Эндрю сунул в рот свежую жвачку со вкусом сливы, чтобы не сорваться на сигарету (надо будет как-нибудь заскочить за такой же в азиатский супермаркет или понадеяться, что Ллойд отправит их дальше на восток, чем просто в западную Россию). Сейчас ему было скучно, и Севастополь его особо не впечатлял.

Может, дело было в уебке, который уже пару часов смотрел на Абрама, как на кусок мяса.

Они находились на каком-то пафосном благотворительном вечере в музее Черноморского флота, и, разумеется, Абрам (или Леонид, как его называл мистер “скоро у меня ложкой для икры выковыряют глаза”) выглядел сногсшибательно. Строгий черный смокинг, каштановые волосы, на этот раз затемненные ради задания, зеленые линзы, скрывающие родной цвет глаз — он был безупречен. У Эндрю уже вырисовывались планы на вечер, когда они вернутся в отель: снять этот чертовски дорогой костюм и растрепать тщательно уложенные волосы. Но пока ему предстояло не дать своему мужу оказаться завернутым в упаковочную бумагу и проданным на аукционе, пока они разбираются, кто пытается саботировать газопроводы из Украины в Европу, сваливая вину на страну-транзитер.

С Абрамом все всегда было непросто.

Эндрю взял еще одну тарталетку с икрой и крем-фрешем, притворяясь, что бесцельно бродит по залу. Его внимание разделялось между Абрамом и разговорами вокруг. Его русского хватало, чтобы понимать большую часть того, что говорили, но акцент все равно выдавал, что он не местный. Время от времени звучал украинский, который он понимал лишь частично, но этот язык здесь явно не жаловали — спонсоры мероприятия были пророссийскими. Многие гости оказались связаны с российской армией, пусть и без форменной одежды.

Эндрю продолжал набивать рот тарталетками и прихлебывать вполне сносное шампанское, избегая отличной водки — все-таки он был при деле. Когда кто-то пытался с ним заговорить, он бормотал что-то нечленораздельное, делая вид, что перепил, и его быстро оставляли в покое.

Или так он думал.

Возможно, он уделил слишком много внимания Абраму и мистеру “Глаза-на-выброс”. Возможно, он задержался рядом, когда услышал упоминание газопровода Союз. Все, что он помнил — как раз обдумывал, стоит ли взять еще одну тарталетку с икрой (они были потрясающие), как перед ним из ниоткуда возникли двое крупных типов, которых сразу можно было принять за агентов ФСБ. Слишком уж они выделялись: короткие стрижки, бочкообразные грудные клетки, широкие плечи, угрюмые лица и плохо скрытые кобуры — зачем им бояться?

— Наслаждаетесь вечером? — спросил один из них. По его акценту сразу было понятно: из Москвы, а не из Крыма. Слишком уж правильное произношение, явно северное. — Как Вам здесь нравится?

Тот, что слева, даже не пытался быть вежливым.

— Кто тебя пригласил? Что-то я тебя раньше здесь не видел, — добавил он, пока Эндрю невозмутимо тянулся за очередной тарталеткой.

Им явно хотелось, чтобы он ответил. Возможно, они уже были в шаге от того, чтобы потребовать документы (а они у Эндрю были, причем неплохие… но не настолько, чтобы пройти проверку ФСБ).

— Хреновые закуски, — пробурчал Эндрю, поднимая тарталетку, а затем прикрыл рот, будто ему стало плохо. Пробормотал что-то про туалет, развернулся и ушел, сгорбившись, будто еле сдерживая тошноту.

Это дало ему около четырех секунд, но и этого хватило, чтобы уйти из зоны досягаемости, пока русские громилы не начали кричать и гнаться за ним.

Ему совершенно не хотелось оставлять Абрама одного, но если эти громилы приметили его, то Абрам был в безопасности (ну, если не считать необходимости разбираться с потенциальным торговцем людьми самому… хотя это уже другой вопрос). Он чуть не сбил с ног официанта с подносом, полным закусок (блять, там были блины!), и опрокинул их в воздух (печальная потеря), чтобы выиграть еще пару секунд. Не теряя времени, он сбросил черный пиджак от смокинга, выбежав из музея.

Почему, черт возьми, в Крыму так холодно?

