой… ты заплатил ему за это?

— Нет…

— Вот видишь. Чего стоит это «предсказание», если сейчас старый пень сидит в кабаке, просит кого-нибудь угостить его кружкой дешевого эля и вспоминает о тебе с презрением?

Эдвард Тич

— Он уже вырос, пора вытолкать его на улицу и не пускать домой, пока не начнет приносить хоть какие-то деньги!

— Ему всего восемь, его до смерти изобьют в порту!

— Мне плевать, кто отдубасит его на улице! Если он будет мозолить мне глаза тут, это буду делать я!

— Отведи его к одному из своих друзей… может, его возьмут в трактир…

— У Эрла работают самые смышленые и расторопные мальчишки Бристоля, а ты хочешь, чтобы я предлагал ему этого трясущегося тугодума?!

— Он умен! Если бы только он мог показать себя…

— Он никто и останется никем. Ты хорошо это знаешь.

Эд даже не пытался притвориться спящим. Он зарылся в кучу пропахших сыростью старых одеял и сжался в дрожащий комок. Если прежде он надеялся, что отец через какое-то время успокоится и перестанет срывать злость на них с матерью, то теперь ему стало понятно, что дела слишком плохи.

Тич-старший больше не мог таскать на своих плечах грузы, как раньше. Годы тяжелого труда сказались на его здоровье, и ему перестали давать работу. Теперь он пропадал в портовых кабаках, пропивая последнее, что у него было. Семья жила на те крохи, что приносила мать.

Эд, которого все сильнее пытал голод, должен был отправиться искать себе пропитание самостоятельно. Его ждали зловонные подворотни, где мальчишек, охотящихся за любой работой, было не меньше, чем грязных, озлобленных крыс.

— Может быть, он не станет кем-то важным, но душа его останется чиста…

— Мне плевать на его душу! Что мы будем есть завтра — вот вопрос!

— Я что-нибудь придумаю… если только ты не заберешь деньги и не уйдешь к Эрлу… Опять…

— Ах ты тварь, да как ты смеешь!..

Анна Тич

Она осторожно опустилась на матрас рядом с Эдом и обняла его, не снимая с кудрявой головы наброшенного одеяла. Сколько раз она запрещала себе проявлять нежность, надеясь, что эта отстраненность поможет ему выжить в холодном, темном мире…

— Все будет хорошо, милый…

Эд не ответил, только тихо всхлипнул, но все-таки подался к ней, чтобы она могла прижать его к себе покрепче. Он был еще совсем мал и совершенно не готов к тому, что ждало его впереди…

— Ты у меня такой сильный… Тебе придется научиться справляться с трудностями…

— А если меня не будет рядом, когда он…

Анна тяжко вздохнула и тут же скривилась от боли, которой отозвались едва уцелевшие ребра. Порой ей казалось, что она может сбросить опостылевшее тело, покрытое бесчисленными кровоподтеками, и воспарить над полом, точно душа умершей.

— Уж как-нибудь справлюсь…

— Почему так, мама? Почему так больно?

Она не знала. Ни в старой вере, родной, оставленной далеко за океаном, ни в новой, странной и непонятной, не находилось на это хоть какого-то ответа.