Полет на дирижабле с почти двухлетним ребенком оказался совсем не таким, как предполагала Эилид. Сложность образовалась совсем не в том, что малыш Патрик мог намочить одежду или отказаться есть ту кашу, что ему великодушно приготовили на борту. Ему просто почти сразу стало скучно. Эилид наивно решила, что смотреть в окна ему будет интересно, но Патрик на красивые виды вообще не обратил внимания. Если ему что и понравилось, так это оставлять на стеклах отпечатки ладошек и тыкаться в них носом, радуясь мутным пятнам. Сидеть на месте мальчик и не подумал, мигом оббежав весь зал и заглянув в каждый угол, подергав всех пассажиров и со всеми поговорив о чём-то важном, только ни они, ни, местами, сама Эилид не понимали, о чём. Но главное, что понимал Патрик и был ответами доволен. К полудню, поев каши, мальчик начал клевать носом. Всего в пути им предстояло провести почти пять часов, два из которых уже прошли. И Эилид даже была рада, что сможет отдохнуть (да хотя бы просто посидеть) немного, пока Патрик спит на расстеленном на лавке пледе.

На соседней лавке укладывало младших детей семейство Кардирналов, что приезжало в гости к старшей дочери, которая вышла замуж за Кардорра и недавно родила своего первенца. Об этом Эилид рассказала мать семейства, очень общительная и деятельная женщина. Это она взяла на себя переговоры по кормлению детей, она же сейчас обвела попутчиков грозным взглядом, и те, кто хотел продолжать свои беседы, перебрались подальше от того угла, где разместили спящих малышей.

Эдме Кардирнал смотрела на Эилид с тщательно скрываемой жалостью. Похоже, женщина решила, что у молодой девушки с ребенком какое-то горе, и Эилид её не переубеждала. Для себя она придумала историю о том, как они с мужем ездили по его делам в Дорр, но ей с сыном пришлось срочно вернуться к заболевшему свёкру, а муж остался в Дорре, чтоб не сорвать сделку. Сперва ей в голову пришла слезливая история о том, как муж забрал её из клана без согласия родных, а потом скончался, а свекровь её, бесприданницу, терпеть не могла и отправила назад, к родне, но решила, что это уж слишком, хотя подобные сюжеты были очень частыми в балладах. И, судя по тому, что каждая вторая была с похожим сюжетом, да и взгляд Эдме сразу стал от чего-то понимающим, похоже, что баллады не так уж и приукрашены.

Патрик заснул моментально, хотя Эилид сомневалась, что он, привыкший спать с своей мягкой теплой кроватке в тишине детской комнаты, вообще сможет прикорнуть тут — в зале на лавке, под шум разговоров и мотора.

— Сходи до кухни, — шепотом велела Эдме, когда дети заснули, — чаю хоть принеси нам, так-то кашу всю, чей, съели.

— У меня печенья много есть, — кивнула Эилид, аккуратно поднимаясь, — нам хватит.

— Ага. Я посмотрю за твоим, ты не волнуйся.

Рюшки на чепчике Эдме не запутали, она поняла, что Патрик мальчик ещё до того, как Эилид впервые пришлось позвать сына по имени, когда он залез на подоконник. Покровительству этой взрослой женщины Эилид была даже рада. Это в замках и городах она — на своём месте, привычная к почтению и участию со стороны соклановцев, но сейчас Эилид — лишь одинокой молодая женщина с ребенком на руках, без родни и статуса. Да, свадебная брошь её защитит в случае чего, но показывать её людям Эилид не хотела. Девиц в Ханше частенько уводили, но не чужих жён (а уж матерей чужих детей и подавно), а свадебная брошь на платье — символ замужней женщины. Брошь Эилид была дорогой, слишком дорогой, чтоб выставлять её на обозрение сейчас: два переплетённых сердца и корона над ними из чистого золота, чертополох со вставленным крупным гранатом. Любой дурак заподозрит неладное. Первый мыслью Эилид было оставить брошь на туалетном столике, чтобы Дугэл понял — она обрывает их связь, оставляя подаренный им символ любви и верности, но разум остановил чувства: брошь ещё может послужить защитой, да и по традиции их передавали первенцам, а такой у Эилид уже есть.

