Стид Боннет

— Почему ты всегда ожидаешь от нас чего-то плохого?

Стид шел вперед с завязанными глазами, слегка подталкиваемый в спину ладонью Чонси. Найджел шагал рядом, нервно посмеиваясь от предвкушения.

— А вы способны на хорошее?

Возможно, при этом братья заговорщицки переглянулись. Стид не мог видеть сквозь несколько слоев ткани, но не слишком сожалел об этом. Он считал бессмысленным гадать, что задумали Бэдминтоны. Ему просто хотелось, чтобы они поскорее оставили его в покое.

— На этот раз ты скажешь нам спасибо. Правда, Чонси?

— Точно! Мы поможем тебе встретиться с твоей мечтой.

Хотя Стид предполагал, что очередное издевательство будет связано с тем же самым, что и предыдущие, он все равно заранее сжался. С тех пор как в школе проведали о предсказании, его жизнь превратилась в сущий ад. 

Он не знал, каким образом его маленькая тайна стала достоянием всего Бриджтауна. Должно быть, кто-то из слуг подслушал его разговор с отцом и рассказал остальным. Семя упало в благодатную почву. Если раньше Стида считали странным, замкнутым ребенком, теперь на него смотрели как на душевнобольного.

— Хорошо. Только снимите уже эту повязку.

— Сейчас! Мы почти пришли.

Под ногами захрустел мелкий гравий, кто-то окликнул Бэдминтонов, назвав «маленькими господами», и Стид начал догадываться, куда его ведут. Характерный запах конского навоза лишь подтвердил эту догадку.

Найджел и Чонси заставили его сделать еще несколько шагов и остановились. Когда с глаз Стида соскользнул шейный платок одного из близнецов, он увидел перед собой меланхоличную лошадиную морду. Конь неуверенно потянулся к нему, ожидая ласки или угощения.

— Это Принц. Тот самый, которого ты ждешь. Не смотри, что он уже не слишком молод, он все еще на многое способен.

Найджел произнес это с таким самозабвенным наслаждением, словно растерянность Стида при виде того, чем обернулась их с братом злая шутка, была для него подобна вкуснейшему десерту.

— Если ты хочешь знать, где алые паруса, вон они — жена конюха вывесила их сушиться на солнце. 

Стид повернулся в ту сторону, куда указывал Найджел, и тут же изогнул бровь в легком пренебрежении.

— Это терракотовый. Не алый. Вы путаете оттенки.

— Какая, к черту, разница! Ты не должен придираться к мелочам в день встречи со своей судьбой. Верно, Чонси?

— Ни в коем случае. Отбрось все сомнения и поцелуй своего Принца.

Дрогнув, Стид замотал головой. Это было слишком. Даже он не заслуживал такого унижения… Но братья Бэдминтоны схватили его за плечи и толкнули вперед, к удивленно всхрапнувшей лошади.

— Быстро целуй! Иначе будешь завтра сидеть на уроках с синяками под обоими глазами!

Зная, что близнецы не отпустят его, пока не приведут свою задумку в исполнение, Стид шагнул к коню и несмело протянул к нему руки. Принц принюхался и в следующий миг доверчиво ткнулся своим мягким носом в его ладони. Стиду ничего не оставалось, кроме как обхватить его голову и коснуться губами теплой переносицы. 

Он услышал торжествующие возгласы, но что-то заставило его прижаться к большому ласковому существу и спрятать лицо в длинных прядях гривы. Не желая смотреть на то, как сияют лица его недругов, Стид так и остался стоять в обнимку с Принцем, пока они не ушли.

Возвращаясь домой, Стид выбрал длинную дорогу, чтобы успеть прийти в себя, прежде чем попадется на глаза отцу. По его взволнованному виду тот мог легко догадаться, что с ним опять что-то произошло. 

Стиду было трудно перестать винить себя в том, что издевательства стали такими частыми. Другие дети тоже подвергались насмешкам со стороны Бэдминтонов, но никто из них не претендовал на роль излюбленной жертвы близнецов. Даже Дарси с его заиканием или Кэролайн с ее ливерпульским акцентом.

Он говорил себе, что в мечте о фрегате с яркими парусами и даже о принце, которому не страшно связываться с таким изгоем, как «малыш Боннет», не было ровным счетом ничего дурного. Ему отчаянно хотелось, чтобы у этой истории был шанс сбыться… и потому он старался в мыслях отстраниться от того, чего желал всем сердцем.

Если принц все-таки встретит его, но быстро поймет, что он не стоит любви, Стид, конечно же, примет это как должное. В конце концов он будет рад увидеть прекрасный корабль и его капитана, даже если их прибытие окажется никак не связано с тем, что в Бриджтауне живет некто Стид Боннет. Быть может, все дурные поступки, которые совершали по отношению к нему Найджел и Чонси, в итоге обернутся против них же, а сам он обретет стойкость, не потеряв веру в чудо.

