Стюарт поднялся, когда Мириам вышла из комнаты Абрама, держа в руках поднос с недоеденным сэндвичем и наполовину пустой миской супа. Она выглядела задумчивой, и он ничего не сказал, пока они не дошли до кухни. Там она завернула остатки сэндвича, чтобы убрать его в холодильник, а посуду поставила в раковину.

— Ну? — Стюарт потянулся за бутылкой виски, пока она ставила завариваться чай. — Он что-то съел, да?

— Да, — кивнула Мириам, слегка нахмурившись при виде алкоголя, но промолчала. После всего, что произошло за последние несколько недель, у нее не было права его осуждать. Ему было ужасно неудобно просить ее о помощи, ведь Генри едва похоронили, но с Абрамом у нее была особая связь. Она не вызывала у бедного паренька такой реакции, как все остальные.

Возможно, потому что она — самое близкое подобие Мэри, которое осталось у Абрама. Потому что она не мужчина. Потому что Абрам на собственном горьком опыте понял, как мало может доверять мужчинам.

Горечь подступила к горлу Стюарта, пока он думал о том, что эти румынские ублюдки сделали с его племянником по приказу Морияма. Он попытался смыть этот привкус виски.

Мириам цокнула, споласкивая чайник горячей водой.

— Он немного поел, — уточнила она. — Это уже что-то. И чай он выпил, — она подошла ближе и мягко сжала его левую руку. — Такое требует времени, — уверенно сказала она. — То, через что он прошел… ужасно, и ему нужно время, чтобы восстановиться. Главное — мы рядом с ним.

— Этого не должно было с ним случиться, — пробормотал Стюарт, почти швырнув стакан на тумбу, но вовремя вспомнив, что Абрам вздрагивает от громких звуков и резких движений. — Блять, он должен был быть в безопасности, — они отпустили его в тот пансионат, потому как были уверены, что новая личность не вызовет подозрений, что Абрам наконец сможет пожить нормальной жизнью.

А потом все рухнуло. Морияма похитили Абрама, а Генри погиб.

— Да, должен был быть, — согласилась Мириам. — Он все еще ребенок, его вообще не должно было коснуться ничего из этого, — ее красивое лицо на мгновение утратило свои привычные черты, отметившись горем, пока она думала о Генри, о сыне, которого ей не довелось уберечь. Затем она глубоко вздохнула и расправила спину; ее голос стал жестким от сдерживаемого гнева: — Я любила Мэри, но она должна была отправить его к нам сразу после рождения. Тогда бы он был в безопасности. Но прошлое не изменить, как бы я сейчас ни отдала за это все на свете. Все, что мы можем, — это двигаться дальше и дать Абраму все необходимое, чтобы он восстановился, — ее взгляд стал стальным, таким, который мог бы заставить любого усомниться в том, что Уильям Хатфорд женился “не на ровне”. — Я не потеряю еще одного ребенка, Стю.

— Ни за что, блять, — хрипло произнес Стюарт; голос дрожал от одной только мысли о том, что Абрам может окончательно сломаться. — Я бы нашел всех этих гнид Кожокару и принес бы их ему с бантиками на шеях, если бы это ему хоть как-то помогло, — единственный раз, когда он видел Абрама хоть сколько-нибудь живым с тех пор, как вытащил его из того грязного ада в Норт-Тоттенхэме, был момент, когда он отвез племянника на склад в Харрингее, где Василе Попеску висел, как подарок, дожидаясь, чтобы Абрам разделался с ним лично.

Это не отменило того, что с ним сделали. Не вернуло Генри. Но тем вечером Абрам хотя бы поспал, не просыпаясь с криками.

Мириам покачала головой.

— Я не допущу, чтобы Рэм стал таким монстром, — ее лицо снова омрачилось горечью. — Нет, мы поможем ему через это пройти, вот увидишь, — она налила чай и протянула Стюарту одну из кружек. — Время и терпение — вот что нужно.

Стюарт снова и снова вспоминал слова Мириам в последующие дни, пока пытался заставить Абрама поесть или сделать хоть что-то, кроме как лежать под одеялами в кровати. Он привык видеть племянника нервным клубком энергии, привык к Мэри — маленькой вспыльчивой девушке, которая могла сточить до основания любой спор… Видеть Абрама таким апатичным, с бледными глазами (теперь не скрытыми за цветными линзами), полными тени и боли, его запястья в бинтах, а хрупкое тело спрятанным под слоями одежды, было мучительно.

