– Я ещё тогда хотел тебя спросить... Если Виктор и Кристи славяне, то почему они разговаривают на английском? В Советском Союзе был настолько хорош уровень английского? – с интересом спросил Филл, уже который час непрерывно наблюдая за тем, как Ричард вертит косой, выполняя с ней различные трюки.

– Ха-ха-ха! Насмешил! «Совок» был чересчур ксенофобным государством, особенно по отношению к англоговорящим странам. Редкий человек из Советов знал английский в таком идеале, в каком знает любой ребенок из Паранормального Мира. Дело в том, что пока душа в Паранормальном Мире, она обладает возможностью говорить на любом языке, но с перерождением, увы, эта способность пропадает. К слову, в Паранормальном Мире официальный язык - английский. На других языках говорить можно, но просто нежелательно.

Мэллори задумался. Захотелось проверить, получится ли у него сказать «добрый день» на испанском. Филл думал человеческих минуты две, после чего сдался.

– А почему я не могу сказать по-испански «добрый день»? Ты же сказал, что...

– Мэллори, ты в этом мире не только душой, но и телом. Твое тело создает барьер, не позволяющий твоей душе вспомнить не только о своих прошлых жизнях, но и о языках, которых твоя душа прекрасно знает.

Грей для поддержания образа загадочно посмотрел вдаль, после чего, видимо, увидев что-то, должно быть, смешное, заливисто рассмеялся. Филл вглядывался вдаль, но ничего не видел.

– А-а почему ты смеешься??

Ричард не мог ответить на вопрос, он только ещё громче засмеялся, схватившись за живот, а позже и вовсе, свалившись на землю. Пока Мэллори ощущал себя крайне неловко, Грей во всю катался по земле, чуть ли не задыхаясь от собственного смеха. Филл щурился, взглядывался в сторону, куда посмотрел Грей, но ничего так и не увидел.

Когда же наконец Ричард перестал смеяться, он, поднявшись с земли и отряхнувшись, ответил на поставленный вопрос.

– Помнишь, я рассказывал тебе о Сергей Сергеи? Так вот, он сидит вон там, под деревом. Его в голову клюют тупицы.

– Ч-чего? Я никого не вижу...

– Я уже и забыл, что у нас разное зрение. Я уже несколько раз говорил, что вижу гораздо лучше и больше тебя. – объяснил Грей. – Ох, Филл, ты просто обязан вместе со мной посмеяться над его тупостью! Поверь мне, это будет очень весело!

– Как ты меня назвал? По имени?

Мэллори тепло улыбнулся.

– Нет! Я хотел сказать...! – Ричард смущенно закрыл лицо рукой, осознав, что отвертеться не получится. – Ну и обращаешь же ты внимание на всякие мелочи!

Стоило пройти метров тридцать, как на горизонте и вправду показался мужчина, сидящий под деревом. Подойдя ближе, Филл ужаснулся. Возникло ощущение, словно Сергей Сергеи был страшнее всех тварей Паранормального Мира вместе взятых.

Мужчина обреченно сидел под полузасохшим, вероятно от его тупости, деревом, вскрикивая каждый раз, когда одна из тупиц клевала его или кусала. Сергеи был одет в белую помятую рубашку, насквозь пропитанную запахом пота и слюней тупиц. Пуговицы рубашки были застегнуты неправильно. Филлу показалось, будто у Сергеи была впалая грудь, ушедшая далеко в минус, и огромный живот, как у женщины на шестом месяце беременности. Ноги прикрывали пыльные брюки, испачканные какой-то зеленоватой слизью. Обуви не носил, поэтому можно было заметить мозоли на пятках и отросшие ногти с грибком. На лице мужчина носил синие очки, линзы которых были запачканы его же пальцами или грязью, непонятного происхождения. Сергей вонял чуть слабее Виктора, но Мэллори все равно не хотелось находиться рядом с ним.

– Привет, Сертупица! – радостно поздоровался с мужчиной Ричард. Филл не разделял его энтузиазма.

– Регина, привет, не оскорбляй мня!! – чуть нахмурившись, поздоровался в ответ Сергей Сергеи. – Как зовут девчонку рядом с тобой?

Филл, испугавшись, спрятался за Греем, надеясь, что мужчина, потеряв его из виду, забудет о его существовании. На удивление, и правда забыл.

– Какая я тебе Регина, придурок? Я тебе уже который год говорю, чтобы ты обращался ко мне хотя бы по имени, если уж настолько с мозгами все плохо. Какое «мня», это вообще какой язык? Язык дегенератов мне не знаком.

– Почему ты не хочешь общаться ты на меня обиделась и что тебя почему смотрю пока и у тебя депрессия? – пробубнил мужчина.

Ричард опять рассмеялся.

– Ты хоть сам понял, что сказал?

– Ты в шейном увидела их? – невнятно прошептал Сергей. – Пожалуйста покажи мне и давай без носовых.

Мэллори чуть не плача стал умолять Грея уйти подальше от этого мужчины.

– Я боюсь его! Он странный... Он похож на педофила...

– Ты угадал. Он и правда педофил, так ещё и зоофил. В общем, твой родственник. – отшутился Ричард, продолжив непонятную беседу с Сергеи. Филл не понял шутки.

– Я подумал, что у тебя вечные идут, из-за этого же восемь золота болит.

– Восемь золота, ты когда своих трех всадников апокалипсиса на лбу выдавишь?

И тут Мэллори заметил три огромных прыща на лбу мужчины, напоминающих гнойных жировиков. От этого Сергей стал казаться ещё более мерзким.

– Регина, я не понял, ты хочешь общаться или нет?! – возмущенно пробубнил Сергеи. – Ты дома ходишь в трупики или в мечтах?

– Нет, не хочу, ты мне наскучил. – лениво зевнул Грей, жестом приглашая Филла пойти дальше. Последнего не нужно было долго заставлять. Он схватил Ричарда за запястье, побежав вместе с ним прочь от непонятного мужчины, ни разу не обернулся.

Наконец, когда Сергей Сергеи был уже давно позади, Мэллори вздохнул с облегчением.

– Тебе не понравился Сергеи? – с насмешкой спросил Грей, заранее зная ответ.

– Нет!!! Меня будто бы морально изнасиловали! Я хочу навсегда стереть этот момент из своей памяти! Самое отвратительное, что когда-либо со мной происходило!

Ричард только захихикал в ответ. Кажется, из всех троих было смешно исключительно ему.

Филл хотел поскорее перевести тему разговора, чтобы Грей не успел придумать ещё сто и одну шутку про Сергей Сергеи. Мэллори задал вопрос, который только пришел в голову.

– Почему ты общаешься с Виктором, если он тебе противен?

– С ним можно сыграть в карты без последствий. В смысле, он мне не врежет за шулерство, как это бы сделал тот же Эрих. Да и к тому же, как бы это глупо не звучало, но так как Виктор один из немногих, с кем я лажу, я все-таки немного привязался. – признался Ричард, ощущая небольшую неловкость. – Но эта Кристи все портит! Она отбирает у меня внимание Виктора! Да и вообще, все женщины отбирают у мужчин их внимание и время! Это так раздражает!

И тут Филл все понял. Скорее всего, Грей видит в женщинах конкуренток. Наверное, с этим и была связана его ненависть к женскому полу. Мэллори предположил, что Ричард стремится выглядеть феминно, чтобы перетянуть внимание мужчин, как одеяло, на себя. Но подтверждать свою теорию было страшновато. Вряд-ли Грей ответил честно. Да и есть ли какой-то смысл в подтверждении этой теории?

– Ты уже, наверное, третий или четвертый раз упоминаешь некого Эриха... Кто это?

– Ох, будь ты местным, я бы ни за что не поверил в то, что ты не знаешь эту личность. Эрих Райх известен всем и каждому в этом мире!

Грей обернулся по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто их. После чего он приблизился к Филлу максимально близко, насколько это было возможно, и тихо прошептал:

«Ты наверняка слышал несколько раз, что в девяносто четвертом году по всей Великобритании стали расхаживать паранормальные твари? Существа из Паранормального Мира просочились в Мир Людей и чуть не стёрли всю Великобританию с лица земли во второй раз. Это случилось из-за того, что кто-то из Паранормального Мира создал искусственный партал между этим миром и Миром Людей. Так вот, Эрих один из создателей портала.»

Мэллори не сразу поверил в слова Ричарда.

– Разве Великобритания когда-то была стёрта?

– Да, но это сейчас неважно. – отмахнулся Грей. – Просто представь себе, что это за человек!!! Ну, как сказать, человек... Ах, ну, ты понял меня! Он один из сильнейших!!!

– Понял. Понял... – Мэллори вспомнил слова своей матери о том, что его отец пожертвовал своей жизнью, чтобы закрыть портал между двумя мирами. Филл ощутил легкую ненависть к «человеку», которого даже не знал. – А кто ещё участвовал в создании портала?

– Серафим. Он создал необходимые чертежи и, опираясь на них, вдвоем с Эрихом сконструировал такую мощную пушку, которая разорвала барьер между двумя мирами! Так и появился портал.

Грей рассказывал об этом с таким восторгом и гордостью, будто бы сам все это провернул.

– На данный момент портал закрыт, но я уверен, что они смогут его вновь активировать.

– Ты так гордишься ими. – стараясь подавить в себе ощущение какой-то пустоты, сухо сказал Мэллори.

– Так ещё бы! Ах, Мэллори... К сожалению, я не самый сильный в этом мире. Не люблю говорить о себе в таком ключе, но должен признать, это действительно так. В любом мире есть давно проверенный закон... Он звучит следующим образом: не имеешь силу - имей связи!

– С чего ты взял, что они захотят на тебя работать?

– Ха! Они уже на меня работают! Только не завидуй.

Филла каждый раз забавляло то, с какой интонацией хвастался Ричард. Не имело значения, чем именно он хвастался, выигранной партией у ребенка или серьезными связями. Все равно это выглядело наподобие: «а у меня есть эта игрушка, а у тебя нет!»

– Уже умер от зависти.

Иногда Мэллори очень сомневался, не солгал ли случайно Грей насчет своего возраста.

– А тебе точно двести семнадцать лет? Такое ощущение, будто тебе от силы двенадцать...

– А тебе точно шестнадцать лет? А то знаешь ли, страшилками из интернета интересуются только дети не старше семи лет. – невозмутимо передразнил Ричард.

После подобных «выскочек» Грея желание разговаривать с ним мгновенно исчезало.

– Кстати, раз уж ты хочешь чего-нибудь поесть, то почему бы нам не заскочить в таверну? Нам все равно нужно встретиться с Эрихом и Серафимом. Только они знают, как активировать портал.

– Откуда у тебя такая уверенность, что они будут именно там? Они заядлые алкоголики?

– Они там работают. Раньше эта таверна принадлежала мне, но, увы, сейчас я там обычный официант.

