Испытай один раз полет, и твои глаза навечно будут устремлены в небо. Однажды там побывав, на всю жизнь ты обречен тосковать о нем.

Леонардо да Винчи

***

Ж — Жуткий

Реборн оставляет ее на растерзанье сумасшедшему клоуну ровно на десять минут.

Паола знает это не потому что в гостиной находятся настенные часы. Если честно со дня рокового похищения она бесповоротно растеряла свое чувство времени. Нет, Паола уверенна в этом, так как считала в уме все те количества секунд, что они находились друг с другом.

Названный «Скалл» жуткий.

Причем далеко не из-за своего имени, которого в переводе с английского можно было перевести как «череп». Своеобразная карта смерти, предвещающей череду несчастных смертей. Хотя и это тоже.

Дело заключалось в оказываемом его присутствием давлении.

Фантомном ощущении полного обнажения, которое он заставлял ее чувствовать.

Потому что подсознательно Паола ясно ощущает, как он с нескрываемым любопытством ощупывает ее. Бесцеремонно хватает трепетно бьющееся маленькое сердечко и осматривает со всех удобных ракурсов, словно оценивая, прежде чем наконец возвращает своей законной владелице, явно довольный результатом.

Трясущаяся в приближающемся яростном припадке Росси морщится, крепче сжимая ткань широких шорт и тяжело вздыхает. Открытые участки кожи ее ног неприятно липнут к дивану, вынуждая ее каждый раз с тошнотворно липким звуком отрывать их от него, возвращавшая вновь.

Это жутко.

Потому что в гостиной активно работает напольный кондиционер, прямо в нескольких метрах от нее самой.

«Всегда ли тут было так жарко?» — напряженно размышляет она, незаметным для себя образом расслабляясь, когда до ушей доносятся приближающиеся шаги закончившего «собирать важные вещи» киллера.

— Следи за своими… конечностями, лакей, — пренебрежительно говорит он первым делом, самовольно задирая ее подбородок словно слившийся со здешней обстановкой предмет мебели и сухо целуя в лобик. — Для тебя же будет лучше, если вы с моим Небом поладите.

— Да, — широкой лисьей улыбкой улыбается Скалл, заговорщицки подмигивая ей за спиной Реборна. — Мы определенно поладим.

Паола мудро не говорит вслух пронесшееся в мыслях категоричное «нет».

Р — Руки

Несмотря на то, что они находятся в разных концах комнаты, Паола чувствует себя так, словно Скалл дышит ей прямо в затылок. У него до нельзя широкая улыбка и широко раскрытые в самом пике безумства фиолетовые щелочи вместо глаз.

Она вздрагивает и пытается отвести взгляд, но не может, потому что его холодные руки ложатся ей на плечи, заставляя притупленно продолжать смотреть вперед.

Паола знает, что за ней никто не стоит.

Но не перестает бояться.

Ощущение ковыряющихся в собственных внутренностях червей никак не пропадает.

Это ли пламя, о котором говорил Реборн?

З — Запах

Первая ночь в сливочном особняке проходит странно. Настолько странно, насколько это вообще возможно, будучи самой что ни на есть настоящей пленницей. Возможно, все из-за того, что нагоняющий смуту Скалл с лукавой ухмылкой признался, что эта комната принадлежит Реборну.

В чем она лишний раз убеждается, когда в десятый по счету раз утыкается носом в подушку, от которой исходит навязчивый запах цитрусового шампуня. В прочем в терпкости чужого аромата она едва не тонет из-за укрытого поверх одеяла.

Паола даже не может быть уверенна в том, нравится ли ей это, потому что именно ощущение мнимого присутствия ее похитителя и успокаивает лучше всего.

В конце концов она засыпает с бессмысленной надеждой на то, что завтра будет лучше.

П — Псих

Стоит подчеркнуть, что новые перемены в бешеном расписании прежней рутины, проходящей из погони от подозрительных личностей и постоянно сменявших друг друга мест для ночлега, оказались не такими уж и неприятными.

Распорядок дня на первый взгляд психопатичного Скалла пестреет… обыденностью абсолютно ничем непримечательного человека в приход такого редкого, но главным образом желанного отпуска.

