Нил приходил в себя тяжело. Голова гудела, а затылок пульсировал неприятной тянущей болью, из-за которой любое движение становилось сродни мучению.

Даже сквозь закрытые веки он чувствовал, как в глаза бил яркий искусственный свет, но осмотреться все же было надо. Кое-как приоткрыв левый глаз, Нил едва ли не простонал из-за стрельнувшей по вискам боли, но это было лучше чем вообще не знать, где он находился. Перед ним стоял длинный металлический стол, а комната была очень маленькой. Сам он сидел на стуле, привязанный к нему за руки, пояс и ноги, из-за чего тело вообще не хотело слушаться, онемев. Он попытался пошевелить пальцами, но всего, чего удалось добиться, это прострелившей руки боли и легкой судороги, о которой просто не было возможности избавиться.

Попытки проморгаться и привыкнуть к яркому свету были безуспешными, делая его состояние еще хуже из-за начавшей кружиться головы. Он пытался понять, сколько он пробыл без сознания, но голова упорно отказывалась соображать, а все инстинкты его волка словно заснули беспробудным сном. Такое знакомое, омерзительное и удушающее чувство, от которого все его тело содрогнулось в крупной дрожи. Ему не хотелось думать о том, что он снова оказался в столь плачевной ситуации. Все его естество сопротивлялось тому, чтобы осознать и принять происходящее.

Ему почти удалось добраться до конечной точки, в которой он смог бы снова стать другим человеком. Ему практически удалось начать все сначала. Он где-то просчитался и теперь, не понимая где он и с кем придется иметь дело, Нил понял, что вероятно это все точка невозврата.

И все-таки он попался. Не удалось поменять документы и, видимо, в этой цепочке из людей оказался кто-то, кто спокойно сдал его. Другой вопрос — кому? Раньше он бы сразу подумал на отца, но тот мертв, хотя его люди, наверняка, все еще где-то рыскают. А может им просто захотелось взять в плен мальчишку, чтобы потом сделать из него игрушку для как-то богача. Такое тоже бывало в их мире.

Или может его все-таки выследили. Несмотря на то, что ему удалось убить отца, даже при столь огромной помощи стаи Пальметто, у него все еще оставались враги. У его матери врагов также было не мало и, вероятно, они бы с огромной радостью отыгрались бы на нем даже зная, что Мэри умерла. Таким людям было неважно, кому именно мстить. Им просто хотелось выместить всю свою злость, обиды гнев и разочарование хоть на ком-то, а уж на ком — дело не столь важное.

Крепко зажмурившись, Нил резко открыл глаза, подавляя омерзительное чувство тошноты и головокружения из-за вероятного сотрясения. Он чувствовал себя так, словно его пинали без остановки несколько часов к ряду и, если честно, он бы с превеликим удовольствием лег бы в каком-нибудь темном углу, чтобы пережить эту бурю в голове, но, как и всегда, выбора у него не было. Стараясь не шевелить головой, он с силой закрывал глаза, после резко их открывая. Это не помогало притупить боль, но, по крайней мере, помогало вернуть зрению четкость.

Чтобы противостоять внешней угрозе он должен быть как минимум в сознании. Нил знал, что был сильным волком, знал, что даже связанный по рукам и ногам, он мог вынести много ужасов и насилия, оставаясь стойким, но главное было не терять сознание и оставаться в трезвом уме.

Этот урок он усвоил одним из первых: даже если ты не можешь оказать сопротивление, ты не можешь терять сознание.

Если ты остаешься в сознании, значит у тебя есть шанс спастись.

Если он поймет, кто его похитил, то сможет и противостоять этому. Хоть и не физически, но словами. Эти ублюдки, вероятно, знали о выносливости его волка, по этому первым делом накачали наркотиками, чтобы он перестал ощущать связь со своей второй сущностью. Но это не так уж и важно. Он справить даже будучи обычным человечишкой, имея лишь силу воли и упрямство в запасе. После тех дней, проведенных в маленькой комнатке с потрескавшимся потолком, он многое успел осознать. В том числе, что слабым его может сделать только отчаяние. Только тогда, когда он сдастся.

