Минуя следующий день, в котором решительно ничего более интересного, чем третье ноября, не происходило в жизни Мака, перейдём сразу к пятому ноября.

Казалось бы, что может быть веселее, чем пребывание в доме у своего дяди, который всенепременно приложил руку к его изгнанию ещё в отрочестве? Пожалуй, если бы не нарастающее откуда-то из глубин нутра чувство отвращения, то было бы действительно весело. Но вообще было довольно скучно: в комнате Мака не было не то, что книжного шкафа – даже книжной полки не было никакой! Помимо кровати была тумбочка с одеждой и зеркало. Ещё было небольшое кресло – наверное, для рассуждений о том, как бы не умереть со скуки в этом прекрасном обиталище.

Ну хорошо, отметим, что четвёртого ноября Мак вновь трапезничал не в одиночестве, но теперь уже с тремя дядями, хотя по-прежнему самым разговорчивым был Феликс. Однако обошлось без всех этих странных вчерашних вопросов; заместо этого были «лёгкие» вопросы за жизнь, погоду и прочее. Тем более, в этом было приятно участвовать, ибо Димитрий и Рафаэль большую часть времени слегка заметно тряслись от гнева. А это не могло не радовать Мака. Но всё же он старался без перегибов, иначе можно было потратить весь запас прочности своих глубокоуважаемых родственников, а они всё-таки уже не молодые... По сравнению с Маком.

Но что же было пятого ноября? Это известно: в резиденцию Феликса приехал Кормак.

– Приветствую вас, братья! Погода сегодня особенно радует.

– Здравствуй, Кормак! Как всегда вовремя: завтрак ещё не подавали. Присоединишься? – Феликс радушничал.

– Конечно! Я голоден, как не знаю кто – не ел вчера вообще!

– Что ж ты себя не бережёшь?

– Эх, Феликс... Не тебе у меня это спрашивать. Кстати: я надеюсь, никаких новых условий не добавилось?

– Не добавилось. Мы выяснили, что хотели, так что можешь забирать своего... сына.

– И что с ним?

– Скажем так, он скорее всего не при чём здесь. Тем не менее, за ним надо глаз да глаз. Больше его упускать нельзя. Понял?

– Более чем.

– Я предлагал ему возвращение дворянского статуса, на что он ответил скептически...

– Ты серьёзно?

– Нет, конечно! Но мне в принципе интересна была его реакция – помимо профессионального интереса.

– А мне ты это зачем говоришь тогда?

– Что бы ты помнил, с кем имеешь дело: я говорю и про него, и про себя.

– Полно тебе, Феликс. Ты и так важничаешь постоянно, хоть отдыхал бы иногда! – сказал Кормак с лёгкой насмешкой.

Феликс ухмыльнулся, но отвечать не стал.

– Леонид Ильич!

– Я вас слушаю, сэр.

– Пора бы уже подавать ко столу.

– Не могу не согласиться с вами, сэр.

– И Мака вызови.

– Конечно, сэр.

Тем временем, братья пошли в столовую. А ничего не подозревающий Мак так и томился в своей комнате, сидя в кресле, что он передвинул напротив окна. Он даже не знал, что ждёт приглашения к столу. На самом деле, он конечно же ждал, что его позовут к завтраку, но точно не предполагал, каким будет сегодняшний завтрак.

– Доброе утро, Мак. Сэр Ротриер просит вас к столу.

– Доброе утро, Леонид Ильич! Хорошо, сейчас спущусь.

Сюртук всё ещё не нужен, так что он пусть и дальше лежит на тумбочке.

Пока он спускался, то успел глянуть на часы. «Чего-то сегодня они действительно запаздывают с завтраком... Надо бы им на это указать!»

Заходя в столовую, он уже из-за угла начал свою обличительную речь.

– М-да, вот как так получается, что при такой концентрации Ротриеров завтрак подаётся так...

Рядом со столом стояли они. Все братья, старшие Ротриеры.

 – Поздно... – после паузы заключил Мак, но продолжать уже не стал.

Он смотрел на Кормака, и как будто не понимал, что вообще происходит. Перед ним точно стоял его отец, но начинающейся седины в волосах у него почему-то не было, и был он стройнее. Рядом стояли Феликс, Димитрий и Рафаэль. И все смотрели на Мака – молча. И было так ярко, что ничего, кроме Ротриеров, он не видел. Он уже потерял счёт времени – настолько долго длилась эта немая, но точно укоряющая аудиенция. Но Кормак подошёл к нему и начал что-то говорить. Вот только что он говорил? Губы его двигались, но звука не было; лицо его было взволнованным, но всё больше становилось нечётким, как и всё вокруг; тем не менее, Мак заметил, что начинающаяся седина вернулась, и сам Кормак слегка пополнел (но всё же до Феликса ему было ещё далеко).