— Ну же, дите, это ведь сырные сэндвичи, — уговаривал он, ставя поднос на тумбочку у кровати. Абрам, кажется, хотя бы принял душ: его волосы были влажными, а лицо — гладко выбритым.

Абрам немного помедлил, затем медленно откинул толстое одеяло, словно защищавшее его от всего мира. В комнате было прохладно, потому как Абрам оставлял окна открытыми — Стюарт попытался закрыть их в первый день, но получил четкий ответ, что свежий воздух и ветер ему больше по нраву.

(В той вонючей квартире окна были заколочены досками, чтобы никто из женщин не смог выбраться. Не смог прыгнуть вниз и покончить с собой.)

— Я… можете мне кое-что купить? — тихо и хрипло спросил Абрам.

Стюарт вздрогнул от неожиданности: Абрам редко говорил что-то, кроме как отказывался от еды.

— Что ты хочешь? — спросил он, поймав себя на том, что уже почти согласился. Абрам указал на блокнот, лежащий на письменном столе в другой части комнаты.

Стюарт спешно взял блокнот и, как-то предчувствуя, что увидит там, первым делом заметил два пункта: “краска для волос, темная” и “контактные линзы, темные”. Абрам всегда тщательно скрывал свой натуральный цвет волос и глаз, чтобы поддерживать свою личность как Кайла Моррисона в пансионате, чтобы Морияма не догадались, что он убежал к семье за спасением. Но…

— Зачем? — спросил Стюарт. — Они же знают, что ты здесь.

Абрам молчал, сидя на кровати, сгорбившись, сложив руки на коленях. С лица исчезли синяки, бинты с запястий сняли, и теперь там виднелись рубцы, заживающие, но все еще заметные. Он уставился на свои руки на несколько секунд, прежде чем поднять взгляд на Стюарта. Стюарт невольно отпрянул от боли в этих бледных глазах, от осознания, что он не смог защитить единственного ребенка Мэри, мальчика, который пришел к нему за спасением и которого он в итоге подвел.

— Вы можете это купить или нет? — Абрам захрипел еще сильнее.

Стюарт выдохнул, проведя пятерней по волосам, и снова взглянул на список. Помимо краски и линз там значились ноутбук и книги по иностранным языкам и математике.

— Съешь сэндвич, и я все куплю, — пообещал он, и в груди что-то болезненно скрутилось, когда уголки губ Абрама едва заметно приподнялись в слабом подобии улыбки. На его нижней губе все еще виднелся след от заживающей ранки, слева.

Стюарт наблюдал, как Абрам медленно тянется за тарелкой, берет кусок сэндвича и ест его так, будто заново учится тому, что значит принимать пищу. Когда половина сэндвича исчезла, Стюарт достал телефон и начал писать сообщение Дэвису.

— Почему книги? — спросил он. Ему казалось, что ноутбук — это чтобы отвлечься, но зачем иностранные языки и математика?

Абрам молчал, пока доедал сэндвич, а потом потянулся за миской с супом из лука-порея.

— Эм… мне просто нравится их учить, — наконец произнес он. — И у меня это хорошо получается, — он глотнул суп и пожал плечами. — Я могу помочь семье переводами и всяким таким.

Пиздец. Стюарт поставил телефон на стол и скрестил руки на груди.

— Тебе нужно ходить в школу, Рэм, — Абрам должен был корпеть над экзаменами уровня A, разбираться, чего хочет от жизни, черт побери. И это не должно было быть связано с семейным бизнесом. Блять, Мэри ведь не хотела, чтобы он этим занимался.

Но это она вышла замуж за Натана Веснински, подумал Стюарт. За Балтиморского Мясника, который продал их единственного сына Морияма как какую-то вещь. Она сама вырастила Абрама в бегах, так что тот даже, блять, не представлял, что значит быть “нормальным”.

И вот единственный шанс на нормальную жизнь… Стюарт провел рукой по лицу, заставляя себя прекратить эти мысли.

Абрам, кажется, догадался, о чем думал Стюарт. Об этом говорила саркастичная улыбка на его лице.

— Но я не в ней, и возвращаться туда сейчас — идея так себе, особенно учитывая тот бардак, что оставили после себя братья Попеску, — в голосе мелькнула ненависть, когда он упомянул этих гнид. — Чем мне еще заниматься?