– Ты проиграл таверну в карты? – спросил Филл, очень надеясь, что это правда. Не хотелось ощущать ещё больший долг перед Греем.

– Нет, я ее отдал за возможность увидеть тебя в любое время.

Этот ответ безумно напугал и смутил Мэллори. В жизни каждого человека есть хотя бы одна тайна, которую он унесет с собой в могилу. Филл очень не хотел, чтобы Ричард знал те секреты, о которых было бы стыдно рассказать даже плюшевой игрушке.

– И... Что же ты увидел?.. – Мэллори сильно запаниковал, но старался не подавать виду. В голове с быстрой скоростью проносились самые позорные воспоминания за всю жизнь.

– Да ничего особенного.

Филл не мог понять, не то Грей это сказал, чтобы успокоить, не то и правда ничего постыдного не увидел.

– Ты не шутишь?.. Как долго ты за мной следил?.. Постоянно?..

– Нет. Если бы я наблюдал за тобой круглосуточно, то ты, почувствовав со временем на себе посторонний взгляд, стал бы сходить с ума. Временами ты бываешь чересчур чувствительным, я безумно боялся тебе навредить своей слежкой. Я выбирал какой-нибудь день человеческой недели и смотрел на тебя минут пять...

Кажется, Ричард был в самом деле серьезен.

– Я не следил за тобой всю твою жизнь. Пока тебе было меньше семи лет, мы с тобой общались в Мире Людей. Ты ведь наверняка слышал, что дети до семи лет видят призраков? Вот и ты меня видел.

Мэллори замер. В голове стали всплывать забытые воспоминания из детства. Филл зажмурился, приложив ладонь к голове.

– Погоди... Я, кажется, и правда тебя помню... Наверное...

– Мы общались с тобой через зеркало, которое раньше стояло в комнате твоей матери. Потом ты разбил его, и я смог свободно перемещаться по всему твоему дому.

– Это был не сон?.. Мама сказала, что у меня в детстве был выдуманный друг...

– Она так сказала, чтобы не напугать тебя. Твою мать стало сильно напрягать то, что ты общаешься с кем-то, кого не видит она. По итогу ее настолько стало пугать наше общение, что она вызвала священнослужителя на дом. А он сказал, что в вашем доме поселилось нечто темное, с настолько сильной энергетикой, что при желании способно стереть все живое. Признаюсь, мне это польстило. К сожалению, после того, как священнослужитель окрестил дом, находиться в нем мне стало почти невыносимо. Повсюду были расставлены кресты... С огнем играете, господа. Имей я тело, я бы... Да я..! Ох, тяжела жизнь призрака в Мире Людей. Единственное, что позволяло мне ещё какое-то время находиться в вашем доме, так это факт того, что раньше на этом месте стоял мой замок, где я жил много лет назад. Я успел разве что с тобой попрощаться, пообещав, что ещё увидимся. Как видишь, не обманул.

Мэллори старался все вспомнить, но вместо полноценной картины в голове всплывали лишь отрывки. Всплывали встревоженные слова матери: “с кем ты вновь разговариваешь?”; “ты видишь кого-то, кого не вижу я?” Общая картина никак не хотела складываться. Ещё и Ричард опять возобновил неприятную тему разговора.

– Хотя знаешь, кое-что интересное, наблюдая за тобой, я все-таки увидел. Я увидел, как ты.. лет, наверное, в десять... Вызывал дух известного только тебе белого кота, а потом бегал на четвереньках по всему дому со словами: “в меня вселился белый кот!”. Ты в тот день ты напугал свою подругу детства, доведя ее до слез. Она пожаловалась на тебя своей маме, а ты сказал, что это был белый кот.

Мэллори закрыл лицо руками.

– А можно ты об этом благополучно забудешь?..

– Вдруг в тебя опять вселится белый кот? Здесь ведь экзорцистов нет, кто мне поможет спастись от злобного белого кота?

– А-а кому сейчас принадлежит таверна, если ты ее отдал?.. – в надежде перевести тему разговора, спросил Филл.

– Я отдал таверну Эриху, но этот гений по пьяне проиграл ее в карты Серафиму. – с насмешкой ответил Ричард. – Теперь при любой ссоре Эрих возмущается, что «таверной управляет русня», а Серафим отшучивается фразой «я же не виноват, что немцы такие пьяницы».

Мэллори не мог поверить, что речь шла о создателях портала, за закрытие которого умер его отец. Филла никак не покидала мысль о том, что его отец может быть Четвертым Главным. А что? Вполне логичное предположение. Грей сказал, что Четвертый Главный появился относительно недавно и пришел из Мира Людей. Девяносто четвертый год был тоже относительно недавно...

– А вот и таверна! – воскликнул Ричард, заставив Мэллори оторваться от собственных мыслей. – Побежали скорее!

И вот, наконец, оба стояли перед двухэтажным зданием. Вероятно, таверна располагалась на первом этаже. Дверь, заросшая какой-то подозрительной травой или мхом, была сделана из плохого дерева. Зайдя внутрь, Филл остановился на пороге. Все казалось таким невероятным. В таверне стоял запах крепкого вина и каких-то непонятных блюд. На деревянных полках стояли стеклянные бутылки, содержимое которых было разных цветов. На стенах висели мотивирующие плакаты с надписями на разных языках. На одном из плакатов крупными буквами на английском языке было написано «а что ты сделал для того, чтобы переродиться?». Неподалеку от одного из столов располагался огромный шкаф с книгами. В таверне сидели самые разнообразные существа. От привычных душ людей до мистических тварей наподобие Бомчи или Терригастинга. Очень удивляло то, что твари не бросались на Мэллори, как это было обычно. Вот, в самом дальнем углу сидела жуткая девушка с черными глазами и обезображенным ртом, спокойно беседуя с обычной женщиной постарше. А неподалеку сидело странное существо с перекошенным лицом и ногами вместо рук, совершенно без агрессии общаясь с ничем не примечательным мужчиной. В таверне была едва не полная посадка, но все вели себя адекватно и сдержанно. Удивительно. Никаких правил в этом мире нет, так почему же никто ещё не разнес всю таверну?

Пока Филл увлеченно рассматривал посетителей и саму таверну, Ричард, оставив свою косу у входа, подошел к суровому мужчине, стоящему у барной стойки. Мэллори решил не отставать от Грея, поэтому поспешил к нему как можно скорее.

Мужчина оказался невысоким. Наверное, метр шестьдесят четыре с черной фуражкой, чуть выше Ричарда. Фуражка показалась Филлу знакомой. На ней располагался череп, над которым виднелась серебряная гордая птица, похожая, наверное, на орла.

Скорее всего, это и был орел, держащий у себя в когтистых лапах какой-то кружок, на котором было что-то нарисовано, но Мэллори никак не мог разглядеть, что именно. Мужчина имел темные прямые волосы, острые черты лица. Сердитый, чем-то недовольный взгляд и на удивление чистые голубые глаза. Был одет в черный китель с серебряными пуговицами, под которым была белая рубашка с галстуком под цвет кителя, и черные брюки вместе с ботинками. На поясе кобура для пистолета. И тут на правой руке у мужчины Филл заметил нарукавную повязку с нацистской свастикой. Неудивительно, что от вида мужчины в дрожь бросало.

– А-а Вы правда фашист?... – внезапно сорвалось с губ.

– Много будешь знать - быстро состаришься да сдохнешь. – грубо отозвался мужчина. – Эй, английское дерьмо, какого черта ты приволок сюда этого недоумка? Это случаем не твой смертный, о котором ты говорил ранее?

Грей отодвинул от себя бутылку какого-то алкогольного напитка как ни в чем не бывало, после чего невозмутимо влез в разговор.

– Ну, знакомьтесь. Это и есть тот самый Эрих Райх, о котором я тебе говорил! Эрих, это и есть тот смертный, о котором я тебе рассказывал, его зовут Филл Мэллори. Да, Мэллори, ты угадал, Эрих и правда фашист. Здесь таких много на самом деле. Вторая мировая прибавила Паранормальному Миру невероятно огромное количество душ... Я даже побоюсь представить реальное число.

– Фашист... Настоящий... Не из фильма про войну...

Филлу на секунду показалось, будто он удивлен фашисту больше, чем паранормальным тварям, даже вопреки тому, что первого встретить гараздо реальнее.

– И для каких целей ты притащил в таверну смертного? – поинтересовался Райх. – Хочешь споить и выебать? Понимаю мотив.

– Нет, что ты! – Ричард стыдливо замахал руками. – Хотя идея хорошая... Но! Мы здесь не за этим.

Мэллори решил ради собственной безопасности сделать вид, будто не услышал. Хотелось верить в то, что это просто шутка.

– Ладно, признаюсь, ты меня удивил. А для чего тогда вы здесь? Хотя постой... – интонация Эриха стала строже. – Ты уже который человеческий день не на смене?

Райх хлопнул кулаком по столу так, что одна из бутылок упала на пол.

– Марш за работу! И скажи своему смертному, что б не таращился на меня, как на скотину в зоопарке.

Филл тут же опустил взгляд.

– Ну, я был занят... Я помогал Мэллори приспособиться к новому миру... – стал объясняться Грей.

– Твоя личная жизнь меня не интересует. Ханна ещё не пришла, так что ты должен работать за двоих. Уяснил?

– А что это ты такой злой сегодня? – хитро прищурив глаза и улыбнувшись, спросил Ричард.

– К чему ведешь? – с недоверием отстранился мужчина.

Грей наклонился к уху Эриха и что-то тихо прошептал.

– Ты совсем охренел, англичанин?!

Райх не просто разозлился, он пришел в бешенство, ударив Ричарда кулаком в висок так сильно, что тот отлетел в противоположную сторону от барной стойки, врезавшись в стену. Голова отпала от тела. Зрелище было жутким. Филл обеспокоенно тут же метнулся к Ричарду.

– Ваше Господинское господин.. висодинчество.. высочество... – язык заплетался. – Как Вы?! Ты..?! Как?!

– Можно просто Ричард... – ответила голова Грея в перевернутом виде. – Ах, Мэллори, при виде тебя я и правда теряю голову.

Тело Ричарда поднялось и приделало голову обратно. На удивление, ни один из посетителей таверны даже не посмотрел в сторону произошедшего. Филл предположил, что это уже далеко не первый случай.

Внезапно к Райху подошел мужчина, который был более крепкого телосложения, да и выше Эриха сантиметров на двадцать. Мужчина имел светло-русые волосы, зеленые глаза, подобные цвету нежной весенней травы, теплый взгляд, веснушки, которые в народе называли поцелуями солнца, добрую улыбку и простые приятные черты лица. Он был одет в старую советскую военную форму сороковых годов, испачканную пылью и временем. Мэллори эту форму узнал сразу. Единственное, что напрягало в виде незнакомца, так это нарукавная повязка с нацистской свастикой, сильно выбивающаяся из образа. Мужчина внушал спокойствие и доверие, но последний элемент его одежды вызывал недоверие к его личности и страх. Зачем советскому солдату нацистская символика? Филл представлял образ советского солдата как доброго посланника, миссия которого бороться со злом - фашизмом. По рассказам ветеранов Великой отечественной, что раньше приходили в школу восьмого мая в день капитуляции Германии, Мэллори составлял образы беспощадных кровавых фашистских захватчиков и доблестных британских и советских солдат.

