Истинный Вестник. Взывающий к небу глашатай новой эпохи.

₪₪₪

Максвелл проснулся и поежился. Скайхолд был хорош всем, кроме одного: холод. Это было попросту невыносимо. Поленья в камине согревали лишь первые полчаса, а затем морозный воздух снова захватывал комнату Инквизитора.

Второй пункт в списке беспокоящих Максвелла вещей — кошмары. С тех самых пор, как он получил проклятую Метку, нормальный здоровый сон стал мечтой для него. В этот раз сон был более беспокойным, чем обычно.

Ему снилась комната в башне, поднимающейся к небесам. Высокий худой мужчина в чёрной одежде и светловолосый эльф, склонившийся над ним. Мужчина медленно поднимался в воздух, выкрикивая какие-то слова, которых Тревелиан не запомнил. Затем взрыв и треснувшее зеркало на стене. Зеркало. За зеркалом маячили фигуры. Они били кулаками, стонали, пытаясь разбить его изнутри. Но у них не получалось. Тот, кто запер их, сожалеет об этом. Его сожаление обернулось трагедией для этого мира. Спаситель.

«Бред, — сказал про себя Максвелл, — полный бред. За последние дни я уже наслушался предсказаний, пророчеств и прочего дерьма. К чему слышать что-то и не понимать этого? Лучше тогда вообще не слышать».

Но Тревелиан понимал, что большинство людей не хотят затыкать уши. Они хотят слышать слова, много слов. Об Андрасте, воле Создателя, вечном спасении, провидении и промысле. Но Инквизитор, Вестник Невесты Создателя, не верил в Андрасте. Не верил в то, что могло бы спасти его, избавить от сомнений и недосказанностей. Он знал, во что верить. В себя, в окружающих людей, друзей и…

Да, ещё был третий пункт в списке беспокойств. Имя тому пункту — Дориан Павус. Каждый раз, когда Максвелл вспоминал последний разговор с тевинтерцем в библиотеке, ему хотелось провалиться сквозь землю:

«Спасибо, что привёл меня на встречу с отцом, Инквизитор», — улыбнувшись, сказал тогда Дориан: «Надеюсь, твоё мнение обо мне не ухудшилось после этого?». «Нет-нет, ты что?..» — замявшись, промямлил Максвелл: «Ты очень храбрый, Дориан. Я рад, что у меня есть такой друг».

«Друг», твою мать.

«Идиот, — в который раз обругал себя Тревелиан, ударив кулаком подушку, — Ты идиот».

С самой первой встречи Максвелл почувствовал странное желание: потрогать тевинтерца. Оливковая гладкая кожа, широкие плечи, хитрые глаза и морщинки рядом с ними. Хотелось прикоснуться руками, чтобы удостовериться: неужели он настоящий? Впоследствии странное желание становилось всё менее пристойным. С той самой первой встречи в Редклиффе Максвелл настойчиво отгонял эту мысль, нарочито небрежно разговаривая с Дорианом. Инквизитору было сложно представить зрелище более жалкое.

А потом, когда ему представился такой шанс в разговоре, он всё, прости Андрасте, обосрал. После этого Максвелл не придумал ничего лучше, чем избегать Павуса, а при редких встречах сдержанно с ним здороваться.

Тревелиан застонал, прикрыв глаза ладонью. Ничего глупее просто придумать нельзя. Он вскочил с кровати, завернувшись в одеяло. Твою мать, как же здесь холодно. Максвелл подошёл к зеркалу.

«Нет, на меня он даже и не взглянет, — невесело усмехнулся Инквизитор, — Нет, я вроде и не настолько уродлив. По крайней мере, я так думал, пока не встретил его».