Пребывание в Пальметто своими жестокими уроками научило его тому, что он сможет справиться со всем, если будет жив. Даже с тем, что, как казалось, вело только к одной лишь смерти.

Пытаясь хоть как-то пошевелиться, Нил только и мог что двигать пальцами на руках и ногах, пока все остальное тело превратилось в безвольную субстанцию, пропитанную болью и слабостью. Хотелось зарычать и разорвать кого-нибудь на кусочки, чтобы выместить копившиеся долгое время внутри гнев, разочарование и боль, чтобы наконец получить возможность хоть на сколько-то отпустить контроль над собой, чтобы волк мог всласть насладиться свободой, но…

Он опять перестал принадлежать самому себе.

Ему оставалось лишь ждать, когда его новые мучители придут к нему и расскажут, что им от него надо. Деньги? Информация? Органы? Через него нельзя было ни на кого надавить. Он не был нужен никому кроме самого себя и, разве что, покойных отца и матери. Если окажется, что это Морияма, то Нилу вряд ли удастся так легко отделаться, но он все еще не мог не надеяться на то, что ему удастся спасти свой драный хвост и в этот раз.

Измученно промычав и опустив голову, Нил впился зубами в нижнюю губу. Где же он так просчитался? В какой момент все пошло не по плану? Кто его узнал? Кто сдал? А может это все же случайное стечение обстоятельств и он просто оказался не в то время, не в том месте приглянувшись торговцам людьми?

Даже сложно было представить, что из этого лучше.

Как совпало, что только он ушел на достаточное расстояние от Пальметто, как его снова схватили, при чем используя ту же наркоту, что и эта треклятая стая. Иронично получится, если они просто решили поиграть с ним в кошки мышки, дав надышаться свободой, а потом опять загнав в какой-то подвал.

Шумно выдохнув, Нил прокашлялся, пытаясь понять в порядке ли его голосовые связки. Горло пересохло, а кашель был сиплым, раздирающим гортань. Хотелось пить.

Пребывая в состоянии граничащем то ли с беспамятством, то ли со сном, Нил окончательно потерял все временные ориентиры, не понимая как давно он проснулся. Он не слышал никаких посторонних звуков: шагов, голосов, хлопанья дверей. Лишь стрекотание электрических ламп отражалось от стен, ударяя по вискам ноющей болью.

Он просто хотел провалиться в беспамятство окончательно, чтобы было не так мучительно.

«Натаниэль Веснински»

От громкого голоса, прозвучавшего из динамиков, судя по всему располагавшихся в этой комнате, Нил вздрогнул. Подняв голову, он осмотрел потолок и углы, пытаясь найти камеры или хоть что-то, через что за ним могли наблюдать. Ничего не было. Все те же стены, несколько ламп…

«Где Натан Веснински?»

От этого вопроса Нил не смог сдержать улыбки. Той, что уродовала его лицо, растягивая губы в сумасшедшей улыбке. Из гола вырвался первый смешок, а после он разразился хохотом, сгибаясь пополам. Виски прострелило усилившейся болью, но он не мог заставить себя прекратить. Надо же. Все таки это как-то связано с его отцом.

«Еще раз повторю: где твой отец?»

— Сдох от моих зубов в своей глотке, выплюнул Нил, облокачиваясь на спинку стула и запрокидывая голову. — Сдох как последняя шавка, скуля и разрывая лапами землю, пока я упивался его гнилой кровью. Этот ублюдок сдох.

И пока голос, искаженный скрежетом динамиков, из раза в раз продолжал задавать одни и те же вопросы, Нил просто сидел с безумной улыбкой скаля зубы и смотрел вперед, в никуда, просто потихоньку сходя с ума.

Надо же. Как его отца оказывается любили.

Этот допрос, казалось, продолжался до бесконечности, но Нил не отвечал. Тот, по ту сторону связи, вероятно выходил из себя не получая ответов, а Нила вся эта ситуация лишь веселила.

Молодцы, конечно, что поймали его. А толку то? Как будто он что-то им расскажет. Как будто он расскажет им как его держали в плену в Пальметто, пичкая транквилизаторами и держа на цепи. Как будто он расскажет им, что на них, гребаных Мориям, уже навели прицел ружья. То, что это Мориямы, он понял быстро. Человек, допрашивавший его, совершенно не пытался сохранить анонимность, то и дело бросаясь вопросами и фактами, из которых можно было сделать один однозначный вывод.

