Однажды Эксатон отбыл по важным делам из Тёмной пирамиды на несколько дней. А за время его отсутствия Анубису каким-то образом удалось оглушить Кефера и в бессознательном состоянии последнего доставить в пирамиду.

– Как у тебя вышло? – удивился Карнак.

– Всего лишь побыл немного Гором, – пожав плечами, ответил разведчик.

– Молодец, – недовольно сказала Сехмет, – ты разбил ему голову. А Эксатону он нужен живым.

– Подумаешь, царапинка!

– Хороша царапинка! – возмущённо сказала она, показывая свою окровавленную ладонь. – Значит так, я забираю его в свою лабораторию.

***​

Кефер очнулся с болью в голове и не сразу понял, где находится. Осмотрев тёмные стены с красными светящимися призмами, он понял, что лежит в Тёмной пирамиде. А почему лежит? Золотой фараон с удивлением обнаружил себя в кровати, но прикованным за ногу. Вместо клафта на его голове был странный прибор, немного вибрирующий. Кефер попытался встать, но сразу рухнул обратно на кровать. «Зато выяснил, что цепь длинная», – усмехнулся он.

– Тебе нужно ещё полежать, – мягко сказала появившаяся в проходе Сехмет.

Кефер улыбнулся своей особой улыбкой.

– Я рад, что первое живое существо, которое я увидел здесь, это ты, – а про себя подумал: «Зачем я это сказал?»

– Анубис в виде Гора разбил тебе голову, – серьёзно сказала девушка и подошла к нему. Сехмет аккуратно сняла прибор с его головы, бережно осмотрела затылок и надела на Кефера его клафт. – Эксатона нет пока, так что у тебя есть время отлежаться. Если эти олухи не будут приходить сюда… Но потом мне придётся тебя заковать. Как тогда, когда ты был в теле брата.

Кефер пожал плечами, давая понять, что это её право, и лёг, поправив клафт.

– Почему?.. – начал было он, но тут же был перебит Сехмет.

– Должок. Жизнь за жизнь, – она убрала прибор в стеллаж.

***​

Кефер провёл в плену день и ночь и совершенно поправился, а потом был закован в особый прибор. В тот день Сехмет пришлось отлучиться, потому что кто-то из солдат сломал устройство энергоснабжения. Она сказала, что придёт нескоро, и ушла, оставив Кефера одного.

А он с улыбкой вспоминал её прикосновения и заботу. Она ведь женщина. Девушка. Ей не место среди грубых воинов Эксатона, где царит жестокость. Хотя… она сама достаточно жестока, но всё же… Кефер вспомнил её семью и их детство, как её семья часто приходила в гости к его, как они играли и в шутку сражались… Всё закончилось так печально.

Внезапно двери открылись, и в лабораторию вошла Сехмет. Золотой фараон хотел было сказать, что она рано вернулась, но вдруг заметил злой блеск в её глазах. Она подошла к нему вплотную и взяла за подбородок. «У неё глаза с жёлтым оттенком?» – спросил себя Кефер. Сехмет продолжала его зло рассматривать.

– Анубис, тебя видно, – спокойно сказал Кефер.

На месте Сехмет сразу возник Анубис.

– Всё-то тебе видно, – с издёвкой сказал он.

Кефер решил не вступать в конфликт и промолчал. Но Анубису и не нужен был его ответ, чтобы совершить то, ради чего он пришёл.

***​

Сехмет освободилась раньше, чем полагала, и спокойно шла в лабораторию в хорошем настроении. Но когда двери открылись, львица пришла в бешенство: её взору предстал дико смеющийся Анубис и ослабший окровавленный Кефер, под которым уже образовалась лужа крови. Последнее, что помнил младший сын Ра, – это как Анубис спрятал за спину руку, с которой капала кровь, и Сехмет, кричавшую о том, что при таких помехах Кефер не дотянет до прилёта Эксатона.

Он очнулся снова в кровати, с дикой болью во всём теле, совершенно обессилевший. Рядом сидела Сехмет и держала руку на его левой руке, следя за пульсом. Так непривычно было видеть её озабоченной, заинтересованной кем-то, кем-то, кто должен выжить. Что-то ёкнуло внутри Кефера.

