Хелейна с Дейроном прибывают поздно, уже тогда, когда мейстер проводит осмотр. Слишком поздно, чтобы сестра могла продолжать хранить тайну Эйгона Таргариена. Да и как подозревает Элька, Хелейна бы и не стала ее больше хранить, даже если бы она ее попросила.
Мейгель Таргариен — само воплощение греха королевы Алисенты и десницы короля. Сам факт сокрытия пола ребенка — уже измена. А учитывая то, какую жизнь принцесса вела в облике Эйгона Таргариена, — это преступление перед самими богами. Перед всеми.
Таргариены такого не простят. А судя по глазам Корлиса Велариона, и от них прощения не будет.
Гордая кровь Древней Валирии.
Элька плаксиво просит принести ей вина. Хмель всегда ее спасал и делал ко многому равнодушной. И это вошло в дурную привычку.
Но ей отказывают. Скоты.
Все тайное становится явным.
Старшая сестра, на которую Элька вываливает подробности своей жизни в краткий период облегчения, когда температура падает, не перебивает ее и молча слушает, вцепившись в руку своего мужа, что замер подле нее в пугающем спокойствии, предвещающем смерть.
Элька не скупится на подробности. Факты. Обвинения. Улики. Жизнь Эйгона Таргариена весьма занимательна, если так подумать. И печальна.
Но ей уже как-то плевать. Она пытается удержать дрожащими руками чашку с целебным чаем, время от времени сонно моргает и морщится от боли в голове, заставляя себя держаться в сознании. Адреналин, алкоголь и страх не дали ей в полной мере прочувствовать сотрясение, ушибы и печальное состояние ее дохлого тельца. Но стоило оказаться в постели и безопасности, как Элька получает все симптомы.
Когда она в очередной раз приходит в себя и замечает Хелейну с Дейроном, Элька расслабляется совсем, укладывая голову на колени сестры, что забралась на ее кровать. Хелейна — это ее покой. И она сама не замечает, как проваливается в сон под ее ласковыми руками.
Эймонд Таргариен выглядит абсолютно опустошенным и растерянным и задает вопрос, казалось, в пустоту, чувствуя, как на него накатывает ярость. Он даже не успевает договорить.
— Шлюхам тоже хочется любви. Покоя. И золота. Вечер любовных стихов с принцем без необходимости торговать своим телом, да еще и за звонкую монету, для них куда приятней, чем очередная проданная ночь, — отвечает за спящую сестру Хелейна. А после она добавляет. — Эйгон не держит зла на то, что ты не удержал Вхагар. Но Солнечный Огонь не будет к тебе так же благосклонен.
“Эйгон” — из уст сестры звучит теперь до жгучего неправильно и странно. Еще страннее, чем раньше.
Хотя прошлые странности теперь становятся более понятными, но, одновременно отвечая на незаданные за много лет вопросы, возникают новые. И ответов на них все еще нет.
Дейрона отправляют спать, но он упрямится и засыпает на постели брата, еще не до конца осознавая, что Эйгон на самом деле его сестра. Оно и к лучшему.
Младшее поколение не посвящено в тайну.
Эймонд оставляет все на Хелейну и выходит вслед за молчаливой Рейнирой и Деймоном, чувствуя, как растерянность от правды сменяет ярость.
Такое не прощают. Впрочем, теперь понятно поведение матери и деда. Их облегчение от новости, что Эйгон умер.
Таким тайнам действительно лучше сгинуть в море.
Рейнира Таргариен останавливается, и Эймонд тоже замедляет шаг. Старшая сестра не оборачивается, ее голос ровен и спокоен, но он слышит ярость за этим напускным спокойствием.
Такое не прощают. Никому.
— Эймонд, — негромко зовет она, и он замирает в ожидании. — Принеси мне его голову, брат.
Ему не нужно уточнять, чью именно. Он и так прекрасно знает.
— Будет исполнено, моя королева, — говорит он негромко и, развернувшись, уходит.
Чтобы встретить свою сестру перед Железным Троном с головой Отто Хайтауэра и прозвищем “Убица крови”. Не братоубийца, но все же.
Он ни о чем не жалеет.
Он не глуп. И прекрасно понимает, кем бы стал, если бы план его деда не провалился. Сейчас, когда все становится ясным и понятным…
Он слишком сильно любит свою семью. Достаточно сильно, чтобы сойти с ума и убить всех, кто будет нести для них угрозу.