Неужели, и этот мужчина был фашистом? Это было абсолютно нелогично и одновременно очень даже логично. Мужчина выглядел хорошим «человеком», но что такому делать в мире, который состоит из насильников, убийц и самоубийц? Логика будто бы ломалась.

– Ну, зачем ты опять посетителей пугаешь? – по-доброму спросил мужчина, намереваясь положить свою руку на плечо Эриху.

– А тебе так и скажи. – Райх перехватил чужую руку, не позволив до себя дотронуться. – Ханны нет, зато явился этот! Но вместо работы провоцирует меня, чтобы я ему врезал! Я так и сделал, к слову.

– А у «этого» есть имя?

Эрих ничего не ответил. Он высокомерно посмотрел на мужчину, гордо заявив, что вместо разговора с второсортными «людьми» займется приготовлением закусок к алкоголю.

И тут резко мужчина заскочил на барную стойку.

– Ну вот и все, товарищи посетители. Конец таверне! – с наигранной грустью воскликнул мужчина. – Эрих идет готовить закуски!

В таверне раздался всеобщий хохот. Филл тихонько дотронулся до Ричарда за запястье.

– А почему они все смеются?..

– Да как тут не смеяться! Эрих идет готовить! – не совсем понял суть вопроса Грей. – Ах да, я забыл... Ты ведь не местный...

Мэллори кивнул.

– Понимаешь ли... Эрих гений в прямом смысле, а такие люди в большинстве случаев гениальны только в чем-то одном. В остальном они зачастую полнейшие инвалиды. Эрих гений, когда дело касается точных наук и лидерства, но когда дело доходит бытовых дел, он становится беззащитным инвалидом. Он абсолютно не умеет готовить. Один раз таверна взлетела в воздух в прямом смысле, когда Эрих попытался пожарить тупичное мясо, хотя оно готовится довольно просто. Даже я, при условии, что всю жизнь жил в замке и ни разу не притрагивался к готовке, смогу осилить технику приготовления мяса тупицы.

Филл хотел что-то ответить, но услышал сзади себя пронзительно громкий возглас Райха.

– По-моему, ты совсем берега потерял, русская паскуда!

Эрих следом заскочил на барную стойку, ударив с ноги мужчину в живот. Мужчина, осознав, что вот-вот свалится, в последний момент схватил чужую ногу, из-за чего оба с грохотом упали с барной стойки под всеобщие аплодисменты и смех. Началась драка. Райх бил сильно, но не точно. Мужчина умело блокировал каждый удар оппонента, не давая тому себя покалечить. Ричард, казалось, аплодировал громче всех. Он с большим энтузиазмом кричал: “давай, врежь ему!”, “бей, бей сильнее!”, “ставлю пять бутылок шампанского на Серафима! ”

Филл, услышав знакомое имя, отвлекся от наблюдения за дракой.

– Этот мужчина в советской форме и есть Серафим? Второй создатель портала?

– Верно. Это Серафим, второй создатель портала. – Грей заметил, что Мэллори ждет, когда же будет названа фамилия Серафима. – Ждешь фамилию, да?

– Да. А что, он бесфамильный?

– Как бы тебе объяснить... У него долгое время не было фамилии, но недавно появилась.

– Это как?

– Я не хочу, чтобы меня опять ударили, поэтому... Скоро ты сам все поймешь.

Филлу очень не нравилось, когда Ричард говорил загадками или увиливал от ответа. Но принудить его ответить было невозможно.

– Убивают, меня убивают! Помогите, люди добрые! Во второй раз помру! – смеясь, кричал Серафим, когда Эрих его душил обеими руками.

– И правильно делают! – с ещё большей агрессией начал того душить Райх. – Незачем было от работы отлынивать!

Мэллори с каждой минутой все меньше и меньше верилось, что это и были создатели портала.

Наконец, драка прекратилась. Эрих добился своего, заставив Ричарда и Серафима на него работать. Последний взялся готовить закуски к выпивке, чтобы «посетители случайно не отравились», а Грею пришлось работать официантом за двоих. Райх довольно принимал заказы, время от времени властно покрикивая обоим: «работаем на фюрера, работаем». Филл, наблюдая за тем, как все трудились, чувствовал вину за то, что просто сидел за столом и ничего не делал. Мэллори так же заметил, что никакой оплаты в таверне не было. Кто угодно мог подойти к серьезному до мозга костей Эриху и попросить что душа пожелает, ничем не заплатив. Таверна работает за бесплатно? Но разве в этом есть какая-то логика? Кто готов трудиться за бесплатно? Тем более, труд в подобных заведениях ужасно тяжек, а порой и вовсе не выносим. Почему создатели портала работают за бесплатно? Так много вопросов, но ни одного ответа. Впрочем, как обычно.

– Ты будешь что-нибудь заказывать?

Филл отвлекся от своих мыслей, заметив перед собой Ричарда. Последний выглядел гараздо дружелюбнее, чем обычно. Он мило улыбался, не подавая ни одного намека на агрессию или враждебность.

– А-а что есть? Я не хочу тебя отвлекать, ты ведь и так сильно занят...

Грей вручил Мэллори меню.

– Для тебя всегда свободен. Можешь выбрать что угодно из того, что не помечено крестиком. То, что помечено, является алкоголем. Тебе ещё пока рано пить. Тем более, алкоголь из Паранормального Мира быстрее и сильнее опьяняет, чем обычный людской алкоголь. Имей в виду.

Перед тем, как уйти принимать другие заказы, Ричард добавил: «позови, как будешь готов».

Посетителей со временем становилось все больше и больше. В таверне становилось шумнее. Филл изучал меню с интересом, подумывая, что бы можно было попробовать и не отравиться. Названия блюд и напитков или смешили, или напрягали, или вовсе пугали. «Фаршированная тупица»; «Пиво “Ведро” с послевкусием ананасового сока»; «рбийца с коммунистами»; «вареная табуретка без глаз, но с хвостом»; «мясо из хомячьих душ»; «ядовитый щавельный персик, привезенный прямо из детдома»; «вино “Конец света”»; «рыба, пожаренная на расческе»; «салат “Таниказа”»... От одних названий пропадал аппетит. Мэллори не мог определить по названию, что же будет максимально безопасно для него. Все казалось каким-то чересчур безумным и страшным для употребления в пищу. Внезапно к Филлу подсел Эрих.

– Это... – деловито кашлянул в кулак Райх. – Пиво будешь?

– Н-но мне всего шестнадцать! И к тому же, я за исключительно здоровый образ жизни!

– Да будет тебе отказываться! – мужчина крепко приобнял подростка одной рукой. – Можешь не переживать, твой ёбырь ничего не узнает. Я его занял такой работой! В век не управится.

Мэллори ощутил, как щеки запылали от стыда.

– Ч-чего! О-он мне не..

– Вот только не надо мне сейчас в уши ссать дешевыми отговорками про товарищество, дружбу и прочий бред. Сначала вы делаете вид, якобы вы просто друзья, играете в дешманские интрижки друг с другом, а потом... Бац! Делите друг с другом кровать, а потом и фамилию. После этого ни о какой дружбе уже не идёт и речи. Эх! Поверь мне! Быстро все это проходит!

Слова Эриха вгоняли Филла в краску. Последний не знал, как реагировать, и надеялся, что мужчина вскоре отстанет от него.

– А разве однополые браки это легально?..

– Пока ментов нет, малыш, - все легально. В этом беспорядочном мирке их нет, так что развлекайся по полной, пока можешь! Жизнь - она у тебя одна. Ты не знаешь, когда она кончится. Не думай о том, кто и как о тебе подумает. Носи то, что хочешь, делай то, что хочешь, люби того, кого любишь по-настоящему. – поучал Райх. – Не пытайся внушить себе фальшивые чувства к девчонкам, если втайне тащишься от мужиков. Общество не оценит твои действия в любом случае, так что в любом случае в тебя полетит монетка с одинаковыми сторонами. Однако в одном из случаев ты будешь счастливым. Задумайся об этом.

– Ох... Вы разве не... Ну, не ненавидите... Этих?.. – удивился Мэллори. – Вы же фашист... Эта идеалогия включает в себя ненависть к таким...

– Ха-ха-ха! – одобрительно рассмеялся Эрих, ударив себя по колену. – Да я сам педик! Что уж тут греха таить. Не буду лицемерным, как эти чертовы англичане! Правде надо смотреть в глаза так, чтобы ей стало стыдно, а не тебе! Понял?!

– А-ага! Понял! – закивал Филл, показывая всем своим видом согласие с мужчиной. Мэллори ощутил спокойствие на душе. Стало на удивление после разговора с Райхом.

– Ну, вот и славно! – довольно потёр ладони Эрих, после чего принес Филлу небольшой стакан пива. Пена вытекала из стакана и капала на стол. – От одного стакана хуже не станет! Это я тебе так, чисто для настроения! Добрым словом меня потом вспомнишь!

Мэллори из вежливости слегка отпил из стакана. Вкус показался невыносимым. Пиво на вкус показалось сладким, горьким, кислым и одновременно соленым. Филл поморщился, ощутив непреодолимое желание как можно скорее выплюнуть нахваленную всеми жидкость.

– Что скривился, будто я тебе дерьмо подсунул? Хорошее пиво, добротное! Да за такое людишки в твоем мире готовы себя продать!

Пришлось проглотить. Мэллори понял, что алкоголизм ему не грозит.

– До дна пей! Настоящие мужики пьют до дна! Залпом!

– А Вам не кажется, что вы пытаетесь споить ребенка?.. – вмешалась в разговор зомби-женщина, сидящая неподалеку.

– Расслабьтесь, дамочка! – успокоил ее Райх. – Я в шестнадцать лет и не такое вытворял. А дети сейчас похлеще меня будут!

Филл вновь переступил через себя, с огромным нежеланием выпив ещё немного.

– Знаете, мне уже плохо... Можно мы с Ричардом..

– Че, уже разнесло? – бесцеремонно перебил мужчина. – От двух глотков в постель потянуло? Беру свои слова обратно! Нынешняя молодежь слабая!

Мэллори почувствовал легкое раздражение и странное, не свойственное ему желание доказать Эриху обратное.

– Ничего я не слабый! Никуда меня не потянуло! – уверенно воскликнув, Филл сделал третий глоток алкогольного напитка.

– Ну, – похлопал мужчина. – Теперь мужик! Можешь собой гордиться!

Внезапно раздался знакомый голос.