Нил никогда не был самоубийцей, а бесить людей, похоже, было его врожденным талантом.

Сколько это продолжалось? Десять минут, час, сутки? Он не знал и не хотел знать. Пока голова раскалывалась на мелкие кусочки, а тошнота накатывала с каждым разом все сильнее, Нил просто пытался не потеряться в череде этих вопросов.

Прости, мам, что попался им так скоро.

***

Когда Нил пришел в себя в следующий раз, его окружал давящий гул множества голосов, а нос чуть ли не болел он концентрации огромного количества запахов, из которых он не мог выделить ни одного отдельно. Словно в комнате набрызгали с два десятка духов и закупорили все входы и выходы. Он поморщился, пытаясь хоть как-то избавиться от жжения в носу, но это принесло мало польза.

Кое-как продирая глаза, все еще связанный по рукам и ногам, с подавленным наркотиками волком, он вместо лиц видел лишь смазанные силуэты, которые двигались настолько резко, что его начало снова подташнивать. Встряхнув головой, Нил прищурился стараясь сфокусировать свое внимание на окружающих его оборотнях и, как по велению волшебной палочки, все собравшиеся обратили на него внимание, замолкая. Кожу словно пронзило ножами от такого пристального внимания и Нил не смог сдержаться, чтобы не передернуть плечами от отвращения.

Тяжело дыша, Нил сосредоточился на ближайшем к себе человеке, видя черное пятно волос и бледное лицо. Он не узнавал этого человека, а попытки сосредоточится на его запахе также не привели к успеху. Переводя взгляд от одного человека к другому, Нил дошел до дальнего конца комнаты и замер, встречаясь с уже знакомыми глазами, от которых он сбежал на другой конец страны.

Ну да, этого стоило ожидать…

На мгновение показалось, что среди этого смрада из мускусных запахов, он смог уловить терпкую лимонную цедру с едкой кислинкой, но это ощущение быстро прошло, когда его встряхнули за плечи, ставя ровно на ноги. В этот раз его не привязали к стулу и от части в этом было больше хорошего чем плохого, но, тем не менее, от резкого подъема голова закружилась с еще большей силой и он с трудом проглотил обратно подступивший к горлу сгусток желчи. Он не ел уже несколько дней и было нормальным, что вместо еды, тошнить его могло лишь одной желчью. Горло начало драть от этого, и Нил снова поморщился, нестерпимо хотя пить.

Нил раздраженно дернул плечами в жалкой попытке сникнуть с себя чужие руки, но его снова встряхнули так, что перед глазами поплыло. Чувствовать себя мешком с дерьмом было неприятно, но не то чтобы Нил мог хоть как-то на это повлиять. Точно уж не сейчас когда его выворачивало от головокружения, а его волка снова усыпили убойной дозой навороченных транквилизаторов.

Может ему просто прикинуться дурачком?..

Его снова с силой встряхнули и Нил подумал о том, что у этих людей явно есть какие-то комплексы. Он и так был еле живым, стоя на ногах лишь потому что его держали, а они добавляли масла в огонь, усиливая его головокружение и путая мысли еще сильнее. Он уже понял где именно находился. Трудно было не сопоставить то, что ему рассказал Мэтт и то, что происходило сейчас — собрание стай, судя по всему, было в самом разгаре. Осталось до конца разобраться в том, зачем его сюда притащили.

Ему все еще было интересно узнать, какую роль отвели ему в этом представлении.

Если стая Ваймака хотела через него унизить стаю Морияма, то какой смысл был в том, что сейчас он был «аргументом» именно у вторых? Не трудно было было понять, что это как-то связанно с загрызенным им же отцом. Морияма, как и полагалось подобным им стаям, ценили силу и ресурсы и, даже если Натан официально не принадлежал им, он все равно оставался волком подконтрольным именно им. Знание этого факта делало многие вещи в разы понятнее, но также из этого вытекало еще больше вопросов, ответы на которые было просто не найти. А спрашивать у кого-то не хотелось. Оставалось лишь слушать, что скажут другие, и уже на основании этого сделать свои собственные выводы.