Погрузившись в эти размышления, он почти дошел до дома. За пышными зарослями кротона уже виднелись стены ограды родного поместья. Остановившись, он достал из кармана маленькое зеркальце и осмотрел свое лицо. Когда он сильно расстраивался, на его щеках вспыхивали яркие пятна. Стид хотел убедиться, что за время прогулки они успели сойти…

Вдруг он отчетливо услышал горький всхлип. Звук был очень тихим и больше не повторился, но Стид тут же сошел с тропы, чтобы узнать, что случилось. 

Плачущий обнаружился на маленькой полянке в тени пушистых лап казуаринов. Это был мальчишка года на два младше него самого, с курчавой головой и большими, тревожно поблескивающими глазами. Одет он был бедно, но опрятно, из чего Стид сделал вывод, что этот незнакомый мальчик — сын какой-нибудь служанки.

В руках малыш держал разбитую лютню.

Когда Стид вышел к нему, хрустя опавшими ветками, он испуганно сжался и перехватил инструмент так, словно это было живое существо.

— Доломать пришел?

Стид жалостливо изогнул брови и тут же принялся заверять:

— Что ты! Я ни за что не стал бы портить такой красивый инструмент! Кто это сделал?

— Какие-то хулиганы…

— Два близнеца?

— Нет, один высокий, светлый… другой с веснушками… пониже…

— А, этих тоже знаю. Они всегда стараются испортить то, что им не принадлежит.

Он ощутил мимолетную гордость оттого, что хорошо знает повадки всех забияк в округе, хотя на самом деле это знание стоило ему немало слез и синяков.

— Никак не починить?

Должно быть, участливый тон Стида все-таки сделал свое дело, потому что его маленький собеседник принялся объяснять:

— Не получится. Ее создал настоящий мастер. Даже если заменить деку, остальные детали не подойдут. Это была отцова лютня…

Он снова всхлипнул, и у Стида сжалось сердце — настолько глубокой показалась ему эта скорбь по разбитому инструменту. Или, быть может, по чему-то неизмеримо большему…

— Погоди, не надо, — Стид принялся шарить у себя в карманах, отчаянно надеясь, что не успел потратить все деньги на красивые безделушки. Однако там не нашлось ничего, кроме зеркальца. — Вот! Оно серебряное, тонкая работа. Ты сможешь продать его и купить новую лютню!

Несколько мгновений мальчик смотрел на зеркальце, не моргая, а потом быстро взял его из протянутой ладони. По его виду можно было понять, что он хорошо знает цену, которую дают за подобные вещицы местные старьевщики.

— И правда… как раз хватит… — он поднял взгляд на Стида, и тот ободряюще ему улыбался. — Ты странный. 

— Ага, — легкомысленно отозвался Стид. — Все так думают.

— Мне нравятся странные люди, — без улыбки, но чуть дружелюбнее проговорил мальчик. — Когда они добрые.

— Как тебя зовут?

— Френчи.

— Отлично, Френчи. Я — Стид.

Он увидел, что ресницы его нового знакомого дрогнули. Тот явно слышал это имя, а значит, знал историю о предсказании и, может, как и многие, считал Стида сумасшедшим. 

Но после короткой заминки Френчи произнес:

— Когда куплю новую лютню, я тебе сыграю.

— О, это будет просто чудесно!

Эдвард Тич

Монотонное шуршание прутьев метлы успокаивало его. Эд работал, почти не прерываясь, разве что иногда поднимал взгляд от мостовой, чтобы бегло осмотреть проходящих мимо незнакомцев. Обычно при свете дня можно было не опасаться случайных тумаков от взрослых. Все они были заняты своими заботами и не обращали внимания на уличного подметальщика. Лишь под вечер появлялись пьяницы, которым было в радость выместить свою злость на подвернувшемся под руку ребенке.

Смерив очередного прохожего взглядом, Эд продолжил скрести метлой по темным от липкой грязи камням. Единственное, что его заботило — рост незнакомца. Если это был кто-то пониже среднего взрослого — тогда стоило ждать беды. Потому что в самые тихие часы в проулок нередко наведывались местные мальчишки.

— Эй, черная кудряшка, ты сегодня бодрый! Бока зажили?

Эд вздрогнул и сжал в руках черенок метлы так, что побелели костяшки. Из лавки старьевщика лениво вышагнули трое. Должно быть, он пропустил момент, когда они вошли к старику, пока бегал попить воды. Это были заводилы одной из местных банд. Выражения их лиц не сулили ничего хорошего.

— Тебе говорили, что тут не место маменьким сынкам вроде тебя?

Не в силах сосредоточиться на своем занятии, Эд продолжал мести, но шуршание прутьев красноречиво говорило о том, что он нервничает.

— Я здесь работаю, — угрюмо отозвался он, понимая, что потасовка неизбежна.

