Когда отряд добрался до Ривингтона — предместий Врат Балдура, выяснилось, что ворота в Нижний город закрыты. Единственный путь — через Крепость на Змеиной скале — охранялся Стальной Стражей Горташа. Нужен был пропуск.
Или ночь и умение летать.
После потери Уилла все в отряде, кроме Шедоухарт, стали относиться к Лив с настороженностью (жрица Шар же, скорее всего, свою настороженность просто отлично скрывала). «Она ненормальная», — наверняка думали они. Или: «Она ненадёжная!» А ещё: «Ей наплевать на нас». Что ж, в этом они были правы. И всё равно никто не горел желанием идти впереди. Это лидер принимает огонь на себя, как и тяжесть решений. Тяжести Лив не чувствовала никакой и с удовольствием предоставила каждого из спутников самому себе. Вперёд, разбирайтесь со своими проблемами сами. Надоели до жути. Все, кроме одного.
Астарион как воды в рот набрал. Без звука его голоса оказалось так скучно, пресно. Тяжело… А без его объятий ещё хуже. Но она всё правильно сделала. Как и он. Если Астарион даже ей отпор дать не сумеет, то с истинным вампиром ему тем более не справиться. Только преступными секретиками города Астарион теперь тоже не собирался с ней делиться. Зато в ночлежке на Драконьем перекрёстке он столкнулся со своими жалкими собратьями. В его алых глазах после этой встречи вспыхнул нервный и злой огонь. О, как он ненавидит этих созданий, как не хочет быть одним из них. Кажется, это чувство наполнило весь воздух вокруг и стало таким осязаемым, хоть ножом режь на кусочки и ешь вместо сахара. Молодец, возьми своё, принеси их всех в жертву. Они всё равно обречены.
Пока отряд до самого вечера ползал в пещерах под Ривингтоном — охотился на убийц и добывал пропуск в город, — мрачные думы каждого становились всё более осязаемыми. Лив же охватило странное чувство или ощущение, схожее с любопытством и какой-то подсознательной необходимостью что-то найти. Она потеряла всякий интерес к другим делам, будь то расследование, поиск соглядатаев Шар или сбор информации об Избранных Баала и Бейна. Нечто более важное, особое и как будто бы даже знакомое ждало её здесь. Об этом шептал сам воздух, наполненный неуловимой силой и опасностью. О, опасностей в городе много, а возможностей ещё больше! Но для чего? Слова внутри головы сыпались как из какого-то мешка, а не дающий покоя шёпоток, стоило прислушаться повнимательнее, как выяснилось, исходил от неё самой. Словно ещё одна Лив, злая и истосковавшаяся по чему-то ужасному, торопила и подталкивала её к действиям. Сколько можно спать и заниматься всякими глупостями? Сколько можно оплакивать бестолковую потерю? После мрака проклятых земель и боя с аватаром Миркула Лив вообще ощущала себя крайне странно. Она будто скорлупка или… яйцо, из которого кто-то должен вылупиться. Крак-крак-крак! Сколько можно откладывать? Говорят тебе, хватит упираться!
Но Лив упиралась. Ей важно теперь не допустить ещё одной потери. Она должна помочь Астариону подняться и обрести силу. Больше ей ничего не нужно. Да, Лив много об этом думала. Что впереди её не ждёт ничего, кроме новой боли и страданий. И чего-то ещё более страшного.
С наступлением темноты её тревога усилилась.
Как только отряд разбил лагерь у заброшенной фермы, Лив глубоко вдохнула, закрыв глаза и пропустив сквозь себя все послания вечера, и тихо сбежала, прихватив кольцо, дающее невидимость, и сапоги, позволяющие летать. Попав в город, Лив пошла по крышам. Она никуда не спешила, ночь нужно было распробовать. Напасть на след. В тавернах кипела жизнь. Даже сейчас, когда к городу шла армия фанатиков. Впрочем, чтобы напиться, повод не нужен. И… ночной ветерок подсказал: то, что она ищет, где-то там, на празднике никчёмной жизни и дешёвого веселья. Лив спустилась с крыш на улицы и продолжила поиски. И вскоре ноги принесли её к таверне под названием «Смущённая русалка».
«Здесь пахнет гнилью и болотом», — отметила Лив и вошла внутрь.