Деймон Таргариен одобрительно сжимает его плечо.
Им предстоит много работы. Эйгон Таргариен все-таки должен умереть.
Мейгель Таргариен должна жить.
Но если бы все было так просто…
***
Рейнира неуверенно сжимает ее руку, и Эльке это кажется забавным. Она приоткрывает глаза, наблюдает за напряженным лицом женщины и молчит, не тревожа ее задумчивость. Тот факт, что она пришла, когда Элька спала, уже говорит о многом.
Вскоре женщина, одетая в костюм для полетов, замечает, что Элька проснулась, но руки с ее ладони не убирает. Это хороший знак.
— Как ты себя чувствуешь? — спрашивает королева, которая совсем скоро направится забирать то, что ей причитается.
Элька усмехается сухими губами.
— Как человек, который умирает.
Почти королева вздрагивает и внезапно наклоняется ниже, осторожно касаясь ее потного, горячего лица, убирая волосы.
— Ты не умрешь. Мейстер сказал…
— Мейстеры много что говорят, — прикрыв глаза, говорит Элька. — И ты сама не особо веришь в их слова, раз пришла сюда, задерживая свое отправление.
— Горячка скоро отступит.
Элька слабо улыбается.
— Хорошо, если так.
Между ними повисла тишина.
— Я хотела сестру, — внезапно проговорила Рейнира, и Элька подняла на нее взгляд. — Незадолго до смерти матери, я сказала, что у меня будет сестра.
И снова тишина.
Все могло бы быть иначе…
— Хелейна всегда была тихой и хорошей девочкой. Ей больше интересны жуки и ее видения, чем этот мир. То, что она вообще решилась на побег и помогла мне, уже невероятно. Она все знала. Кажется, с самого начала или даже еще раньше… с ней было спокойно, — тихо проговорила Элька. Перевела дыхание, чтобы продолжить. — Эймонд — бунтарь. Дикий, уважающий только силу. Его было весело дразнить, когда он был младше. Он необузданный и порой жестокий, но верный. Его доверие дорого стоит, а преданность надо заслужить. Верный и будет таким до конца. С ним дни были радостнее.
Элька закашлялась, и Рейнира поспешила передать ей какую-то настойку на травах, успокаивающую кашель.
— Не спеши, — проговорила она, помогая.
Элька благодарно кивнула.
— Дейрон мал, но любопытен. У него живой ум, и из него бы получился неплохой мастер над шептунами, если дать возможность себя раскрыть. Хотя есть риск, что с возрастом ему трудно будет усидеть на месте.
— А ты? — вопрос Рейниры вызвал горькую усмешку.
— “Принцесса Блошиного Конца” — звучит ужасно, — хрипло и коротко рассмеялась Элька.
— Ты моя сестра.
Элька иронично хмыкает, а после вздыхает, чувствуя, как накатывает усталость, пытаясь затащить ее в страну снов.
— Эйгону Таргариену лучше быть принцем, не давшим развязать гражданскую войну, чем позором королевской семьи и принцессой с такой историей. И ты это знаешь лучше меня, — Элька ищет ее взгляд своим и сжимает чужую руку. — Не дай им натворить глупостей, сестра. Ни Эймонду, ни Дейрону. Они могут стать очень опасными врагами, но они еще дети, и их можно воспитать в верности и преданности, сохранить жизни. Будь мудрее, дальновидней. Сделай их своими союзниками, а не врагами. Пообещай мне быть мудрой королевой. Поклянись быть ею.
Лицо Рейниры застывает маской. Она явно не ожидала услышать такие слова, но понимает их как никто другой.
Только от нее теперь зависит сохранение мира в Вестеросе и своей семье.
— Я клянусь, — тихо говорит она. — Обещаю.
— Спасибо.
Элька закрывает глаза, не притворяясь. Ее действительно тянет в сон.
Рейнира думает, что Эйгон Таргариен не переживет эту болезнь.
Элька не спешит ее разубеждать.
***
Весть о том, что младший брат отрубил голову деду, приносит Эльке какое-то ей непонятное облегчение и одновременно горечь.
Как и новость о том, что Алисента Хайтауэр выпила смертельную дозу макового молока и тихо умерла в постели.
Это лучшая смерть. Избавление. Мать и ей желала такую, однажды в полубреду предлагая выпить яд, чтобы избавиться самой от позора.
