– Дядя Феликс?

– Ну конечно же, дорогой мой племянник! Смотрю, помнишь ещё своего дядьку!

Может и помнит, а может думает, что помнит. А может и не может. А может быть уже скажешь что-нибудь, Мак?

– Я тебя везде ищу, а ты с друзьями, оказывается, прогулки устраиваешь!

– Ищите меня? Зачем?

– А ты и не помнишь? – Феликс посмотрел на него взглядом озадаченным и слегка заботливым.

– Да как-то не особо...

Феликс взглянул на Понтийева и Антонину, как будто ища поддержки. Те, в свою очередь, могли только ответить растерянными взглядами в ответ. Тем не менее, Георгий решил всё же сказать пару слов:

– Ну-у... У Мака, вообще-то, амнезия...

– А-а! Так это всё объясняет! Ну, молодые люди, разрешите забрать у вас своего племянника – у нас было запланировано срочное, и, главное, важное дело. Тем более, что ему незамедлительно необходим приём у специалиста.

– Погодите, дядя Феликс. Мне нужно кое-что передать им. Наедине.

– Хм, ну давай. Только недолго! Время не ждёт.

Феликс сложил руки на груди, несколько оценивающим взглядом наблюдая за Маком, отдаляющимся от него к дружеской паре.

– Я не знаю, что происходит, но чувствую, что сейчас мне не отвертеться. Феликс крайне настойчивый тип, он вообще всеми руководит, кто находится вместе с ним в одной комнате. В общем, я поеду с ним, но мне нужно знать, как выйти с вами на контакт, в случае чего. А такой случай будет, можете мне верить, – полушёпотом сказал Мак.

– Ну, хорошо, я что-нибудь придумаю. Только надо бы знать, где ты будешь обитать.

– Постараюсь каким-нибудь образом сообщить. Буду подписываться как Чернь.

– Идёт.

– Береги себя, Мак.

– Конечно, Антонина! Это всё, что мне остаётся. Прощайте!

Он пошёл обратно к дяде. Тот уже отошёл к карете и стоял около открытой дверцы. Когда он увидел, что Мак направляется к нему, то начал взбираться внутрь, ухватившись за тонкую руку кого-то, кто был внутри. Только очутившись в карете, Феликс сразу же выглянул в дверной проём, дабы проследить за Маком.

Наш патлатый бродяга быстро добрёл до кареты, и, также быстро зайдя в неё, закрыл за собой дверцу. Лишь усевшись напротив дяди, он смог увидеть второго человека, что подавал руку Феликсу. Рядом с дядей сидел худой человек в не менее дорогом сером костюме, чем Феликс (ну ладно, разве что чуть менее дорогом), с тонкими усами и в небольшом цилиндре того цвета, что и костюм. Шуба на нём была, казалось, такой же, как и на Феликсе, разве что размером значительно меньше, да мех был менее выдающимся. Странно, конечно, что в карете было ярче, чем на улице, но глаза Мака, судя по всему, быстро адаптировались к такому освещению; более того, теперь он смог разглядеть лицо, до того момента казавшееся будто в тумане.

– А, Святослав Святославович! Давно не виделись! Ну как ваша нога поживает? – весело сказал Мак.

Тот лишь переглянулся с Феликсом, при этом сжав губы, явно пытаясь сдержать слова, которые в данный момент не понравятся его хозяину.

– Здравствуй, Мак... С ногой всё в порядке... Не благодаря т.… – он не успел выцедить последнее слово, ибо Феликс толкнул его локтем в бок.

– Рад, рад это слышать! Надеюсь, вы уяснили, что не надо со мной обращаться так, как вы это делали при последней нашей встрече?

– Да что ты...

– Господин Святин, хватит уже! Я, кажется, не разрешал при мне выяснять отношения! – Феликс чуть-чуть повысил голос, но этого было достаточно, чтобы Святин еле заметно поёжился. Впрочем, Мак это заметил, отчего повернул голову к окну, особо не сдерживая довольную улыбку. А если бы он так не сделал, то углядел бы и взгляд своего дяди, адресованный ему же. Во взгляде была ярость, но вот лицо Феликса, хотя и с трудом, всё же сохраняло эмоциональное равновесие.

