Стид Боннет

Ноги сами принесли его на пляж. Стид был настолько подавлен, что даже не осознал собственного побега. Ему казалось, что мгновение назад он стоял перед отцом, и тот с суровым видом произносил свою речь. О том, что ему, Стиду Боннету, пора задуматься о дальнейшей жизни, пора оставить бесплодные мечты, остепениться…

Отец вновь заговорил о Мэри Элламби, на этот раз так, будто женитьба на ней была делом решенным… И это настолько испугало Стида, что тот не нашел в себе сил что-то возразить, хотя его робкие протесты и раньше воспринимались так, словно это был шум, доносящийся из раскрытого окна.

Что он мог противопоставить прагматичным доводам отца? Свою мечту о принце на корабле с нелепо разукрашенными парусами? Стид ощущал себя неправильным, никчемным… Все, что имело для него какое-то значение, по мнению отца было бессмысленно. 

И вот он снова пришел на берег океана, как будто бездумная стихия могла вселить в него уверенность… Это наивное желание найти поддержку в том, что изначально зыбко, нисколько не изменилась за все эти годы, как ни старался Стид убедить себя, что стал сильнее…

В отчаянии опустившись на песок, он обхватил колени руками и уткнулся в них лбом. В этот миг ему казалось, что вся его жизнь — лишь череда ошибок. Должно быть, самой первой была ошибка матери, решившейся на то, чтобы выносить первенца… Если бы не это, она была бы жива, отец был бы счастлив, а злосчастное предсказание попросту не было бы произнесено…

Он не плакал, нет. Слезы не спасали, ведь потом на макушку не опускалась ласково гладящая рука…

Стид просто закрыл глаза и постарался выгнать из головы все мысли. Эти бесконечные картины прошлого и будущего, лишь причиняющие боль. Ему не оставалось ничего другого, кроме как на время забыться, надеясь, что потом он как-нибудь отыщет в себе силы продолжать жить…

Эдвард Тич

Эд смотрел на спящего незнакомца во все глаза, и странное чувство все сильнее стискивало его сердце. Этот человек был как будто бы ему знаком, хотя это было совершенно невозможно. Мягкий изгиб его ресниц, россыпь трогательных веснушек, слегка опущенные кончики губ… Все это было таким родным, хотя и бесконечно новым для Эда.

Повинуясь безотчетному порыву, он осторожно опустился рядом и внимательнее вгляделся в лицо спящего, пытаясь понять, откуда возникло это ощущение. Прежде он не встречал никого похожего. Судя по дорогой, со вкусом подобранной одежде, незнакомец принадлежал к аристократии. У Эда не могло быть с такими людьми ничего общего.

Однако же…

Дыхание спящего было глубоким и размеренным, но по каким-то едва заметным признакам Эд понял, что ему снится что-то печальное. Светлые брови были слегка изогнуты, так, словно их хозяин испытывал страдание и при этом изо всех сил старался не подать виду… Эду отчаянно захотелось хоть как-то утешить незнакомца, но было боязно разбудить его.

Он вдруг задумался о том, что каждый в этом мире раним и хрупок, каждому нужна забота, но мало кто может надеяться на помощь… ведь все вокруг пытаются выжить в одиночку… Почему-то Эд был уверен, что незнакомец из тех редких людей, которые способны одарить своим внутренним светом всех, кто находится рядом. И вот он спит здесь, далеко от своего дома, должно быть, утомленный переживаниями…

Неожиданно для самого себя, Эд снял с руки перстень с рубином и надел на безымянный палец спящего. Это украшение было единственным трофеем, которым он хоть сколько-то дорожил. Перстень достался ему в бою с французским капитаном, и тот покорно сдался, не вынудив Эда испачкать руки кровью.

Эд знал, что означает этот жест, но не испытывал и толики сомнения. Его чутье, которое матросы считали безошибочным, умиротворенно молчало, и это означало, что он сделал все правильно.

Кем бы ни был незнакомец, Эд отыщет его вновь и при следующей встрече подтвердит, что готов дать ему защиту и поддержку.

Стид Боннет

Его разбудил шум прибоя, заговоривший громче и настойчивее в ответ на резкие порывы ветра. Поднявшись и отряхнувшись от песка, Стид растерянно огляделся. Кажется, он проспал не так уж долго, ведь положение солнца почти не изменилось.

Что-то смутно тревожило его, но Стид никак не мог понять, что именно. Лишь посмотрев себе под ноги, он обнаружил, что рядом с тем углублением, в котором он спал, на песке появились следы. 

Кто подходил к нему? 