Пронести огнестрел внутрь оказалось слишком рискованно, но ножи он оставил при себе. Один из них он тут же использовал, чтобы убрать солдата, дежурившего у заднего выхода. Кто-то попытался выстрелить в него, но Эндрю не просто так посвящал тренировкам метания ножей пару часов в неделю. И этот кто-то тут же пополнил список жертв.

К несчастью, это стоило ему форы: он так и не успел добежать до переулка напротив музея, когда один из агентов ФСБ попал ему в левое бедро. Очевидно, этот уебок хотел взять его живым для допроса — рана вышла поверхностной, просто чтобы замедлить. Эндрю стиснул зубы, врезался в стену, когда боль и шок прокатились по телу, и потерял драгоценные секунды.

Часть его сознания сосредоточилась на карте города: куда можно свернуть, чтобы уйти от погони, где ближайшее убежище, какие есть союзники… Другая же часть думала только о том, чтобы отвести этих уебков как можно дальше от Абрама и убедиться, что с его мужем все в порядке. Решив, что его главная задача — защитить Абрама, Эндрю с трудом проглотил стон боли, стиснул ножи в обеих руках и заставил себя двигаться дальше.

Ему удалось сделать шагов шесть, прежде чем кто-то выстрелил ему под ноги.

— Стоять, иначе следующий будет в спину, — раздался голос с акцентом на английском. — Нам нужно, чтобы ты мог говорить, не больше.

Блять, ну не вечер, а сплошное удовольствие. Жалея, что не принял в себя больше водки, Эндрю крепче сжал ножи и прикинул, успеет ли убрать агентов (их все еще двое?) прежде, чем его завалят. Он уже готовился развернуться, как вдруг раздался еще один выстрел.

Только пуля на этот раз не звякнула рядом с его ногой и не вошла в плоть — позади кто-то вскрикнул. Эндрю резко обернулся и увидел, как один из агентов рухнул на землю, а солдат, споткнувшись, отлетел к стене с ножом в горле. Следом за этим Абрам с бесстрастным лицом выстрелил в другого солдата и одновременно вонзил нож в правую сторону груди оставшегося агента.

— Не стоит, — сказал Абрам на русском, выбивая пистолет из рук более высокого мужчины и прижимая к его виску явно “позаимствованное” оружие. — Я сейчас в очень плохом настроении. Особенно после того, как ты ранил моего мужа. Ты хоть понимаешь, сколько он теперь будет роптать из-за этой ебаной пули? — его тон был легким, почти шутливым, но на лице играла та самая хищная улыбка, от которой у Хатфордов и их людей обычно по спине пробегала ледяная дрожь.

Эндрю убрал один из ножей в ножны и, прихрамывая, направился к Абраму, перешагивая через тело. Не часто его муж брал на себя “тяжелую работу” на подобных заданиях, но, когда это случалось, он всегда был безупречен.

Блять, Эндрю ненавидел такие моменты — ненавидел, когда все шло не по плану, и Абрам мог пострадать.

— Да брось, детка, я не буду ныть и наполовину так сильно, как ты жаловался на долбаную затирку, — сказал он, осторожно обхватывая ладонью затылок Абрама и слегка сжимая его. — Так что, ты прикончишь этого урода или предоставишь это мне?

— Ты еще пожалеешь об этом, — пробормотал агент; лицо его горело, а пот струился ручьями — как всегда предсказуемо. — Вас обоих разберут по кусочкам, как только…

Абрам цокнул и ударил его пистолетом в висок, оглушив и позволив бессознательному телу осесть на землю.

— Ты долго еще протянешь, пока Артем не придет и не разрулит это?

Эндрю тем временем снимал галстук-бабочку, чтобы использовать ее как временную повязку.

— Я убит горем из-за блинов, но, кроме этого, вроде как выживу, — он пожал плечами. Судя по всему, швы ему даже не понадобятся.

Абрам смерил его взглядом, за которым обычно следовала бутылка джина и монолог о кругом одних долбоебах (идиотское проявление привязанности, Эндрю был в этом уверен), а затем провел рукой по лицу.

— Я сейчас сам тебя пристрелю, — пробормотал он, дважды смачно пнув отключившегося агента.

Эндрю, возможно, поверил бы этой угрозе, если бы Абрам сразу после этого не позвонил Артему, их коллеге в Севастополе, и не начал материть его на украинском, требуя явиться как можно скорее с подкреплением… и положить парочку шоколадок в аптечку.

Эндрю, конечно, не был таким полиглотом, как его чертов муж, но важные слова распознавал безошибочно.