«Будьте уверены, Порфирий Игнатьевич, что в случае успеха вам будет даровано повышение до коллежского советника».

Рязанов зашёл в свой кабинет, снял шинель и уселся за стол, повернувшись к окну, что при обычном положении стула было за спиной. Конечно, он помнил всю речь, что меньше часа назад обращал к нему полицмейстер Градов, но эта строчка – почему-то – особенно запомнилась. Ну, оно всё-таки не удивительно – чем выше чин, тем лучше и престижнее. Вот только как...

– Вот только как я поймаю этих... революционеров?! Как будто за всей этой активностью и так не следят с особой настороженностью?

В дверь постучали.

– Порфирий Игнатьевич, околоточный надзиратель Бальмонт прибыл.

– Входи, Константин.

Тот зашёл, но Рязанов продолжил сидеть спиной ко входу, ничего не говоря. Так продолжалось около минуты, пока надзиратель не устал от этой безмолвности.

– Что-нибудь случилось, Порфирий Игнатьевич? Помимо взрывов.

– Да из-за взрывов всё и случилось. Полицмейстеры на взводе, соответственно и нижестоящие чины тоже. Нужно изловить этих преступников, этих террористов, и тогда уж, быть может, поспокойнее будет. Не хватало ещё, чтобы всё это стало, как во Франции... – Рязанов повернулся обратно к столу, и, соответственно, к Бальмонту.

– Но ведь голода нет, ваше высокоблагородие. Да и рабочие не жалуются...

– Парадоксально, а? Откуда же тогда все эти «борцы» недоделанные берутся, я не разумею... Что им ещё от жизни надо?

– Видать, многое им позволяют, раз такие диверсии устраивают.

– Ну, тут всё-таки неизвестно. Мы же никого ещё не поймали. Так что и винить во всём пролетарий тоже несправедливо.

– Ваша правда. Не подумал я об этом, чего-то...

—Ну, Константин Аркадьевич, приятно, конечно, лишний раз убеждаться в твоей солидарности, но я тебя не на политический дискурс вызвал. Мне сулят повышение, если этих злостных нарушителей поймаем. Не только мне сулят, но не суть. Собственно, если поможешь мне, то я за тебя словечко замолвлю, ты не переживай. Так что, теперь ты работаешь напрямую со мной. А если тебя полицмейстеры не повысят, то я им все уши прожужжу чтобы тебя моим помощником сделали. Ну что, возражения имеются?

– Никак нет, ваше высокоблагородие! Приступаю сегодня же!

– Вот это правильно. Итак, что мы имеем. Пока что самая бросающаяся в глаза зацепка – это вот эта статья вчерашняя, где якобы письмо Мака Ротриера напечатано. Ты, кажется, даже знаком с ним, а?

– Мы общались довольно-таки давно. А вот с Гектором они друзья, хотя тоже уже некоторое время не в контакте.

– Хм, хорошо, хорошо... Тогда по возможности надо и Гектора подключить к делу – не официально, разумеется... Тем более, он как раз на «Арсенале» работает: зачем ему потеря работы из-за каких-то там негодяев, да? Тогда ты начни с Гектора, узнай насчёт контактов с Ротриером. А я сейчас тогда поеду попытаюсь попасть на аудиенцию к Лившицу – он как раз занят делом о поджоге поместья графа Анненского, быть может он чего нашёл интересного.

– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! Разрешите идти?

– Разрешаю.

После ухода Бальмонта, Рязанов опять отвернулся от стола и ещё несколько минут просидел в раздумьях. Затем встал, накинул шинель, надел шапку и пошёл на улицу.

Когда он прибыл в участок к Лившицу, то сразу после входа внутрь почувствовал некую суматошность.

– Видимо, сегодня не судьба поговорить. Но попытаться стоит, – сказал он себе под нос.

Поднявшись по широкой лестнице на второй этаж, подошёл к кабинету надворного советника, но на свой вопрошающий взгляд получил от секретаря отрицательный ответ.

– Простите, Порфирий Игнатьевич, но Геннадий Бенедиктович сегодня слишком занят.

Рязанов не успел ничего сказать, как дверь в кабинет открылась.

– Да, сегодня дел много навалилось! Но Порфирий Игнатьевич, дорогой мой друг, не отчаивайтесь! Приходите завтра с утра, обсудим всё в спокойной обстановке. Виталий вас запишет, – Лившиц на ходу надевал шубу и шапку, закончив говорить уже около лестницы. – До завтра, Порфирий Игнатьевич!

– До встречи, ваше высокоблагородие! – крикнул Рязанов вслед уходящему неудавшемуся собеседнику.

– Если вам нужно побольше времени на обсуждение, то могу записать вас с утра на девять часов.

– Да, будьте добры. Спасибо.

– Так... Отлично! Хорошего вам дня, Порфирий Игнатьевич!

– И вам того же, Виталий Иванович!

Выйдя на улицу, он не стал ловить экипаж.

– Эх, прогуляться, что ли... Подумать...