На кухне каши ожидаемо не оказалось. Та, что осталась, уже была давно подъедена, новую варить не собирались. Пассажирам команда дирижабля предлагала горячий чай, галеты и эль, все, кто хотел перекусить чем-то существенным по дороге, везли еду с собой. Запахи копчений и вареных яиц витали в воздухе, ещё сильнее раззадоривая чувство голода. А есть хотелось очень. А ещё болела спина и руки. Попросив чая, Эилид понесла стеклянные стаканы в металлических подстаканниках в свой полный спящих детей угол.

Эдме встретила её взглядом не благодарным, а скорее настороженным и недовольным и, когда Эилид аккуратно присела на край лавки, наклонилась и прошептала:

— Ты плечи-то ссутуль. Нечего лебедем выступать.

У Эилид внутри всё оборвалось: этого она не предусмотрела. На ней не было украшений, её плащ — самый обычный, а на платье накинута шаль… Даже обувь она надела старую, изношенную. Но её руки и спина не натруженные, кожа нежная, а волосы чистые. Должно быть по ней заметно, что…

— Ну чего ты обмерла вся? — улыбнулась Эдме краем губ. — Сиди спокойно. Где там твоё печенье?

Сердце Эилид билось, как пташка в клетке, руки дрожали, когда она развязывала шнурки заплечного мешка. Оглядев украдкой зал, Эилид немного успокоилась — на неё никто не пялился, но лучше следить за собой, не зря Эдме обратила на это внимание. К чести Эдме, она больше не говорила на эту тему, обсуждала полёт, рассказывала о своём новорожденном внуке, о детях. Эилид слушала, где надо поддакивала и улыбалась, задавала вопросы. О себе не говорила совсем. Так будет лучше: чем меньше Эдме о ней знает, тем в большей безопасности будет. В том, что Дугэл будет искать жену и сына, Эилид не сомневалась, как и в том, что он выяснит, куда она отправилась. Дирижабль — самый простой, быстрый и безопасный способ для побега, а маршрут определить тоже не сложно. Дугэл, конечно, не особо одарён умом, но он не дурак. А не догадается сам, ему подскажут.

Откусывая печенье, запивая его чаем и слушая рассказы Эдме, Эилид с горькой усмешкой осознала, как ошибалась. Она по глупости своей решила, что, едва сев на дирижабль, окажется почти что в безопасности, но как же это не так!

Дирижабль мужа быстрее, шанс, что он прилетит в Дирнал почти в одно время с ней, более чем высок. Если её не перехватит кто-то из братьев, что ей делать? Письмо её могли отправить и на рассвете, и гораздо позже, но даже если и так, голуби летают с той же скоростью, что и дирижабли, кто-то из родни точно должен успеть встретить её. Если письмо вообще отправили…

А если нет…

Тогда у неё два пути: отправить письмо из Дирнала и ждать или добираться до земель Карнуэлов самой. И оба варианта ей не нравились. Да, у неё хватило бы денег снять комнату на время ожидания, но тогда пришлось бы сообщить работникам вокзала, чтобы ей сказали о прилёте братьев. А значит, выдать себя. О ней скажут, как братьям, так и Дугэлу, когда он спросит. А сидеть в зале ожидания неизвестно сколько часов с маленьким ребенком — это смерти подобно. Добираться самой… До парома, что доставит её в земли родного клана, надо ещё доехать по холмам и предгорьям, пешком она точно не дойдет, а нанимать кого-то… кто согласится? И она не доверяет чужим людям. Она даже вождю Кардирналов не доверяет, хотя могла бы заявиться прямо в замок. И он отправил бы её либо в Нуэл, либо в Дорр.

О великие предки, пришлите братьев в Дирнал как можно скорее!

Из тягостных мыслей Эилид вырвала Эдме, положив теплую пухлую ладонь ей на плечо, несильно сжала, мягко, успокаивающе улыбнулась.

Эилид несмело улыбнулась в ответ, а старшая подруга тихо произнесла:

— Мой брат встретит нас на вокзале. Давай, он и вам поможет. Проводит.

Слёзы сами навернулись на глаза Эилид, но она виновато качнула головой:

— Лучше не надо. Вам его помощь нужнее.

Эдме и так слишком много сделала для Эилид по своей душевной доброте, очень не хотелось подставлять её и её семью под удар. В глазах женщины отразилось беспокойство, но настаивать она не стала. Лишь шевельнулась неловко, словно хотела потянуться обнять, но в последний момент бросила взгляд на других пассажиров и одернула себя.