Конечно, сравнивать Максвелла с Павусом было бы глупо. Тевинтерец действительно был очень красив. Безупречная кожа ни шла ни в какое сравнение с тем, что было у Максвелла: бледная, покрытая родинками. Да и фигура какая-то нескладная, руки слишком длинные, ключицы слишком выпирают. Дебильная ямочка на подбородке. Спутанные каштановые волосы, цвет которых Максвелл привык в последнее время сравнивать с конским навозом. Он пробовал причёсываться, но это не помогало. Либо он не умел этого делать, либо Дориан пользовался какой-то запретной древней тевинтерской магией, чтобы его волосы всегда выглядели безупречно. Но было кое-что, к чему Инквизитор ещё не мог придраться. Прекрасные зелёные глаза, которыми наградила его дорогая матушка. Единственное, что можно было назвать более-менее приятным в его внешности.

Тревелиан невероятным усилием поборол желание разбить зеркало шаровой молнией. Вместо этого он медленно оделся, посматривая в окно и пытаясь угадать, который час. Ведь он обещал Жозефине поработать над письмами сегодня до обеда. Из-за проклятых кошмаров он совершенно потерялся во времени.

Одевшись, Максвелл вышел на балкон и посмотрел вниз. Скайхолд жил своей жизнью. Десятки, сотни людей делали своё дело. Множество дел, о половине из которых Инквизитор даже не подозревал. Скайхолд напоминал муравейник, в котором каждый муравей был на своём месте. Каждый раз, когда Максвелл думал об этом, у него захватывало дух: столько людей, событий, надежд. И в центре этого всего — он. Инквизитор, который вместо дырки в небе думает об изящно завитых усах и хитрых глазах.

— Он любит свои усы… — раздался тягучий неестественный голос.

Максвелл вскрикнул и повернулся. На парапете слева от него сидел Коул и весело болтал ногами. «Твою мать, — подумал Тревелиан, — он когда-нибудь доиграется».

— Но себя он любит ещё больше, — невозмутимо закончил Коул.

Инквизитор устало прислонился к стене и спросил:

— Что-то случилось, Коул?

Он задал этот вопрос очень мягко и спокойно. Как бы ни пугал его этот паренёк, Максвелл чувствовал к нему жалость. Невозможно было представить, каково Коулу существовать в мире, где так много боли и так мало сострадания. Тревелиан почему-то чувствовал ответственность за него.

— Я думал, что у тебя что-то случилось, — удивленно произнёс Коул, — Тебя слышно с другого конца замка. Как я понял, тут что-то связано с подушкой, так? Ты бьёшь её всё утро, она явно в чём-то замешана…

Максвелл нехотя улыбнулся:

— Да, Коул. Однако можешь не беспокоиться, все проблемы с моей подушкой я уже уладил.

— А с магом из древней империи? — воодушевлённо спросил Коул.

Тревелиан закашлялся и ничего не сказал. Коул тем временем задумчиво продолжал:

— Я вижу, что ты хочешь с ним сделать. Но я не понимаю, что это. Похоже на танец или драку… Странные движения… Ты хочешь сделать с ним странные вещи, Инквизитор!

Максвелл закашлялся ещё больше.

— Я хочу забыть то, что я увидел, — неловко пожаловался Коул.

— Коул, — в Тревелиане смех боролся с раздражением, — Я очень тебя прошу больше никому не рассказывать этого. Хорошо?

Коул невнятно пробормотал что-то и исчез, как обычно исчезал. На этот раз Максвелл вступил в бой со стеной, отчаянно пнув её. С подушкой выходило не так больно. Он снова посмотрел вниз и увидел Дориана, медленно идущего в сторону конюшен. Желудок Тревелиана сделал сальто. Со стороны таверны вслед за Павусом двинулась ещё одна фигура, широкая и сильная.

«Понятно, — раздражённо сказал себе Максвелл, — Защитник Киркволла, и ты туда же! Что же, этот Хоук явно привлекательнее, чем я. Ничего удивительного».

Инквизитор, что-то злобно бормоча себе под нос, вышел из комнаты и торопливо спустился по лестнице, направляясь к Жозефине. По дороге он столкнулся с Вивьен, грациозно и неторопливо идущей по тронному залу.

— Доброе утро, дорогой мой! — как всегда безупречно, соблюдая идеальные пропорции в интонации, произнесла чародейка.

— И вам того же, мадам де Фер, — Максвелл изобразил что-то отдалённо напоминающее улыбку.

