Алекс стоял неподвижно, пока холодные воды Тихого океана омывали его лодыжки, накатываясь и заливая небольшой курган из камней, теперь служащий безымянной могилой его матери. Мэри Хатфорд заслуживала гораздо большего — достойного места упокоения, окруженного родными, гроба и надгробного камня, чтобы близкие могли навещать ее с годами. Вместо этого ее обгоревшие останки почти что швырнули в сырую яму, куда никто никогда осознанно не придет. Еще несколько минут, и Алекс развернется, уйдет, отбросит свое нынешнее имя и навсегда оставит ее позади.

Возможно, совсем скоро он сам окажется в безымянной могиле — и последняя жертва Мэри Хатфорд окажется напрасной. Более шести лет бегства в никуда, все боль и жестокость, перенесенные от рук Натана Веснински, в никуда.

И все потому, что она отказалась отдать Алекса (Натаниэля) Морияма.

Ему хотелось закричать — вылить свою ярость, боль и смятение в ночное небо, заглушить шум бесконечных волн и вопли чаек, пока он снова и снова прокручивал в голове признание матери. Это случилось тогда, когда они сбегали из Сиэтла, от отца Алекса, после очередного приступа ужасающего насилия и кровавой попытки убить их обоих. Только потом оказалось, что на этот раз отец нанес матери смертельный удар. Это была давно ожидаемая расплата за то, что она украла у него сына — сына и пять миллионов долларов, только увеличив долг Мясника перед криминальной организацией, которой он подчинялся.

Алекс знал, что его мать родилась в семье Хатфорд — своего рода криминальной империи в Великобритании. Но всегда думал, что его отец создал свой собственный бизнес смерти, наркотиков и запугивания на Восточном побережье. Оказалось, что Натан Веснински — всего лишь подчиненный, пообещавший отдать своего сына более могущественным хозяевам.

Это означало, что у Алекса оставалось всего четыре варианта. Он мог выйти в океан и покончить со всем прямо здесь и сейчас, наконец-то прекратить это бесконечное бегство. Он такой уставший, такой измотанный и израненный, и дело не только в синяках, покрывающих его тело после недавней стычки. Но в слабом, хриплом голосе матери, все еще звучащем в голове: “беги и ни за что не останавливайся”.

Он мог послушаться ее, как всегда, взять сумку, лежащую на берегу, сбросить “Алекса”, придумать себе новое имя, найти один из их тайников, отдохнуть в двадцать третьем городе, а потом снова двинуться дальше. И так до тех пор, пока его не найдут отец или Морияма.

Он мог сдаться Морияма и объяснить, что ничего не знал. На миг его охватило легкое волнение от идеи снова играть в экси, оказаться на поле Замка Эвермор с Рико, Кевином и… И все-таки должна быть причина, почему мать забрала его и сбежала, правда? Почему считала, что все, через что они прошли, лучше, чем позволить ему играть за одну из лучших команд в экси.

Или… последний вариант: он мог достать телефон и позвонить своему дяде, Стюарту. Набрать номер, предназначенный только для “крайнего случая”. Мать изо всех сил старалась держаться подальше от своей семьи после того, как они уехали из Балтимора, не просить у них помощи и не возвращаться к той жизни… Но Алекс больше не видел выхода. Либо стать таким же, как она, либо оказаться в руках отца.

Он еще несколько секунд посмотрел на волны, а потом развернулся и, моргая от света слабого пламени, танцующего в металлической каркасе остатков машины, подошел к своей сумке.

Он уже бросил в океан вещи матери — те, что не успел сжечь, — и почти избавился от собственного телефона, ведь это была та же дешевая одноразовая модель, что и у нее. Алекс смотрел на него пару секунд, прежде чем заставить себя включить устройство и набрать давно выученный наизусть номер, осознавая, что в Лондоне сейчас раннее утро.

— Кто это, черт возьми? — ответил Стюарт после пары гудков; его хриплый голос был все еще сонным. — Элли? Опять твои шуточки?

Алекс почувствовал, как горло сжалось, стоило услышать голос дяди, его знакомый акцент.

— Э… это… — он почти произнес “Натаниэль”, но вовремя осекся. — Это Абрам, — сказал он, скатившись в тот же акцент, что всегда использовал с матерью, и назвав имя, которое она ему дала. — Эм… сын Мэри.

— Мэри… Блять, дите, что происходит? Где твоя мама? — в голосе Стюарта уже не осталось и следа сонливости. — Где она?

Алекс старался подавить рыдание, упав на колени, раскачиваясь взад-вперед.