— Этот мальчишка — сын Натана Веснински, которого недавно убили. Мы не знаем точно, кто поспособствовал этому, но точно знаем что убил его Натаниэль, — заговорил мужчина, стоявший рядом с Нилом. В первый раз, когда Нил смотрел на него, из-за головокружения он не смог детально рассмотреть внешность, но теперь, когда его состояние стало приемлемым, он понял, что этот мужчина подозрительно похож на Рико Морияму. По сколько этот оборотень не выглядел так, будто мог быть отцом парня-подростка, Нил понял, что это Ичиро. Было не удивительным, что первым после его пробуждения взял слово вожак одной из самых могущественных стай на их побережье. Было бы странно, если бы это сделал кто-то другой, у кого было намного меньше власти и кто ни коем образом не относился к жизни Нила.

— У вас есть доказательства тому, что именно Натаниэль убил волка вашей стаи, господин Морияма? — спросила женщина, стоящая по правую руку от Ичиро. Нил, если бы у него было чуть больше сил, точно бы фыркнул. Удивительно разумное предположение, даже если все здесь собравшиеся не знали того, что знал Нил. Через что прошел Нил из-за своего отца.

— Да, конечно. Он сам признался, — кивнул Морияма. — Мы можем предоставить вам видео и на нем вы увидите, что он не был подвергнут пыткам или другим издевательствам для того, чтобы он сказал то, что надо нам.

Нил фыркнул. Ну конечно. А то, что они накачали его транквилизаторами это так, детская шалость? Кончено, он не собирался говорить перед всеми о своей слабости, но сдерживать эмоции становилось все труднее. Этот оборотень так ловко игрался с другими, разворачивая факты только нужной ему стороной. Нил мог бы искренне восхититься этими навыками, если бы оказался со стороны всех остальных собравшихся здесь, а не на месте пленника и главной темы для сегодняшних сплетен.

Если ему удастся выбраться от сюда, он точно уедет в какую-нибудь глушь и станет фермером. Будет каждое утро вставать и доить коров и коз, собирать куриные яйца, ухаживать за огородом. А потом найдет себе омегу, может и не красивую, но домовитую, заведет с ней детей, а потом состарится и его рассказы о прошлом будут восприниматься внуками как бред сошедшего с ума старика…

Даже одни мысли о таком вырывались из груди истеричным хохотом… что-то на грани безумия…

Нил стоял, продолжая думать о всякой несуразице, пока люди Ичиро включали проектор, но не то чтобы это было интересно. Нил уже знал, что увидит или услышит на этих записях. Очень хитрый план с большими шансами на успех. Подумать только, его собираются судить за то, что он прикончил кошмар всей своей жизни. Не то чтобы ему было что терять. Разве что только самого себя, свою жизнь, и он вполне мог вылить на всех присутствующих ушат дерьма из историй о своем «добродетельном» отце, который так сильно заботился о своей семье, что с его подачи загрызли его жену, а сын не побрезговал впиться зубами в его шею. История достойная Оскара.

Словно сквозь толщу воды, слушая как проигрывается запись, Нил не мог сдержать ехидной улыбки, растягивающей его губы в уродливую кривую линию, а видя реакцию собравшихся на это, он понимал, что готов прямо сейчас рассказать крайне увлекательную историю. Он понимал свои перспективы и вряд ли ему удастся выбраться из этой кабалы целым, так хотя бы он подпортит жизнь тем, кто портил ее ему. Может он все еще желал сохранить большинство своих секретов и унести их в могилу, но кое-что действительно стоило рассказать всем здесь собравшимся. Наверняка, история получится интересной и крайне увлекательной, учитывая с каким интересом все смотрели на экран, перешептываясь и едва ли не забывая следить за приличиями.

Взгляд Нила ненароком задержался на Эндрю. Тот стоял чуть позади Ваймака, внимательно смотря на допрос, транслирующийся через проектор. Нил снова закатил глаза. Какая драма. На чужом лице с первого взгляда практически не было эмоций, но почему-то Нилу с легкостью удалось разглядеть небольшую складку между бровей, слишком маленькую чтобы быть мимической морщинкой, и плотно поджатые губы. Это был первый раз, когда Нил уделил столько внимания эмоциям этого оборотня.

