За дверями гостиной комнаты воздух насыщается напряжением.

– Вы в своём уме вообще?! – Кормак рвал и метал здешнюю атмосферу.

– Это был акт устрашения. Мы его припугнули, но ведь не всё можно просчитать с точностью до мельчайших подробностей, – сказал сидевший за письменным столом Феликс, закатывая глаза.

– А как так получается, изволь мне объяснить, что под «припугнуть» имеется в виду сжечь его временную резиденцию вместе с ним самим и переложить вину на алкоголизм?! Вы что себе позволяете, ранна вас побери?!

– Кормак, следи за языком, – сказал Димитрий, стоя как глыба около кресла у камина.

– За языком следить? У меня, верно, что-то не так с мировосприятием стряслось, но это, кажется, не ваших детей собственные братья попытались убить!

И хотя нервы Кормака были в данный момент на пределе, голос его оставался твёрд. В иной, менее болезненной и менее морально дифференцируемой ситуации, возможно, он бы и дал слабину голосу, так как сам не был бы уверен в своей правоте до конца, но сейчас, как можно заметить, позиции его были непоколебимы. По крайней мере, так ему казалось.

– На твоём месте могли оказаться все мы, раз уж на то пошло, – несколько отрешённо сказал Рафаэль с дивана, попивая чай.

– Но оказался Я! А вы ещё и под мою эгиду это всё подвели! Каковы наглецы... – Кормак расхаживал по гостиной, то и дело проводя рукой по своим едва заметно седеющим волосам.

– Брат наш милейший, но ведь это ты не уследил за документами, – сказал Феликс, приправив это нотками издёвки и как будто лёгкой усталости. Голова его лежала на упитанной ладони.

– Он их украл у Мирослава...

– Но Мирослав чей сын, м? Тем более, он ещё не вполне дееспособен для нашего рода занятий. Несмотря на возраст, – свободной рукой Феликс крутил один из кончиков своих небольших аккуратных усов.

– И вот ещё что странно, дорогой наш Кормак, разве не ты всё божился, что к этому оборванцу Маку не чувствуешь чего-то больше, чем разочарования и презрения? – отрешённость Рафаэля сменилась расслабленностью с флёром раздражённости. Братья начали консолидироваться.

– В конце концов, ты сам отдал всю ситуацию нам на попечение, тем самым то ли показывая, что тебе безразличны методы «припугивания», то ли не желая самому иметь дело с якобы нелюбимым сыном. Теперь же над твоей лояльностью нашей семье нависло сомнение. А ты знаешь, чем это может грозить в перспективе. Так что опять же, последи за своим языком, – всё также строго сказал Димитрий.

Кормак отошёл в менее освещённый угол комнаты, на момент задумался, уставившись себе под ноги. Но потом, видимо, вспомнил что-то, и, медленно поднимая взгляд обратно на троицу, сказал:

– А как вы объясните мне это письмо в редакцию? Неужели это утечка, которая возникла из-за вас? Как же так получается, хм?.. – громкость голоса уступила место издёвке.

– Не сравнивай свою утечку с нашей! Твоя, между прочим, имела в себе весьма деликатную информацию. А ты не уследил...

– Моя, как ты выразился, утечка не была обнародована в крупнейшей газете, Феликс! А вот ваша, как раз-таки, разлетелась и в среде дворян, и по народным массам!

– Это не так трудно исправить, ты ведь знаешь, – сказал Рафаэль.

– И вы конечно же это исправили, так?

– Мы работаем над этим, не переживай.

– Даже убрав все ныне напечатанные тиражи, самой ситуации уже не изменишь: весть разлетелась. Более того, анонимность этих ваших наёмников почти перестала существовать!

– А почему мы думаем, что это вообще написал оборванец? Вопрос ко всем, – возразил Рафаэль.

– Потому что там был его автограф, – ответил Феликс.

– Неужели так сложно подделать какую-то подпись?

– К чему ты клонишь? Хочешь сказать, что наёмники сами себя раскрыли? Зачем им это? – продолжал Феликс.

– Я не то, чтобы утверждаю, но не брать данную версию в рассмотрение было бы ошибкой, мне кажется.

– Ты, конечно, думаешь, что самый умный, но я, в отличие от тебя, их знаю всех лично. И могу с ответственностью заявить, что, основываясь на личном опыте взаимодействия с ними – между прочим, не первый год, такой вариант крайне маловероятен. Это просто не логично с их стороны. Не практично. Как хотите это называйте, – Феликс, конечно, слишком хорошо скрывает своё раздражение. Так хорошо, что оно видно невооружённым глазом.

– Мне кажется, вы отходите куда-то в сторону, братцы.

– Кормак! Ты всё ещё истеришь по поводу того, что твой сын абдикат жив? Может, хватит уже морочить нам головы этой ерундой? Знай своё место, в конце концов. Старший не значит главный, если забыл, – руки Феликса уже не могли спокойно поддерживать его голову, им нужно было движение.

– Есть и более насущные проблемы, чем продолжающаяся жизнь оборванца, – поддержал Димитрий, расстёгивая верхнюю пуговицу мундира.

– Угу, – вторил Рафаэль, утончённо промокая после чая углы рта платком.

Кормак ещё немного помолчал, уставившись в пол.

– Что ж... Ваша правда. Но скажите тогда – просветите, будьте добры – что же действительно сейчас важно? – спросил он, когда посмотрел на братьев исподлобья.

– Эх, Кормак... – Феликс тяжело выдохнул, и также тяжело поднялся и вышел из-за стола в центр гостиной, – Ладно, нет времени ждать пока ты успокоишься. Итак, что мы имеем? А имеем мы то, что император сообщил мне – до вас, думаю, должно тоже скоро дойти, что...

В двери кто-то яростно простучал входную комбинацию.

– Да! Входите! – громко ответил Кормак.

– Господа Ротриеры! На заводе «Арсенал» взрыв произошёл, около четверти часа назад! – почти прокричал посыльный.