– Так что, мы в больницу едем? – спросил Мак, повернув голову к дяде.

– Ма-ак, ну о чём ты? Какая больница? Мы едем в мою резиденцию! Туда и врач придёт. Не таскаться же нам по всяким общественным местам, ну?

– Ха! Ну как скажите, – Мак вновь отвернулся к окну.

Дальнейший путь они провели в тишине. Когда карета остановилась перед зданием, которое явно было похоже на резиденцию такого человека, как Феликс, Мак чуть ли не выпрыгнул из транспорта. Дядя и Святин даже на мгновение опешили – настолько быстро Мак покинул карету. Они было подумали, что он решил сбежать, но нашли того ожидающим их на парадной лестнице резиденции и облегчённо вздохнули.

«Надо немного подождать.»

Святин закрыл дверцу кареты и вслед за дядей пошёл к лестнице.

«Ещё немного...»

Феликс уже близок к тому, чтобы поравняться с племянником и вместе подняться по лестнице. Но Мак...

– Какая прекрасная лестница! Обожаю подниматься по лестницам! Дядя Феликс, не отставайте! – и он почти бегом направился вверх, к дверям. Конечно, он не мог видеть взора дяди, который тот уставил племяннику в спину. Но он прекрасно знал, какой взгляд сейчас сверлит со спины. Он чуть ли не чувствовал это. И, конечно, Мак не мог не улыбаться во всё лицо в такой момент.

Слушать, как дядя толстяк, запыхаясь, поднимается по лестнице – прям как посетить филармонию! Но вы не подумайте, что Мак относится таким образом ко всем людям подобной комплекции – тут дело исключительно в отношении Мака к самому Феликсу!

Кстати, стоит отметить, что, наблюдая за подъёмом дяди, с лица своего Мак так и не убрал улыбки, просто сделал её более беззаботной, нежели когда она была никем, кроме нас, не видимой.

– Дверь закрыта, или вы, как и обычно, рады любым гостям? – такое чувство, что самое весёлое занятие в жизни Мака — это общаться с родственниками.

– Святослав Святославович, откройте, – Феликс повернулся к Святину. Тот молча, стараясь не смотреть на Мака, подошёл к двери, отворил её.

– После вас, господин Святослав Святославович! – сдерживать улыбку в пределах «приличного» уже стало для Мака невозможным. Святин оглянулся на Феликса с явным вопрошанием, но тот лишь кивнул. Святослав Святославович зашёл внутрь.

– Проходите, дядя Феликс!

Закрыв за собой дверь, Мак нашёл себя внутри просторной залы с видом на парадную, но уже, понятное дело, внутреннюю лестницу. Он не был конкретно в этой резиденции, но раньше бывал на всяких разных сборищах богатых и не очень людей, поэтому такими видами удивить его было сложно.

К нему подошёл высокий широкоплечий мужчина средних лет во фраке, в руках которого уже были шубы Феликса и Святина.

– Позвольте взять ваш сюртук.

– О, спасибо, но, право, не стоит. Я справлюсь сам.

– Как вам будет угодно.

Мак расстегнул сюртук, но снимать не стал.

– Я же правильно понимаю, что мне положена личная комната?

– Правильно, правильно... Леонид Ильич, проводите моего племянника в его комнату.

– Слушаюсь, Феликс Кормакович. Пройдёмте за мной, молодой человек.

Учитывая свою репутацию, Мак уже со вполне обоснованным предубеждением относился ко всем, кто был как-то связан с Ротриерами.

– Вы же знаете, кем я являюсь? – спросил Мак у спины дворецкого, когда они поднимались по лестнице.

– Можете не сомневаться.

– Тогда позвольте вопрос личного характера?

– Я вас слушаю.

– Почему вы скрываете своё отвращение ко мне? И хотя мы раньше не виделись, но сколько я себя помню, все люди в кругах Ротриеров – особенно в круге дяди Феликса – относились ко мне с явным пренебрежением. Я их не осуждаю – моё пренебрежение к ним в сто крат больше. Но почему именно Вы сохраняете такую поразительную невозмутимость при виде меня? Неужели сам Феликс Кормакович наказал вам быть сдержанным? Или же я впервые встретил человека из его окружения, который не хочет плюнуть мне не то, что в спину – в лицо?