— А сам Натаниэль что может сказать? — спросила все также женщина. От ее слов Нил встрепенулся и посмотрел прямо ей в глаза, от чего женщина вздрогнула. Нил прекрасно знал, как сейчас выглядел. Ему даже не нужно было зеркало, чтобы в деталях воспроизвести уродливый оскал, открывающий клыки и раскрывающий щечные коридоры. Ему не нужно было слишком сильно напрягаться, чтобы знать каким безумным блеском сверкали его глаза. Даже его волосы, растрепанные и грязные, добавляли всей картине столько безумства, что можно было начинать писать карикатурные портреты.

— Что я могу сказать? Оу, не поверите, но много чего, — начал он таким тоном, словно обдумывал достойны ли все собравшиеся услышать его рассказ. — Натан Веснински, этот благочестивый ублюдок кажется вам всем невинной жертвой обстоятельств, загубленный собственным сыном, но, я уверен, вы удивитесь узнав, что он на самом деле представляет. Думаю, вы все слышали об исчезновении его сына и жены, Мери Веснински, но также вы можете заметить, что перед вами стою только я, а мамы моей вы, наверняка, даже и не видели с тех пор. Когда я был еще щенком, она забрала меня из дома этого ублюдка и нам удавалось успешно скрываться до одного момента. Люди отца нашли нас и я стою здесь, перед вами, лишь благодаря тому, что был достаточно быстр, чтобы убежать, а мама такой не была. Сколько из вас знали ее при жизни? Не думаю, что тут есть хотя бы несколько человек. Она была хрупкой волчицей и это стало ее смертью. Только представьте, какого было ее ребенку, несущемуся все дальше от смерти, слышать ее предсмертный вой и скулеж, когда ее разрывали на части оборотни, подчиняющиеся Натану? Вы ведь все знаете, как сильно волчицы оберегают своих детей и как эти дети привязываются к матери. Мы с ней не были исключением из правил. Да, Натан не постеснялся отдать приказ, чтобы его жену загрызли заживо и, я уверен, если бы я вернулся за ней, со мной сделали бы тоже самое. Хотя, вряд ли сразу. Отец любил мучать меня. Столько шрамов на моем теле осталось по вине этого ублюдка, а его смерть — закономерное следствие тому, что он сделал. Я собственноручно сделал себя полным сиротой, вырвав жизнь его тела своими клыками, и я счастлив что сделал это. Он убил единственного дорогого мне в этом мире человека, а я забрал его жизнь. Честная сделка, вам не кажется?

В комнате воцарилась абсолютная тишина. Нил продолжал смотреть в глаза женщине, задавшей вопрос и было верхом наслаждения видеть то, как по ходу его рассказа ее глаза округлялись, а грудная клетка начинала вздыматься все чаще от участившегося дыхания. О да, он умел пользоваться своим языком и делал это умело, хотя не часто. Он знал, кому и что следует говорить и то, что этот вопрос подняла именно волчица, было как никогда кстати. Никто другой так не поймет мать, как другая мать. А этой женщине было достаточно лет, чтобы у нее был уже как минимум один ребенок. Нил не мог разобрать, но что-то в поведении этой волчицы говорило о том, что он не ошибался.

Все переглядывались между собой, словно пытаясь решить верить ему или нет. Нилу было все равно поверят они или нет. Его тело было тем самым доказательством жестоких пыток. Старые шрамы принесенные из самого детства и последствия того что он защищался. Все это говорило намного красноречивее, чем какие либо слова.

— Почему он это делал? — спросил кто-то из толпы.

— Низкая самооценка, чувство собственной ущербности, маленький член? — протянул Нил. — Выбирайте, что вам больше нравится.

— Щенок, ты понимаешь перед кем сейчас ерничаешь? Тут собрались вожаки всех стай восточного побережья, а ты так внаглую хамишь?