Едва ли это был кто-то из поместья, иначе бы его бесцеремонно разбудили. Также это не могли быть его друзья… они остались бы рядом сторожить его сон. Наверное, какой-то незнакомец решил проверить, все ли с ним в порядке…

Проведя рукой по лбу, Стид вдруг почувствовал, как по коже скользнуло нечто гладкое и прохладное. Он тут же поднес ладонь к глазам и увидел на безымянном пальце кольцо. Рубиновый кабошон жадно ловил солнечные блики, топя их в своей загадочной глубине.

Сердце Стида мгновенно захлебнулось от волнения. Так значит, совсем недавно здесь был… принц? Тот самый, предсказанный волшебником? Принц видел его и решил, что Стид достоин его внимания… Опустился рядом на колени и коснулся его, не потревожив сна…

От подобных мыслей Стида начала захлестывать паника. Что если это произошло недавно, и он еще мог догнать принца, шагающего по одной из лесных тропинок? Что он сказал бы своему избраннику, встретившись с ним лицом к лицу? Поблагодарил бы за подарок? А ведь это был не просто изысканный презент… 

Стид вдруг почувствовал, как его щеки заливает мучительный румянец. Кольцо на безымянном пальце означало помолвку… И это был не сон, не выдумка… Чтобы убедиться в том, что это явь, он вновь и вновь касался округлой поверхности рубина кончиками пальцев. 

Из маленькой бухты было хорошо видно гаварь Бриджтауна и высокие мачты торговых судов. Среди них не было корабля с алыми парусами, а, значит, принц предпочел пока что оставаться инкогнито…

Но так или иначе, Стиду стоило вернуться домой и привести себя в порядок. В его кудрях запутались мелкие веточки, кюлоты запылились, не говоря уж о башмаках, не раз увязших в песке. 

Предчувствуя пока неясные, но чрезвычайно волнительные перемены в жизни, Стид заспешил прочь, совсем забыв о том, что привело его на берег, к вечно бормочущему другу.

Эдвард Тич

Эд побывал в небольшом городке — столице острова — и без каких-либо затруднений вернулся на условленное место. Фэнг успел поймать дюжину местных рыб, а Иззи, судя по его взволнованному виду, совершенно извелся от неизвестности.

— Мы с Фэнгом возвращаемся на «Анну», — коротко распорядился Эд, не желая отвечать на расспросы и выслушивать недовольство. — А для тебя есть одно дело.

— Какое? — Иззи с готовностью поднялся с камня, на котором сидел, похожий на нахохлившегося ворона. Он явно был из тех людей, кому любое действие дается гораздо проще, чем бездействие.

— Мне нужно, чтобы ты все разузнал об одном человеке. На вид ему столько же лет, сколько и мне, хотя, может, на год-два меньше. У него светлые волосы, глаза… — Эд на миг задумался о том, что не видел глаз спящего и потому не представляет их цвет, — должно быть, тоже светлые… Одет он по последней моде. Его семья явно богата…

Иззи слушал его, не перебивая, но с каждым словом его лицо все сильнее вытягивалось от удивления. Фэнг с интересом поглядывал то на него, то на капитана.

— Он любит гулять в одиночестве. Его мало кто понимает, — добавил Эд, и голос его едва заметно дрогнул. Впрочем, он тут же вернулся к «капитанскому тону» и проговорил более уверенно: — Я жду, что ты вернешься и все расскажешь мне, что ты узнал, сегодня же.

На «Мести королевы Анны» все уже спали. Эд отпустил вахтенного и встал на корме, с волнением вглядываясь в очертания берега, почти неразличимые в таинственных недрах южной ночи. Неугомонный бриз дул ему в лицо, заставляя глаза слезиться, но Эд не замечал, как то и дело утирает мешающую влагу.

Душа его была так растревожена, что он не мог уснуть, а, бодрствуя, был неспособен взяться хоть за какое-то дело. Встреча с удивительным незнакомцем буквально перевернула мир с ног на голову, и теперь Эд ощущал себя так, словно висит, прицепившись к палубе невидимыми крючками, а под ним, путаясь в волосах, танцуют ошалевшие от радости звезды.

Он не знал имени того, кому вручил кольцо и обещание всегда быть рядом, но это не смущало его, лишь вызывало легкую досаду, что он не может обратиться с нежностью к избраннику хотя бы в своих мыслях.

Если бы ему еще накануне кто-то сказал, что он будет настолько воодушевлен случайной встречей, он не поверил бы такому вздору, но теперь все его прошлые сомнения, печали казались ему далекими и незначительными. Единственное, что беспокоило его — ответ возлюбленного незнакомца. Тот волен был отказать ему… как и любому другому, хотя Эд был готов заслуживать его благосклонность, пусть даже это потребует много времени и упорства. 

Больше всего на свете Эд хотел, чтобы его избранник был счастлив… 

Чувствуя, как эти мысли заставляют его сердце биться все быстрее и быстрее, он запустил пальцы в густые кудри, пытаясь прийти в себя. Именно в этот момент он услышал тихий плеск волн, тревожимых веслами лодки.