– Ребенка спаиваешь, да?

Подросток и Райх обернулись, увидев Серафима, который был явно возмущен, но по-прежнему спокоен.

– Ричард ведь просил не давать... Ах, забылось имя... Не давать человеку никакого алкоголя.

– Послушай, серый.

– Ох, давно ты меня так не называл.

– Тебе же не нравится, когда я тебя так называю.

– Верно.

– Я просто хочу сказать, что от одного стакана ничего плохого не сделается! Ну выпил смертный для настроения, не сдох же!

Филл кивнул, подтвердив чужие слова. Серафим демонстраивно вздохнул.

– Иди за стойку. Заказы-то надо принимать.

– Ещё бы русня мною командовала! – нахмурив брови, возмутился Эрих.

– Спешу напомнить, многоуважаемый первосортный ариец, что теперь я, второсортная, как ты говоришь, русня, владелец таверны, по совместительству сам знаешь тебе кто. – с насмешливой улыбкой на лице сказал Серафим, замечая нарастающее чужое раздражение. – Интересно, как же так вышло, что высшая нация проиграла по пьяне таверну нации пониже?

– Заткнись! Я в любой момент могу отыграть ее у тебя!

– Однако таверна уж сколько человеческих лет все ещё принадлежит мне. Так что вперед, фюрер, работай на псевдокоммуниста-либерала. – заключил Серафим, после чего вернулся на кухню.

– Как же он меня раздражает! Ненавижу русских! Да и в целом славян! Второсортные... Нет... Третьесортные люди! – продолжал злиться Райх после ухода Серафима.

– Правда ненавидите? – поинтересовался Мэллори, подперев свою голову кулаком. – Почему тогда Вы работаете вместе с ним, если ненавидите?

– Потому что люблю.

Филл усомнился.

– Разве можно ненавидеть и любить одновременно?

– Вырастешь - поймёшь. – с усмешкой пробубнил мужчина.

Уходя за стойку, Эрих добавил:

– И к тому же... Ни одна идеалогия не стоит того, чтобы лишиться своего счастья и идти против себя, малыш. Но, к сожалению, я это понял слишком поздно.

Мэллори остался сидеть один за столом. Одиночество продлилось недолго.

– Ах, прости меня, пожалуйста! Меня совсем задёргала та тётка! – извинился Грей.

– Все в порядке. Я тебя понимаю.

– “ Молодой человек, ну, что ж вы так разоделись, как проститутка, детей распугаете! Ой, молодой человек, это не то, что я просила! Ой, нет, перепутала! Это то, что я просила! А подайте мне это! Ой, нет, лучше подайте мне то! Ах, нет, на хомячьи души у меня аллергия! Ах, да, ах нет, ах..! ” – передразнивал посетительницу Ричард писклявым голосом. – Сплошное ах! Лучше было, когда я был директором таверны. Ну, да ладно. Уже выбрал, что будешь заказывать?

– Слушай, можно задать тебе вопрос?

– Конечно. В чем проблема?

– Можешь рассказать хотя бы немного о прошлом Эриха и Серафима? У них такие странные взаимоотношения...

– Могу. Это займет большое количество времени и, скорее всего, меня отругают, но отругают меня в любом случае, так что...

Грей присел рядом с Филлом, начав очередной свой рассказ.

Тысяча девятьсот тридцатый год. Доктор медицинских наук и опытный хирург Фридрих Райх ехал вместе со своим шестилетним сыном Эрихом в поезде по тайной железной дороге из Советского Союза в Германию. В то время любой выезд или въезд в Советы был крайне проблематичен, желающих сбежать из страны было много, так что поезд ехал практически без остановок во избежание нежданных пассажиров. Поезд выехал поздно ночью из Москвы и держал свой курс на Берлин через Польшу. В пассажирских вагонах было немного людей. Пару таких же врачей да каких-нибудь ученых, которым одобрили въезд и выезд из страны. Утром одного дня Фридрих преспокойно читал своему сыну лекцию, которую планировал по приезде читать перед коллегами, как внезапно увидел перед собой незнакомого мальчика славянской внешности, не старше десяти лет с заплаканным лицом. Мальчик был одет в грязные вещи. Казался очень напуганным. Фридрих спросил у мальчика по-немецки, откуда он, но быстро понял, что немецкого тот не знал.

– Ребенок, ты чей? – спросил мужчина уже на русском. Русский язык Фридрих знал не особо хорошо, но и не плохо. Лекции на русском слушал только с человеком, который моментально переводил информацию на немецкий.

Мальчик не ответил.

– Твои родители. Где они?

Мальчик снова не ответил. Он лишь смотрел с какой-то слабой надеждой в глазах на мужчину, словно чего-то от него хотел.

– Хорошо. Как тебя звать? Зовут тебя как? Или ты и по-русски не понимать?

– Серафим... – слабо ответил мальчик.

– Как твою маму звать?

Ответа не последовало.

– А отца как?

– Володей...

– Владимирович ты, значит. – понял Фридрих. – А фамилия у тебя какая?

– Не знаю... – прошептал Серафим.

– Где твой отец. Владимир. Где он? Серафим Владимирович, где отца потерял?

– Его здесь нет.

Мужчина не знал, что делать с ребенком. Это точно не ребенок кого-нибудь из пассажиров. В поезде только Фридрих находился с ребенком, это можно было легко проверить по списку, висящиму перед кабиной водителя. Возникла идея сообщить о незаконном пассажире, но что-то заставляло мужчину разобраться в ситуации получше.

– Почему ты находишься на этом поезд? Этот поезд для ученых. Врачей. Твой отец ученый или врач?

– Он расстрелян.

Фридрих неловко поправил свои очки.

– Папа, а что говорит этот мальчик? – спросил у отца Эрих по-немецки.

– Вероятно, он сирота. – ответил сыну Фридрих. – Вот только как он оказался на поезде, о существовании которого больше половины страны не догадывается, я не знаю.

– Владимирович... Какое интересное имя.

– Это отчество. У русских есть отчество, у нас нет. Этого мальчика зовут Серафим.

– Давай оставим его, папа! – с воодушевлением предложил Эрих, после обратясь к Серафиму. – Эй, ты, Владимирович Серафим! Будешь убирать у меня в комнате и готовить еду? Я с тобой за это играть буду, а ещё из дома не выгоню.

– Он не понимает по-немецки. – объяснил сыну Фридрих.

Мужчина обратился по-русски к ребенку.

– Ты хочешь в Германия со мной и моим сыном? Хотеть. Европа. Германия. Страна такая.

– Хочу. – моментально согласился Серафим. – На Родине меня убьют. Мне ничего не светит в родной стране. Расстреляют рано или поздно, как расстреляли отца. Я не хочу быть пионером. Не хочу быть коммунистом. Не хочу жить в Советском Союзе. Ненавижу его.

Мужчина изумился высказываниям ребенка.

– Хорошо, очень даже хорошо... А лет тебе сколько?

– Восемь. Тридцатого декабря будет девять.

– А моему сыну, Эриху, исполнится семь двадцать четыре марта. Думаю, вы подружитесь. Язык ты быстро выучить. Я тебе помогу. Помогать.

Одному Богу ведомо, какими способами удалось незаметно провезти незаконного пассажира из Советов в Польшу, а потом из Польши в Германию.

Через года три к власти пришел... Нетрудно догадаться, кто. И Германия стала называться неофициально Третьим рейхом. В стране стали происходить существенные изменения. Серафим мигрировал из страны совсем не вовремя. Новый канцлер ввел в страну нацистские и фашистские взгляды. Мигранту пришлось тяжело. Очень тяжело. Жена Фридриха умерла ещё давно, поэтому для незапланированного гостя нашлась комната. Но незнание языка значительно усложняло выживание в чужой стране. Фридрих не стал официально оформлять опеку над Серафимом. Само нахождение мальчика в стране было незаконным. Для Советов он пропал без вести, для Германии он был кем-то наподобие призрака. Устроить в школу Серафима, разумеется, не вышло. Фридрих, когда выдавалась свободная минутка, занимался самостоятельно обучением мальчика. Эрих, приходя со школы, объяснял Серафиму темы, которые проходили на занятиях, заодно обучая того языку. На удивление, Серафим довольно просто обучался и уже в скором времени с удовольствием делал все домашние задания за Эриха. Фридрих ругал Серафима за это, настаивая на том, чтобы Эрих сам работал, но последний только обижался на слова отца и заявлял, что тот портил потенциал Серафима.

Потом стало видно, что Эриху легче давались точные науки, чем гуманитарные или естественные, а Серафим понимал абсолютно все, однако все же отдавал ощутимое предпочтение физике с математикой.

Во дворе дружба Серафима с местными мальчишками не ладилась. Люди сами по себе жестоки, а если им развязать руки, как это сделал новый канцлер, они и вовсе перейдут все границы дозволенного, показав свою истинную, уродливую, кровавую и беспощадную натуру. Местные мальчишки дразнили Серафима, обзывая бесфамильным отбросом низший нации, которую нужно стереть с лица земли, бросали в него камнями и грозились однажды забить до смерти. Серафим боялся выходить на улицу, поэтому целыми днями безвылазно сидел дома, печально вздыхая и с тоской глядя в окно.

– Я не хочу быть русским. Не хочу быть низшей рассы... – в один из глубоких вечеров, не выдержав, Серафим слёзно признался Эриху. – Хочу быть немцем... Тогда меня полюбят...

– С чего ты взял, что если ты станешь немцем, то тебя полюбят? – спросил Райх, заботливо вытирая чужие слезы рукавом своей одежды.

– Меня ненавидят потому что я русский и не имею фамилии. Вернее, не помню ее. Как будто я выбирал, где родиться... – тихо всхлипывал Серафим, стыдясь своих слез.

– Ну, если хочешь, можешь быть немцем... Но русским ты мне больше нравишься.

– Правда?

– Да. Тебе не нужно быть немцем, чтобы тебя любили. Не нужно притворяться тем, кем ты не являешься. – убеждал Эрих, обнимая Серафима обеими руками. – Когда-нибудь найдется какая-нибудь красивая девчонка, которая полюбит тебя таким, каким ты есть.

– Мне не нужна девчонка... – ещё громче заплакал Серафим, оттолкнув от тебя Райха. – Мне нужен ты. Но я только все порчу. В тот день к папе подошел мой школьный учитель и рассказал, что я признался в любви однокласснику. Сказал, что я больной и меня необходимо сдать в психбольницу. Мой папа заступился за меня, сказав, что это нормально и что я ещё ребенок, отказавшись меня сдавать в психбольницу. Учитель донес на папу, наврав, что он заставляет меня встречаться с мальчиками и ненавидит правительство. Моего папу расстреляли из-за меня. Наверное, те мальчишки со двора были правы. Лучше мне и не жить вовсе.

