«Вѣстимо, сіе происшествіе ​есть​ преступленіе не только противъ государственности, но, ко всему прочему, и противъ человѣчности»

Столичный Вестник

Афанасий Никитич проснулся от громкого стука в дверь кабака. Можно сказать даже, что от штурма двери. Непонятно, кому в этих краях вдруг посреди ночи понадобилось ворваться в кабак, но с такой настойчивостью незваных гостей Хобутов точно спать не сможет дальше. Что поделать? Он наскоро оделся и спустился в главный зал, освещая путь лампой.

Но когда до двери осталось шагов десять, всё резко стихло. Хобутов аж замер от неожиданности. Он собрался уже было вернуться в постель, как вдруг неведомая сила вырвала дверь наружу, и из тьмы ночи на порог выступил высокий тощий силуэт со светящимися оранжевым светом глазами.

— Нежданно-негаданно он явился к нам! Вестник смерти посмевших идти против воли Длани Божией! И куда привела его эта дорога мнимой праведности? Что же стало с Вестником? — воскликнул незваный гость.

Если Афанасий Никитич и хотел убежать, то явно был не в состоянии. Он стоял с лампой в руках, как вкопанный, и незаметно трясся. Силуэт подошёл поближе, свет лампы теперь захватывал и его лицо. У Афанасия Никитича глаза на лоб полезли, когда он разглядел лик вторгнувшегося.

— Мак?.. — прошептал он.

— В прошлой жизни, — оскалился Раннмак.

Он развернулся и отошёл немного от кабатчика.

— У тебя тут темновато, надо исправлять. Проиллюминируем помещение, так сказать, — с этими словами Раннмак повернулся обратно к Хобутову, вытащил из дыры в своей груди охваченное огнём сердце и поднёс его к ближайшему столу. Хватило долей секунды, чтобы тот загорелся так, будто был пропитан горючим. Затем Раннмак сделал то же самое со столом по другую сторону от себя, после чего неторопливо убрал сердце обратно в грудь. Теперь света от огня хватало, чтобы разглядеть его в деталях. Одежды на нём не было, что лишь подчёркивало его нечеловеческую наружность при отдалённом сходстве с человеческой.

— Интересные вещи случаются, когда некоторые люди взаимодействуют друг с другом. И в итоге кто-то оказывается сожжённым заживо, а кто-то спит себе спокойно, — Раннмак смотрел на Хобутова, не отрывая глаз и не моргая. Кабатчик, наконец, начал пятиться назад.

— И всё-таки, знаешь, что стало с Вестником? Я размозжил его тело о мостовую.

Ноги Афанасия Никитича подкосились, и он плюхнулся на пол.

— Но это не так важно сейчас. Много важнее то, почему я вообще это сделал.

Раннмак подошёл к Хобутову и присел на корточки, оперев локти о свои костлявые колени.

— Лившиц рассказал мне одну занятную деталь: за несколько дней до пожара в поместье Анненского он приходил к тебе, сюда, прямо в кабак. Странно, конечно, но может быть он начал подозревать, что раз поместье моего деда пустует, значит я буду там укрываться… Так или иначе, он получил то, что хотел — информацию. А ты? Что досталось тебе? Чем он тебе угрожал? — Раннмак вдруг сделал сопереживающее лицо.

Хобутов тяжело сглотнул.

— Он… Он сказал, что будет очень недоволен, если я не помогу ему поймать одного беглого преступника. Так я про тебя ничего и не сказал! Я только сказал, то проходил здесь один бродяга только, и что пошёл он вообще в противоположную сторону от поместья! — заплетающимся языком прохрипел Хобутов.

— Он пришёл к тебе в сопровождении двух полицейских. И спрашивал он о местоположении поместья, — улыбнулся исподлобья Раннмак. — А эту присказку он сам придумал для того, чтобы тебе спалось легче потом. Хотя он мне так и не поведал, чем же тебе угрожал… Ну то есть как — ответил расплывчато. Ох, как я не люблю расплывчатые формулировки, только не в нынешнее время…

Раннмак встал в полный рост.

— Впрочем, какая разница, чем он тебе пригрозил? Я верну должок в большем размере. Ведь ты, получается, сдал меня с потрохами, жирный ублюдок! — прорычал он с оскалом на лице.

Раннмак схватил Афанасия Никитича за широкую шею и выбросил на улицу, словно мешок. По приземлении, Хобутов не сразу смог открыть глаза. Лицо его перекосилось от боли. Когда же он всё-таки разомкнул веки, то увидел свой кабак, уже полностью охваченный пламенем. Он уже было собрался сомкнуть веки обратно, но взгляд его захватило ночное небо. Вместо звёзд или привычной темени он увидел множество светящихся холодным белым цветом линий, похожих на молнии, что мерцали беспорядочно с разной интенсивностью. Вдруг в поле зрения возник силуэт Раннмака. Тот посмотрел на небо, затем обернулся опять к обездвиженному кабатчику.

— Истина, Афанасий Никитич! Это истина, и она внутри головы! — со зловещим задором воскликнул Раннмак, взял голову Хобутова и одним ударом размозжил о землю.