— Вот это нам и не нравится. Мы не хотим видеть тут чужаков. Тем более таких выродков, как ты.

Метла шуршала все чаще, все отрывистей.

— С кем согрешила твоя мать?

Мелкие камешки вылетали из-под скользящих по камням прутьев и глухо ударялись о стену лавки.

— Для жеребца ты слишком хилый, для хряка — слишком долговязый… Должно быть…

Эд вдруг размахнулся и резким движением отправил камень покрупнее в железный бак, стоящий у двери соседнего дома. 

— …с ослом… — закончил один из мальчишек, с подозрением вслушиваясь в наступившую после резкого звука тишину.

Вскоре из-за двери послышались тяжелые шаги. Кто-то спускался с лестницы, заранее осыпая нарушителей покоя проклятиями. Через пару мгновений дверь распахнулась, и в переулок выскочил устрашающего вида мужчина, держащий в руке заряженный пистолет.

— Кто здесь шляется? Пытаетесь залезть в мой дом средь бела дня?

Хулиганы, завидев его, попятились и тут же бросились прочь. Охоты связываться с полоумным воякой у них не было. 

Впрочем, тот лишь несколько мгновений сохранял свой свирепый вид, а после опустил плечи и тоскливо вздохнул.

— Ни единая живая душа не заглянет ко мне. Только эти крысы шарятся под окнами… — он оглянулся и тут только заметил Эда, замершего с метлой в руках. — А, это ты. Работай, парень, я мешать не буду.

— Работаю, сэр, — спокойно отозвался Эд, хотя его сердце все еще колотилось, как бешеное.

Его спаситель рассеянно кивнул и скрылся за дверью, бормоча себе под нос что-то вроде «Старайся лучше, и, может быть, твоя жизнь будет не такой пропащей, как моя…»

Закончив подметать в переулке, Эд перехватил метлу поудобнее и направился в сторону порта. Несколько еврейских семейств платили ему за то, что он выметал сор с маленьких улочек, на которых они держали свои лавки. К его великому сожалению, ни одна из этих улиц не выходила на гавань, и он не мог хотя бы изредка бросать взгляды на загадочный лес мачт.

Поэтому раз в день он отвлекался от работы и шел искать такое место, откуда открывался бы желанный вид. 

Эд знал, что возле лавки с рыболовными снастями можно было забраться на одну из бочек и сидеть, болтая ногами, жевать испеченную матерью лепешку и наблюдать за тем, как в узком просвете между зданиями движутся внушительные бока торговых судов. Если это место уже было занято другим мальчишкой, он проходил еще полквартала и устраивался в тени навеса над прилавком с овощами. Владелец знал его и не гнал прочь, а за несколько взмахов метлой разрешал взять из корзины пару яблок.

Если бы у него было свободное время, Эд околачивался бы в порту, надеясь получить работу там. Но это царство суеты и рыбной вони было заполнено такими же искателями. В многочисленных трактирах суетились пронырливые малые на два-три года старше Эда. Для перетаскивания грузов или вращения колеса портового механизма он был слишком худ и слаб, а уж о том, чтобы наняться юнгой не мог и мечтать: хотя эта работа была опасной, от желающих не было отбоя, ведь юнги становились настоящими матросами. 

Быть может, кто-то из мальчишек, начавших путь с лазания по реям, впоследствии стал капитаном судна… Эд верил, что смог бы справиться и он, если б судьба была к нему благосклонной. Но чуда не происходило, и он продолжал смотреть на корабли лишь издали.

На этот раз Эд забрался на крышу одного из обветшавших домов, построенных, должно быть, в то же время, что и сам порт. Устроившись спиной к печной трубе, он с наслаждением вдохнул прохладный воздух, отчетливо пахнущий морем, и принялся рассматривать стоящие у причала суда. 

Его тянуло в море не только потому, что эта стихия так отличалась от серости покрытой жиром и навозом мостовой… он был уверен, что в море люди признают других богов, и если ты хитер и бесстрашен, ты сможешь снискать славу. Никто не обратит внимания на то, какого цвета твоя кожа, твои глаза…

Глубоко задумавшись, Эд потянулся к карману камзола и достал оттуда не слишком аккуратно свернутый лоскут алого шелка. Мать позволила ему забрать этот отрез себе, заметив, что Эда успокаивает прикосновение к нежной ткани. Недавно госпожа пожаловала ей целый ворох таких, желая отблагодарить за безупречно пошитый наряд.

Слова, которыми мать сопроводила подарок, врезались ему в память и теперь звучали в голове всякий раз, когда кто-то пытался указать ему на место, которое он должен занимать в этом мире.

«Мы не тот сорт людей, чтобы обладать подобными вещами…»

Не проходило и дня, чтобы Эд не представлял, как возвращается из дальнего плавания, везя с собой целый сундук изысканных нарядов для матери…