– Ты чего? – опешил Эрих, только крепче обняв Серафима. – Я наоборот думал, что заразил тебя этим... Презирал ещё себя... Ненавидел...

– Не шутишь?

– Если бы.

Неожиданно Райх приблизился к Серафиму, тихо прошептав тому:

– Знаешь, ты мне нравишься, хоть это и неправильно. Уже давно хотел тебе об этом сказать... Только отцу не говори. Наверное, это временно, но все же я больше не могу об этом молчать.

– Не скажу!!! – смахнув слезы с лица, пообещал Серафим.

– Завтра выйдем во двор и покажем этим придуркам, кто настоящий отброс! – победоносно заявил Эрих. – Докажем, что ты не обычный русский, а самый лучший!

– Да! Покажем им! – радостно воскликнул Серафим.

Этой ночью никому не спалось. Серафим переворачивался с боку на бок, но никак не выходило уснуть. Такая же проблема была у Райха. Он встал с кровати и тихо, чтобы не разбудить отца, прокрался в комнату к Серафиму.

– Спишь? – еле слышно прошептал Эрих.

– Нет, не сплю. Не спится.

– Давай спать вместе. Может, уснем. Отцу скажу, кошмар приснился, поэтому к тебе пришел.

– Давай.

Кровать была одноместной, поэтому пришлось немного потесниться. Было неудобно, однако никто не ушел.

Уже засыпая, Райх сонно молвил:

– Вот возьмёшь мою фамилию, и никто в жизни больше тебя бесфамильным не назовет!

На следующий день мальчишек во дворе не было. Эрих предложил Серафиму потренироваться. Последний согласился. Тот день дался обоим нелегко. Райх не мог и предположить, что будет настолько сложно и больно учить кого-то драться. Серафим очень старался быть хорошим учеником, но уроки драки ему давались с трудом. Тем вечером вернулись домой оба побитыми. Фридрих с обсуждением покачал головой, обработав мальчикам раны, но при условии, что они больше не будут драться. Ребята дали обещание, но, разумеется, не сдержали его.

По каким-то причинам мальчишек со двора не было целую неделю, и все семь дней Эрих обучал Серафима «искусству бить придуркам морды».

Уроки дали плоды.

Рано утром в выходной день Фридрих отправил обоих за хлебом. По дороге домой на пути встретились те самые мальчишки со двора.

– Ну, что, узкий? Сейчас мигом станешь широким! – задиристо крикнул один мальчишка из компашки, замахнувшись кулаком.

Эрих уже хотел было заступиться за Серафима, как это было обычно, но последний на всеобщее удивление ударил обидчика в голову с ноги. Тот отшатнулся от удара, громко вскрикнув от боли.

Пока обидчик приходил в себя, а вся компания стояла в ступоре от произошедшего, у Эриха и Серафима появилось время на побег.

Первый весенний день. Март. Раннее утро. Солнце светило ярко, но не грело. Эрих недовольно собирался в школу, тихо ворча себе под нос от холода и предвкушая очередной скучный день. Внезапно в комнату зашел Серафим с уже сроднившейся Райху добродушной улыбкой на лице.

– О, черт, я тебя разбудил своей бубнежкой? – виновато ударил себя по лбу Эрих.

– Нет-нет, что ты! Я.. просто... У меня есть для тебя сюрприз! – сказал Серафим, достав из кармана небольшое лезвие от ножа.

– Только не говори мне, что ты опять занимаешься этим! Я не хочу, чтобы ты себе вредил! – взволновался Райх, намереваясь забрать у Серафима лезвие.

– Нет, что ты!! – невинно замотал головой Серафим. – Я завязал с этим... Как ты и просил.

– А для чего тогда тебе это лезвие?

И тут Серафим поднес к своей ладони лезвие, сделав неглубокий порез, из которого тут же потекла кровь.

– Клянусь любить тебя вечно, Эрих!

Райх от изумления выронил учебник из рук.

– Что ты..? Ох... Хорошо.

Эрих взял окровавленное лезвие у Серафима, нанеся самому себе по ладони такой же порез, из которого тоже стала вытекать кровь.

– Клянусь любить тебя вечно, Серафим.

И Райх пожал тому руку. Кровь смешалась на ладонях, запачкав рубашку Эриха и ночную одежду Серафима, но обоим было все равно.

– Даже как-то тепло стало... – смутившись, признался Эрих. – Я мёрз все утро, пока ты не пришел...

Серафим улыбнулся Райху, глядя на того своими зелеными, как молодая весенняя листва, глазами, сияющими от чувства счастья.

Шли годы. Фридрих, воспользовавшись связями одного из своих товарищей, устроил Серафима в подпольное училище для подростков. В это училище шли те, кого из школы выгнали. Эрих же продолжал учиться в школе.

В Германии все больше и больше развивался «Национал-социализм». Эрих и Серафим вступили в «Гитлерюгенд», где их знакомили с нацистской идеалогией. Там же готовили и к войне. В «Гитлерюгенде» на Серафима, которого взяли чисто как лишнее пушечное мясо и то, из-за связей Фридриха, смотрели свысока и с презрением, из-за чего тот вновь чувствовал себя отвратительно. Эрих заступался за Серафима как и всегда, даже вопреки убедительным просьбам наставников этого не делать. Лучше не становилось. Серафим уже и смирился с тем, что так и останется изгоем, однако все изменилось, когда началась военная подготовка. Серафим оказался лучшим по стрельбе из пневматического оружия и во всех спортивных состязаниях он был если не на первом, так на втором месте. Серафим хорошо разбирался в политике, немецкой истории и биографии канцлера. Своими достижениями он заставил наставников отойти от его национальности и посмотреть на него под другим углом. Да, издёвки не прекратились, но их стало значительно меньше.

Наставники, бывало, даже заступались за Серафима, ставя его в пример, хоть и не так, как хотелось бы.

“ Посмотри! Чертов русский стреляет лучше тебя! Позор! ”

“ Черепахи так не бегают! А русский быстрее тебя пробежал! ”

Временами наставники говорили: «может быть, ты и станешь настоящим немцем, если продолжишь стараться», что очень раздражало Эриха, но грело душу еле ощутимыми огоньками надежды Серафиму.

Начало войны, тысяча девятьсот тридцать девятый год. Эрих и Серафим скрываются от призыва из-за страха быть убитыми в подвале Фридриха, который был категорически не согласен с политикой канцлера.

Сороковой год. Лето. Июнь. Десятое число. Фридрих обеспокоенно бродил кругами по собственному кабинету из-за страха быть призванным на войну. Нельзя же все время прятаться в подвале, который был уже год как обустроен не хуже любой комнаты в доме. На кухне Серафим готовил обед. Оказалось, что ни Фридрих, ни Эрих, ни покойная жена Фридриха - никто из всей семьи не умел готовить. Внезапно Эрих зашел на кухню с предложением выпить. У Райха с собой оказалась стеклянная бутылка крепкой водки, которая стала величайшей ошибкой в его жизни...

Водка быстро ударила в голову. И Эрих, напрочь позабыв, что отец дома, легкомысленно припал к губам Серафима, заставив того поддаться соблазну и оставить здравый смысл позади. Это было ошибкой. Фридрих, зайдя на кухню, был шокирован увиденным. Он увидел, как Серафим напористо целовал бледную шею Эриха, а тот одобрительно вздыхал, прикрыв глаза от удовольствия. От непередаваемого шока мужчина молчал минут пять, находясь не в состоянии даже издать звук. Серафим и Эрих, заметив его присутствие, прервались и молча глядели на Фридриха в ответ.

– Отец, не смотри на меня так, будто я коммунист. – первым прервал молчание Эрих.

– Что ж Вы делаете, Серафим Владимирович? Я разве для того, что б Вы моего сына развращали, помог Вам из страны сбежать?

Серафим не мог ничего ответить. Он был шокирован не меньше Фридриха.

– Он не развращал меня. – с пьяной улыбкой пояснил Эрих.

– Серьезно?

– Я первый к нему полез. – гордо добавил Эрих.

– Мне все равно. Серафим Владимирович, выметайтесь из моего дома. Я сожалею, что помог Вам в тот день. Это было ошибкой. – максимально вежливо и твердо сказал Фридрих, стараясь держать лицо. – Я приложу все усилия, чтобы Вас выгнали с инженерного факультета. В такое элитное заведение Вас устроил после училища для неудачников! И вот как Вы мне отплатили.

– Тогда я сбегу из дома вместе с ним! – повысив тон, сказал Эрих. – Серафим легко поступит своими силами на мой факультет. Будем вместе летчиками.

– В таком случае ты мне больше не сын.

– Ну и пожалуйста. – без всякого сожаления отмахнулся Эрих. – Мне и даром не нужен такой отец, не способный меня понять.

– Это было грубо... Он же все-таки твой отец... – тихо шепнул тому Серафим.

– Или ты начинаешь встречаться с девушкой, или я тебя проклинаю. – поставил условие Фридрих. – Я быстро излечу тебя от новомодной болезни. А Серафима Владимировича на фронт отправлю. Его быстро там прикончат свои же.

– Мне кроме Серафима никто не нужен. Сбежит он - сбегу и я. Умрет он - умру и я.

– Вот как. – Фридрих открыл дверь. – Выметайтесь оба.

– О как. Какая незадача. Как жить-то теперь, а? – саркастично ответил Эрих, поглядывая сначала на Серафима, а потом и на отца.

– Хочешь, чтобы я тебя проклял?

– Ну вперед. Я просто прокляну тебя в ответ.

– Эрих, не надо. – вмешался Серафим. – Это же твой родной отец!

– А Вас, Серафим Владимирович, я попрошу замолчать. – строго сказал Фридрих. – А тебя, Эрих, я проклинаю. Ты сделал свой выбор. Неправильный выбор.

– Ой-ой-ой. Проклинаю тебя в ответ, папаша. – сказал напоследок Эрих и, взяв Серафима за руку, уходя из дома, громко хлопнул дверью.

Эрих и Серафим больше не видели Фридриха. Ходили слухи, что последней умер от того, что бомба попала в госпиталь, в котором он работал. Но подтверждения этим слухам не было.

Сорок четвертый год. Последний год для обоих. Скрываться от армии вскоре стало больше невыносимо. Эриха и Серафима призвали на фронт.

– Ну, ты не переживай. Повоюем немного да вернемся назад. – заряжая автомат, сказал Райх. – Я вырежу всех славян, особенно, русских, но тебя никому не позволю трогать.

– Я не хочу никому вредить. Даже если славяне это и правда низшая расса, я все равно не хочу их убивать.

– Так ты ж теперь немец. Это не будет считаться огнем по своим. Ай, да ладно тебе, одним больше.. одним меньше... Просто делай так, как тебе подсказывает сердце. Черт... Это было слишком глупо сказано. Романтизм не в моем стиле.

