Сигаретный дым лениво ворочался в воздухе, подрагивая в мутных солнечных лучах, пробивающихся из пыльных окошек под потолком, и стены тоже шли лёгкой рябью, будто дышали. Леон сделал глубокую затяжку и, прикрыв глаза, расслабленно выдохнул очередную порцию дыма через нос. Окурок погрузился в скопившийся в пепельнице пепел, точно в сугроб, по-змеиному шикнул и перестал чадить.

Дверь в курилку приоткрылась, скрежетнув петлями, и внутрь протиснулась смутно знакомая голова.

– О, Леон. Тебя Фрешни зачем-то искала.

Оркотт кивнул и, сунув руки в карманы, побрёл к офису.

Джилл сидела на его столе, постукивая ногтями по одной из папок с документами, а рядом дымились два стаканчика с кофе.

– Новое дело?

– Пока нет.

– Тогда зачем искала?

Неопределённо поведя плечами, Джилл указала на кофе. Леон рухнул в своё кресло и, устало помассировав лицо, взял ближайший к себе. Отпил и, тут же скривившись точно от зубной боли, сплюнул жижу обратно в стаканчик и выкинул его в урну.

– Ты чего?

– Да противный он какой-то... – протянул Оркотт, раскатывая на языке кисловатую горечь. – Есть жвачка?

– Нет, – рассеянно отозвалась Джилл, принюхиваясь к своему стаканчику. Чуть отпив, она пожала плечами. – Та же бурда, что и обычно. С тобой точно всё в порядке?

– В полном, – хмуро отозвался Леон, кидая на напарницу мрачный взгляд из под бровей.

Джилл слегка прищурилась и кивнула сама себе.

– Уже октябрь, – напомнила она.

– И что с того?

– Три месяца прошло. Знаешь, он вчера к шефу заходил, вы разминулись буквально минут на пятнадцать. Кажется он...

– Даже знать не хочу! – оборвал её Оркотт. – Улик на него как не было, так и нет, а остальное меня не касается.

Кивнув, Джилл отвернулась к окну. Небо было ясным с лёгким налётом облаков, словно кто-то поставил на нём точку белой краской, а потом обмакнул кисть в воду и размазал её.

– Эй, Джилл, Леон! Хватит прохлаждаться! Поступило сообщение о стрельбе ― нужно проверить!

***

Дверь была приоткрыта и Леон протиснулся внутрь, держа наготове пистолет. Едва не споткнувшись о шарф, тянущийся по полу из рукава пальто, он миновал прихожую и прошёл в ближайшую комнату.

Взгляд сам собой упёрся в махровую от пыли сетку паутины под кухонным шкафчиком, скользнул по горе грязной посуды, ненадолго задержался на торчащем из пепельницы ежике окурков и замер на засохшем кофейном пятне, напоминающем своей формой барана, перечёркнутого, точно улыбкой Чеширского кота, более светлой дугой от донышка кружки.

Оркотт зажмурился, встряхнул головой.

– Эй, Леон, – донёсся из глубины квартиры слегка приглушённый голос Джилл. – У нас тут труп.

Ошмётки мозгов забрызгали всю комнату, попав в том числе и на картины, изображающие одну и ту же женщину ― в небесно-голубых одеждах, с алой копной волос, золотой помадой на губах и таким же лаком на ногтях.

Труп же восседал в кресле у открытого окна и на коленях у него лапками кверху лежала небольшая птичка со свёрнутой шеей. Лёгкий ветерок шевелил её лазурное оперение, на золотистом клюве играли солнечные блики, а рубиновый хохолок будто символизировал окровавленную голову самого мужчины с зияющей в ней дырой от пули.

Неожиданно сильный порыв ветра швырнул к ногам смятый лист бумаги. Развернув его, Леон стиснул зубы, увидев знакомую подпись.

– Похоже на суицид. Надо экспертов вызывать.

Оркотт кивнул и, сунув контракт напарнице, облокотился на стену в коридоре.

– Клиент графа?

Леон достал пачку сигарет.

– Тогда, наверное, он захочет забрать птицу, как дума... Леон! – Джилл вырвала у него сигарету, прежде чем он успел подкурить. – На улицу хотя бы выйди!

Вновь рассеянно кивнув, Оркотт вернул пачку обратно в карман.

– В деле Робина Хендрикса, он хотел получить ящерицу обратно. Наверное, и за птицей придёт.

Чуть вскинув брови, Джилл устало вздохнула.

– Леон, думаю тебе лучше пойти домой. Я прикрою.

И снова лишь вялый кивок. Оторвавшись от стены, Леон побрёл к выходу из квартиры и всё же споткнулся о шарф.

***

В несколько крупных глотков допив остатки пива, Леон смял банку в жестяной комок и, не глядя швырнув её в сторону мусорки, откинулся на спинку лавочки. Вечернее небо, вспоротое острыми краями стеклянных зданий, наливалось фиолетовым, точно огромный фингал под глазом и последние золотистые вспышки солнца отражались в стекольной черноте.

Город горел в огне заката.

Нечто хлопнуло Оркотта по плечу и с истеричным визгом шлёпнулось рядом с ним. Выматерившись, Леон перевёл хмурый взгляд по предполагаемой траектории и взял в руки радужный резиновый мячик с пищалкой. Пару раз сжав и разжав его, он снова выругался и размахнулся для броска, как вдруг заметил таксу, лениво плетущуюся к нему.

Опершись на скамейку передними лапами она доверчиво высунула язык и, чуть склонив голову набок, уставилась на свою игрушку. Леон разжал пальцы и мячик свалился в траву. Острые желтоватые клыки тут же уверенно вцепились в резину, выжимая из неё жалобный писк и такса, довольно порыкивая, в развалочку засеменила обратно к хозяину.

Устало вздохнув, Леон закурил и пошёл к выходу из парка. Асфальт под ногами слился в бесконечную серую ленту. Шорох шин, сигналы гудков и монотонное жужжание множества голосов текли мимо смазанным потоком.

Стемнело. Почерневший асфальт расцветило бликами от витрин и фонарей. Откуда-то издалека доносилось завывание сирены. Светофор подмигнул зелёным и переключился на красный. Некто в последнюю секунды сиганул с дороги на тротуар и, едва не сбив Оркотта с ног, растворился в толпе.

Леон сплюнул под колёса вишнёвого пикапа и достал очередную сигарету.

В воздух, пропитанный пылью и выхлопными газами, вмешался приторный запах сладостей. Оркотт вздрогнул, поднял голову. Через дорогу, почти напротив, сверкала вывеска кондитерской «Мадам Си». Дверь открылась и на пороге показался Ди.

– Твою мать!

Метнувшись к ближайшей открытой двери, Леон притаился за хлипкими жалюзи и, приподняв одну из полосочек, осторожно выглянул наружу.

Алый росчерк рисунка на чёрном чеонгсаме напоминал кровоточащую рану. Игнорируя возмущённые гудки, Ди перешёл дорогу и остановился ровно на том месте, где только что стоял сам Оркотт. Пальцы практически впивались в коробку пирожных, а руки едва заметно подрагивали. Он посмотрел на дверь и Леон отшатнулся.

Дверная ручка начала медленно проворачиваться и вдруг замерла. Сердце забилось где-то в районе глотки. Секунда. Другая. Ручка вернулась в обычное положение. Бесшумно выдохнув, Леон почувствовал как по спине волной пробежала мелкая дрожь и осторожно выглянул.

Граф исчез, но в воздухе осталась сладость клубничного сиропа и пряность благовоний.