В пиратском кабаке веселье лилось через край. Кто-то свисал со столов и даже шкафов, мирно храпел под столом или махался на кулаках на заплёванной сцене под громкий хохот тех, кто ещё мог смеяться. Кого-то тащили вышвырнуть вон. Кто-то приставал к разносчице у стойки. Появления дроу никто и не заметил. Кроме хозяйки кабака. Капитан окинула её внимательным взглядом, криво усмехнулась и отсалютовала кружкой. Болотом пахнуло ощутимо сильнее. А потом кто-то схватил Лив за воротник и вытащил вон из кабака. Да так проворно, что дроу пикнуть не успела. Мелькнула надежда, что это Астарион перестал злиться… но когда Лив обернулась, то с сожалением обнаружила перед собой Шедоухарт.
— Не лучшее заведение, чтобы напиться и выжить, скажу я тебе, — отметила жрица Шар и неумолимо потащила Лив за собой. — Не стану спрашивать, что ты хотела здесь найти, но я рада, что успела этому помешать. Поверь, тебе это только на пользу.
— Местное пиво настолько ужасно?
— Здесь воняет гнилью, — убийственным тоном отозвалась Шедоухарт. Эх, всё же чутьё у неё ненамного хуже, чем у Лив. — Пойдём. У меня припасено хорошее вино. Нужно выпить за то, что до города мы дошли.
— Да не собиралась я пить… просто гуляла…
— Я вижу, что с тобой что-то происходит. Ты страдаешь из-за потери. Я много раз видела такой взгляд, как у тебя. Земли, укрытые проклятьем Тёмной Леди, конечно, не могли принести тебе покой, но здесь, во Вратах Балдура, совершенно точно можно найти покой в храме. Не останется ни боли, ни тревог. Когда я отобью у матери-настоятельницы это место, я помогу тебе.
«Это снова будет всего лишь отсутствие… пустота. Или… это лишение памяти? Как иначе убрать боль? Чтобы не осталось ничего… Ничего…»
— Благодарю за заботу, но свои проблемы я решу сама, — ответила Лив.
Шедоухарт остановилась и внимательно посмотрела на неё.
— Я только надеюсь, что тебе не придётся для этого заняться чем-то... слишком кровавым. Надеюсь, что ты не разрушишь себя… — она замолчала, нахмурившись.
«Неужели и правда переживает за меня? А ведь должна думать только о своей богине. Плохой из тебя воин Шар».
— Тебе не обязательно отказываться от того, что ты на самом деле желаешь, — сказала вдруг Шедоухарт. — И от того, кого желаешь…
— Я подумаю об этом, когда найду что-то такое, — и глазом не моргнув, ответила Лив. — А теперь пошли. Раз ты испортила вечер мне, я обязана испортить его и всем остальным.
Манящий зов ночи развеялся, Лив почувствовала себя одиноко, потеряно даже...
Однако в лагере она встрепенулась. Чужак подкрался под покровом темноты. Пахнущий кровью, пропитанный ужасом и безумием. И посмел посягнуть на то, что принадлежало Лив.
Выпад, ранение, хищный блеск напившегося крови кинжала в свете факела — и Астарион застыл, захваченный врасплох, раненый и парализованный. Алая тень потянулась к нему, когда Лив выпрыгнула на неё из темноты, переместившись сквозь тени. Аура ужаса ударилась в Лив… и откатилась, как волна. Кинжалы сшиблись, и две женщины уставились глаза в глаза, кровожадно усмехаясь.
— У тебя инстинкты убийцы, — сказала женщина в красном, Избранная Баала.
— Просто территорию охраняю, — оскалилась Лив. — Этот красавчик мой. Найди себе другого.
— Ну вот, ты испортила сюрприз, — капризно проговорила убийца.
— Ну что ты! Сюрпризы только начинаются! — заверила её Лив и потянула на себя её ауру, после чего окатила волной ночного ужаса — того, что испытываешь в кошмарах о самом сокровенном.
Женщина в красном нырнула в ужас, как в свою стихию. Она знала, что её никогда не снесёт волной. Но все ужасы ночи не на стороне отродья Баала — они ждут, когда Лив призовёт их… И в отражении на лезвии Лив увидела самое главное опасение врага. Дух того, кто громче всего взывал о мести… Лив примерила его облик всего на пару мгновений и улыбнулась в лицо бледноглазой женщине рядами острых зубов… И на один краткий миг она вздрогнула, а затем разозлилась и… потеряла над собой контроль. И приняла бой. Она превратилась в чудовище, одновременно отвратительное, и восхитительное… и одна едва не порвала всех в лагере в клочья. Но странно, Лив легко читала все её движения. И снова смеялась, смеялась и смеялась, уворачиваясь и нанося удары. Как много в этом мире чудовищ! И всё больше она ощущает себя одним из них.
