— Аргентум! Аурум!

Джейсон не поверил своим ушам и глазам: собаки Рейны, которые давно приняли его если не за своего хозяина, то за друга хозяйки, никогда не смотрели на него так дико. Они могли наскакивать, играясь, ходить кругами, выманивая у него местонахождение Рейны, но смотреть так, будто готовы кинуться на него? Ни разу. Ни Аргентум, ни Аурум никогда еще не слушали так хорошо ее, и хотя Джейсон понимал, что за восемь месяцев многое могло измениться, настолько масштабные изменения пугали.

Селест быстро и длинно шагала к старостам лагеря полукровок и офицерам легиона, собравшимся около большого дома для обсуждения условий такого хрупкого перемирия. Джейсон даже отодвинулся на шаг от Пайпер, с которой до этого стоял чуть ли не обнимаясь, потому что лишних нравоучений слушать не хотелось. А они точно будут, Джейсон не сомневался — мир может сойти с ума, Гея может возродиться, а греки и римляне стать друзьями, но чтобы Селест не прокомментировала появление у него девушки? Не в этой жизни.

Греки смотрели на Аргентума и Аурума с недоверием: они договорились встретиться безоружными, но псы тянулись за Джейсоном последние пару часов, то ли конвоируя, то ли опасаясь, что он опять пропадет, а сейчас отстали, отойдя от него на несколько шагов. По одной команде. Джейсон был уверен, что они считают хозяйкой псов Селест, но настоящая их хозяйка шла рядом, не открывая рта. Селест и Рейна были похожи, как схожи все легионерки: твердая поступь, сильное тело и взгляд, который может убить — подарок от тренировок Лупы, но Селест была старше на четыре года, на её предплечье тянулись двенадцать линий, ровно столько же, сколько и у Джейсона, и она не была офицеркой. Впрочем, никто из римлян не был против ее присутствия, даже Джейсон, опасавшийся ее гневных тирад, был рад увидеть Селест. Очень рад.

— Как давно ты стала управлять Аргентумом и Аурумом? — он задал свой вопрос, как только девушки подошли на достаточное расстояние для обычного разговора, а не криков через пол-лагеря, и тут же поморщился. Он звучал как обиженный подросток, который очень давно просил родителей купить ему компьютер, когда те купили ноутбук старшей сестре. Хотя нет, собаки Рейны были куда ценнее любой технологии смертных.

Селест дернулась на секунду, как будто уловила звук, но то ли не расслышала вопрос полностью, то ли решила, что он адрессован не ей, так что Джейсону пришлось повториться, под тихие смешки сослуживцев и непонимающие переглядывания греков. Селест поморщилась и заозиралась, словно бы не могла найти источник звука.

— Откуда голос раздается?

У Джейсона отлегло от сердца. Потом захотелось ее стукнуть или рассмеяться и кинуться в объятия. Наверное, именно это ощущала Аннабет, когда кидала Перси через бедро.

— Тебе не кажется, что шутка устарела? Ты дышишь мне в шею, — он приблизился к девушке, думая, что на этом ее шуточки закончатся. Джейсон рад был их услышать, но они не виделись восемь месяцев, он надеялся, что его обнимут, скажут, какой он придурок, может быть пропишут парочку подзатыльников, а потом не будут выпускать из объятий весь вечер, однако все, что он получил — это парочка глупых шуток.

Селест подняла голову и посмотрела ему в глаза, она нахмуриалсь, словно бы что-то вспоминая, но, так ничего и не вспомнив, сложила руки на груди и набрала воздуха.

— Юноша, у вас какое-то дело ко мне? Извините, я не...

— Юноша?! — Джейсон взорвался. — Мне понадобилось пропасть на практически год, чтобы я перестал быть "мелким" и стал "юношей"?!

Он понял, что сказал лишнее, когда Селест перестала что-то изображать. В её глазах, наконец, пропали шутливые огоньки, освободив место для гнева и печали.