— Она… ее… я… Ваш номер…

— Блять. Блять! — на другом конце что-то громыхнуло, и Алекс вздрогнул, едва не выронив телефон. — Блять, Мэри! Я… постой, ты в порядке, дите?

Алекс покачал головой, прежде чем осознал, что Стюарт этого не видит.

— Я…

— Ты в безопасности? Этот хуйлан где-то рядом? Он это сделал, да? Он убил Мэри?

— Д-да, — Алекс заставил себя ответить, хоть и сжался от звука яростного мужского голоса. — Да, сэр, — в памяти всплыл образ сурового мужчины, всего на несколько дюймов выше его матери, старше ее на несколько лет, с белокурыми волосами и серыми глазами, который когда-то пытался подкупить его кисленькими конфетами, чтобы отвлечь от Мэри. “Дай-ка посмотреть на тебя как следует, дите”. Тогда, в Лондоне, Стюарт не казался таким уж плохим.

— Блять, — затем последовал медленный выдох. — Ладно. Ладно. Давай сосредоточимся на тебе, Абрам, — сказал он уже тише. — Где ты? Ты цел, да?

— Я в порядке, — ответил Алекс. — Эм… в Калифорнии, у океана, где-то на севере, — он прерывисто выдохнул. — Я… я похоронил ее здесь. У воды. Машину сжег.

— Блять, — тихо выругался Стюарт; раздался звук разбивающегося стекла. — Черт побери. Рядом есть город?

— Эм, — Алекс вытер лицо, вспоминая дорогу из Сиэтла, слабый голос матери, ее яркие глаза и тяжелые слова. Ему так трудно было оторвать от нее взгляд, чтобы следить за дорогой, когда он понял, что с ней что-то не так. — Эврика. Это в нескольких милях к северу.

— Ты можешь туда добраться без проблем?

— Ага, — он был привычен к долгим переходам, особенно когда у них не было машины или нужно было затеряться в толпе.

— Хорошо. Тогда иди туда и найди какое-нибудь общественное место, где сможешь переждать, пока я не пришлю кого-нибудь за тобой, понял? Это займет всего пару часов, максимум. Они отвезут тебя в ближайший аэропорт с рейсом в Лондон. Я бы сам за тобой приехал, но так будет быстрее — я хочу, чтобы ты убрался из этой чертовой страны до конца дня.

— Хорошо, — Алекс тоже хотел выбраться из Штатов; ничего хорошего здесь с ним не случалось.

— Молодец. Теперь скажи мне пароль или кодовое слово, чтобы ты узнал человека, которого я пришлю.

Алекс нахмурился, пытаясь придумать что-то, чего люди отца не могли бы угадать. Все, что связано с экси, не подходило.

— Ах… “маки”, — сказал он после пары секунд, бросив взгляд на все еще дымящиеся остатки машины.

От этой мысли у него сжалось сердце — от того, как мало он знал о матери (да что там, вообще все, что с ней было связано, вызывало боль). Но он помнил, как однажды в Великобритании заметил ее улыбку, когда она с теплотой смотрела на маленькие искусственные цветы, которые раздавали на День памяти. Тогда он узнал, что маки — ее любимые цветы. У нее никогда не будет настоящей могилы, не будет места, куда он сможет каждый год приносить букет маков, чтобы отметить ее смерть, день рождения или что-то еще.

— “Маки”, — повторил Стюарт; его голос снова звучал тяжело, но теперь это было не от сна — должно быть, его посетили схожие мысли. — Не стой на месте, Абрам. Будь осторожен, позвони, как только доберешься до города, или если что-то случится. Скоро увидимся, — затем он повесил трубку.

Алекс на миг сжал телефон ободранными до крови пальцами после копания в песке. Наконец он заставил себя убрать телефон в спортивную сумку и достать чистую одежду, которая не пахла бензином, дымом и горелой плотью. Переодевшись, он бросил грязные вещи в затухающие языки пламени, проходя мимо остатков машины, и продолжил путь, отказываясь оглядываться, пока шел в Эврику.

***

— Ты уверен, Стю? Мириам сказала, что…

— Уверен, — перебил Стюарт брата в восьмой раз, прозвучав чуть резче, чем хотелось, но… в восьмой раз. Он понимал, что Уилл хочет как лучше, что переживает и еще не успел переварить тот факт, что их сестры больше нет, но сейчас нужно было сосредоточиться на ее сыне. — Дай мне день-два, чтобы его устроить, немного времени, чтобы он привык. Потом вы с Мириам сможете приехать. Но он звучит так, будто еле держится, каждый раз, когда я с ним говорю. А если он хоть немного похож на Мэри… — блять, он ненавидел, как тяжело было произносить ее имя, — …ты понимаешь, как это может обернуться.