– Часто Эксатон видит, как ты переживаешь? – прошептал Кефер, заставив её вздрогнуть от неожиданности.

– Переживаю? – тихо переспросила она, внимательно посмотрев в его глаза.

Он попытался улыбнуться, но улыбка получилась вялой и даже страдальческой, он и сам понял это.

– Озабоченной и редко, – тихо ответила Сехмет и как-то особенно на него посмотрела.

Кефер замялся, но всё-таки сказал, что ему нужно встать. Она поняла его и помогла подняться на ноги. Потом снова уложила, дала воды и накрыла одеялом по самую шею.

– Спасибо, – успел прошептать Кефер, прежде, чем провалился в глубокий сон.

Сехмет ощущала новые для себя чувства. Конечно, ей и раньше приходилось переживать за живое существо, но она переживала за господина, а теперь она переживала… за Кефера. За самого Кефера, даже не за Золотого фараона, даже не за врага, а просто за Кефера. Эти чувства были для неё на самом деле не так уж и новы, но они были давно забыты, очень много лет назад. А теперь они проявились так ярко и так сильно, что её ожесточённая натура не могла справиться с ними. А ведь Кефер её враг, враг её господина… Её терзания неожиданно успокоило бормотание Кефера во сне. Она не разобрала слов, но почему-то перестала терзаться. Однако чувство беспокойства за его жизнь осталось.

Она задумчиво посмотрела на Кефера, потом сняла его головы клафт и положила на стоящую рядом тумбочку, а сама села у изголовья. Здесь, в этой особой камере, находящейся в её лаборатории, ещё никогда не было такой мирной тишины. Кефер снова что-то пробормотал, и она разобрала слово «жизнь». Её руки нежно коснулись его головы и стали перебирать волосы. «Что он сделает с тобой, когда вернётся? – подумала Сехмет. – Потребует подчинения? Убьёт? Или замучает до смерти? – она провела рукой по его лбу. – Не хуже ли я сделала? Я тебе помогла, спасла жизнь, а для чего? Чтобы Эксатон лишил тебя её?.. Я хочу, чтоб ты жил, но я не хочу, чтоб ты жил в муках… Почему твои люди не пришли за тобой?! Они сейчас очень нужны!.. Но ты не перенесёшь дорогу, ты слишком слаб. А виной всему этот шакал! – гневно подумала она, чуть не сжав кулаки, и, сделав паузу, вернулась к своим мыслям: – Бедняжка, тебе столько пришлось вытерпеть. Эта война слишком утомительна для всех нас…» В коридоре послышался грохот. Он всё приближался к дверям лаборатории, а потом внезапно затих.

***​

В Золотом городе исчезновение Кефера заметили лишь на следующее утро. Осирис, определив с помощью прибора произошедшее, объявил, что Кефера похитили.

– Полагаю, его отведут в лабораторию к Сехмет, – добавил учёный.

– Почему? – удивился пришедший Лео, которого сразу вызвали.

– Боюсь, Анубис разбил ему голову, – пояснил учёный. – Сехмет будет залечивать ему рану.

– Ты думаешь? – усомнился Рамзес. – С чего бы ей это делать?

– Хотя бы с того, что она не жалует раненых, – ответил Гиксос и нахмурился: – Чур моя охрана.

– Охраной будет только она, – заметил Рамзес.

– Её я не смогу ударить, – ещё больше нахмурился Гиксос и мрачно посмотрел на Рамзеса.

– Уже столько времени прошло, Гиксос, – возмутился Рамзес и скрестил руки на груди.

– И ничего не изменилось, – чуть не вспылил изобретатель и поспешил удалиться. Он не любил разговоры о Сехмет, потому что они напоминали ему о прошлом.

– А-а-а… Что это было? – не понял Лео.

– Он не любит говорить о Сехмет, – пояснил Осирис. – Ему тяжело дался её уход к Эксатону… и он не может сражаться с ней. Вам лучше идти, – кивнул он Лео и Рамзесу, и они, кивнув в ответ, ушли.