– Вы мне безразличны. Только и всего. Поэтому моя невозмутимость вполне искренняя.

– Какое счастье! Сердечно благодарю за ответ! Вы просто золото, Леонид Ильич!

Комната Мака была на втором этаже в правом крыле, почти в конце широкого коридора. Для аристократа она могла показаться скромной, но Мак уже давно таковым не являлся, так что его ничто не смутило и не возмутило.

– Располагайтесь. Можете спускаться на обед через полчаса. Если хотите переодеться, то необходимые вещи есть в ящике.

– Благодарю, Леонид Ильич.

Дворецкий кивнул и пошёл восвояси. А обрадованный человеческим отношением Мак совсем забыл, что к нему по идее должен вскоре прийти доктор. Хотя, учитывая то, что об этом ему сказал Феликс, не вполне очевидно, что так оно и будет. Мак, конечно, вспомнил об этом позже, но тут же забыл, так как сейчас его волновало не это.

«Та-ак... А я где вообще?! Нужно разузнать адрес, но сделать это незаметно. Хм, смогу ли я спрыгнуть со второго этажа...»

Он выглянул в окно, но этажи этого здания были слишком высокими не только для безопасного прыжка, но и для подъёма обратно; последнее вызывало даже больше вопросов, чем спуск.

«М-да, не вариант. Но на улицу меня не выпустят просто так – да и не просто так тоже не выпустят. Что им вообще нужно?.. Ладно, схожу на обед, может чего и узнаю.»

***

– Феликс Кормакович, я так не могу! Я быстрее придушу подонка, чем дождусь, когда вы закончите его допрашивать!

– Святин, ты что себе позволяешь?! Считаешь, что тебе одному здесь сложно держать себя в руках рядом с этим... мерзавцем?! Что это вообще за тон такой? Смотрите-ка, барин нашёлся! Жалуется мне на моего племянника!

Святин сразу потупил свой взор и плечи его поникли.

– Ещё будешь тут нытьём заниматься – помяни моё слово, обычным выговором не отделаешься, негодяй!

– Простите нас, Феликс Кормакович... Виноваты перед вами...

– Сегодня для тебя я сэр Ротриер! Ну и рассердил ты меня...

– Конечно-конечно, сэр Ротриер! Всё, как вы скажете...

– А ну иди отсюда! Заодно вызови Димитрия и Рафаэля. А то я один тут не выдержу... Но сам из дома ни ногой!

– Слушаюсь, господин Ротриер!

– На завтра их вызывай.

– Непременно, сэр!

Святин чуть ли не пулей вылетел из кабинета Феликса, оставив того наедине со своими причитаниями.

– Ну Святин! Ноет и ноет, ноет и ноет! А у меня прям праздник как будто! Тьфу ты...

Он подошёл к шкафу с выпивкой и налил себе бокал скотча, тут же выпив его.

– Господи, дай мне сил...

Через несколько минут зашёл Леонид Ильич.

– Обед готов, сэр. Прошу к столу.

– Благодарю, господин Суворов.

После ухода дворецкого Феликс налил ещё скотча.

– Господи, дай мне больше сил...

С таким настроем Феликс Кормакович – пардон, сэр Ротриер! – пошёл обедать с «любимым» племянником. Однако, когда он зашёл в столовую, там был только Святин, стоявший рядом со столом и дожидавшийся своего хозяина.

– Ну и где этого негодяя носит?

– Уверен, он будет с минуты на минуту, сэр, – сказал внезапно зашедший в комнату Суворов.

– Лучше бы ему поторопиться...

Тут и Мак зашёл в столовую, подводя черту под репликой своего дяди.

– Я что, опоздал? На часах ровно двенадцать.

– Ну конечно же нет, дорогой Мак! Это просто мы слегка поторопились...