Он встает в промежутке одиннадцати или двенадцати часов. Чаще всего в одних широких мужских трусах и заляпанной напоминающими следы кетчупа или горчицы футболке. Зевая, стучится в ее комнату, как в раз в тот момент, когда она уже умылась и оделась, и они спускаются на кухню, где он кормит их всевозможного вида полуфабрикатами.

Стопка венских вафлей, прямиком из холодильников супермаркета, толстая коробочка хрустящих хлопьев во взбитом молоке или в редкие часы хорошего настроения собственноручно приготовленная яичница.

Паола, привыкшая к придирчивости Реборна в плане полезных продуктов, думает, что будь тот здесь, то недолго думая, открутил бы своему напарнику голову.

— Что? — картинно закатывает он глаза, с громким звоном ставя перед ней тарелку с растекшимся желтком. — Я, между прочим, неплохо готовлю, просто пока не вижу в этом надобности.

Паола невпопад кивает и молчит, не желая с ним спорить.

Скалл может прекрасно притворяться нормальным, но он все еще псих.

Л — Личинка

— Ты… — Паола невольно запинается, все еще привыкая к столь неформальному виду обращения, которое упросил использовать Скалл, потому что как он сам выразился — «Я же не старпер какой-то вроде Реборна!». — Ты чем-то похож на него.

Они оба сидят в гостиной напротив огромного плазменного телевизора, на котором прокручиваются кадры такого темного и серого, как ее нынешний мир, Готэма-сити, на фоне которого смеется Джокер.

С несуразным гримом безумного клоуна и напрочь промокшем праздничном костюме, он вызывает нечто смутно похожее на жалость и ужас одновременно.

Ола думает, что ей не нравится этот персонаж именно из-за последнего.

— А ты на личинку, — усмехается он, любезно поясняя на засевший в ее глазах вопрос. — Представим, что Бэтмэн — это «птичка высокого полета», то тогда отталкиваясь на выстроенную отсюда пирамиду, можно сделать логичный вывод о том, что ты не более чем червяк для прикорма, — в непосредственности его тона сквозит какая-то злобная жестокость. — Хотя лично я бы не дал такого высокого звания, поэтому и личинка.

Паола с трудом сглатывает образовавшийся в горле ком и переводит взгляд вниз, чувствуя иррациональную обиду, которая словно бы мучает кого-то другого. Более хрупкую, добрую, а оттого и беспомощную версию ее самой.

И несмотря на то, что какой-либо формой общепринятой эмпатией внушающий опасение Скалл совсем не страдал, что только подтверждает его насмешливый смех, он все равно утешающе треплет ее волосы.

— Да ладно, Ола, я ведь не сказал, что это не милая личинка. Орлы червей на то и любят, что они такие маленькие и слабые.

Н — Небо

Он спит.

Паола знает, что эта затея обречена на провал. Что потенциальный побег был возможен раньше, когда ее не душила эта почти не осязаемая, золотая нить. Что она не сможет и двух шагов пройти, прежде чем затеряется в дремучем лесу или испустит последний вдох из-за палящих лучей сицилийского солнца при преодолении несметных расстояний через автостраду.

Но она напоминает себе.

Пытается напомнить, что происходящее в первую очередь является спонтанно произошедшим похищением. Ее будущее и без того туманное, без всяких шансов на какие-либо перспективы, поэтому любой риск стоит того, чтобы оказаться на свободе.

Она задерживает дыхание, когда бесшумно спускается с дивана, и лишь после того как убеждается в том, что звук идущей на телевизоре драки заглушит ее шаги, мчится ко входной двери.

Жаль, что надежда ее, такая же хрупкая как мыльный пузырь, лопается вместе с рыком изображенного на алом ципао златокрылого дракона.

— Добрый день, маленькая синьорина, — обманчиво спокойным тенором протягивает незнакомец, приподнимая ее за задний ворот толстовки словно провинившегося детеныша. — Это и есть новый ребенок Реборна?

— Если точнее, то его Небо, Фонг, но суть ты уловил, — зевает в ладонь подошедший Скалл. — Он, кстати, разозлится, если ты ее сейчас задушишь.

Фонг тихо извиняется, казалось только сейчас замечая, как другой конец ткани неудачно впивался в ее горло и, к ее нарастающей панике, поднимает на руки, из-за его заинтересованные скользящие по ее лицу, поблескивающие багрянцем глаза оказываются прямо напротив нее.