Дети проспали почти два часа и проснулись полными сил. Матери их даже толком отдохнуть не успели, но успокаивало то, что Дирнал уже виднелся на горизонте и команда дирижабля уже начала готовиться к снижению. Патрик разделял общий ажиотаж и снова начал везде лезть, Эилид с шипением поднялась на ноги и принялась ходить за ним. Молясь всем богам и предкам, чтоб по прилету её уже ждали.

Ждали братья, но никак не муж.

Пассажиры дирижабля сгрудились у лестницы, дети шумели и рвались бежать домой, женщины с облегчением вздыхали и благодарили предков за удачный и безопасный полёт, мужчины что-то обсуждали…

Эилид спускалась по лестнице, намертво вцепившись в Патрика и судорожно нащупывая носком сапожка ступеньки. И при этом шарила глазами по пришвартованным дирижаблями, выискивая родной стяг. Но аэростатов было много: какие-то, как и прибывший из Дорра, высаживали пассажиров, какие-то готовились к отправлению, иные просто покачивались на ветру. Причальная мачта имелась в каждом замке, а то и деревне, но крупные вокзалы — только в нескольких важнейших городах, но зато сообщение меж ними было регулярное. В Нуэл дирижабли прилетали несколько раз в неделю: доставляли грузы, почту, гостей… Но если Нуэл — крупный город, в нём живёт больше полусотни тысяч человек, то Дирнал — ещё крупнее… Логично, что тут такой мощный транспортный узел.

Но взгляд Эилид никак не выхватывал знакомого тюленя, что смотрел со стяга Карнуэлов. И не важно, что он ей никогда не нравился, что она считала благородных белых горных козлов куда более достойными герба своего клана, чем каких-то тюленей, сейчас она за синее знамя с этим ластоногим готова была расцеловать каждого его собрата, что заплывал в нуэльский фьорд.

У входа в здание вокзала Эдме со своим семейством попрощались с Эилид и Патриком и скрылись из виду. А сама Эилид, слушая краем уха болтовню сына, принялась проталкиваться в центр зала, с надеждой ища глазами хоть кого-то знакомого. В зале было шумно и многолюдно, все куда-то спешили, что-то обсуждали, на очередную женщину с ребенком никто не обращал внимания, но Эилид это не успокаивало, наоборот, она лихорадочно оглядывалась, с каждым мгновением готовая закричать в голос. И вскрикнула-таки, когда тяжёлая рука опустилась ей на плечо. Патрик, испуганный возгласом матери, притих, глядя ей за спину, а Эилид медленно со страхом обернулась. И не смогла сдержать слёз облегчения — на неё с непониманием и недоверием смотрел Кэден. Эилид боялась, что лишится чувств, силы разом оставили её, когда она осознала, настолько устала, боясь, и, наконец, сейчас оказалась рядом с родным человеком, который её защитит. Непременно защитит.

Видя состояние сестры, Кэден резко привлек её к себе, стараясь не придавить Патрика, и начал оглядывать зал, выискивая угрозу, но Эилид справилась с собой и прошептала:

— Увези нас отсюда, скорее.

— Что стряслось? В двух словах, — продолжая приобнимать Эилид за плечи, Кэден вел её через зал к выходу, жестом велев кому-то из своих людей готовиться к отлёту.

— Я сбежала от мужа, — горько выдохнула Эилид. — Но это четыре слова.

— Мать так и сказала, что это из-за него. И хоть я не знаю, что у вас там стряслось, морду набить ему я готов прямо сейчас, — тихо прорычал брат, — ты белая, как смерть и взгляд шальной. Раз эта тварь довела тебя до такого, да ещё и не довезла до дома… Ты хоть понимаешь, что с тобой могло случиться в дороге?!

— У меня не было выбора, если б я не ушла… Так я уберегла всех нас!

— После расскажешь, сейчас главное добраться до дирижабля, и только нас здесь и видели. Давай мелкого, ты еле на ногах стоишь.

Эилид сомневалась, что Патрик вспомнит своего дядю и пойдет к нему на руки, но Кэден всегда умел располагать к себе людей, особенно детей и девиц, так что племянник был покорен одной лишь улыбкой. Кэден вывел их через противоположный вход, что разом объяснило, почему Эилид не увидела дирижабль Карнуэлов. Идти через поле пришлось довольно долго, но с приближением аэростата на сердце у Эилид становилось легче. Пока сзади не послышался оклик:

— Эилид!