– Я не фашист, Эрих. И не уверен, что немец. – с тяжестью на сердце ответил Серафим. – Я не хочу убивать. Не хочу никому вредить. Я просто хочу жить с тобой и быть счастливым.

После этих слов Райх замялся.

– Ох! Вывел ты меня. Ладно, сознаюсь... Я готов отказаться от убийств, чтобы жить с тобой. – нехотя признался Эрих. – Но в целом русских убивать можно. Всех, кроме тебя.

Райх попытался выдавить улыбку на своем лице, но все никак не выходило. Он подумывал предложить Серафиму сбежать. Сбежать в другую страну, пользуясь беспорядком в мире, да затеряться в толпе. Но Эриха не покидала мысль о том, что его чувства к Серафиму и мысли о нем неправильны. Райх надеялся в детстве, что они совсем чуть-чуть побалуются и это пройдет, но нет. С каждым днем чувства только усиливались. Эрих осознавал, что ему не хотелось ни с кем другим сближаться так сильно, как удалось сблизиться с Серафимом.

Райх надеялся покончить со всем этим. С внутренним отвращением к себе и своим действиям. Он уже давно собирался сказать Серафиму, что вовсе не любит его и, в попытках излечить себя, найти случайную девушку и наскоро переспать с ней. Но нет. Каждый раз, когда Райх хотел разорвать отношения с Серафимом, ощущал себя глубоко несчастным и одиноким. Было сложно отказаться от родных глаз, что так ярко сияли в моменты совместного счастья. Они столько пережили вместе. Нет, Эрих не верит в то, что сможет отказаться от этого. Даже ради идеалогии.

В роковой день с передовой еле-еле удалось сбежать. Эрих устало строил убежище у реки из листьев и веток, а Серафим бродил по лесу, надеясь найти какие-то ягоды, пригодные в пищу. Из оружия была одна граната в сумке. Внезапно вдалеке послышалась русская речь. Серафим бросился бежать, но был загнан в угол.

– Чей? – спросил у Серафима один из толпы советских солдат, направив на него автомат.

– Свой. – хладнокровно ответил Серафим, стараясь выглядеть максимально спокойно и не подавать никаких признаков малейшего волнения. – Я из деревни ***ой, она на том берегу реки.

– Форму вражескую для маскировки надел?

– Да. Жизнь вынудила, товарищи.

– Мишаня, дай нашу форму ему, а то подстрелит кто-нибудь.

Серафиму пришлось пойти со «своими». Надо было как-то предупредить Эриха об этом, но нельзя было подвергать его жизнь опасности.

Райх через время, наверное, где-то через час, заподозрил неладное и отправился искать Серафима. Обыскав весь лес, выбрался на передовую. Опять взрывы, крики, ужас и кровь. Эрих с пистолетом в руках медленно пробирался через дым. Видимость ужасная. Почти ничего не видно. Со всех сторон взрывы. Туман от бомбежки. Шум, паника и страх за жизнь родного человека. Райх винил себя за то, что пытался вытолкнуть Серафима из своей жизни из-за того, что их любовь казалась ему неправильной. От осознания, что последний может быть мертвым, у Эриха на глазах наворачивались слезы. Он готов был пожертвовать собой, лишь бы спасти родному жизнь.

Через полчаса Райх, вопреки подбитой ноге, все же смог отыскать Серафима. Но понять, что произошло за время их разлуки, не выходило.

Серафим, стоя в советской форме и в нарукавной повязке с нацистской свастикой, держал в руках гранату и что-то кричал на русском языке. Его быстро окружила безоружная толпа людей в советской форме. Эрих хотел подойти ближе, но из-за раненой ноги мог только медленно ползти. Кричать было бесполезно, из-за постоянных взрывов голос Райха все равно не достиг бы адресата.

– Последний раз у вас спрашиваю, где Эрих?! – крепче сжимая в руке гранату, кричал Серафим.

– Ты обманул нас! Ты на стороне фашистов!

– Он жив? Или уже мертв?

– Сдайся в плен, там все расскажем.

– Вряд-ли он жив. – дрожащим голосом прошептал Серафим. – За короткое время, что я провел с вами, ребята, я ужаснулся от вашей жестокости. Так что вряд-ли.. Эрих жив...

– А может и жив, кто знает! Сдавайся в плен добровольно!

– Нет. Вряд-ли Эрих жив. А без Эриха... – Серафим выдернул чеку из гранаты, бросив ее себе под ноги. – Мне и жить нет смысла.

Это было последнее, что увидел Райх. Взрыв, разлетевшиеся по полю органы (вернее то, что от них осталось) и много крови. Эрих не мог в это поверить. Серафим совершил самоубийство прямо на его глазах, унеся за собой ещё девять жизней чужих людей. Райх дополз до места взрыва, испачкавшись в пыли, грязи и крови. Он безутешно зарыдал, растирая по лицу слезы, пот, пыль, грязь и кровь. Эрих бил самого себя в живот из-за ненависти к себе. Он ведь мог это предотвратить. Мог предложить Серафиму сбежать и тогда тот бы не умер. Райх раздирал рану на своей ноге, в истерике вспоминая, как однажды сказал Серафиму, что их чувства друг к другу на самом деле ошибка. Эрих с особой жестокостью засыпал себе в рану грязь, истошно орал от боли и бесконечной, безграничной ненависти к самому себе. Он винил себя за то, что думал избавиться от того, кто всегда был на его стороне при любых обстоятельствах. Когда Райх ссорился с отцом и сбегал из дома, Серафим приносил тому еду, после сбегал вместе с ним. Когда Эрих разбивал какую-нибудь дорогостоящую вещь в кабинете Фридриха, Серафим брал вину на себя. Когда Райх болел, Серафим не спал ночами, чтобы убедиться в том, что с ним все хорошо. Проверял температуру, давал лекарство по времени. Серафим всегда делал первые шаги после ссоры, даже если не был виноват. В уличных драках каждый раз заступался за Эриха, даже если тот был не прав. Серафим никогда не высказывал самого малого недовольства, когда Райх говорил о том, что их отношения несерьезны и что в итоге оба поженятся на девушках. Вместо этого он по ночам неслышно плакал в подушку, потому что на самом деле эти слова его глубоко ранили и морально убивали. Как же Эрих сейчас жалел об этих словах. Серафим всегда был бесконечно любящим человеком несмотря ни на что. Только он принимал Райха с его непростым характером.

Но сейчас Серафим мертв. Его больше нет. Эрих один на этом свете. У него больше никого нет. Отец от него отказался, любимый человек убил самого себя на его глазах. В этом огромном, необъятном мире среди миллиардов людей Райх чувствовал себя в глубоком одиночестве. Эрих осознал, что по-настоящему его любил со всей искренностью и принимал таким, каким он был, только Серафим.

Это было отчаяние. Боль, ненависть, страх, глубокая печаль и отвращение. Райх поднес к виску дуло пистолета и, бросив короткое «прости меня, Серафим», застрелился.

Филл молчал, будто ожидая от Ричарда ещё слов. Будто надеялся на продолжение истории, возможно, на нелогичный, зато счастливый финал, но нет. Грей ничего не говорил, только смотрел на Мэллори в ответ, прекрасно понимая, что от него ждут.

– Хочешь хороший финал? Я тоже хотел.

– Неужели, все настолько... Печально?..

– Увы. Мне и самому хотелось бы узнать гараздо больше о прошлом этих двоих, но мне и так рассказали гараздо больше, чем другим.

Разговор прервал недовольный возглас Эриха, который призывал Ричарда не заниматься пустой болтовней, а работать.

– Да сам заткнись и иди работать, не видишь, я заказ принимаю! – с не меньшим возмущением отозвался Грей. – Так, чего бы тебе хотелось?

– Что-то у меня пропал аппетит...

– Как знаешь. Если надумаешь, зови. Для тебя все брошу и сразу прибегу.

Уходя к очередному посетителю, Ричард добавил: «к слову, Эрих и есть тот, кто случайно попал в Рай. Если хочешь поговорить с ним об этом, сейчас самое время.»

Мэллори решил перебороть страх и подойти к Райху, чтобы спросить об этом. На самом деле, у Филла было много вопросов к нему, особенно после рассказа Грея.

– А-а простите..! – неловко подойдя к Эриху, разбирающему поставку вин, вполголоса сказал Филл. – У меня к Вам пару вопросов...

– Искал повод не работать, а вот и повод нашелся.

Райх мигом отодвинул от себя бутылки и пригласил Мэллори присесть за свободный столик.

– Допрашивать будешь? Все же лучше, чем разгружать продукты да напитки.

Эрих сел за стол, лениво сложив руки за голову и положив ноги на стол. Филл отодвинулся.

– Эй, Серафим!

– Чего тебе? – отозвался тот с кухни.

– А, забыл, ты ж у нас готовишь. Ну, готовь, готовь. Это дело правильное. Не фюреру же готовкой заниматься! – Райх чуть прикрыл фуражкой глаза. – Эй, англичанин.

– Два с глазами коштиц без лёгких, три бокала вина классического, «Таниказа» без зубов вертихвостского вампира.. – внимательно перечислял составные заказа Ричард. – Да отвали от меня! Я и так работаю, как ты и хотел!

– Ну, работай, работай. – с досадой вздохнул Райх, поправив фуражку. – Ладно, он тоже занят. Эх, придется заняться этим самостоятельно. Потом как-нибудь. Так что ты хотел спросить?

– Я задам Вам пару вопросов... Можете не отвечать, если какой-то из них вам не понравится.

– Что ж там за вопросы такие... Напугал прям.

– Гм... Ходят слухи, что Вы случайно побывали в Раю. Это правда?

– Я тебя умоляю! Какие слухи! – засмеялся Эрих. – Это англичанин твой недоделанный тебе вывалил. Я ведь прав?

Мэллори испуганно помотал головой.

– Ну, да. Был я там. Был.

– Можете, пожалуйста, рассказать, как там было? Как выглядит Рай?

– Как-как. – передразнил того Райх. – Да никак! Там очень светло и тепло, но чересчур хорошо, чтобы там оставаться. Там чувствуешь себя...

Настолько спокойно, что становится тревожно. Ха-ха!

– Как Вы туда попали?

– Тебе уже наверняка рассказал англичанин историю моей смерти, да?

– Да.

– Так я и думал. Что же... Когда я умер, то очутился в странном месте. Повсюду были глаза без зрачков и без радужной оболочки.. или как ее там! Пустые глаза! Они смотрели в одну дверь, куда я зашел и в лицо мне ударил такой яркий луч света! Чуть не ослеп! А потом ко мне подошел парень, который будто светился от счастья, и сказал, что я в Раю. Я не поверил услышанному. Думаю, ага, врешь небось, какой с меня Рай после моих поступков. А я ответил ему «а где Серафим?», ну и сматерился случайно. Вот меня и выперли. Зато как я рад был, когда увидел Серафима! Тогда-то я и понял, что нахожусь в Раю по-настоящему.