Когда же с огромным трудом бой был выигран, а Избранная Баала убита, из темноты выдвинулись новые тени. С горящими красными глазами. Вампирские отродья Касадора.
Их атака была стремительной, а силы отряда так не вовремя иссякли. Последнее, что Лив увидела — ужас в глазах пойманного Астариона.
«Проклятье!..»
— Хозяин приказал не оставлять свидетелей, — глухо проговорил один из вампиров, после чего закинул Астариона на плечо и растворился в ночи.
Лив в сердцах ударила кулаком по земле и яростно закричала в ночь.
***
В нём с самого начала жил этот страх перед возвращением в город. Что собратья придут за ним ночью. Если они нападут все вместе, справиться с ними будет трудно. А если выберут и наиболее благоприятный момент… Он должен был проявить большую осторожность. Предупредить… Но после того, как Лив вытерла об него ноги, найти в себе силы для нового разговора Астарион не сумел. Да он видеть эту дрянь не хотел, не то что ещё говорить с ней о чём-то.
Теперь… его жизнь снова зависела от дроу. Если она пожелает прийти и спасти его. Если пожелает…
Зачем ей так рисковать? У неё есть юстициар Шар и талантливый волшебник в группе, а ещё две несгибаемых воительницы. И стальная арфистка. Он же, по её мнению, всего лишь терпила, смазливая подстилка. И то успел надоесть.
«Кого я обманываю… Она с самого начала лишь убивала время. И не собиралась помогать мне».
Его притащили в особняк и сразу же бросили на псарню. Мало просто принести его в жертву, нужно вконец его растоптать и унизить, запытав перед этим?
— Блудный щенок вернулся, — щёлкая ржавыми клещами, насмешливо проскрипел скелет Гоуди. — Ты всегда был проблемным. Сколько раз тебя наказывали. Сколько раз ты так сладко пел здесь от боли. Жаль, хозяин велел оставить всю кровь при тебе на этот раз. Но сделать всё, чтобы ты осознал ошибку. И сперва нужно, чтобы к тебе вернулись силы. Кричать!
Прослушав его восторженный бред, Астарион испытал отвращение. И вот этого ничтожества он боялся до одури?
— О, как я жду, когда ты вновь запоёшь, мальчишка. Пытать других так скучно. Ни у кого нет такого сладкого голоса.
— Жалкий трухлявый скелет, — процедил Астарион сквозь сжатые зубы. — Я сотру тебя в порошок. Больше ты меня и пальцем не тронешь!
— Осмелел? Воздух на воле в голову ударил? — рассмеялся Гоуди и потянул Астариона заклинанием — заставил повиснуть над полом на невидимых цепях. Запястья обожгло от боли, но всё это не сравнить со злым жаром, полыхающим в сердце. — Сейчас я напомню тебе о твоём месте.
— Попробуй, — упрямо вскинув подбородок, огрызнулся Астарион.
«Больше я ни перед кем не склонюсь. Никогда!»
Касадор поделился со скелетом крупицей своей власти над отродьями — умением натягивать поводок и дёргать, душить, давить. Дрессировать. И просто мучать. Любая попытка воспротивиться, отбиться, защититься проваливалась, а мучения становились чудовищнее.
Но он больше не то жалкое отродье, пытавшееся подстроиться, выслужиться хоть немного, когда становилось особенно тяжело.
Он не терпила! Не подстилка. Не игрушка. И не раб!
Алые цепи заклинания развеялись, Астарион встал на ноги и гордо выпрямился. С него содрали доспех, когда притащили сюда, отобрали оружие, но с одним убогим скелетом он и голыми руками управится. Тем более, что любимые инструменты Гоуди были разбросаны по всей псарне. Они так и просились в руки…
— Я больше не тот, кем меня создали, — прорычал Астарион. — Я свободен. И скоро я разберусь с Касадором. И всё здесь будет моим! Но ты, — он насмешливо указал на остолбеневшего Гоуди, — ты мне не нужен.