Вот только что же говорил отец? Мак вообще ничего не слышал – кроме пульсации крови в висках, и пульсация становилась всё громче и громче. Пока тьма не заполнила собой всё пространство вокруг.

– Мак!

Он услышал приглушённый окрик. Спустя ещё несколько таких окриков он всё же увидел что-то перед глазами.

Мак стоял на том же месте, где и остановился, но там, где стояли Ротриеры, теперь их было только трое, ибо Кормак уже успел подбежать к сыну и обнять его. Сознание всё же вернулось, и Мак вразумил, что случилось.

– Мак! Ты в порядке? Ответь, пожалуйста, Мак!

– Отец?..

– Боже, ты меня напугал! Что произошло?!

– Я.… наверное... просто не ожидал тебя здесь увидеть?..

Кормак всё крепче сжимал своего сына в объятиях, однако руки Мака как были опущены вдоль тела, так и остались неподвижны. Пустота в его глазах врезалась куда-то в большое окно позади Феликса.

– Что ж! Давайте всё-таки поедим, господа Ротриеры! – с явным удовольствием сказал хозяин резиденции.

Да и ещё бы он не был доволен! По виду племянника было понятно, что хотя бы сейчас он не будет многословен – вон как оцепенел при виде папеньки!

«Ах, какая отрада теперь наблюдать за племянником!»

Мы, конечно, не можем утверждать наверняка, что именно такая мысль главенствовала в голове у Феликса во время завтрака, но на его лице она читалась как самый броский заголовок газеты! Чего только стоит эта его довольная ухмылка во всё лицо. И эти взгляды исподлобья...

В отличие от Феликса, который иногда посматривал на Мака, Кормак почти не сводил с сына своего взора. А вот Мак не сводил взора с тарелки. Если бы тарелка могла смотреть, то она бы точно смотрела на Мака с укором за столь пристальное внимание к себе, но, к сожалению, до такого ещё не дошло.

– Я так понимаю, все поели! – радостно сказал Феликс.

– Мак, ты наелся? – спросил Кормак.

– Угу, – промычал Мак, всё не сводя глаз с тарелки. Всякий раз, как он смел отвести взор от тарелки и поймать движения рук отца, по спине пробегала орда холодных и колючих мурашек. Так что он понимал, чем грозит полноценный взгляд на отца. А ему не хочется упасть мордой в салат.

– Тогда можем выдвигаться. Феликс, прикажи подать экипаж.

– Всенепременно, – довольно протянул тот.

Все вышли в просторную прихожую, где уже стояли слуги с шубами.

– Димитрий и Рафаэль тоже поедут по делам. Не беспокойся! У них свои экипажи.

– Ещё бы у них не было своих экипажей, – несколько раздражённо бросил Кормак Феликсу, проходя к своей шубе, – А где шуба Мака?

– Я без шубы. Не заслужил. Схожу наверх за сюртуком.

И он быстро пошёл наверх. Зайдя в комнату, он, конечно же, первым делом взял сюртук. Но что-то было не так... Некое ощущение... Ноги подкосились, в груди будто что-то взорвалось. Он начал падать на пол, но упал на землю. Комната исчезла, перед ним вспыхнуло некое здание. Из тьмы возник силуэт и подошёл к нему. Тот присел и теперь они были лицом к лицу, хотя вот лица этого незнакомца видно не было. Видны были лишь его очки. Он взял Мака за шею и вонзил что-то острое в сердце. После чего Мак «вернулся» обратно в комнату.

Полежав на полу ещё несколько минут, он всё же осмелился сделать первое движение: на удивление, это было не больно. И крови нигде не было, хотя буквально только что он был абсолютно уверен, что за время лежачего положения крови из груди вытечет немерено.

Он надел сюртук, что всё это время сжимал в руке, и пошёл вниз.

***

Они, наконец, могли поговорить наедине. Карета уже тронулась с места, резиденция Феликса оставалась всё дальше и дальше, где-то позади, пока не скрылась совершенно за поворотом. Да, могли поговорить, но разговаривать хотел только Кормак. А вот сыну не о чем было говорить с отцом – он так решил. Всё, что ему нужно в данный момент – смотреть в окно. В этом его цель.

– Ты как?

– В норме.

– Не слишком устал от общения с дядями?

– Нет.

Чуть погодя Кормак продолжил.