— То есть ты осознаешь, что ты пропал на восемь месяцев, да? И какие у тебя для этого есть оправдания? — Она кричала, и это было страшно. Селест могла шутить, могла говорить что-то тихим голосом, едва сдерживая гнев, могла топить его в Тибре или любой другой воде, но она ни разу не кричала.

Джейсон заметил, как римляне успокаивающе подняли руки: не для них с Селест, а для греков, мол, подождите чуть-чуть, это нормально, но сам он не был уверен, что это будет чуть-чуть. Он ни разу не видел Селест такой.

— Гера стёрла у меня воспоминания..?

— И ты только сейчас вспомнил, что у тебя есть сестра, да? Когда увидел меня, — Селест смотрела на него с такой яростью в глазах, что Джейсон не понимал, почему лагерь не затопило водами залива. Возможно, ему стоит позже поблагодарить Перси.

— Нет, — Джейсон сглотнул. Ему бы соврать, но Селест врать не хотелось, он сам повел себя как дурак.

— Так какого хера от тебя ровно ноль посланий за восемь месяцев? Почему я узнаю, что мой брат был в новом Риме, спустя столько месяцев, которые он не выходил на связь, не от брата, а от Дакоты? Сложно было оставить хотя бы маленькое письмо? — ее голос надломился, и Джейсон заметил в глазах сестры слезы. Она плакала последний раз, когда признавалась Джейн и остальным, что не уберегла их сестер, но и тогда ее выдавала только излишняя влага в уголках глаз, а сейчас разбитость сквозила во всем: голосе, лице и даже скрючившейся позе. Селест провела по глазам тыльной стороной ладони и всё-таки продолжила. — Зайти в первую попавшуюся кофейню Рима, взять у них салфетку и ручку: «Привет, Селест, я жив, скучаю, Джейсон». Да блять можно даже без скучаю. Можно хоть что-нибудь.

Её голос сорвался окончательно, и она не могла уже ничего говорить. Джейсон замер и заметил, как замерли все римляне. Они прошли с Селест войну, но впервые видели ее слезы, и Джейсон их понимал. Он прожил с Селест тринадцать лет, с их первой встречи в волчьем доме, когда шестилетней дочери Нептуна, самой только недавно попавшей к Лупе, вручили двухлетнего отпрыска Юпитера и сказали, что однажды их пути пересекутся и ей лучше бы избавиться от него уже сейчас. Они прошли волчий дом и пересекли Америку, они вступили в легион, выслушивая, что однажды они обернутся друг для друга злейшими врагами, Джейсон однажды чуть не потерял ее, она похоронила половину своей новой семьи, но ни разу Джейсон не видел Селест плачущей. Ни когда Лупа не кормила их несколько дней, проверяя, кто сорвётся первым и убьет другого, ни когда Селест в одиночку спасала их от монстров, никогда.

А сейчас сестра плакала. Джейсон прижал ее к себе, совершенно не зная, что делать дальше.

— Я себе места не находила, когда вернулась в легион, тебя искала между прочим, и Дакота мне в наших бараках рассказала, что ты заглянул на денёк и все. А если бы... А если бы ты не вернулся с древних земель? Ты хоть представляешь, как бы я себя ощущала? Упустила брата, и все, и больше никогда не увижу, придурок, — Селест вырвалась из его рук и остановилась, наблюдая за ним.

— Ну прости меня, пожалуйста. Дурак я, признаю, я даже не подумал, что могу написать, Селест.

Сестра тяжело вздохнула, но обняла его, наконец. Джейсону было хорошо в её объятиях, они всегда спасали, как, наверное, обычных детей спасают объятия родителей. Однако у Джейсона не было ни отца, ни матери, у него была только Селест. Сильная, строгая, с тяжёлыми подзатыльниками и странными шутками, которая охраняла его всю жизнь и, пусть неумело, пыталась сделать его детство спокойным. Джейсон прижался к ней сильнее и зашептал, что больше никогда не пропадет. Селест фыркнула.

— Конечно не пропадешь, я тебя к себе привяжу.