…Когда с ненавистным скелетом было покончено, Астарион вытащил из груды костей перстень с красным камнем. Придирчиво рассмотрел и взял с собой. Вернув свой доспех и оружие, Астарион выбрался из пыточной и прислушался. Тихо. Только слуги бормочут где-то за углом в коридоре, что в особняке должна быть идеальная чистота. Не слышно стука от посоха Касадора. Не слышно болтовни или скулежа отродий. Что-то не так…
С другой стороны, это шанс выбраться из особняка и вернуться в лагерь. Если спутники, конечно, пережили стычку с отродьями… в противном случае у Астариона большие проблемы.
По пути к выходу — не парадным дверям, конечно же, а одному из проходов для слуг, — Астарион не удержался и выпил досуха парочку смертных, по собственной воле пришедших раболепно служить Касадору. Астарион никогда не любил этих безмозглых фанатиков, но хоть на что-то они теперь сгодились. Кровь придала Астариону сил, а когда он справился с замком на двери и распахнул её, то с изумлением обнаружил по ту сторону своих заражённых личинками товарищей. От открывшейся двери они отпрянули, обнажив оружие, но увидев Астариона, радостно бросились к нему. И Лив сделала это первой. Схватила его, осмотрела тревожно, словно не поверила, что он стоял перед ней во плоти, и только потом, спохватившись, отпустила. От вампира не укрылось волнение и даже смущение, мелькнувшие на её лице. Лив переживала из-за его похищения? И привела за ним весь отряд. В желудок ему словно камень опустился. Что за бред? Сначала унизила, а теперь…
— Прости, что долго. Нам, откровенно говоря, повезло, что у Джахейры остались силы, чтобы превратиться в медвесыча и распугать твоих родичей, — призналась Лив.
Астарион осмотрел отряд. Выглядели они малость потрёпано. Видно, извели весь запас целительных средств, чтобы как можно скорее прийти ему на помощь. Надо же… Он было хотел желчно пошутить, что спас себя сам… но удержался.
— Готов ли ты бросить вызов хозяину? — взяв себя в руки, уже довольно ровно и холодно спросила дроу.
— Ну раз вы здесь… а Касадор заперся где-то внутри… Сейчас или никогда.
«Другого шанса не будет».
Но как быть с ритуалом?
Лив какое-то время смотрела на Астариона. Не мигая. Что она опять хотела в нём рассмотреть? Или собиралась сказать новую гадость?
— Пойдём. Не хочу больше терять ни минуты, — отвернувшись, проговорил Астарион и повёл отряд за собой.
Сейчас или никогда.
***
— Это тебя боялся Астарион? Ты всего лишь жалкий ста-ри-ка-шка!
— Как низко ты пал! И ты позволишь этому мясу говорить за себя?!
— Нет! Я сам говорю за себя! И я не жертвенный баран!
— Двести лет я терпел твою бесконечную болтовню, заезженные шутки, выходки, твою глупость. Я столько дал тебе, и это твоя благодарность?
Астарион бросился на своего хозяина, растеряв всякое хладнокровие. И попал прямиком в печать для ритуала. И эта вся сила его ненависти? Вместо криков гнева Лив послышался надрывный цыплячий писк.
— Вытащи меня! — прокричал Астарион.
Конечно же. Она ни за что не даст принести его в жертву. С намерением и твёрдой решимостью защитить Астариона Лив почувствовала, как её переполняет сила. Для него она станет чудовищем. Хотела бы она обнять и поцеловать его после боя, а лучше прижаться к нему и забыться в его объятьях до утра, но не ради этого Лив сражается. После того, как он получит желаемое, ничто не будет как прежде. И он наконец отбросит Лив. Наконец-то всё закончится.
Бой был трудным, ожесточённым. Справиться с Касадором оказалось намного труднее, чем с Избранной Баала. Истинный вампир хорошо подготовился и согнал в подземелье слуг себе на подмогу. И Астариона он несколько раз возвращал обратно в печать, заставляя Лив нестись со всех ног спасать его. Но всё же Лив одолела истинного вампира. Её удар обратил Касадора в облачко тумана и загнал в саркофаг. Из которого его поспешно вышвырнул Астарион.
Час расплаты настал. Он будет горьким. Астарион весь на взводе. И у него нет выбора — ему нужно озвучить Лив свою просьбу о помощи.