— Святая Андрасте, как ужасно вы выглядите! — округлив губы, воскликнула Вивьен, — Совсем исхудали! Мой цветик, вам нужно больше отдыхать и спать. Наши советники вас совсем не берегут.

— Я в порядке, мадам. Это просто не самое удачное утро.

Чародейка улыбнулась:

— Да-да, мой милый, вполне возможно. Хотя могут быть и другие причины… Любовь так и витает в воздухе, вы согласны? — Мадам де Фер лукаво подмигнула Максвеллу и продолжила свой путь.

Инквизитор тихонько выругался.

₪₪₪

— Ну нет, этого я никак не ожидал увидеть, — растерянно пробормотал Хоук, войдя в конюшню.

Дориан Павус, как всегда безупречно одетый, причёсанный и блестящий, сидел на корточках и копался в конском навозе. В руках у него была крохотная стеклянная ложечка и прозрачный пузырёк, в который он, сморщив нос, старательно запихивал испражнения.

Тевинтерец вздрогнул и обернулся:

— Оу… — он поднялся, аккуратно закупорив содержимое пузырька пробкой, — Я бы попытался оправдаться, если бы не твоё забавное лицо. Видел бы ты себя сейчас!

Дориан рассмеялся, а Гаррет, положив руки на пояс, нахмурился.

— Я бы мог сказать, — продолжая хихикать, говорил Дориан, — что мы, тевинтерцы, не можем прожить и дня, чтобы не покопаться в лошадиных экскрементах. Только ради того, чтобы увидеть, как ты отреагируешь, Защитник. Ладно-ладно, — торопливо сказал Павус, увидев, что Хоук нахмурился ещё больше, — это нужно мне для эксперимента. Честно-честно. Ты удивишься, но свежее лошадиное дерьмо — отличный катализатор для многих магических манипуляций. Это мой профессиональный секрет. Можешь не благодарить, — предупредительно вскинув ладонь, произнёс маг.

Дориан подошёл к рядом стоящей бочке и тщательно вымыл руки, бережно положив пузырёк в карман.

— Как бы там ни было, ты пришёл не для того, чтобы выведать мои магические секреты, а? — повернувшись к Гаррету, сказал Павус.

— Да, я… я хотел кое-что сказать тебе, тевинтерец, — начал Хоук. Он пытался выглядеть грозным, но ситуация была явно против него, — Я бы попросил тебя перестать делать это. Я не понимаю, для чего…

— О, — в притворной невинности воскликнул Дориан, — а мне казалось, что мои намерения вполне ясны.

Действительно. Поначалу Гаррет думал, что он что-то неправильно понимает. В ту ночь, когда они с Варриком вышли из таверны, тевинтерец весьма недвусмысленно оглядел Хоука с ног до головы. На этом наглец не остановился, и в течение целой недели он оказывал Гаррету подобные знаки внимания. То подмигнёт, то присвистнет, то бросит взгляд на одну из тех частей гарретова тела, на которые не принято смотреть в приличном обществе. Последней каплей был невероятный по наглости шлепок по заднице в таверне, после которого, сделав невинный вид, Дориан удалился.

— Да, всё предельно ясно, — сухо пробормотал Хоук.

— Так в чём же проблема, м? — стряхивая воду с рук, спросил Павус.

— В том, что мне не нравится это, — уверенно сказал Гаррет, сделав шаг навстречу магу. Тот остался стоять на месте, — Я не привык к такому…

— Так в этом-то вся прелесть, разве нет? — весело воскликнул Дориан, вновь оглядев Хоука. Тевинтерец продолжал беззаботно улыбаться:

— При том всех в таверне это позабавило. Ты будто снова увидел тевинтерца, копающегося в навозе, честное слово! Варрик чуть под стол не упал от смеха…

Хоук кинулся на Дориана, занеся кулак для удара. Но вместо этого поцеловал его. Крупный Гаррет подхватил Павуса и вдавил его в стену, жадно впившись в него губами. Мягкая щетина щекотала Дориана. Тевинтерец охнул, но ответил на поцелуй, обхватив Защитника за талию. Гаррет, прерывисто дыша, поднял Дориана над землей, а тот обвил его ногами. Хоук вцепился в волосы мага на затылке. Поцелуй, начавшийся грубо и резко, перетёк во что-то нежное и спокойное. Павус незаметно для Хоука взял инициативу в свои руки. Грубость и жадность ушли, уступив место методичной ласке, медленной, но настойчивой нежности.