Мак подошёл к ближайшему торцу длинного стола, выдвинул стул и сел. В конце концов, он не аристократ, чтобы за него это делали слуги. А вот сэр Ротриер и Святин как раз дождались, пока прислуга сделает всё за них. Поэтому Маку только и осталось, что сидеть и ждать со скучающим видом, дожидаясь, пока важные особы усядутся и им всем начнут подавать кушанье. Причём Мак ведь последний в очереди, так что скучать ему придётся ещё долго. Обстоятельство сие сподвигло его на опору головы кулаком.

– Я надеюсь, ты ещё помнишь, как пользоваться столовыми приборами в приличном обществе? – спросил Феликс (вы уж простите нас, но нам надоело его называть «сэром Ротриером») во время разноса еды.

– Ага.

– Будь любезен, продемонстрируй.

Мак звучно выдохнул. Благо, он не успел забыть такие действительно очень важные вещи, как этикет и поведение за столом в высшем обществе. Тем не менее, подобные просьбы словно закидывают его в цирк. Скажем по секрету, он был бы рад это всё выкинуть из головы как страшный сон. Но, к сожалению – к его сожалению, этого он сделать не мог, даже с потерей памяти. А уж о кошмарах и вообще говорить нечего...

– Вот эти для салата, – Мак взял в руки крайние вилку и нож соответственно, – Эти для рыбы, – взял средние, – Для мяса, – взял самые близкие к тарелкам, – Вот это десертная вилка и ложка для чая и кофе, – Мак указал на приборы, лежащие дальше всего от него, – Это для воды бокал, это для красного вина, это для белого, а это для шампанского. А, ну и тарелка для хлеба, с ножом для масла. Ну что, дядя Феликс, ты доволен?

– Более чем. Может, вина желаешь?

– Спасибо, но я, пожалуй... Хотя ладно, бокал красного, пожалуйста.

– Роберт, налей Маку бокал красного вина.

Лакей кивнул и вышел из комнаты. Через несколько минут, когда вино уже наливалось в бокал, Феликс посмотрел на Мака, слегка прищурив правый глаз.

– Скажи, Мак, как бы отнёсся к тому, чтобы вернуть себе положение?

Мак залпом выпил содержимое бокала, после чего принялся молча резать мясо, уставившись в тарелку.

– Я ведь могу это организовать!

Мак усмехнулся и продолжил резать мясо.

– То есть, это всё-таки вы меня отлучили от таинства высшей лиги, а не отец? – наконец сказал он, посмотрев на дядю исподлобья.

– Конечно нет! Я не настолько всесилен, как наш любезный Кормак! Но мне всё-таки подвластно искусство убеждения... Которое я могу применить и в вопросе твоего возвращения. Ещё вина?

– От вина я бы не отказался, да... А что до вашего предложения: мне надо подумать. Но что ещё важнее: подумать надо вам самим, дядя Феликс, ведь на вашем месте я бы ещё раз десять подумал, прежде чем раскидываться такими странными подарками. И я не говорю, что я отказываюсь – я лишь хочу это обдумать, – сказал Мак и всё-таки уже положил кусок мяса себе в рот. Вкусненько!

– Признаюсь честно, я не ожидал от тебя такой выдержки...

– Уже лет десять прошло. Я мог и привыкнуть.

– Но не привык, судя по всему.

– Как скажете, дорогой дядя Феликс.

Мак не смотрел на него. Ибо чем больше взор его набредал на Феликса, тем неприятнее становилась еда и тем безвкуснее вино лилось по его глотке. Действительно странное явление, но понять это в данный момент он был не в состоянии. Просто всё портилось, но почему – вопрос.

– А как у тебя дела с дражайшим графом Анненским?

«А вот это уже интересно. И что мне делать?»

– Отлично. Он мне поместье оставил, когда уезжал во Францию. А на что вам дедушка Александр?

– Да вот, помнится мне, что природа у его поместья просто изумительная! Хотели семьёй съездить к нему на недельку, отдохнуть! Но раз он всё же уехал, то и встречать нас, видимо некому.

– Верно. И некому, и негде. Поместье сгорело.

– Как это так – сгорело?

– Взяло и сгорело! По правде говоря, я сам не знаю, как так получилось. Я там сам чуть не сгорел!

– Какой ужас! Но что же произошло?

– А я знаю? Перебрал с выпивкой – всё, что могу сказать наверняка.