— Мне нужны твои глаза.
Лив усмехнулась удовлетворённо. Слишком приятно слышать, что она ему нужна. Конечно, она ему не откажет.
Связь с ним в этот миг ощущалась как совершенно восхитительная. Его чувства, его жажда, амбиции, жадность, страстное желание обрести силу и власть и возвыситься, стать кем-то другим, сильнее, лучше, достойным хорошей жизни, — всё это Лив ощущала, как нечто своё собственное. Словно это она вырезает на спине Касадора знаки, она злорадствует и предвкушает награду и возмездие, она ощущает манящее дуновение силы. В этот момент, хочет того Астарион или нет, он не один.
Семь тысяч жизней не имеют никакой ценности, кроме как стать платой за шанс.
Спутники измотаны сражением и не двигаются с места, когда алый свет заполняет площадку над пропастью. Магия гремит в воздухе вместе со словами жертвоприношения и криками жертв. А потом всё стихает. Нечто абсолютно новое рождается в темноте и тишине этого мига. И время замирает.
— Наконец-то… Я чувствую себя живым! — с торжественным и вместе с тем угрожающим смехом произносит Астарион. — Я свободен.
Возможно, Астарион станет источником новой катастрофы. Возможно, именно его новые силы помогут спасти город. Он в любом случае справится. А она… она больше не может держаться. И прежде чем её переломит напополам изнутри — пусть он вырвет из неё последние искры жизни. Последние следы чего-то… осознанного. Ей было бы приятно, если бы он выпил её… Так она навсегда осталась бы с ним.
— Поздравляю, дорогой, но величие своё тебе ещё предстоит доказать, — поддела его Лив. — Я надеюсь, что ты не забыл в одночасье, как быть благодарным? Я очень на тебя рассчитываю. Этой ночью.
Он смерил её надменным, злобным, холодным взглядом.
«Да, вот так и смотри. Как же ты прекрасен… у меня дух захватывает…»
— Зачем откладывать расплату, радость моя? И первый особый ужин, раз уж ты настаиваешь, — ответил Астарион таким тоном, что по коже пробежала волна мурашек. И на миг даже стало страшно. — Вы все — выметайтесь вон из моего особняка, — велел остальным вознесённый. — На ужин останется только дроу.
— Я надеюсь, ты шутишь? — спросил его Гейл. — И это всего лишь эвфемизм для названия секса.
— Она столько для тебя сделала, а ты… — начала было Карлах, но Лив окинула спутников недовольным взглядом.
— Оставьте нас, — потребовала она.
— Нет, — как отрезала Шедоухарт. — Ты нужна мне, когда пойдём в Храм Шар. И ты, что же, хочешь, чтобы мы сами разбирались со старшим мозгом?
— Со всем вы справитесь…
— Я слышу скрип подъёмника, у нас гости, — прервала их Лаэзель, смотря на лестницу, ведущую наверх.
Лив почувствовала, что тонет. Что её заполняет изнутри — ярость, — и метнулась к лестнице, готовая голыми руками и когтями растерзать помеху.
«Кто посмел вмешаться?!»
Группа гурцев не сразу среагировала на её появление из теней. Лив направила на них свою ярость и окатила холодной волной ужаса. Не подействовало это только на старуху — вожака этого сброда. Её Лив смела атакой невидимой руки, приложила об стену, а затем, схватив за ногу, протянула по полу и швырнула себе за спину. Если повезёт, старуха упадёт прямиком под ноги Астариону. Гурцы замешкались, ужас оплёл их сетями, а Лив расхохоталась и велела им бежать к пропасти. Бежать и прыгать. И они побежали, пока Лив хохотала им в спину.
Может, и Гейла с Шедоухарт следом отправить? Как-то они ей надоели…
Появившийся рядом — будто соткавшийся из густых теней подземелья — Астарион дал Лив ребром ладони по шее, подхватил и закинул себе на плечо, придержал за ноги и широким шагом направился к подъёмнику. Больно! Но она не подумала трепыхаться, застыла. Она ощущала его гнев. И желание вонзить в неё клыки. Сделать ей ещё больнее.
Скорее! Скорее же!