Хоук прервал поцелуй, тяжело дыша, по-прежнему держа Дориана на руках. Тот заглянул ему в глаза и поцокал языком:

— Ай-яй, знаю я такие взгляды, милый мой, ой, как знаю.

Хоук вопросительно посмотрел на Павуса, а тот мягко сказал:

— А ну-ка, поставь меня на место, Защитник.

Гаррет растерянно опустил тевинтерца на землю и немного отстранился. Дориан, пожав плечами, произнёс:

— Мне очень польстил твой порыв, честное слово. И если бы я не увидел твоих глаз, то всё это перетекло бы во что-то большее. Прямо здесь, среди дерьма и сена. Весьма экзотично, м?

— Я… — начал Хоук.

— Не говори ничего. Я часто видел такие глаза, Защитник. В них жажда, в них боль, в них желание забыться. А ещё в них — банальное животное побуждение. Мне бы не хотелось стать для тебя чем-то вроде лекарства от хандры или несчастной любви. Я слишком прекрасен для этого, — Дориан засмеялся, — Тебе следует разобраться со своими проблемами. Тогда тебе не придётся прыгать в постель к первому встречному.

— Ты хотел сказать «прыгать в дерьмо»? — дружелюбно хихикнул Хоук, — Ты прав, тевинтерец, ты даже не представляешь, насколько ты прав.

Дориан расхохотался:

— Ой, ты нравишься мне ещё больше! Только не вздумай извиняться, мне ведь понравилось. Но, насколько я понимаю, в этом мире есть человек, который заслуживает твоих порывов больше, чем я. Слухи-то ходят, знаешь ли. Хотя вряд ли этот человек симпатичнее меня, м?

— Разумеется, нет! — Хоук тоже рассмеялся.

— В таком случае я невозмутимо продолжу с тобой флиртовать, Защитник — подмигнул тевинтерец, — Чтобы ты не расслаблялся.

— Договорились — серьёзно сказал Хоук, — Варрик будет в восторге от твоего увлечения конским дерьмом!

— О, нет, ты не можешь так со мной…

Веселье прервал неестественный холодный голос:

— Он хотел сделать с тобой такие же странные вещи!

— Опять он, — прошипел Хоук.

Коул сидел на деревянных ступенях и указывал пальцем на Дориана:

— Странные вещи сделать с тобой… — паренёк немного помолчал, а потом в ужасе добавил, — Да ты ведь сам этого хочешь!

Дориан, проигнорировав духа, повернулся к Гаррету:

— Что, ты уже успел получить порцию сострадания от нашего Коула?

— О да, — усмехнулся Хоук, — это даже помогло мне чем-то. Тебе я тоже благодарен, Дориан. Серьёзно.

Павус с улыбкой кивнул. Потом шутливо погрозил Коулу пальцем:

— Мальчик, может быть хватит копаться в моей голове? Расскажи мне про кого-нибудь другого, это явно будет увлекательнее.

Удивительно, но Коул словно послушался его и медленно произнёс:

— Соласу больно, это древняя боль со времен, когда «всё пело в унисон»… Это всё меняет, но это невозможно… Они… Они спят там, за зеркалом, прячутся, страдают, но разбудить их…

Неожиданно Коул замолчал и исчез.

— Мда, и снова я ничего не понял, — покачал головой Дориан.

— Зато его слова про тебя были более прозрачны, как думаешь? — глаза Гаррета смеялись.

— О чём ты?

— «Странные вещи»… Видимо, в Скайхолде есть человек, который заслуживает твоих порывов больше, чем я, — засмеялся Хоук.