— Да, — ответил Уилл, его голос тоже звучал сдавленно. Они должны были быть готовы к этому дню, думали, что готовы, но звонок Абрама все равно ударил их прямо под дых. Мэри была — блять, была — до ужаса умной, невероятно сильной по-своему, такой упрямой, никогда не шедшей на компромиссы. Стюарт поражался, как ей удалось продержаться столько времени, бегая вместе с сыном от Морияма и этого хуйлана Веснински с такими скромными ресурсами.

Удалось продержаться.

Блять, соберись, Хатфорд.

— Бери столько времени, сколько нужно, чтобы устроить Абрама, и звони мне по любому поводу, слышишь? — Уилл вновь говорил твердо и требовательно. — Что бы там ни понадобилось мальчику. Мы решим, что с ним делать, главное, что он теперь дома.

— Да, буду держать в курсе, — пообещал Стюарт брату, а потом налил себе еще кофе, когда звонок закончился. День уже и так был длинным, а Абрам мог появиться с минуты на минуту, оставив Стюарту честь разбираться с подростком, сыном Мэри.

Мэри… Прекрасная, упрямая, независимая Мэри, которая всегда была уверена, что знает, что делает, что ей не нужно ни с кем советоваться. Что все вокруг пытаются ограничить ее свободу или относятся к ней, как к ребенку. Безрассудная, пылкая Мэри, которая считала, что может быть лучше своих братьев, и которая, не думая, связалась браком с психопатом на привязи якудза.

Стюарту больше хотелось выпить виски, чем кофе, но он остался на кофеине. Последнее, что нужно Абраму — это попасть в дом к пьяному дяде, которого он едва знает, верно?

К счастью, у Уилла еще остались связи с организацией в Ванкувере, и Артур Бойлен смог отправить одного из своих людей через границу, чтобы тот довез Абрама до Сакраменто, а потом сел с ним на самолет и лично убедился, что бедный ребенок прилетит в Лондон целым и невредимым. Кэла послали встретить мальчика и привезти его к дому Стюарта. Им не хотелось привлекать внимание к тому, что сын Мэри Хатфорд покинул Штаты и вернулся к семье.

Чем меньше Морияма узнают о местонахождении Абрама, тем лучше. Стюарт знал, что Мэри не хотела, чтобы ее сын оказался втянут в “семейный” бизнес. Именно поэтому она не вернулась к ним, когда наконец пришла в себя и сбежала от Натана Веснински. Теперь им с Уиллом предстояло разобраться, что делать с Абрамом и какую жизнь они могут ему предложить.

Стюарт был уже на второй чашке кофе, когда Кэл наконец появился, притащив измученного и настороженного Абрама. Кэл болтал что-то про то, как можно было бы сводить паренька в Ковент-Гарден, чтобы поучиться воровать по карманам (из всех возможных вариантов, серьезно?), а Абрам прокрался в дом, словно ожидая, что на него вот-вот начнут орать (или хуже), весь закрытый и ссутулившийся.

— А вот и он! Твой дядя Стюарт собственной персоной. Ладно, оставлю вас наедине, — Кэл кивнул Стюарту, а потом улыбнулся Абраму. — Рад был познакомиться, парень. Если заскучаешь, дай знать, найдем чем заняться.

Абрам едва заметно кивнул в ответ, но ничего не сказал. Его взгляд метался по комнате, изучая Стюарта и обстановку таунхауса с такой гипервнимательностью, которую Стюарт безошибочно узнал: мальчишка пытался оценить потенциальные угрозы. Причем Стюарт явно входил в их список. Поэтому он не стал подходить слишком близко, предпочитая пока держаться на расстоянии и заниматься своим собственным “анализом”.

Сын Мэри явно унаследовал Хатфордские гены в плане роста — или их отсутствие, — поскольку парень (ему должно быть не меньше шестнадцати, если Стюарт правильно помнил) был где-то 160 сантиметров ростом. Худой до невозможности, и одежда только подчеркивала это: слишком большие, почти рассыпающиеся джинсы бледно-голубого цвета и выцветший серый худи, давно отживший свое. Каштановые волосы, которые Стюарт помнил по фотографиям, что Мэри присылала ему, исчезли — вместо них была темно-каштановая краска (и это явно не его натуральный цвет, судя по более светлому оттенку, когда он приезжал в гости несколько лет назад), а глаза скрывались под карими линзами.