— Оу, прошу прощения за то, что не хочу быть любезен перед теми, кто притащил меня сюда силой. В следующий раз, когда меня вот так вот бесцеремонно куда-то притащат, я буду падать в ниц, чтобы выразить всем свое почтение. А пока что вы можете заткнуться, потому что я не собираюсь оправдываться за действия этого ублюдка, по случайности зовущегося моим отцом, — терпение Нила было на исходе. Как же его достал весь этот фарс. Будто бы у этих оборотней не было других дел, кроме как лезть своим носом в дела какой-то сироты. Даже если этот сирота сам убил своего отца. Это было не их дело. Он отомстил за свою мать, за годы страданий, за годы лишений, и ему не было ни капли не жаль. Он не чувствовал и мизерного раскаяния, а играть его он не собирался.

— Ты убил того, кто пользовался не малым уважением, а теперь так просто кидаешь в него обвинения в домашнем насилии и причастности к смерти его жены? Не много ли на себя берешь? — гул в помещении наростам и вопросы сыпались один за другим.

— Где тело Мэри Веснински?

— Кто помог тебе поймать Натана?

— Как вам удавалось скрываться столько лет?

— Чем ты можешь подтвердить свои слова?

— Дерзкий щенок, ты так смело утверждаешь это?

Хотелось заткнуть уши.

— Господа, прошу всех успокоиться, — заговорил Ваймак. Вот чего Нил не ожидал, так этот того, что эта стая первой заговорит и прервет этот гам. Учитывая их прямое участие в умерщвлении Натана, это было странно. — Помните, что перед нами ребенок. Все мы знаем как работают семейные узы и, если бы Натан на самом деле не причинил столько боли этому ребенку, он не смог бы так просто говорить о его убийстве. Перестаньте делать вид, что законы нашей природы могли исчезнуть.

— Девид прав, — Нил уже перестал обращать внимания на то, кто именно говорил. — Семейные узы это то, что делает оборотней теми, кем они являются. Мне тоже очень трудно поверить, что сын мог загрызть отца просто так. У тому же, если его слова про смерть Мери правдивы, у нас не должно быть сомнений, что тот получил по заслугам. Оборотень, на чьих глазах убили семью, никогда не сможет простить убийцу. Даже если убийца — его собственный отец. Каждый из нас сделал бы также. Или, как минимум, сделал бы все чтобы отомстить по всей строгости закона.

— Тогда почему ни он, ни Мэри Веснински не обратились в полицию или ФБР?

— Неужели Мэри Веснински не нашла никакого другого, более гуманного способа защитить своего ребенка, чем таскаться с ним по всему миру?

— Это какой-то абсурд!

Нил хмыкнул себе под нос. Кто бы из них знал, скольких еще он убил защищаясь. Даже то, что они говорила про его безнаказанность, не было тем, что могло его обезопасить. Убийства в их обществе не поощрялись, но его чистосердечное под запись не сделало бы ему каких-то проблем, даже если бы все эти такие из себя важные вожаки попытались бы. Он был в своем праве, защищая свою жизнь и убивая не из прихоти, а из-за необходимости. Их мир был жестоким и если на одной чаше весов стояла собственная жизнь или жизнь семьи, а на другой жизнь того, кто угрожал, выбор был очевиден.

Он все еще знал, как сбегать и знал, как прятаться, а от детей, таких как он, многого не ожидают. Вероятно, они все думают что ему просто повезло и он подобрал нужный момент. Он не собирался никак опровергать или подтверждать их мысли и домыслы. Был факт того, что он убил Натана. Но они не знали всей правды, а Нилу просто не хотелось ее раскрывать, чтобы не добавлять себе еще больше времени, которое пришлось бы провести здесь.

— И что нам с ним делать? Мы не можем его просто отпустить. К тому же, он еще несовершеннолетний и ему нужен опекун хотя бы до его восемнадцатилетия. Как бы он не жил последние годы, это не отменяет того, что дети должны расти под присмотром родителей или стаи. Родителей у него, очевидно, не осталось, а стаи не было вовсе.

— И кто займется этим? Мы все прекрасно понимаем, что он даст деру при первой же возможности. Он вырос как дикарь и удивительно, что он до сих пор ни на кого не нарычал. Вы только посмотрите на него — он же явно хочет разодрать тут всех, чтобы сбежать.

