“Быть трезвым — греховно!” — решает Элька, когда осознает, куда ее забросила жизнь и в какую лужу посадила.

А после это становится ее девизом.

Нет, понять логику поступка ее матери, или если быть точнее — деда, она могла. Беременность была крайне тяжелой, Элька родилась раньше срока, в экстремальной ситуации, хилым младенцем, которому прогнозировали скорую смерть. Когда у королевы начались роды, она находилась вне замка, и лишь то, что дед отправил с ней своего преданного мейстера, склонного за большую сумму денег молчать, спасло мать и ребенка от смерти, но…

Вопреки прогнозам, она выжила. Но здоровье матери было подорвано. А Отто Хайтауэру был жизненно необходим наследник трона. Вот прям сейчас. Только гарантий, что он будет после неудачной беременности, не было.

Дочь рисковала вообще остаться бесплодной, по словам мейстера. Решение нужно было принимать быстро.

Младенца окружили верными людьми Хайтауэров, которые потом тихо ушли из этого мира, сохранив одну важную тайну. А королю сообщили, что ребенок рискует не выжить. Визерис, и так потеряв слишком много детей, естественно, свой визит к новорожденному отложил, так как не было смысла, если дитя умрет.

После смерти жены и сына Бейлона он к детям от второго брака относился весьма прохладно. И отчасти, наверное, еще и поэтому ему было все равно на то, что в последующем Элька будет творить под именем принца Эйгона. Ведь король Визерис все равно не собирался сажать своего “сына” на трон и место наследницы отдал Рейнире. И защищал ее отчаянно и твердо до самой смерти.

Никто не думал, что принц Эйгон выживет. Но ставки все равно сделали, пытаясь хоть временно, но укрепить позиции. Рождение принца, пусть и слабого, пошатнуло двор, и люди начали сомневаться. Это и нужно было деснице короля.

Вот только дитя выжило, и его мать даже сумела родить еще детей, в том числе и мужского пола, но пол первого ребенка Отто Хайтауэр уже сокрыл.

План был хорош в краткосрочной перспективе — перетянуть на свою сторону дворян, не приемлющих женщину на троне. Вот только про долгосрочную что-то никто особо не подумал или не продумал до конца.

Возможно, все же все было продуманно. Кроме вселения чужой души после относительно неудачного убийства “принца”. Которое случилось в пятилетнем возрасте, когда уже стало ясно, что новый принц здоров и растет хорошо. Вот только неудача заставила короля жестко проредить двор, избавляясь от крыс, тем самым вынуждая затаиться на несколько лет. Но этого времени было достаточно, чтобы в дальнейшем принц стал на редкость неубиваемым.

Через два года после первых родов королева родила дочь. Радостное событие, но все еще не для Отто Хайтауэра. Хотя это спасло “Эйгона” на какое-то время. Спустя еще год она родила сына. Эймонд был слаб, и были опасения за его жизнь, поэтому убийство немного отсрочили. И уже спустя четыре года родился последний ребенок, мальчик. Теперь уже можно было открыто говорить о наследнике мужского пола, особенно когда есть запасной, но…

Хайтауэры настолько заврались и во многом лоханулись, что поворачивать было уже поздно. Вышло как в анекдоте: хорошая мина при плохой игре. Никто не должен догадаться, что Эйгон Таргариен — гребаная девчонка, недо-принцесса и ни разу не принц до того момента, пока тело не сожгут в пламени дракона. И то, что его притязания на трон равняются притязаниям его старшей сестры, ввиду отсутствия члена.

Что, очевидно, грозило показать себя, когда у принца начнут расти верхние девяносто. И чем дальше, тем сложнее будет сокрыть обман.

В общем, осознавшая себя в пятилетнем соплячестве в мире вестеросского замеса, да еще и в столь щекотливой ситуации, Элька настолько прониклась происходящим, поняв, куда ее занесло, что постаралась подхватить игру как можно скорее и успешней.

У нее вышло неплохо. Если бы родственники после четырнадцати поддержали ее в стараниях, было бы еще лучше, но нет. Алисента Хайтауэр, ее нынешняя мать, воспитанная слишком правильно, чтобы нести такую ложь, как дочь в мужском обличии, всю свою жизнь, родительницей оказалась воистину никчемной. Она не могла воспитывать дочь как сына — это не укладывалось в ее веру, не могла смотреть на нее, зная правду, и отстранилась от воспитания, по сути передав Эльку деду, который был не намерен проигрывать начатую игру.