В лице парня читались черты этого хуйлана Веснински — сразу можно было понять, что они родственники. Но все же у Абрама были более тонкие, четко очерченные черты: скулы острее, лицо изящнее. И Мэри тоже проглядывалась — элегантные брови, эта линия губ. Глядя на племянника, Стюарт чувствовал боль — особенно от этих темных теней вокруг глаз, напряженной линии губ и пропущенных лет между тем мальчишкой, которого он видел в последний раз, и тем, кто стоял перед ним сейчас.

И вдруг он осознал, что ни разу не видел, чтобы Абрам смеялся — ни на фотографиях, что присылала Мэри, ни за ту неделю, когда она привозила его сюда. Редкие улыбки, что удавалось заметить, всегда были сдержанными, будто натянутыми, или же поддельными — для камеры.

— Так, ну… привет, — выдавил он, вдруг оказавшись в тупике. Отчасти он хотел обнять сына Мэри, разделить их совместное горе, но понимал, что Абрам слишком напряжен для этого, слишком насторожен.

Абрам вздрогнул от звука его голоса.

— Ах, привет, — он подтянул ремень спортивной сумки, висевшей на левом плече, чуть выше. — Эм… спасибо, — проговорил он хриплым от усталости и стресса голосом. — За… за это, — он едва заметно махнул правой рукой. — Я могу… могу уйти, если…

— Ты остаешься здесь, — отрезал Стюарт, злясь от одной мысли, что Абрам исчезнет так же, как Мэри, что он потеряет последнюю связь с сестрой. Но, увидев, как парень вздрагивает, он медленно выдохнул, чтобы успокоиться. — Я не собираюсь тебя ни к чему принуждать, но ты сам позвонил за помощью, а семья для того и есть, чтобы быть рядом, дите. Не убегай только потому, что думаешь, что обязан, хорошо? Отдохни немного, мы поможем разобраться, что делать дальше. Здесь ты в безопасности, — он дождался, пока Абрам медленно расслабился и кивнул. — Тебе чего-нибудь сейчас хочется? Что-нибудь поесть? Или поспать? — парень выглядел так, будто вот-вот рухнет.

— Эм… поспать бы, — признался Абрам тихим, чуть заплетающимся голосом, потирая глаза ободранной по какой-то причине рукой.

— Это мы устроим, — сказал Стюарт, осторожно обойдя племянника, чтобы повести его наверх, в спальню, которую подготовил заранее. Абрам держался на расстоянии, внимательно следя за каждым движением Стюарта, словно тот мог в любой момент напасть. Когда они добрались до комнаты, парень замер в легком шоке от вида большой кровати и ванной, прилегающей к комнате, а потом запер за Стюартом дверь, как только он вышел.

Через минуту, пока Стюарт стоял на лестнице, из-за двери раздался звук, словно стул или что-то тяжелое придвинули к ней. Очевидно, Мэри вырастила не наивного ребенка, и Стюарту предстояло немало потрудиться, чтобы заслужить его доверие.

Он старался не думать о том, какой была жизнь Абрама все эти годы бегства. Но больше всего он не хотел даже представлять, каково было жить в доме Натана Веснински.

Стюарт разогревал остатки какой-то еды из доставки, одновременно звоня Уиллу, чтобы сообщить, что Абрам прибыл. Они немного поговорили, и Стюарт узнал, что Мириам уже занята поисками школ для их племянника — возможно, пансионата, где он мог бы учиться под псевдонимом. Отчасти Стюарт даже думать не хотел о том, чтобы Абрам был вне его поля зрения, чтобы отпускать сына Мэри после того, как они его вернули… но все должно было решиться в интересах парня.

Он сделал еще несколько звонков, чтобы убедиться, что его отсутствие в офисе на пару дней не нарушит работу. Генри вполне справлялся с обязанностями — отличный шанс для парня получить больше опыта. Наконец, не выдержав, Стюарт достал бутылку виски и устроился в единственном удобном кресле в гостиной с одним из старых фотоальбомов.

Они так и не знали наверняка, было это намеренно или нет, что родители решили завести Стюарта и Мэри спустя столько лет после Уилла. Но Уилл старше Стюарта на десять лет и еще почти на четыре — Мэри. Возрастная разница между Уиллом и Стюартом не такой уж плоха, ведь они братья. Стюарт всегда смотрел на Уилла снизу вверх — как на наставника, пример для подражания, героя. Он пару лет, конечно, здорово его раздражал, постоянно бегая за ним хвостиком, но Уилл всегда серьезно относился к своим семейным обязанностям. Он заботился о Стюарте, находил время, чтобы научить его тому, что нужно знать: как сражаться, как вести себя — всему, что считал долгом старшего брата.