Она чудом не споткнулась, вцепившись в локоть брата, но тот ловко развернулся и тут же впихнул Патрика в руки матери и твердо приказал:

— Иди к дирижаблю. Быстро.

До дирижабля оставалось ярдов двадцать, Эилид собрала все оставшиеся силы и почти побежала вперёд. Их люди на гондоле и около уже ждали её, протягивали руки.

От неё не укрылось, что у многих при себе оружие, а трое открыто целятся из ружей в кого-то позади Эилид. Патрика, протестующе вякнувшего, сразу кто-то забрал, взбежал вместе с ним по лестнице, самой Эилид так старательно помогали подняться, что едва не закинули на борт, от чего она чудом не приложилась носом о перила. В открытом окне она видела, как Кэден уже говорит о чём-то с подошедшим Дугэлом, которого окружали несколько человек из его клана. Разобрала лишь «отец напишет», «потом», «знать тебя не хочу». Дугэл был более эмоционален и постоянно указывал на дирижабль, наверное, требовал вернуть жену и сына, но брат твердо выставили вперёд руку, в которой блеснул металл револьвера.

Неведомая сила разрывала Эилид пополам. Ей хотелось подбежать к мужчинам и высказать за все пережитые страхи и обиды, не выбирая выражений. И влепить пощечину, а то и две. И в то же время Эилид готова была прижать к себе Патрика и спрятаться в самом дальнем углу гондолы, чтоб никто и никогда её не нашел и не заставил вернуться в Дорр. Ей было так противно от одной мысли, что рядом человек, который из-за своей слабости и невежества готов был опозорить и всё равно, что уничтожить ни в чём не повинный клан, женщину, которая была ему честной женой и матерью первенца! Ханш — это Ханш. В этих землях ценят не уголь и самоцветы, что изобилуют в горах, не шерсть овец и их нежное мясо, а память. Память о предках, память о прошлом. Как могла Эилид простить желание оставить о ней такую память? И ладно бы о ней одной, обо всём клане? Который запомнил бы её, как… Родной сын знал бы её, как…

Эилид не выдержала, убедилась на ходу, что Патрик под надёжной защитой, и метнулась к выходу. Прикончить ублюдка ей никто не даст, но холеную физиономию она ему исполосует так, что ещё долго своим шлюхам на глаза не покажется!

Но Эилид даже до двери не добежала, её кто-то схватил сзади и приподнял над полом, предвидя, что женщина будет вырываться. Сколько бы Эилид не брыкалась, сколько не метила локтем в лицо своего соперника, толку было ноль. Пока она боролась, на гондолу вихрем взлетел Кэден, ещё на подходе отдавший команду отправляться в путь, судя по тому, что двигатель заработал ещё до его появления. Люди с ружьями не отходили от окон, пока дирижабль не набрал необходимую высоту.

— Вот даже не знаю, что меня удержало, руки так и чесались, — проворчал Кэден, прислонившись спиной к стенке.

— Я сама уже хотела выйти, но спасибо… Брону, удержал, — Эилид виновато и вместе с тем с благодарностью улыбнулась плечистому парню, что не дал ей натворить глупостей.

Тот лишь успокаивающе усмехнулся и ушел по своим делам.

— Знаешь, я даже не хочу сейчас спрашивать, то у вас там произошло, чтобы не сорваться и не разбить-таки ему морду, — фыркнул Кэден и огляделся: — Ну? Где там мой племянник? Полгода его не видел, если не больше. В Нуэле мать к нему вообще никого не подпустит, так что сейчас моё время…

Надувшегося и вредничающего Патрика передали Кэдену, и тот, подняв мальчишку на вытянутых руках, принялся с ним играться. Все незанятые соклановцы, даром что мужчины, сгрудились вокруг них, разглядывая первого внука своего вождя, мальчика, а не девочек, которых народилось у Анстис уже две. Эилид, скромно присев на лавку, смотрела на это и разрывалась от желания сообщить всем, что Патрик не вернется к отцу в Дорр, как и она сама, и будет расти в Нуэле. И зваться будет Патрик Карнуэл.

И она сделает всё, чтоб так и было.