– Но читал ли ты газеты в последние дни?

– Читал... Думаете, это я написал то письмо и зашвырнул арбалетом в кабинет главного редактора? Вы же меня видите: мне такое не по силам чисто физически. А всё написанное выглядит как-то очень... Надуманно. Я бы по-другому написал – вы же знаете. Более жёстко.

– Твоя правда. В искусстве очернения и клеветы этот письмописец тебе точно не ровня.

– Забавно, не правда ли? Всё-таки мы можем в чём-то согласиться!

На этот раз уже Феликс слегка ухмыльнулся. Должно быть, он подумал что-то навроде: «Вот ранна, да он прав! Самому не верится, что я с ним согласен хоть в чём-то!»

***

– Феликс, в чём твой секрет? Как тебе удаётся держать себя в руках не просто при виде этого подонка, но при общении с ним? Что за мистика? – спросил Рафаэль.

– Понимаешь, дорогой мой брат... Я довольно опытен в общении со всяким сбродом, в том числе с опасными элементами. Так уж вышло, что этот сброд затесался в наших кругах... Не по нашей вине, ни в коем случае! Он с самого начала был каким-то дефектным, просто разглядели мы это не сразу... Ну так вот! Это просто такой же сброд, с которым мне приходится порой общаться – по работе, так сказать. Вот и получается, что просто сейчас я работаю ещё больше обычного!

– Ну и работяга...

– А, по-моему, здесь больше вот это помогает, – Димитрий подошёл к шкафу с выпивкой и достал ту самую бутылку скотча, что сегодня уже открывал Феликс.

– Не без этого... Это для достижения нужной кондиции – всё-таки, я же перерабатываю!

– Смотри, не перенапрягись.

– Ни в коем случае, Димитрий! Именно поэтому следующим допрашивающим будешь ты, братец! – с этими словами Феликс плюхнулся в широкое кресло.

– Всенепременно. Но что тебе удалось узнать?

– Понимаешь, дражайший мой братец, ничего конкретного в данном случае узнать не получится! Я могу лишь предполагать наиболее склонные к истине варианты. Но не бойтесь! Я ими поделюсь. Итак! Я считаю, что это был не он.

– И это всё?! – с возмущением воскликнули Димитрий с Рафаэлем.

– Если вкратце, то да. Но дайте же мне развернуть ответ. Да, я считаю, что он не посылал в редакцию то злополучное письмо, из чего мы можем заключить, что подпись его была подделана. Я всё ещё не считаю, что это сделали наёмники, но об этом в другой раз. Письмо в редакцию он не посылал; более того, судя по всему, он действительно не помнит, что с ним произошло в поместье Анненского. А на моё предложение о возвращении ему дворянского статуса он отреагировал скептически, но не категорично: будь он революционером, держу пари, ответ был бы категоричным отказом. И тем не менее, несмотря на все эти оправдательные предположения, глаз с него спускать нельзя! Но и на коротком поводке держать не стоит. Вот мой вердикт.

– Тогда отдадим его сразу Кормаку? – чуть погодя молвил Рафаэль.

– Тогда отдадим его сразу Кормаку... Сразу, но не сразу. Пусть ещё пару дней у меня побудет, а вы можете с ним побеседовать – если выдержите присутствие в его компании. Тем более, вам не только надо выдержать его компанию, но и самим не треснуть!

Рафаэль и Димитрий медленно переглянулись и помотали головами.

– Какие же вы всё-таки нежные! Так и быть, я возьму эту жертву на себя...

– Мы тебя поддержим, но только своим присутствием, – сказал Димитрий.

– Ха! Ну и на том спасибо. Святин!

– Да, сэр Ротриер!

– Отправь Кормаку телеграму, чтобы послезавтра приехал забирать этого оборванца.

– Слушаюсь, сэр Ротриер!

Когда Святин вышел из кабинета, то Димитрий несколько ребячески сказал:

– «Сэр Ротриер».

– Он меня сегодня так разозлил, ты бы знал...

– Тебя легко разозлить.

– Тем более! Он как будто не знает! И всё равно начал мне тут на жизнь жаловаться, подлец!