Астарион вышел из кабинета, пересёк бальный зал и открыл какую-то дверь, за которой оказалась лестница на верхние этажи поместья. Он выпьет её в приватной атмосфере? Она будет рада обнять его на прощание…
Когда он открыл очередную дверь, в нос ударил запах пыли. Астарион фыркнул, бросил Лив на кровать и поспешил открыть окно. Лив проследила взглядом, как взметнулась тяжёлая штора, и уставилась Астариону в грудь. Он ударил по комнате «Порывом ветра», разгоняя пыль и попутно разбросав по углам все мелкие предметы, после чего сбросил с рук перчатки, а за ними и от доспеха избавился. На пол полетела и рубашка. Раздевшись, вампир забрался на кровать и опрокинул на матрас завороженно следившую за ним Лив. Настал её черёд остаться без одежды. После чего Астарион запальчиво поцеловал её в губы. И укусил. До крови. Лив зажмурилась, расслабилась, позволив ему прижаться и сдавить её в объятьях. Такой конец будет совсем нестрашным…
Когда вампир развёл ей в стороны ноги, Лив тоже не сопротивлялась. Ей безумно хотелось почувствовать его как можно ближе, чтобы не уйти с чувством захлёстывающего одиночества.
…Но когда наутро она проснулась и по-прежнему почувствовала себя вполне живой, хоть всё тело и ужасно болело от ночной акробатики, у Лив появилось подозрение, что мирно дрыхнущий рядом вампир вероломно обвёл её вокруг пальца… и при том среднего…
***
Гейл неплохо устроился под прикрытием перевёрнутого кресла и защитного барьера и практически с комфортом читал «Анналы Карсуса», пока невдалеке гремела вполне себе семейная перебранка с метанием в свою вторую половину всего, что подворачивалось под руку. Пару ваз Гейл успел спасти. Древним фарфоровым тарелкам не так повезло, но его радовало, что Лив бушевала не в библиотеке. В Астариона она ни разу не попала, потому и гнев её явно должен был угаснуть нескоро. К ругани волшебник старался не прислушиваться, слишком много личного высказывалось на эмоциях, да и книга, украденная у Лорроакана, быстро поглотила всё его внимание.
Если он сумеет отбить корону и перековать… то он закончит то, с чем не справился Карсус. И преуспеет! Он станет богом!..
***
Сумасшедшая баба! Проснувшись, Лив начала буйствовать. Даже напала на него, абсурдно пытаясь заставить его её убить. Да чёрта с два он так легко избавится от того, кто настолько безумно хочет его! О чём она только думала? Сначала обидела, потом помогла, попутно выдав все свои чувства через связь личинок, а теперь рыдает, как он посмел не выпить её до дна. Идиотка! Конечно, осадочек от её подначек остался. И зачем ей понадобилось врать и злить его? Когда в голове у неё такой кавардак, а на сердце бушует буря, без прикрас.
После злополучной ночи, в которую Лив его обидела, Астарион думал, что с лёгкостью ей всё припомнит, когда обретёт силу. Когда он станет свободен, Лив не будет ему больше нужна. Но как только Лив одолжила ему свои глаза, он соприкоснулся с нежной и тонкой завесой, как рябью на воде, и узнал, как она на самом деле относилась к нему. Лив не в силах что-то сделать со своими чувствами. Они обжигают, они ошеломляют, они огромны и неистовы — и все сосредоточены на нём. Не для того, чтобы его уничтожить, а чтобы поддержать. Астарион окунулся в её эмоции, как в глубокое озеро. И напился до опьянения. Какая же она всё-таки… обжигает и нутро, и мысли. Да, она ненормальная. И в ней будто бы дремлет непонятная и злая сила. Наконец он отчётливо её чувствует, но по-прежнему не понимает её природу: аура Лив была похожа на чудовище, рождающееся в муках. Одно ясно: если ничего не сделать, если оставить Лив кипеть в этом котле, она разрушит себя. И теперь только ему хватит сил, чтобы подавить безумие, бушующее внутри неё. Нужно было измотать её. Заставить выпустить силу. И взять её под контроль.
— И спасибо, что избавила меня от этого сервиза! И этот ковёр мне никогда не нравился. И стулья ужасные! — подначивал дроу вознёсшийся, мастерски уворачиваясь от бросков.
Откуда у неё столько силы? И почему она решила, что он должен был непременно её убить?