Она желала смерти своему ребенку. Ну… как избавление от мук, которым ее подвергла своим согласием с отцом.

В общем-то, не знай Элька своим взрослым сознанием разницу между женщиной и мужчиной, несчастного ребенка бы искалечили психически так, что даже представить страшно. Там не то что гендерная идентичность бы закоротила — развилась бы полноценная шиза.

Хотя порой Элька думала, что и она сумасшествия не избежала.

В двенадцать лет у нее пошли месячные и начала расти грудь. Но это еще можно было как-то скрыть, а вот голос... хрен с ним с кадыком, мода на высокие воротники в Вестеросе и шейный платок, как ее личная причуда, спасали. А вот остальное… было проблемой.

Фигуру пришлось корректировать худобой. Тощий принц лучше, чем женские формы у мужчины. Благо наследственность была на стороне “принца”.

Но уже в одиннадцать она начала подготавливать почву, а главное сумела выгрызть себе свободу. Правда, не ту, которую хотела, но…

У тайн есть удивительное свойство. Угроза их раскрытия может заставить людей действовать так, как хочет владелец тайны.

Элька была самим воплощением слова “тайна”. И потому…

У нее было золото. У нее была свобода вести себя так, как не было бы позволено вести себя ни одной женщине. И сколько бы Отто Хайтауэр ни кривился, не оценить ее игру он не мог.

Молодым людям свойственно быть в юности распутными, ненасытными и пьяными. Но мужчинам это прощалось.

Эйгон Таргариен был пьяницей и распутником, со странностями, конечно, но при всем при этом добрым принцем. Которого любили и считали достойным сыном короля, несмотря на его недостатки. 

Его непутевость должна была пройти со временем, и к его загулам относились со снисходительным пониманием к лихой свободной юности, которую мог позволить себе юноша.

В Королевской Гавани был уже Принц Блошиного Конца, Порочный Принц, который когда-то давно перетрахал всех шлюх на Шелковой улице.

В новом поколении новый принц. 

Его Высочество Эйгон Пьяный не был чем-то удивительным для этого мира. Чудной слегка, ну дак королевским особам, чья семья ближе к богам, чем к людям, это позволительно.

Никто еще тогда не знал, что с рождением принца Дейрона улицы Королевской Гавани превратятся в лабиринт, где проходила игра в кошки-мышки.

И Эйгон Таргариен был вынужден стать профессиональным игроком, скрывающимся среди шлюх и вина. Потому что когда самому младшему принцу исполнится четыре, одиннадцатилетнему Эйгону попытаются снять скальп. 

***

Алисента била больно. Не потому, что Элька это заслужила, хотя, вероятно, все же ее поведение в глазах столь благочестивой королевы было сродни воплощению всех пороков в мире людей. Она била от бессилия, от стыда, злобы и необходимости играть в эту игру.

Она била и плакала за закрытыми дверями. Хватала себя за волосы и пыталась беззвучно рыдать, в моменты своего безумия прижимая Эльку к себе с отчаянной нежностью матери, что хоронит свое дитя.

Ложь и то, во что она собственными руками превратила свою дочь, опорочив ее так, как ни одна другая мать, убивали ее. Она пыталась думать о ней как о сыне, но всегда помнила, что она ее дочь. И это разрывало ее разум.

Мейстер запрещал ей пить маковое молоко постоянно. И в перерывах, не находя спокойствия, Алисента калечила себя, царапая руки до крови от запястий до локтя, после чего скрывала увечья за длинными рукавами.

С момента рождения Дейрона король уже не мог требовать у нее супружеского долга, а безумие медленно и верно прогрессировало.

Она хотела любить своих детей и быть им лучшей матерью, но не могла. И от своей беспомощности постепенно сходила с ума. Незаметно для других, но не для Эльки.

Ведомая, сломанная и ищущая защиту у своего отца, веруя, что тот защитит ее и детей, она все равно понимала, что совершает грех и безумие. Но отказывалась это принять.

Возможно, сложись обстоятельства иначе, из нее вышла бы хорошая королева и мать. Хотя, судя по когда-то в другой жизни просмотренному сериалу, этого бы не случилось все равно.

Элька терпит ее удары из жалости. И позволяет себя к ней приводить, только чтобы, пережив приступ ее безумия, заканчивающийся сном, перевязать ей руки.