— Брать его в стаю это все равно что класть бомбу себе под ноги и надеется что она не детонирует. Не думаю что среди нас есть такие глупцы. Никто не захочет брать на себя ответственность за того, кто не будет с благодарностью относиться к этому.

Ну да. Как винить — они все первые, а как брать ответственность за «щенка», так они все головы в песок попрятали. Лучше бы уж они его отпустили на все четыре стороны. Они не знали что с ним десять долгих лет, а теперь резко озаботились что у него нет опекуна. Хотя справедливости ради его нет последние несколько недель, с тех пор как умерла мама. А отца он никогда не считал за кого-то, кто мог бы о нем хоть как-то позаботиться. Мама защищала его и оберегала не в силу каких-то там законов, а потому что была его матерью. Эти понятия нельзя было никак соотносить. Между ними не было ничего общего.

— Мы заберем его к себе, — сказал Ваймак и Нил, не содержавшись, скривил лицо. Эта стая все еще не желала оставить его в покое. — В нашей стане есть место, от куда он не сможет сбежать и, я уверен, мои ребята присмотрят за ним и помогут социализироваться. У мальчишки была слишком трудная жизнь, чтобы пускать все на самотек. К тому же, моя стая одна из немногих, в которой так много ребят его возраста. Я уверен, его примут очень тепло.

— Ты, Девид, как всегда тащишь к себе весь мусор, — сказал Ичиро. Нил был склонен не согласиться с этим утверждением хотя бы потому, что себя мусором он не считал. Может быть, если бы его выкинули на улицу, это можно было бы назвать правдой, но это было вовсе не так. — Я бы предпочел оставить щенка в своей стае. Натан всегда был верен мне, даже несмотря на то что оказался плохим отцом, но, я уверен, в моей стае он также сможет найти друзей. Тем более с моим младшим братом, Рико, они были знакомы в детстве. Тот поможет ему влиться в коллектив. С моей стаей у него намного больше связей, чем с твоей. К тому же, насколько мне известно, у него есть родственники со стороны матери и я бы смог помочь им воссоединиться.

Как резко он стал всем нужен. Раньше до него пытался добраться только отец. А теперь сразу две стар хотели заграбастать его к себе. Он не поверил ни единому из их слов. Они уж точно не желали ему спокойного и мирного существования. И уж точно не собирались заниматься его социализацией.

Нил даже не знал, кому из них отдал бы предпочтение. Как не посмотри, со всех сторон перспективы удручающие. Посадят его как звереныша на цепь и будут использовать в своих интересах.

— Натаниэль, а ты что думаешь? — его спросила все также женщина. Вероятно, стоило бы узнать ее имя, но Нилу было не особо интересно. Он просто знал, что в присутствии такого большого количества людей никто не посмеет в открытую пренебрегать правилами и законами. Так что оставалось выбрать то, что может оказаться наименее болезненным. То, с чем он уже был знаком и то, с чем как он знал, можно было справиться.

— Я бы предпочел, чтобы вы все от меня отстали, но, по сколько выбора вы мне не даете, я предпочту стаю этого волка, — сказал Нил, кивая головой в сторону Ваймака. «Все-таки с мелким ублюдком Морияма я бы предпочел не видеться еще лет десять как минимум» и это осталось не озвученным. Тех крупиц информации, что рассказал ему Кевин, было вполне достаточно, чтобы сделать определенные выводы.

— Тогда на этом и решим. Ваймак, оформи бумаги и забирай этого щенка. Мы всем собранием стай будем ждать ответов о том, как мальчик проходит эту вашу социализацию. Надеюсь, за этот год ты сможешь сделать из него прилежного оборотня, достойного если не фамилии отца, то хотя бы фамилии его матери. Хэтфорды хоть и живут в Великобритании, но не хотелось бы еще больше пятнать нашу репутацию.

Ваймак на это ничего не ответил, а Нила толкнули в спину вслед за пошедшими на выход членами стаи Ваймака. Если бы не наркотик в его крови, который полностью подавил его волка, Нил бы уже наверняка набросился бы на кого-то, и ему было бы все равно на последствия.

А так ему оставалось лишь добровольно-принудительно следовать за своим теперь уже официальным надзирателем. Нил не ожидал ничего хорошего от этих очередных перемен, а попытки сбежать он точно не оставит.