₪₪₪

Максвелл в который раз за день выругался, заляпав чернилами чистый лист пергамента.

Поход к Жозефине не увенчался успехом. Инквизитор никак не мог сосредоточиться на работе. После пятнадцати минут жалких попыток вчитаться в присланные из Вал-Руайо письма Жозефина покачала головой, посоветовав Тревелиану вернуться в постель. А потом добавила что-то вроде «давно уже пора разобраться в амурных делах». В ответ на возмущенную ругань Максвелла Жозефина захихикала, прямо как маленькая девочка.

Инквизитор стиснул зубы. Гусиное перо, которое он сжимал в руке, вспыхнуло зеленоватым пламенем. Вскрикнув, Тревелиан злобно швырнул его в стену. Горстка пепла, оставшаяся от пера, не выглядела и вполовину так же ничтожно, как несчастный Инквизитор.

— Пожар! Горим! Спасайся! — послышался смех.

Максвелл резко обернулся и увидел Дориана.

— Неудачный день, Инквизитор? — поинтересовался тевинтерец.

Максвелл не придумал ничего лучше, чем буркнуть «да». Павус снова засмеялся и подошёл к сидящему за столом Тревелиану. Тот отчаянно пытался изобразить увлечённость каким-то документом, лежащим перед ним.

— Знаешь, «друг», про нас уже ходят слухи! Кто бы мог подумать? — тевинтерец подошёл ещё ближе, его руки легли на плечи Максвелла, — Ужасно выглядишь. О Создатель, как ты напряжён!

Маг начал медленно массировать его плечи. Стул вместе с каменным полом стремительно улетали у Инквизитора из-под ног.

— Не думал, что тебе есть дело до сплетен, — произнёс он с максимальной холодностью, на которую был способен. Не вышло.

— Я не совсем тебя понимаю, мой «друг», — Максвелл услышал бархатный голос из-за спины, — Ты как-то странно себя ведёшь в последнее время.

Тревелиан буквально таял под пальцами тевинтерца. Он попытался собраться с мыслями. Большинство мыслей вели к «странным вещам». Собрав волю в кулак, Максвелл обернулся:

— Я вообще очень странный человек. Почему бы тебе не сделать массаж кому-нибудь ещё в таком случае? Хоуку, например?

Дориан спокойно и уверенно развернул голову Инквизитора обратно и продолжил разминать ему плечи:

— А с чего это вдруг мы заговорили о Хоуке?

— Да так, слухи ходят…

— Не думал, что тебе есть дело до сплетен, дружок! — хмыкнул Павус.

Максвелл нахмурился и замолчал. Однако очень скоро сердитое выражения лица сменилось чем-то совсем другим. Массаж делал своё. Руки тевинтерца с каждым мгновением действовали всё более уверенно.

— Всё это довольно-таки затянулось, тебе не кажется? — минуту спустя сказал Дориан, наклонившись к самому уху Тревелиана, — Наш бедный и несчастный дух Сострадания уже чуть ли не работает свахой…

Вместо очередного холодного ответа Максвелл резко повернулся и нашёл своими губами губы тевинтерца. Тот начал что-то говорить, а Тревелиан встал из-за стола, увлекая за собой мага, и сказал:

— Заткнись.

Дориан рассмеялся и, схватив Инквизитора за затылок, притянул к тебе. Второй поцелуй получился более страстным, глубоким. Дориан аккуратно укусил Максвелла за губу. Тревелиан застонал, испугавшись, что потеряет сознание. Медленно, спотыкаясь, они двигались к кровати. На ходу Дориан разбирался со шнуровкой инквизиторской рубашки.

Вот так и случилось, что Максвелл Тревелиан разобрался со всеми тремя пунктами из списка беспокоящих его вещей. Один из пунктов отпал сам собой, когда Дориан Павус наконец разделался с одеждой Инквизитора и приступил, наконец, к более интересным занятиям. О втором пункте, имя которому «холод», было даже как-то смешно говорить. Ну, а третий — «кошмары» — тоже перестал беспокоить Максвелла. В ближайшее время Инквизитору будет явно не до сна.