Филл более уверенно подсел ближе к Эриху.

– Простите, а Вы правда хотели избавиться от Серафима?

– Дегенератом я был, вот и пытался. – отстраненно и грубо ответил Райх, по виду которого можно было понять, что этот вопрос был не лучшим. – Сейчас поумнел и принял все так, как должно быть.

– Хорошо, простите!!!.. – обеспокоенно стал извиняться Мэллори. – А когда вы.. полностью приняли себя?.. Можете ответить?

– После смерти. Я был несказанно счастлив, увидев вновь его лицо, его глаза, его улыбку... – с теплотой еле слышно стал перечислять Эрих. – Услышал вновь его голос, его смех, его дыхание, что не имело смысла в этом мире. Я благодарил Вселенную, Бога, всех, кого только знал за то, что мне дали второй шанс, как я тогда думал. И до сих пор благодарен. Я понял, что в этом мире меня не осудят, а если и осудят, то я просто осужу в ответ. Я не мог потерять вновь Серафима. А ты, собственно, почему интересуешься, малыш?

Вдруг дверь таверны с громким скрипом распахнулась. Непонятно, не то эта дверь всегда громко скрипела, не то Филл просто впервые обратил на это внимание внимание. Даже Райх соизволил лениво перевести взгляд на дверь.

В таверну на высокой скорости влетела красивая пышногрудая женщина лет тридцати семи. У нее были объемные блондинистые кудрявые волосы, которым бы позавидовали многие девушки. Она была длинном кружевном платье с открытым декольте и переднике. Приглядевшись, Филл заметил то, что у незнакомки были разного цвета глаза. Левый глаз голубой, а правый зеленоватый с еле заметными оттенками желтого. Женщина была немного полноватой, но это вовсе не было минусом. Мэллори поймал себя на мысли, что, если бы незнакомка имела чуть меньший вес, то выглядела бы не так добродушно, но все так же привлекательно.

– Где мой ненаглядный племянничек??? – широко улыбаясь воскликнула она.

Все посетители таверны оторвались от своих дел, уставившись на нее. Эрих тихо прошептал Филлу, что б тот даже не двигался. Последний ничего не понимал, но на всякий случай прислушался к чужому совету.

Ричард закрыл лицо блокнотом для записей, стараясь даже не смотреть в сторону женщины.

– Ах, вот ты где! – звонко сказала незнакомка и побежала в сторону Грея. Последний только успел осознать свою участь, как женщина крепко-крепко обхватила того обеими руками и, обнимая, подняла в воздух.

– Раздавите! Все ребра сломаете! – завизжал Ричард, пытаясь вырваться из цепкой хватки незнакомки. – Тетушка Ханна, отпустите! Мне работать надо!

– Ах, Ричи! – отпустила того женщина, начав целовать обе щеки Грея. – Сколько лет не виделись! Ах, как подрос! Ах, как вытянулся!

– Тетушка, мы не виделись человеческих дня четыре, а то и меньше! В этом мире никто не растет! Хватит насмехаться над моим ростом! – чуть не плакал от позора Ричард, растирая по лицу красную помаду своей родственницы, что никак не хотела сходить с лица. Слишком стойкая помада, должно быть.

– И папаша твой, Джеймс, мой брат, был невысок! – стала вспоминать Ханна. – Метр семьдесят с небольшим! Не стыдись, Ричик, сантиметры главное не в росте... Сантиметры главное в..

– Нет!!! Я и так все понял!!! – завопил Грей, ощущая, как щеки сгорали от красной помады и стыда. – Умоляю, без подробностей!

– Ай, Жаних прям! Жаних! А я тебя вооот таким помню! Когда ты ещё ходить не умел и..

Оставшуюся часть предложения никто не услышал из-за истеричных воплей Ричарда, который упал на колени и стал бить руками пол от ощущения позора под безудержный смех Эриха, что свалился со стула от смеха.

– А вы что уставились?! – обратился Грей ко всем посетителям таверны. – Занимайтесь своими делами! Проявите малейший такт! Как будто ни у кого такой родственницы не было в жизни!

Посетители неловко переглянулись, со временем продолжив разговоры между собой, но уже гараздо тише.

Мэллори подошел к Ричарду, который нашел в себе силы встать с пола и отряхнуться.

– Это кто? – тихо шепнул тому Филл, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.

– А это ещё кто тут у нас? Ричи, это твой новый друг или подруга?

Эти слова разрушили надежды Мэллори избежать публичного позора, которому подвергся Грей. Ханна хотела обнять Филла так же, как и Ричарда, но последний вовремя заступился.

– Тетушка, это тот самый смертный, о котором я Вам говорил! Он может умереть от Ваших объятий!

– Ой, да ну! Неужели, ты и есть тот смертный Филл-педофил, о котором так часто рассказывал мой племянничек! – с непонятным восторгом спросила женщина. – Ах, до чего же хорошенький ты!

Мэллори понял, что теперь пришла его очередь биться в истерике от бесконечного стыда и позора.

– Какой я педофил! Мне всего шестнадцать!

– Ах, должно быть, в прошлой жизни такой грешок был за тобой! А в этой жизни что, любишь постарше?

Филл не знал, как реагировать, поэтому закрыл лицо обеими руками, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, как это сделал ранее Грей.

– А двести семнадцать для тебя достаточно много? – спросила Ханна, поглаживая Мэллори по голове.

– Двести семнадцать чего?..

– Очевидно же, лет жизни, дурашка!

– Нет, тюремного срока. – злорадно усмехнулся Ричард.

Тут из кухни вышел Серафим, вытирая руки об полотенце.

– Что за шум, товарищи?

– Ах, Серафим Райх, душка! Здравствуй, мой дорогой! – радостно воскликнула женщина, поцеловав мужчину в обе щеки.

– Подождите... – не понял Филл. – Так Райх ведь фамилия Эриха. Или...

– Да, Мэллори, ты все правильно понял. Эрих и Серафим женаты. – с неестественно теплой улыбкой сказал Ричард. – У Серафима долгое время не было фамилии, и Эрих исполнил их детское обещание, подарив ему свою.

Филл ощутил радость на душе за обоих. После того, что им пришлось пережить, счастье ощущалось гараздо ярче.

– Эй, эй, полегче с ним! – возмутился Райх, чуть оттолкнув Ханну от Серафима.

– Эрих, дорогуша, почему ты «сегодня» такой сердитый? Аль, ревнуешь поди?

– Буду я ещё русню ревновать! Надо будет, – Райх хлопнул кулаком по столу. – на цепь посажу, да жрать заставлю с миски, как собаку.

– Интересные у вас, конечно, ролевые игры! Грубый хозяин и послушная собачка! Ай, молодцы! – с воодушевлением похвалила Ханна. – А БДСМ практикуете?

– Ах, да не то, чтобы... – неловко прокусил нижнюю губу Серафим, отведя взгляд в сторону.

– Да не пизди! – издевательски засмеялся Эрих, толкнув того в плечо. – Ты ведь любишь, когда тебя хлещут плетью по спине со всей силы! Вот только не смей врать, что не любишь, когда тебя душат! Так тащишься, аж вспоминаешь в этом мире как дышать, лишь бы придушили!

– Я сейчас заплачу впервые за двести лет пробывания здесь... – схватился от стыда за волосы Ричард.

– А мне настолько плохо, что даже плакать уже не хочется... – согласился с тем Филл.

– Я ж к чему сейчас пришла? Ах, точно! Мне Томас предложение сделал! – восторженно сообщила Ханна, показав кольцо на правой руке.

– Тот самый Томас? – будто не поверив, переспросил Грей. – Тетушка, но он ведь и рядом с Вами не стоит! Все считают, что Томас «с приветом»!

Мэллори удивился.

– Ты считаешь, что твоя родственница лучше мужчины? Но ведь она женщина, как так-то.

– Что? – саркастично опешил Ричард, приложив ладонь к лицу. – А то я не знал! Спасибо тебе, о великий Мэллори, без тебя я бы в жизни не догадался!

– Ой, ничего ты не понимаешь в любви, Ричи! – в шутку отмахнулась от того женщина.

– Куда уж мне. Я ведь выше этого.

Ханна опять сильно обняла племянника. Последний уже и не сопротивлялся.

– Но я очень уверена, что в душе ты тот ещё романтик!

– Тетушка, нет! – взволнованно вскрикнул Ричард, понимая, что эта фраза была лишь началом чего-то более постыдного, что, вероятнее всего, скажет Ханна.

– Того глядишь, и букет цветов подаришь, и на колени встанешь, чтобы признаться в любви. Уверенна, на самом деле, ты можешь пойти на очень многое ради того самого, особенного человека! И жизнь ведь отдашь, если надо будет! По собственной воле, никто тебя заставлять не станет, ты сам пойдешь на это! Уверяю тебя!

– Д-да я и пальцем не пошевелю ради таких нелепостей! К-кому вообще нужна любовь! Бессмысленное чувство! Глупая зависимость! Всемирная шутка! – раскрасневшись, зашипел Ричард, яростно пытаясь высвободиться от чужих объятий. – Стану я так унижаться перед кем-то! Как будто мне кто-то настолько сильно нужен!

– Ну, время покажет, кто кому и как сильно нужен. – подытоживая, хлопнул в ладони Серафим. – А замужество Ханны предлагаю отметить!

– Даешь свадьбу! Даешь празднование! Даешь выпивку! – торжественно закричал во весь голос Эрих, отправившись в погреб за бутылками алкоголя.

– А Ваш муж придет? – спросил Мэллори, удивляясь, как быстро в таверне снова стало шумно.

– Конечно, придет! – приветливо ответила тому Ханна, немного потрепав по волосам. – А мою дрожайшую подругу Кристину кто-нибудь может позвать? Как давно мы не виделись!

– Эй, англичанин! – донеслось из погреба.

– Я уже даже знаю, о чем меня попросят. – понимающе вздохнул Ричард.

– Да, ты все правильно понял. – сказал Эрих, поднимая из погреба с ящиком стеклянных бутылок. – Метнись кабанчиком да позови Кристину с Виктором. Особенно, Виктора, он один из моих собутыльников, не считая тебя и Серафима. Можешь ещё кого-нибудь позвать, кого встретишь.

Грей наскоро распрощался с Филлом, покинув таверну.

– Эй, смертный! – позвал Эрих.

– А-а?

– Ты это... Помоги все украсить. Если тебе несложно.

– А волшебное слово? – несколько глупо улыбаясь, напомнил немцу Серафим.

Эрих закатил глаза к верху, демонстративно цокнув.

– Пож.. пожа.. пожар.. пожалуйста. – наконец выговорил тот.

– Да, я с радостью помогу Вам!! – отозвался Филл.

– Доволен теперь, русня?! Я тебе это «пожалуйста» потом так припомню! – пригрозил кулаком Эрих.

– Жду не дождусь! – промолвил Серафим.