После Вознесения Астарион сразу же ощутил, как изменился мир вокруг. Сколько новых течений он чувствовал теперь. Сколько возможностей видел. У ночи прорезался голос: она говорила с вознесённым на каком-то своём языке. Пока Астарион понимал не всё, но он ощутил, что у ненормальной дроу тоже была связь с этой силой и миром вокруг неё, но она не осознала её в полной мере, не впустила в себя. Не дала себя изменить. Возможно, поэтому и билась сейчас в агонии. Но ничего, он во всём разберётся и со всем справится. Эта дурная дроу вверила свою жизнь ему. И теперь она никуда от него не денется.
Когда Лив выдохлась, и её снова замкнуло, не дожидаясь очередного всплеска непредсказуемой магии, Астарион подскочил к дроу и вонзил ей в шею клыки. Ему показалось, что он выпил чистейшую магию. Так в голову должно было бить что-то крепкое и с пузырями… но вознёсшийся вампир выдержал и подхватил Лив на руки. Она скользнула по нему испуганным взглядом и потеряла сознание. Ну наконец-то!
Из-за угла выглянула Шедоухарт.
— Наконец-то. Ты ведь не…
— Да жива она, — огрызнулся Астарион и сдёрнул штору, чтобы замотать в неё свою дроу. Да, бунтовать ей приспичило голышом. Он одеться не успел тоже и осветил это унылое место своей неземной красотой. За что не испытал, конечно же, никакого стыда. — Она нужна мне живой. Эй, волшебник, знаешь ты, что это была за магия? И сейчас, и против гурцев.
Гейл высунулся из-за перевёрнутого кресла, оценил обстановку, с сожалением закрыл книгу и встал. Отряхнулся, откашлялся, подошёл. Осмотрел Лив с безопасного расстояния.
— Магия была весьма необычна для дроу. Чем-то схожа со всплеском чародейского дара. Возможно даже, что это как раз близко к истине. Магия наследия прорывается, Лив не может с ней спра…
— Ты конкретное что-то можешь сказать? Что это за наследие? На дикую магию, вроде бы, не похоже.
— Это вообще ни на что не похоже, — с улыбкой первооткрывателя отметил Гейл. — На ум приходят только сугубо индивидуальные чары карг разных видов. Но насколько я знаю, невозможно быть немного каргой. Особенности размножения этих существ практически исключают варианты… или даже саму возможность появления полукровок… Хотя, чем карга ни шутит… — он поморщился каким-то своим мыслям. — Не уверен, что хочу разбираться в этом вопросе.
— Ты только что сказал, что если бы у карги могло быть потомство в виде полукровок, то Лив могла бы оказаться кем-то таким? — сморщив лоб, спросила Шедоухарт.
— Ну, если сильно упростить…
— Адова сера, да в этой жизни меня ничто не удивит, — выдала Джахейра. От звука её голоса все вздрогнули и уставились на неё. Астарион мог поклясться, что не видел её с прошлой ночи. Где она была всё это время? — Не надо так пялиться, будто к вам гуль какой-то подкрался. Пока вы тут развлекались, я инспектировала особняк.
«Нос, значит, совала, куда не надо. В моём доме», — нахмурился Астарион, но разборки с арфисткой решил отложить до лучших времён. От Вознесения она осталась не в восторге, но предпочла сказать, что ритуал и его последствия останутся на совести самого Астариона и Лив. И на том спасибо, пожалуй, старая кошёлка.
— Не пора ли нам вернуться в лагерь?
— Предлагаю перенести лагерь сюда. В этот особняк даже Стальная Стража Горташа не сунется. Кстати, а где Карлах? — опомнился Астарион. Пока Лаэзель наблюдала за «поединком» с безопасного расстояния, что-то недовольно бормоча под нос, варварша испарилась.
— Она ушла. Сказала, что для неё тут слишком жарко, — ответила Лаэзель.
Единственное, что занимает теперь Карлах — это расправа над Горташем, во время которой, вероятнее всего, Карлах так заведётся, что прогорит дотла.
Как бы там ни было, а времени у них мало. И сперва надо привести в чувство Лив.
— Располагайтесь, — сказал остальным Астарион. — Выдвинемся, как только эта балда придёт в себя.
Астарион вернулся с Лив в спальню, в которой они провели ночь, и осторожно уложил дроу на кровать.
— Что же с тобой творится? — легонько щёлкнув её по носу, пробормотал он. — И почему это так меня волнует?..