Это возвращался Иззи. 

Не в силах ждать на месте, Эд бросился вперед, в два прыжка преодолел лестницу и оказался на шканцах, где припал к фальшборту.

— Ты все узнал?

Поднявшись на борт, Иззи бросил на него неодобрительный взгляд, но все-таки кивнул.

— Идем. Рассказывай, — Эд повел его к себе в каюту, не желая, чтобы полученные сведения случайно стали достоянием команды.

— Найти этого человека, как ни странно, оказалось просто. На острове полным-полно богатеньких сынков, но тот, что разгуливает в одиночестве по пляжу, водит дружбу с оборванцами и находится в немилости у собственного отца — только один.

— Как его имя? — воскликнул Эд так звонко и нетерпеливо, что, должно быть, перебудил половину матросов, спящих в своих гамаках под палубой.

— Стид Боннет.

— Стид Боннет… — эхом повторил он за Иззи, невольно добавив в тон нежность, рвущуюся наружу.

— Эд, он сумасшедший!

— Что?..

Иззи посмотрел на него с таким странным, тяжким напряжением, что Эд невольно задумался о том, что чувствует по отношению к нему этот человек.

— Этот парень рассказывает всем, что в детстве ему встретился волшебник. Тот предсказал, что за ним явится принц на корабле с алыми парусами и заберет к себе. 

Эд непонимающе моргнул. Мгновение назад ему казалось, что все надежды рухнули, что он никогда не сможет сделать своего избранника счастливым… ведь душевнобольные люди живут в своем особом мире и не понимают, что с ними происходит… Но оказалось, что все дело только лишь в мечте, которая звучит как нечто невозможное…

— Его считают сумасшедшим только из-за того, что никто раньше не пробовал покрасить в алый две тысячи ярдов парусины? Или из-за того, что королевские особы никогда не женятся по любви? Или же… — он сузил глаза, словно собирался вцепиться в глотку любому, кто выскажет пренебрежение к людям, выбирающим в спутники жизни человека своего пола.

— Не знаю, — оторопело прохрипел Иззи. Должно быть, до того, как он высказал мнение, совпавшее с мнением островитян, ему казалось, что все это куда более очевидно. — Но его и правда сторонятся почти все в городе. За исключением какой-то кучки бродяг…

— Бродяг? — переспросил Эд, мгновенно уйдя в задумчивость. — Значит, он не брезгует общением с простыми людьми… А что еще ты узнал о нем?

— Он действительно из богатой семьи. Его отец — один из первых поселенцев, и он владеет немалым состоянием…

— Рабовладелец… — с горечью проговорил Эд. Он и не ждал иного, но все равно было ужасно больно думать о том, что…

— Как ни странно, нет, — с долей удивления ответил Иззи. — Боннет-старший — убежденный противник рабства. Может быть, он какой-нибудь сектант… На его земле работают свободные люди, им исправно платят. Из-за этого Боннета, конечно, считают чудаком, но уважают и принимают в каждом доме. 

— А мать Стида?

— Умерла при родах.

Сердце Эда стиснуло так мучительно, что он чуть не охнул. Теперь ему стало понятнее, почему Стид выглядел таким потерянным и одиноким, почему дремал на берегу, сжавшись, точно от холода, несмотря на тропическую жару.

— Что еще ты узнал?

— Пожалуй, больше ничего важного. Но все-таки я хотел бы спросить… — тон Иззи стал заметно тише и осторожнее, будто он ступал по шатким доскам недостроенного судна. — Зачем тебе этот странный парень?

Эд снова крепко задумался и далеко не сразу осознал, что ему был задан вопрос. Когда же смысл сказанного дошел до него, он лишь досадливо поморщился.

— Узнаешь. Ступай спать, Иззи. Завтра нам нужно будет вернуться в город.

Так и не сомкнув глаз, на рассвете Эд вышел на палубу и вгляделся в очертания берега. Зеленые холмы будто парили над водной гладью, и эта иллюзия наводила на мысль о том, что все, живущие на острове, — существа не от мира сего.

Конечно же, это было не так, но тот единственный человек, что был ему небезразличен, действительно казался особенным. И эту особенность, как он считал, следовало беречь, лелеять, а вовсе не высмеивать, называя душевной болезнью.

Эд был готов сделать все, чтобы Стид Боннет больше не чувствовал себя одиноким. Он слишком хорошо знал, что от отчаяния, от неутолимого желания найти родную душу, внутри ширится рана, и кажется, что в какой-то момент она уже не сможет затянуться…

Конечно же, Эд не забыл о том, что он все еще капитан, и от его решений зависят жизни людей. В его голове созрел необычайно дерзкий план. Теперь ему оставалось лишь проследить за тем, чтобы все детали были исполнены с точностью и соединены в нечто поистине прекрасное.