Сражаться мечом принца наставляла леди Сереррахаон. Она была посредственным бойцом, но Синдраэл упрямо отказался его учить, да и сам принц не проявлял особого желания становиться искусным мечником, предпочитая тратить время на обучение более полезным на его взгляд тактическим, экономическим и другим управленческим дисциплинам. Однако совсем забыть про фехтование было нельзя. Всё таки рано или поздно ему придётся оказаться на поле боя, пусть даже и не в гуще сражения.

Замечая отсутствие энтузиазма принца в боевых дисциплинах, его наставница леди Сереррахаон сосредоточилась на теоритических аспектах обучения. Изучение техник по волшебным книгам было весьма интересным. Больше всего принц обожал историю, он с восторгом читал о древних мастерах боевых искусств и иногда даже в одиночестве тренировал особенно запоминающиеся приёмы, увиденные им в учебных пособиях. Некоторые из них были запечатлены иллюзорными чарами, но далеко не все, по картинкам ему было сложнее считать движение и повторить, но принца это не останавливало. Мальчик часто занимался такими тренировками, когда у него выпадала свободная минута, это было одним из его любимых развлечений, не смотря на то, что он всё таки не собирался использовать эти навыки в настоящем бою или в спаррингах со своими товарищами. Оказавшись лицом к лицу в поединке с другим эльфом, принц сразу же терялся и нервничая впадал в ступор, становясь неуклюжим и малоэффективным. Алонтир слишком сильно боялся причинить кому-то вред. Он даже не был уверен, сможет ли когда-нибудь сражаться с вампирами или хотя бы защитить себя. Чтобы защитить других, он всегда мог броситься наперерез противнику и принять удар своей грудью, пользуясь преимуществами своей усиленной регенерации, присущей королям, но чтобы защищать себя от клинка нужна дерзость бросить вызов смерти, жестокость побеждающая всякий стыд и сочувствие.

* * *

Часто принц с наставницей занимались учёбой на свежем воздухе, но когда погода портилась приходилось искать сухое уютное помещение, зачастую это была палатка наставницы или обитель принца, но иногда, они укрывались в огромной библиотеке, которая находилась внутри гигантского могущественного древнего баньяна<note>Баньян — это фиговое дерево, которое образует дополнительные стволы из прилегающих опорных корней, что позволяет дереву разрастаться в разные стороны до бесконечности</note>, известного так же как вечное дерево. Подпитываемое магией эльфов, вечное дерево разрослось в несколько этажей и достигло по настоящему колоссальных размеров. Его основной ствол окружён настоящим многоярусным городом из переплетения множества стволов, ветвей и корней. Многие поколения эльфов бережно формировали очертания этого причудливого природного города, чем ближе город к стволу, тем больше этих ярусов и выше их расположение, однако эльфы позаботились, чтобы их дереву хватало света и очень основательно подошли к расчётам при направлении каждого расточка и подрезке стволов и корней. Это зрелище действительно впечатляло, как и библиотека находящаяся внутри основного ствола. Всё тут дышало древностью и чарами: внушительные каменные полки для книг, сплетенные из прочных корней и ветвей лестницы, потрескавшаяся мраморная плитка на полу, сквозь которую прорастали тонкие узловатые корешки, окна с витражами из окрашенной слюды. В библиотеке было множество отделов, разделённых по разным тематикам — искусство, науки, военное ремесло, исторический архив и прочее.