С Мэри разница в возрасте была меньше, поэтому они лучше ладили, часто понимали друг друга с полуслова. Они ощущали, что держатся вместе против родителей и всей остальной семьи, ведь их считали “младшими”. Но Мэри была “малышкой” семьи, единственной дочерью, и это часто балансировало между обожанием и гиперопекой. Первое она использовала в свою пользу, второе же ненавидела.

Стюарт остановил взгляд на фотографии сестры — ей здесь, должно быть, девять или десять лет, волосы убраны назад и завиты, на ней нелепое платье с кучей оборок. Она сердито смотрит в камеру, уперев кулачки в бока. Кажется, это было на каком-то вечере, который устроила их мать, чтобы Мэри была “настоящей” маленькой леди. На вечере, который Стюарту и Уиллу посещать, конечно, не пришлось, что только сильнее злило Мэри.

Ох, она умела устроить настоящий скандал, его сестра. Стюарт даже улыбнулся, вспомнив это, но тут же вернулся к реальности, осознав, что ее внутренний огонь навсегда угас. Ее убил американский уебок, годами причинявший ей боль. Боль ей и Абраму, пока он, Стюарт, не мог ничего с этим, блять, поделать.

Он начал пить всерьез.

Должно быть, в какой-то момент он заснул, потому что следующее, что он помнил — у него болит шея, раскалывается голова, и в доме раздается странный шум. Тихо чертыхаясь, он с трудом поднялся на ноги, пошатываясь, и на ощупь поискал оружие, которое оказалось почти пустой бутылкой из-под виски, лежавшей у него на коленях. Когда он добрел до кухни, то замер, увидев Абрама с широко раскрытыми глазами и дрожащими руками, сжимающего стакан воды.

— А… я просто… можно мне… — Абрам замялся, ставя стакан на столешницу и отступая к тумбе.

— Нет-нет, все нормально… просто забыл, что ты здесь, — попытался объясниться Стюарт, убирая бутылку в сторону. — Который час? — он потер уставшие глаза.

— Ах… шесть утра? — Абрам звучал, будто извиняясь. Тем не менее он успел неплохо выспаться с момента прибытия прошлым вечером.

— Точно, — Стюарт оглядел племянника, все еще выглядящего уставшим и одетого в очередную слишком большую одежду, болтающуюся на его худощавой фигуре. — Когда ты в последний раз ел?

Абрам опустил взгляд, попивая воду.

— На самолете что-то давали.

Это не ответ.

— Чай или кофе? — спросил Стюарт, подходя к кофеварке и осторожно держась на расстоянии, чтобы не напугать парня.

— Эм… что хотите, — тихо ответил Абрам, бросив взгляд из-под слишком длинной челки. Ему явно нужно было и постричься, и купить нормальную одежду, отметил Стюарт.

Мэри по утрам всегда пила чай, поэтому Стюарт наполнил чайник и достал пакетики. Он заметил, как Абрам чуть расслабился.

— Ладно, а на завтрак что-нибудь? — блять, он был так занят тем, чтобы вытащить Абрама из Штатов, что даже не подумал о еде, да? Стюарт нахмурился, заглядывая в холодильник. — Не густо с завтраком, а? Но что-нибудь найдем, — заверил он, вынимая сыр и масло. — Сэндвичи с сыром подойдут?

К его удивлению, Абрам слабо, но грустно улыбнулся — впервые с момента прибытия.

— Да, подойдут. Мама бы… ну, их везде легко сделать, — добавил он тихо, словно боясь в этом признаться.

Стюарт замер, вспомнив, как в детстве они с Мэри боролись за последний сырный сэндвич.

— Она всегда их любила, когда мы были детьми, — сказал он, чувствуя, как сжимается грудь, заметив удивление Абрама. Какого черта, Мэри, подумал он, понимая, что Абрам не знал такого простого факта о собственной матери.

Абрам следил за каждым движением Стюарта, пока тот готовил; его кружка чая оставалась забытой в руках. Он расслабился только тогда, когда Стюарт убрал нож в раковину.

В голове Стюарта крутились сотни вопросов — о том, чем занимались Мэри и Абрам за последние годы, почему они оказались в Сиэтле, почему она не звонила… Но он понимал, что сейчас не время. Абрам был как испуганный дикий кот, недоверчивый и настороженный, особенно после того, что пережил с обоими родителями.

Главное, что он вернулся — их кровь. Теперь он дома, с Хатфордами, где ему будет безопасно — в этом Стюарт и Уилл убедятся. Они потеряли Мэри, но не потеряют Абрама, поклялся себе Стюарт, ставя тарелку с сэндвичами перед полуголодным юношей, который, явно пересилив себя, сел на противоположной стороне кухонного островка.

Стюарт его не подведет.