Насколько проще было бы и правда расправиться с ней. Конечно, сделать это прямо сейчас — недальновидно. Как лидер Лив должна ещё сразиться со старшим мозгом, а кто знает, чем для этого потребуется пожертвовать… Если она переживёт такое приключение… что ж, тогда её ценность возрастёт. Или месть станет ещё слаще. Раздавить её он всегда успеет… Куда сильнее Астарион хочет её заполучить для себя. Чтобы каждый день кто-то ластился к нему с таким безумным обожанием во взгляде. Он для Лив гораздо больше, чем развлечение. Он… её смысл и повод двигаться дальше, бороться, жить. Она хочет его — и боится своих чувств. Боится себя… Но даже в момент ментальной связи дроу выдала и раскрыла ему лишь то, что просто не в состоянии была скрывать или вырвать из себя. Свои чувства к нему. Её же прошлое по-прежнему покрыто мраком.
Он улёгся рядом, перебрал пальцами её чёлку, заправил прядки за уши и наклонился к Лив.
— Вернись ко мне, — выдохнул он ей в ушко.
Через миг Лив распахнула глаза. Испуганно пошарила взглядом по комнате, уставилась на него. Астарион улыбнулся ей. Похоже, у него и правда уже есть огромная власть над ней.
— Я… я не очень помню… Вознесение… и что было дальше… — зашептала она нервно и облизала пересохшие губы.
Астарион потянулся за её рюкзаком, вытащил из него бутылку воды, поболтал в руке, слушая булькание, а потом откупорил и набрал в рот. И от удивления проглотил. Вкус! Он вновь чувствует вкус! Астарион уставился на бутылку, с сомнением отпил ещё. После чего приподнял Лив и дал попить ей. Задумчиво облизнулся. Рот он полоскал раньше часто, но вкус воды казался ему таким же отвратительным, как и у любого другого напитка. Неужели это и есть последствия Вознесения? Вспомнив, что кроме воды у Лив с собой всегда была ещё какая-то снедь, Астарион с азартом закопался в её рюкзаке и вскоре вытащил небольшую фляжку, засохшую булочку, яблоко и орешки, завёрнутые в платочек. Умилился и отдал еду Лив, предварительно отщипнув от булочки кусочек.
«Что ж… булочка не виновата, что засохла, но надеяться тут не на что. Хорошо, что не заплесневела», — прожевав кусочек, разочарованно подумал Астарион.
Во фляжке оказался бренди. На пару глотков. Божественно! Без зазрения совести Астарион допил всё, после чего подтянул к себе Лив и обжёг поцелуем.
«Боги, я снова чувствую вкус! Жизнь! Я хочу петь! Почти…»
— Ты… не злишься на меня? — тихо и совершенно несчастно спросила дроу.
Астарион фыркнул.
— Злюсь, ещё как. И так легко ты не отделаешься, радость моя, — посулил он, потрепав её за подбородок. — Но ты мне помогла. И я благодарен, моё ты верное создание. А как ты избавилась от моих извечных врагов! Я оценил, — вспомнив, как гурцы мчались к краю пропасти и потом с воплями прыгали вниз, хмыкнул Астарион. — С головой у тебя плохо, это правда, но я здесь и удержу тебя за шкирку от прыжка в пропасть.
— Я… не помню, что я делала… мне очень страшно… — призналась она вдруг, выронила недоеденную булку и закрыла лицо руками. — Ещё немного и я развалюсь на части…
Он подался к ней, решив, что сейчас будет лучше проявить ласку, обнял одной рукой и сказал:
— Это от того, что ты пытаешься что-то сдержать внутри себя. Но оно больше тебя. Оно разорвёт тебя, если продолжишь в том же духе.
Лив вздрогнула. И шмыгнула носом.
Что ж, именно такой Астарион и ощутил всплеск непонятной силы Лив. Она тревожит, но если это дар или наследственность… стоит ли с ней бороться? Конечно, не всякий дар обернётся благом, а любую силу важно уметь контролировать. И если силу будет контролировать Лив, а он — её саму… Астариону это на руку. Но чутьё подсказывает, что давить опасно. Рыбка не должна сорваться с крючка.
Между тем Лив немного успокоилась, посидев с ним в обнимку, робко чмокнула в щёку и вспомнила про свою булку. Вот и славно. Что бы там ни сидело внутри неё, теперь оно принадлежит ему, Астариону. Вместе с симпатичненькой дроу.