– Феликс действительно предлагал тебе возвращение дворянского статуса?

Тут Мак даже посмотрел на отца, хотя и медленно.

– М-да... Я так и знал, что это просто пустые сотрясания воздуха! – сказал он с весьма умеренным возмущением.

– Но почему ты не согласился?

– А зачем мне это? – он вернулся к созерцанию улиц Петербурга.

– Как это – зачем? А как же престиж? Ты ведь аристократ! Потомок нашего великого рода!

– Ага, конечно.

– О чём это ты?

– Да ни о чём. Мне это не интересно.

– Послушай, Мак...

– Не хочу. Можешь помолчать, пожалуйста? – устало попросил Мак.

Кормак сперва слегка ошарашенно посмотрел на сына, но потом поуспокоился.

– Как скажешь. Потом поговорим.

За окном уже кончился город. Он всё смотрел в окно, на остовы деревьев, кустов, на пустынные поля. Листвы было достаточно, и вся её красота валялась на земле. Думы Мака завели его в непроглядную чащобу, и в конце концов он утонул в болоте противоречий. Такое случалось довольно редко, и когда случалось, то рядом был кто-то – как катализатор этих неординарных душевных состояний.

Сколько времени прошло? Несколько часов. Сами не в курсе. Но в какой-то момент пейзаж за окном стал отдавать чем-то знакомым.

– Опять я здесь... – почти прошептал Мак. Хотя Кормак это услышал, но предпочёл ничего не говорить на этот счёт.

Ах, эта аллея! Эти деревья! Кусты! Эта щебёнка под колёсами кареты... Слишком сентиментально, согласны, но тем больнее для Мака созерцание всех этих окрестностей Отчего дома!

И вот, наконец, вывернув из-за деревьев, пред их взором предстала сама усадьба! Ампир, в два этажа, большая площадка газона с фонтаном в центре перед парадными дверями… А уж какие сады были от взора скрыты за самим зданием, ух!

Мак тяжело вздохнул.

– Тебе нужен отдых. Надеюсь, здесь ты его найдёшь, – мягко сказал Кормак.

– Мне нужно выпить. Надеюсь, здесь я найду, что, – сказал Мак и посмотрел на Кормака с укором.

Он открыл дверцу и вышел наружу. Из дверей дома вышел дворецкий и направился к карете.

– Бартоломей Вильгельмович, всё готово? – крикнул вышедший из кареты Кормак.

– Всё, как вы и приказывали, сэр. Здравствуйте... Мак.

– Ага, и тебе привет, дворецкий. Сюртук сам сниму.

– Как пожелаете...

Мак начал неспешный подъём по лестнице. А Кормак немного задержался с дворецким у её начала.

– Господин Кляузер, настойчиво приказываю и вам, и вообще всей прислуге быть вежливым с Маком. Увижу пренебрежение к моему сыну – буду наказывать. Вы меня поняли?

– Конечно, сэр. Будьте спокойны, я сейчас же донесу ваши указания всем слугам и лично проконтролирую добросовестное исполнение.

– Не подведите меня, Бартоломей Вильгельмович.

– Ни в коем случае, сэр.

Тем временем Мак уже зашёл внутрь. Прихожая была чуть больше и слегка роскошнее, чем у Феликса. Как только нога Мака ступила за порог, воспоминания начали атаковать его со страшной силой. Голова начала даже слегка шуметь!

– Мак! Ты живой! Как я рада! – воскликнула Анна.

– И я рада! О, Мак! Как хорошо, что ты цел! – добавила Маргарита свой вклад к общему восторгу от появления Мака. Два человека – уже общество, поэтому и восторг общий.

К нему подбежали две девушки в роскошных платьях и расцеловали его.

– Сестрёнки! А как я рад вас видеть, вы бы знали!.. – Мак в долгу не оставался и тоже одаривал их поцелуями.

– Мак, а почему твои волосы не такие растрёпанные, как обычно? – с капризом спросила Маргарита.

– Долго ехали, вот они и утомились. Волосам тоже нужны силы.

– И как тебе общество наших дядюшек?

– Хо-хо... Лучше тебе не знать, дорогая моя Анна.

Та лишь легко рассмеялась, а Маргарите просто стало смешно от того, что старшая сестра смеётся. Мак улыбался, на этот раз без всяких примесей в виде злорадства и прочего – не от чего тут злорадствовать. Общение с сёстрами было одной из тех немногих вещей, что помогали сохранять хоть какое-то положительное чувство при посещении Дома.

– Ну здравствуй, отщепенец.

Мирослав, ну ты и с...