Когда под действием макового молока Алисента возвращается к условно адекватному состоянию, она не может смотреть ей в глаза. Избегает ее и невольно тем самым делает существование Эйгона Таргариена легче.

Возможно, она играет на ее чувствах специально. Элька не хочет об этом думать. Жалость и расчетливость — та смесь, над которой не хочется размышлять, учитывая, что у нее достаточно других дел.

Алисента сдирает кожу, наказывая саму себя. Ей легче, когда эмоции выходят через боль. Но боль Эйгона тоже приносит ей облегчение. Она наказывает. Из раза в раз. Совершает грех и замаливает его перед своими богами после, теряясь на целые недели в септе.

Благочестивая королева.

Маковое молоко помогает. Оно приносит облегчение телу и разуму. Но с каждым разом его нужно все больше.

Алисента — это тихое безумие.

Эйгон Таргариен — воплощение ее самого страшного греха и лжи. И Алисента не может себе простить, что породила его. Что допустила.

Королева-мать не может прикоснуться к своим детям с любовью. Она не может воспитывать свою дочь дочерью, а сыновей сыновьями. Ведь ее первенец — ее личный грех, позор и наказание — стоит у нее перед глазами.

Отчасти, отвешивая пощечины Эйгону, она испытывает облегчение. И одновременно отвращение.

Элька трогает кончиком языка ранку на губе и думает, что ей бы самой после всего не помешал психолог. Но в Вестеросе она вряд ли его найдет, поэтому укладывает худую женщину на кровать, снимает старые повязки на ее руках, накладывает новые под тихие слезы верной служанки Алисенты, которая не понимает жестокости королевы-матери к своему ребенку, что относится к ней с такой любовью и заботой, несмотря ни на что.

Эйгон Таргариен — жертва чужой алчности, жадности и властолюбия. Пешка на доске, которую нужно было убрать вовремя. Элька думает, что это даже просто, — достаточно подослать убийцу в бордель, в котором она читает стихи для шлюх. 

Она ждет этого. 

В четырнадцать лет, когда случаются седьмые именины принца Дейрона, еще одного кандидата на Железный Трон, того, кто укрепляет веру в то, что наследовать должны дети короля от второго брака, ее действительно пытаются смести с доски, уже более чем серьезно подходя к проблеме существования старшего “принца”. Она даже думает, что примет смерть смиренно, откажется от роли без всякого сопротивления, изрядно устав от всех этих интриг, но оказывается, что Эйгон Таргариен слишком сильно хочет жить.

Убийцу она чувствует. Ощущает, как он идет по ее следу. Выдрессированная интуиция вопит, предсказывает, обостряется почти что до странного дара предвидения, способности заглянуть на краткий миг вперед и увидеть опасность.

Магия, не иначе. Словно короткий морок сна.

В ту ночь покушение на жизнь Эйгона Таргариена оканчивается провалом.

В ту ночь Элька внезапно понимает, что не желает умирать. Она все еще отчаянно хочет жить.

В замке не знают. При дворе никто не подозревает. Королева-мать не ведает, что Эйгон Тарагариен среди пьянчуг, шлюх и всякого сброда является почти легендой.

Отто Хайтауэр злится.

Все, кто его пытался убить, умирают. А сам он то ли невероятно удачлив, то ли благословлен богами. Или, как и все Таргариены, подобен богу. Жестокому богу со светлым ликом, добрым нравом и беспощадностью к присланным убийцам, которым в глотку вливает подготовленный для него же яд.

Впрочем, подобные слухи ходили и о Деймоне Таргариене, и о других Таргариенах, что любили Блошиный Конец и Шелковую улицу. Слишком много невероятных слухов приводит к тому, что никто не верит в их правдивость.

Эйгон Таргариен отказывается умирать. Он отращивает зубы и становится угрозой, что хранит в себе тайну, способную погубить род Хайтауэров одним лишь фактом своего существования.

Эйгон-Пьяница живет.

Везучая Эль одним шагом в могиле.

От безумия спасает только вино.

И наслаждение — видеть в глазах собственного деда ненависть.

Кристон Коль, набивающийся в верные рыцари, не вызывает доверия. И Элька пьет вино, с наслаждением наблюдая, как рыжие и сереброволосые шлюхи, что сейчас вошли в моду, вьются вокруг “верного” стража.

Это действительно смешно. 

В глазах Кристона Коля ненависть. А ненависть Элька чует и видит лучше всего. А значит, в нужный момент не пропустит его за свою спину.