Некоторые отделы находились на верхних этажах, там полки были в основном из дерева, а интерьер чуть попроще. На нижнем этаже полок располагалось не много, зато там красовались величественные мраморные статуи, а стены украшала коллекция легендарного оружия. Был здесь и огненный лук отважного охотника Бельфегора, победившего ценой своей жизни ужасного смертоносного гуля — монстра из плоти и крови съеденных заживо эльфов, что лишь множится и разрастается с каждой съеденной жертвой, говорят этот монстр так отвратителен, что от одного его вида сводит живот даже у бывалых жнецов. Был здесь и украшенный золотом невероятно тяжёлый топор славного Унгу — воина на равных сражавшегося в войне против драконов. Вместе со своей напарницей-драконицей Эш он руководил сражением до того, как великий король драконьей ночи решился пожертвовать собой и сам обратился в дракона. Унгу умер в том сражении, стоя насмерть со своей боевой подругой, и даже, когда его израненную драконицу стали рвать на части драконы-мятежники, он спрыгнул со своим топором на нападавших и убил одного из них, а другого серьёзно ранил. Его топор был его гордостью, и он остался единственным доказательством его существования, прошедший сквозь время к его потомкам. Рядом висел меч из той же эпохи, украшенный серебром и сапфирами. Герб на его ножнах был хорошо знаком Алонтиру, это был фамильный герб Синдраэла, и меч этот когда-то принадлежал далёкому предку рыцаря — Азсирре Фарэйлис, как и Синдраэл, эта девушка была частью королевской гвардии. Она сложила меч, когда вместе с другими королевскими рыцарями превратилась в дракона, чтобы защитить королевство от мятежников. Этот клинок здесь быть не должен был, до недавнего времени он находился у Синдраэла, но в какой-то момент, принц обнаружил его на стене в библиотеке. Вид этого меча на стене вызывал у Алонтира тревогу и наталкивал на мрачные мысли. Он давно не видел рыцаря, возможно тот просто избегал его, но мальчик не мог не думать о худшем исходе. Этот меч был ещё одним возможным кошмаром, и Алонтир старался не смотреть в его сторону, чтобы не предаваться пугающим размышлениям на счёт того, почему клинок тут, и что с его хозяином.

Был здесь и ещё один клинок, вызывавший у принца особый интерес, меч возложенный в самом дальнем углу у статуи загадочной женщины. Статуя отличалась от тех, что стояли в центре общего зала кругом, и обозначали эльфийские воплощения богов. Эта статуя была новее и материалом для неё служил гипс, её голову укрывала тонкая ткань из паучьего шёлка, которая так же закрывала плечи и меч возложенный на её руки. Она сидела на небольшой скамье смиренно склонив голову и закрыв глаза и была словно спящей. При взгляде на неё казалось, что она вот вот откроет глаза и заговорит с тобой. Принц даже мог представить её голос, звонкий, мелодичный и мягкий, такой же красивый, как и её облик. "Коль жаждешь силы протяни руку и возьми её, но помни, что её ценой может оказаться твоя душа." — гласила надпись на мече.

Этот меч загадочным образом манил мальчика, и однажды принц даже почти дотронулся до его рукояти, но как только он протянул руку, его вдруг остановил голос наставницы.

— Осторожно мой принц, этот меч один из тех, что создала моя мать. Последний меч, созданный ей вместе с моим отцом...

— О, простите леди Сереррахаон, наверное он для вас очень важен? — немного смутившись, ответил принц и участливо посмотрел на наставницу.

— Да нет... Не то чтобы. Он был важен для них... Возможно больше чем я. Мне всегда казалось, что их любимые дети — это мечи... Отец долго не расставался с этим клинком, хоть и не мог его использовать. Он оставил его здесь, когда мать ушла навсегда, — печально ответила эльфийка и тяжело вздохнула.

— Ушла? — осторожно спросил мальчик.

— Погибла, — с сожалением потупила взгляд женщина и, смахнув слезу, продолжила вспоминать прошлое. — Моя сестра убедила моего отца, что этот меч должен находиться там, где его не сможет подобрать случайный прохожий... Она смогла убедить его оставить прошлое позади.

— Наверное ваша сестра была особенной... Заставить эльфа оставить нечто столь ценное сердцу не каждый сможет, — с грустью произнёс Алонтир, глядя в задумчивое лицо леди Сереррахаон.