Что-то болезненно сжалось в груди Стюарта от этого тихого вопроса.

— Да чем угодно, дите. Ты же знаешь, семья всегда тебя поддержит, всегда…

— Я не хочу помощи от семьи, — вспыхнул Абрам, впервые за долгое время показывая хоть какие-то эмоции. До сих пор таким он был только тогда, когда разрывал Василе Попеску на части ножами, движимый гневом и болью. Бледно-голубые глаза сверкнули яростью, подбородок упрямо вздернулся, так напоминающий Мэри, когда ее что-то выводило из себя. — Я могу сам за себя постоять! — добавил он, и в голосе зазвучала твердая уверенность. — Вот хоть сейчас могу уйти из дома, обчистить карманы паре прохожих — и за день насобирать на недельное жилье. Потом найду один из наших тайников в Европе. Все равно справлюсь.

Это прозвучало так же угрожающе, как и уверенно. Стюарт сразу распознал этот настрой — слишком уж знакомо было по Мэри. Несмотря на светлые глаза и рыжеватые волосы, лицо Абрама не оставляло сомнений: он — сын Мэри, Хатфорд.

— Я знаю, что справишься, дите. Но мы же оба понимаем, что, как только ты уйдешь, Морияма снова пойдут за тобой, — заметил Стюарт. Эти слова немного остудили пыл племянника: его плечи поникли, он отодвинул тарелку с супом. — Давай работать вместе, ладно? Ты не сбегаешь, а мы подбираем для тебя что-то вроде переводческой работы, — блять, Уилл точно прибьет его за эту уступку. Но если это вытащит Абрама из кровати и отвлечет от глупостей, то почему бы и нет?

Абрам немного смягчился, даже позволил себе слабую улыбку.

— Хорошо. Я уже неплохо освоил русский, и… сам начал учить японский, — признался он с легким румянцем. — Если не отвлекаться на литературу и историю, то смогу учить языки еще быстрее.

— Пообещай, что подумаешь о том, чтобы вернуться в школу, — попросил Стюарт, беря в руки телефон. — И доешь суп.

— Ладно, — Абрам откинулся на подушки и снова взял миску с супом. Щеки его чуть порозовели, и он сосредоточился на еде. Убедившись, что племянник сделал хотя бы пару глотков, Стюарт тихо вышел из комнаты. Он знал, что Абрам ненавидит, когда за ним “надзирают”.

Уилл был, мягко говоря, не в восторге от сделки. Он хотел, чтобы Абрам вернулся к учебе, был в безопасности. Но ведь Уилл не видел, как парень все больше замыкался в себе, верно?

— Я поставлю пару человек следить за ним, чтобы не было никакой опасности, — уверял Стюарт брата. — Это же просто переводы, все будет в порядке.

— Он сын Мэри, Стюарт, и этим все сказано, — Уилл усмехнулся. — Черт, Стю… он и так натерпелся.

— А если мы отправим его в еще более элитный пансионат, как ты этого хочешь, ты уверен, что они его там не найдут, а? — резко спросил Стюарт, наливая себе полный стакан виски. — Или что он не сбежит первым? Ты сам сказал: он весь в мать, — и Мэри не стала бы терпеть такую херню, правда же? — Поэтому лучше дать ему что-то делать, приставить Кэла, Роджера и Мику, чтобы пристрелили любого, кто подойдет ближе чем на два метра, если он не из семьи, и надеяться, что он сам поймет, что учеба — это не такая уж и плохая идея.

Уилл на какое-то время замолчал, обдумывая услышанное.

— Два метра?

— Чтобы не слишком уж бросалось в глаза, — протянул Стюарт, за что удостоился тихого смешка. Это был один из немногих за все время после смерти Генри.

Кроме того, Абрам уже доказал, что может за себя постоять. Стюарт вспомнил, в каком виде они обнаружили тот склад в Харрингее и ту квартиру в Тоттенхэме, и его передернуло.

— Ты все уладишь?

— Да, — уверил он брата. — Вряд ли возникнут проблемы, он же просто будет играться с бумажками, да?

— И этим все сказано, — повторил Уилл, пожелав спокойной ночи.

Стюарт хмыкнул и отпил виски. Ну что может пойти не так, если Абрам займется семейным бизнесом?