Элька грустно улыбается, после передает письмо Хелейне.
Они стали сиротами. И тем хреновей на душе от того, что Элька собирается сделать.
Мейстер не соврал. Жар действительно спал, и она пошла на поправку, Элька уже пробовала встать с кровати и весьма успешно. Захват власти в Королевской Гавани и подготовка непосредственно к самой коронации — дело не быстрое, особенно когда нужно почистить двор от неугодных.
Эймонд весь в делах. Его роль во всей этой истории имеет большое значение, ведь он, поддержав права на трон старшей сестры, стал неким символом. Судя по письму Рейниры, дядя Деймон взял его под свое крыло. Это к лучшему, они с Деймоном очень похожи, и буйный нрав Эймонда иногда нужно укрощать хорошим кулаком. Деймон справится.
Хелейна читает письмо и тихо роняет слезы.
Дейрону лучше не знать все его содержимое. Он еще мал. Но Хелейне придется сообщить ему о смерти матери.
Собственные планы оседают на языке горечью.
— Мне нужно проведать моего дракона, — говорит она Хелейне, и та кивает, пусть и неодобрительно хмурится.
Мейстер отпускает Эльку на прогулку.
Солнечный Огонь бодает ее своей большой головой и недовольно ворчит. Его эмоции вспышками прокатываются по телу. Он обижен и даже зол на безрассудство всадника. Он желает подняться в небо и… дракон недовольно вскидывается, рычит, когда улавливает то, что Элька еще не озвучила вслух.
Драконоблюстители настороженно дергаются в их сторону, но она останавливает их жестом руки.
Положив ладони на золотую морду, Элька прижимается к драконьей чешуе лбом и тихо говорит успокаивающие слова на валирийском, постепенно переходя на шепот.
— ...несколько лет. Несколько лет, слышишь? Подожди меня, и я вернусь. Ты к тому времени исцелишься и…
Дракон отшатывается прочь и рычит почти с яростью. А после, грозно сотрясая землю, отворачивается.
— Обиделся, что еще долго не будет полетов, — пытается бодро улыбнуться Хелейне Элька.
Та смотрит на нее с печалью.
— Да. Их долго не будет.
И она права.
***
Рассвет застает ее на причале. У нее немного потрепанная одежда без вышивки дома Таргариенов, за поясом и за голенищем сапогов кинжалы. За спиной мешок с припасами, деньгами, сменной одеждой. Плащ с глубоким капюшоном закрывает лицо.
Знакомые контрабандисты, чье отплытие она предвидела, готовятся отправиться в море. Они сохранили головы только из-за спасения принца, так что спешат убраться с Драконьего Камня поскорее, не дожидаясь возвращения Порочного Принца, что любит рубить руки и пальцы всем, кто излишне склонен нарушать законы и не платить налоги.
Капитан командует погрузкой, и Элька бесшумно становится рядом, показывая монету.
— Мы не берем попутчиков, парень.
Элька усмехается и чуть приподнимает капюшон, меняя серебро на золото.
— А принцев?
— В зависимости от того, куда принц собирается держать путь…
К золотой монете прибавляется еще одна.
— В Эссос.
Когда Драконий Камень становится точкой на горизонте, небо пронзает болезненный рев Солнечного Огня, отблеск чешуи которого виднеется вдали.
Эльку шатает, и она едва не падает, но ее поддерживает один из контрабандистов.
— Вам бы присесть, Ваше Высочество. Вы нездорово выглядите. Остались бы дома, подлечились…
— Я спешу.
— И чего вы там забыли в этом Пентосе?
Элька прикрывает глаза, ловя морской ветер бледным лицом.
На вопрос она не отвечает, пусть и знает ответ.
Свободу.
Молодость скрывает различия между мужчинами и женщинами. Ей повезло, что Таргариены в юности все достаточно красивы лицом и к ним даже можно применить термин “андрогиния”, но время расставит все на свои места.
В конце концов, гладкость лица хоть и можно списать на ее юность, но у того же Эймонда уже начал пробиваться первый пушок на подбородке.
Эйгон Таргариен должен умереть.
Везучая Элька должна жить.
В конце концов, она сделала все, что могла, для этого мира и своей семьи.
Теперь пора позаботиться о себе. Пожить для себя. Она, в конце концов, достаточно эгоистична. И быть может, слегка любопытна.
Какой же она попаданец, раз не исследует этот мир?