— Вы правы... Моя сестра была выдающейся. Очень доброй и мудрой, но была в ней и какая-то пустота, хотя это неудивительно. Наша мать умерла, когда она была ещё совсем маленькой. Мне хотелось о ней позаботиться, я просила отца взять её с собой, но... Сестра сказала, что её настоящая семья уже мертва и ей не нужно новой. Она пожелала уехать и начать обучение, чтобы как можно скорее начать помогать своим даром исцеления другим. Я очень не хотела её отпускать, но такова была её воля... Я жалею, что так и не обрела настоящей сестры или брата из плоти и крови, а не из холодной стали и чар.

Лицо принца стало грустным, он вспоминал о своей собственной сестре.

— Я понимаю... Моя сестрёнка тоже очень важна для меня, и я очень надеюсь, что бы не случилось, она навсегда останется в моём сердце, но... Иногда я боюсь, что вместо этого там окажется лишь удушающая пустота. Мне больно и страшно от того, что моя сестра может умереть, но ещё страшнее, что я её даже не смогу вспомнить. Время неумолимо... Оно стирает всё, я уже совсем не помню, каким я был декад десять назад, когда моя жизнь только начиналась. Я провёл с ней слишком мало времени и мне страшно, что этого окажется недостаточно. И всё же... Вы ведь всё равно помните свою сестру, не смотря на то, что прошло много времени.

— Хмм... Но я так и не успела понять каким она была эльфом, — печально прикрыв алые глаза, вздохнула эльфийка.

— Поэтому вы искали её дочь? — с сочувствием спросил принц.

— Да... Мне было тревожно... Среди жнецов ходят слухи, что моя сестра создала чудовище. Но та сестра, которую я знаю, никогда бы не сделала ничего подобного. Она хотела, чтобы зачарованные моими родителями смертоносные клинки хранились в надёжном месте и попадали в руки лишь тем, кто действительно достоин. Она без устали исцеляла раненных на поле боя и даже возвращала к жизни мёртвых ценой своей души... — с беспокойством ответила наставница принца. Мальчик слышал эти истории о её сестре — легендарной целительнице, которая могла возвращать к жизни мёртвых. Заклинатели жизни сами по себе были не так уж редки, но пределом их магической силы обычно было лечение лёгких ран или заражения. Для лечения более серьёзных недугов магия использовалась в связке с лекарствами и хирургическими процедурами. Проблема магии жизни была в том, что любое достаточно серьёзное заклинание передавало часть страданий больного заклинателю, не каждый готов был терпеть это, тем более, когда пациентов несколько. Целители быстро физически и психологически истощались. Страшно подумать, какой должна была быть цена воскрешения.

— Воскрешать мёртвых должно быть очень опасно? — спросил принц.

— Опасно... Никто не пытался это делать до неё и после, или возможно те, кто пытался, испытывали нечто такое, что не хотели этого повторять. Она была очень упрямой и благородной... В историях, что я слышала, моя сестра продолжала раз за разом поднимать союзников испытывая ужасную боль... Ту самую боль, что воскрешенный испытывал во время смерти и заживления ран... Не все вернувшиеся были способны справиться с этой болью и некоторые сходили с ума или превращались в фейри.

— Но... Ведь так их души не смогут отчиститься и переродиться в первозданном виде, — с тревогой подметил мальчик.

— Такой была цена за то, что они продолжат сражаться и другим эльфам не придётся браться за оружие... Цена высока, но с ней согласились ради победы.

— Победа всегда достаётся так дорого?

— Надеюсь, в этот раз всё будет иначе. Я не хочу оказаться на том же пути, одерживать победу жестокостью и бесчисленными жертвами... Я хочу для себя и своих потомков иной судьбы, — с решимостью сказала наставница, посмотрев мальчику в глаза. — Поэтому, надеюсь, вы не будете касаться этого клинка. Пусть призраки прошлого останутся в прошлом, а мы найдём другой путь, -

— Хотелось бы, чтобы он был... — вздохнул мальчик, с сожалением бросив взгляд на гладкое сверкающее лезвие меча.

— У нас есть другие сильные воины, мой принц, всё хорошо, вам не обязательно становиться сильным. Я надеюсь на то, что вы останетесь добрым и благородным, эльфам нужен именно такой король.