Во время пути Гиксос был мрачен и молчал, смотря вперёд. Рамзес выглядел недовольным, но был спокоен. Лео не нравилось напряжение между друзьями, но он решил тоже молчать, чтобы случайно не сказать что-нибудь лишнее.

Охрану они оглушили быстро и смогли незаметно пробраться в пирамиду. Спустившись вниз, они достигли запертой лаборатории. Трое друзей ударили в двери разом, потом ещё и ещё, пока наконец не выломали их.

Сехмет подошла к дверям ближе, крайне недовольная шумом.

– Неужели вернулся Эксатон? – пробормотал проснувшийся Кефер.

– Не знаю, – обеспокоенно ответила она. – Клафт на тумбочке.

Двери с грохотом влетели в лабораторию, так что львица еле успела отскочить, и вошли Лео, Рамзес и Гиксос. Они осмотрели лабораторию и увидели Сехмет, стоящую у кровати, на которой лежал Кефер.

– Да, он здесь, – довольно сказал Рамзес.

– Здесь, но не в целости, – усмехнулся Кефер, сев и свесив ноги на пол.

Рамзес наставил на Сехмет браслет и уже готов был выстрелить, но Гиксос остановил его.

– Погоди! – изобретатель подошёл к девушке, не двинувшейся с тех пор, как они вошли, и грозно спросил: – Что ты с ним сделала?

– Вылечила, – сказал Кефер. – Если б не её забота, я бы погиб.

«Забота и Сехмет – вроде, вещи несовместимые», – подумал Лео.

– Тебе в дороге будет тяжело, – внезапно сказала Сехмет, подходя к стеллажу и доставая с самой дальней полки несколько круглых пластин. – Они создадут внешний скелет, – она прикрепила их Кеферу на плечи, шею, колени и бёдра, после чего пластины соединились друг с другом с помощью стальных полос, создавая стальной каркас вокруг Кефера.

– Почему ты помогаешь? – спросил Гиксос, внимательно следя за ней.

– Моё дело, – она посмотрела ему прямо в глаза. Гиксос внезапно сдался. Он сохранял серьёзность, но в его глазах читалась печаль.

Сехмет повернулась к Кеферу. Они взглянули друг на друга с сожалением и минуту постояли в молчании.

– Спасибо, – наконец сказал он. – За всё.

– Не благодари, – тихо ответила она, потом резко развернулась к Лео и Рамзесу: – Кто-то должен выстрелить в меня. Нужно уничтожить улики… Ну?!

– Ты не сражаешься, – заметил Рамзес со странным выражением лица.

Она вздохнула и на пару мгновений закрыла глаза. Потом резко рванулась с места, угрожающе замахнувшись когтями. Рефлекс сработал, и Рамзес выстрелил. Сехмет откинуло к стене, и там она осталась лежать без сознания. Кефер и Гиксос печально посмотрели на неё, потом изобретатель, поддерживая фараона, вывел его из лаборатории.

***​

– Она помогла, – сказал Гиксос за ужином, сидя за одним столом с отцом и братом. Это был круглый стол с белой скатертью, находящийся в уютной гостиной, за которым пустовало два места.

– Это ещё ничего не даёт, – сказал его старший брат, – тут может быть подвох.

– Какой, например? – чуть не с вызовом спросил Гиксос, тыкнув вилкой в жареный банан.

– Успокойтесь, – сказал отец.

– Я знаю, в ней ещё есть добро! – воскликнул Гиксос. – Иначе она не стала бы помогать! И Кефер рассказывал о её помощи.

– Гиксос, послушай, – спокойно сказал отец, – всё это, конечно, даёт повод полагать, что в ней осталась доброта, но не стоит ожидать, что она вернётся в город. Просто потому, что ты не был бы обманут своими ожиданиями. Знаю, тебе тяжело, но… Надейся, а не уверяй себя в этом.

– Хорошо, отец, – тихо ответил Гиксос, смотря в свою тарелку и нервно тыкая банан вилкой.

Отец вздохнул и посмотрел на пустующие места, на которых никто не сидел уже много лет.