На подготовку ушло не такое уж и большое количество «времени». Чтобы украсить таверну как ни странно трудились все. Даже посетители согласились помочь. Украшая таверну странными декорациями в виде черепов и жутких свечек, Мэллори чувствовал себя частью этого коллектива. Пусть странного, жуткого и непредсказуемого, но всё же коллектива. Филл ощущал себя частью чего-то пусть и маленького, но значительного для него. Видя, как скелет подает флажок зомби-женщине, а та передает его существу с десятью конечностями, Мэллори чувствовал сплоченность. В таверне все были такими разными и уникальными, но такими дружными и доброжелательными по отношению друг к другу. Родственница Ричарда помогала Серафиму на кухне готовить блюда, а ее муж Томас занимался сервировкой столов. Филл занимался мытьём посуды вместе с миловидной бабулей, что была наполовину вампиром, наполовину зомби. Во время работы бабуля зомби-вампир рассказывала Мэллори забавные истории из ее прошлой жизни. А Филл, слушая эти истории, ощущал теплоту на душе, спокойствие и умиротворение. Ему казалось, словно все в таверне были одной большой семьёй, где все друг друга любили. Как ему этого не хватало в родном мире. Когда вернулся Ричард с гостями, дело пошло гараздо быстрее. Кристи помогала с украшением напитков. Виктор мыл полы и стекла. А Бомчи, которого Мэллори никак не ожидал увидеть, тоскал на своей спине вещи, которые нужно было передавать друг другу.

– Бомчи, дорогуша, – обратилась к существу Ханна. – передай-ка Кристи этот призрачный лимон, он отлично подойдет для коктейля с глазами щицгвинов.

Бомчи, выворачивая себе конечности,

клал необходимый груз себе на спину и, погавкивая как собака, относил его туда, куда надо. Филл посмотрел на существо другими глазами.

– Я и не знал, что Бомчи может быть таким хорошим!

– Ага. – согласился Грей. – Я просто пообещал ему мясо аг-гномов в обмен на помощь.

Когда работа наконец была закончена, началось празднование. Серафим от всей души поздравлял молодых, Эрих пускал немного глупые и пошлые шутки про отношения, от которых краснели даже скелеты, бабуля зомби-вампир читала тост, Кристи говорила самые лучшие пожелания, Виктор давал на удивление мудрые наставления молодым супругам, Ричард каждый раз демонстративно отворачивался, когда молодожены целовались, а Бомчи просто радостно гавкал, но зато от всего сердца, если оно у него, конечно, было. Мэллори же чувствовал себя по-настоящему счастливым. Ему казалось, будто он находился в одном месте с огромной семьёй. За короткий промежуток времени каждый посетитель таверны, от симпатичной призрачной собачки какого-то мужчины до грозного Бомчи, успел стать для Филла кем-то родным. Казалось, словно весь Паранормальный Мир был необъятной семьёй, члены которой пусть и не всегда ладили друг с другом, но все же хоть чуть-чуть, да любили друг друга.

Мэллори все больше и больше ловил себя на мысли, что больше не имел желания возвращаться домой. Здесь у него появились пусть и странные, но все же друзья. Суровый Эрих за короткое время стал относиться к Филлу, как к родному сыну. Серафим был хорошим наставником. Кристи, которую Мэллори боялся, относилась к нему как к сыну подруги. Всегда помогала, если тот просил о помощи. Виктор.. а Виктор просто Виктор. Но уже родной Виктор. И самое главное, Филл не хотел расставаться с Ричардом. Лишь одна мысль о том, что они больше никогда не увидятся, нагоняла на Мэллори душевную боль и невыносимую тоску. Он понял, что слишком сильно полюбил Грея, чтобы расстаться с ним навсегда. Филл сам боялся своих чувств. Ему казалось, словно он впервые влюбился по-настоящему. Это были не какие-то дешевые бабочки в животе, а целый фейерверк чувств и красочный океан эмоций. Это было искреннее желание прикоснуться к чужой руке и никогда больше не отпускать ее. Мэллори хотел позволить себе самую страшную слабость в объятьях Ричарда. Родного Ричарда. Его Ричарда. Филлу хотелось неприлично разрыдаться в чужих объятиях, не переживая о том, что его осудят, и насладиться вдоволь тем, как его нежно целуют в губы, смахивают слезы с лица и тихо шепчут, что всегда будут рядом. И хотелось, чтобы этим человеком был не кто-то, а именно Грей.

Мэллори боялся. Боялся, что Ричард покинет его навсегда, оставив Филла одного в огромном мире. Мэллори чувствовал себя абсолютно беззащитным перед одноклассниками, перед учителями и родной матерью. Филл очень хотел защиты. Защиты, которую мог дать именно Грей. Пусть последний и не выглядел как мужчина, но зато Филл знал, что ему можно доверять. Доверить себя. Ричард смотрел украдкой во время застолья на Мэллори, каждый раз вздрагивая, краснея и отворачиваясь, когда тот ловил на себе его взгляд. Филлу так хотелось сказать ему: «чего же ты ждешь? Пожалуйста, прижми меня к себе крепко-крепко и скажи, насколько сильно я тебе нужен. Прошу тебя, поцелуй меня так страстно, как не смог бы поцеловать никто. Давай же станем единым целом ночью, а на утро проснемся в нежных объятиях и скажем друг другу о том, как же сильно мы друг друга любим.» Но вместо этого Мэллори мог только ответно краснеть и молчать, не говоря ни слова. Наверное, Грей «сейчас» тоже думал о чем-то подобном. Кто знает. Во всяком случае, было заметно, как тот озабоченно вздыхал и лишь изредка пытался прикоснуться своим пальцем чужой руки. Они сидели вместе. Были так близки и одновременно далеки друг от друга.

– Серафим, наливай всем! – скомандовал Эрих.

– Мэллори не наливай! – тут же спохватился Ричард, отодвинув от Серафима бокал Филла.

– Да будет тебе, Ричик! Это же праздник! Один раз можно! – разрешила Ханна, отобрав чужой бокал и попросив Серафима налить да побольше.

– Н-но тетушка!

– Во-во! Кончай занудствовать, англичанин! – засмеялся Эрих. – И ему тоже налейте, что б заткнулся и сидел тихо.

Поначалу Грей отказывался от алкоголя. Филл тоже утверждал, что не будет пить.

Через человеческих полчаса разнесло обоих.

– А ты говорил, пить не буду! – пьяно прохрипел Эрих, делая музыку громче. – Как говорят русские, песню запе-вай!

И Ричард в обнимку с Мэллори и Бомчи, где-то из-под стола протяжно стал подпевать. Филл не знал слов, так как песня была на иностранном языке, а из-за алкоголя мысли путались, но все равно выкидывал какие-то случайные слова. Бомчи с душой завывал в такт. Призрачная собачка гавкала под биты. А остальные, кто был ещё недостаточно пьян, просто пели. Причем, довольно адекватно.

Через какое-то время Серафим намекнул Ричарду, что пора бы смертному идти спать, потому что тот изрядно перебрал и уже себя почти не контролировал.

– Комната на втором этаже. По лестнице вверх и сразу направо. Держи ключи. Помоги дойти ему дойти до кровати и возвращайся к нам.

Грей, поблагодарив того, взял Филла, который уже не мог нормально ходить без посторонней помощи, и поднялся на второй этаж.

Комнатка оказалось просторной. Даже телевизор был, показывающий какие-то бредовые программы. А может, это Мэллори чересчур перебрал и теперь ему все казалось чушью.

Ричард аккуратно уложил Филла на кровать, устало свалившись рядом.

– Давно я так не пил. Это было потрясно! – восторженно прошептал Ричард.

– Да... Я никогда не пел песни на армянском, русском и китайском языках... – еле ответил Мэллори. – Но знаешь, чего бы мне больше всего хотелось?

– И чего же? Спеть японскую песню на украинском с канадским акцентом и немецкими субтитрами?

Филл слабо приподнялся с постели, пересев на чужие колени. После чего уверенно притянул к себе Грея за кофту и, тихо прошептав короткое «тебя», жадно впился в чужие губы. Ричард ощутил жар на щеках и безумное смущение вперемешку с нарастающим возбуждением. Мэллори зарылся обеими руками в чужие волосы, чувствуя желание углубить поцелуй. Грею тоже этого хочется, поэтому он надавливает двумя руками на щеки Филла, провоцируя того слегка приоткрыть рот. Последний податливо исполняет эту задумку, в тот же миг чувствуя, как язык Ричарда стал сплетаться с его языком. Сердце Мэллори стало биться сильнее и быстрее от возбуждения. Слюны стало слишком много, из-за чего она стала вытекать изо рта и капать на рубашку, делая ее мокрой.

– Давай станем единым целым... Я так хочу тебя... – рваным голосом соблазнительно шептал Филл, абсолютно себя не контролируя. – И люблю...

– Я тоже.. тебя люблю. Душа в душу. Тело в тело. Ты и я единое целое... – мгновенно согласился Грей потянувшись руками к пуговицам чужой рубашки.

Внезапно открылась дверь.

– Эй, англичанин... – начал было Эрих, но, увидев обоих, цинично рассмеялся. – А говорил, не ёбырь он тебе! Эй, Серафим! Ты мне теперь торчишь..

Дальше было не слышно, что сказал Райх из-за хлопка двери.

Ричард и Филл стыдливо переглянулись.

– Неловко вышло... – смущенно хмыкнул Грей, неуверенно докоснувшись до чужой руки.

– Ох... – Мэллори изнеможенно упал на кровать, почти тут же вырубившись.

– Спи, Филл. – тихо прошептал Ричард, поцеловав того в лоб и встав с кровати. – Я не пойду в таверну. Лучше останусь рядом с тобой. Не особо доверяю Бомчи, да и остальным тоже. Вернее, не доверяю им настолько, чтобы доверить тебя.

Грей взял сигареты, лежащие на тумбочке, и неслышно вышел на балкон. Сняв кольцо, из которого показалось лезвие, он слегка проткнул себе руку. Из пореза потекла кровь, которая мгновенно вспыхнула огнем. Ричард поджег сигарету, дождался, когда затянется рана и обратно надел кольцо. Он смотрел куда-то вдаль. Гараздо дальше, чем мог посмотреть человеческий глаз.

Дым сигареты наполнял легкие. Нет, курение Грею не навредит, и уж точно не убьет. «На утро» не останется даже намека на то, что он курил. Однако Ричард даже несмотря на это не имел привычки курить. А «сейчас» просто захотелось. Покуривая, Грей невольно вспоминал о том, как Эрих ругал Серафима за то, что тот курил. Это было так странно, учитывая то, что в Паранормальном Мире нет никакого вреда от зависимостей для души. Но в Паранормальном Мире нет и зависимостей, только привычки. В этом мире все так странно. Однако, наверное, за двести лет непрерывного пробывания здесь можно было уже привыкнуть.