Когда Минхо, пышущий гневом и почти выпускающий пар из ноздрей, с грохотом распахнул дверь в комнату Сынмина, тот мгновенно лишился сладкого сна и был готов от испуга подлететь над кроватью.

- Боже милостивый! – Друг взвизгнул, кашляя от тяжелого травяного запаха, ворвавшегося в комнату, и сел на кровати, прикрывая свою ночнушку тонким одеялом. – Ты с ума сошел?!

Ли захлопнул хлипкую дверь и грозной тучей прошел в центр комнаты, садясь на стул и облокачиваясь локтями на разведенные колени. Сынмин молча наблюдал за его манипуляциями, потирая заспанные глаза.

- И тебе доброе утро, дружище. – Буркнул омега, вставая с постели и вороша спутавшиеся волосы на затылке. Он потянулся, сладко зевая, натянул на себя висевший на спинке кровати шелковый халат изумрудного цвета, чтобы не ходить перед другом в непристойном для омеги виде, и, накинув на постель покрывало, сел обратно.

Минхо продолжал хмуриться и молчать. Сынмин, если честно, был не очень удивлен такой реакции. Несмотря на внешнее спокойствие, Ли был невероятно вспыльчивым еще с самого детства. И хоть тренировки и военные походы сделали Ли терпеливым, иногда его эта мгновенно вспыхивающая гневом сторона выходила наружу.

Ким знал, что сейчас друг чуть посидит, подумает и минут через пять-десять будет спокоен, как удав. Всегда так было. Нужно только проявить немного терпения, которого у Сынмина хватило бы на троих.

Комната окунулась в тишину, разбиваемую лишь негромкими выкриками людей и грохотом повозок с улицы. Ким театрально громко выдохнул, спиной укладываясь на заправленную постель.

- Всё, прекрати делать из себя страдальца. – Саркастичный голос Ли заставил друга резко принять сидячее положение. Сынмин вопросительно взглянул на Минхо, наклоняя голову в бок.

- У меня украли два золотника на площади. – Минхо выпятил нижнюю губу, скрещивая руки на груди. Он выглядел как ребенок, которому не дали леденец. 

Ким задержал дыхание и надул щёки, чтобы не засмеяться во весь голос. Ли обиженно взглянул на его покрасневшее лицо, что заставило омегу выпрямить спину и через силу заставить себя успокоиться.

- Ты из-за этого так разозлился? – Снисходительно спросил он.

Минхо фыркнул, проводя рукой по волосам.

- Нет, не только из-за этого. – Он на мгновение замолчал, сдвигая брови к переносице.

- Хо, ну не томи. Ты и так потревожил мой блаженный сон, о котором я мечтал двое суток. - Заныл Сынмин, опираясь на руки за спиной. - Ты-то привык вставать раньше рассветного солнца, а я, знаешь ли, любитель лежать в теплой кровати до победного. Так что, давай, соображай свою невероятную историю быстрее. – Он махнул рукой, будто позволяя другу наконец начать.

Ли цокнул и закатил глаза.

- Если кратко, то я решил прогуляться, потому что сидеть в этой каморке, ожидая твоего пробуждения, было невыносимо. – Он выдохнул, через силу заставляя себя рассказать о неприятных событиях. - Зашел в лавку местного травника и опозорился, когда пытался выкупить последнюю банку липового мёда. Был готов подраться с мальчишкой-бетой, который эту банку и забрал.

- Великий воин Вестерии подрался с сельским пареньком за мёд. История как раз для столичных сплетников. – Сынмин расхохотался чуть ли не до слёз. – Ты такой ребенок порой, я поражаюсь. Знали бы рядовые солдаты твоего полка, челюстей с пола не собрали бы.

- Перестань издеваться. – Обиженно бросил Минхо и отвернулся.

После краткой паузы он чуть слышно пробормотал:

– Если бы мёд был не липовый, я бы не стал торговаться. Ты же знаешь, как трудно его в столице найти.

Сынмин вмиг погрустнел. Шин Мина - мама Минхо, покинувшая их, когда Ли было четырнадцать, пахла сладкими липовыми цветами. Она была самой доброй женщиной в Вестерии. После Королевы, конечно. Минхо очень горевал после её смерти и уже на протяжении десяти лет из года в год продолжая цепляться за отголоски её нежного запаха.

Ким подошел к неподвижно сидящему другу, укладывая руку на его плечо в знак поддержки. Они молчали с минуту, после чего Минхо выпрямился, разминая затекшие плечи.

Ли мотнул головой, отгоняя ненужные образы из сознания, и повернулся к другу.

- Еще я узнал кое-то интересное. – Интригующе сказал он, прищуриваясь.

***

Джисон устало выдохнул, распахивая калитку во двор своего дома. Ему пришлось таскаться по площади целый час, чтобы найти хорошие овощи и мясо для обеда и ужина. День хоть и был солнечный, но будто нес за собой постоянные перепалки. Сначала в лавке Квона, следом в лавке мясника, который долго не соглашался скинуть цену за небольшой кусок вырезки. Все к началу Осенин завышали цены до несправедливого, но Хан не из робких, договорился на двадцать серебряников вместо тридцати.

На улице его встретил Феликс, сидевший на лавочке и задумчиво глядящий в даль. Он оторвался от своего захватывающего занятия и счастливо подпрыгнул на лавочке, хлопая в ладоши.

- Привет!

Джисон улыбнулся ему в ответ, кивая головой в сторону входа в дом.

- Ты почему так легко одет? Простудишься же. – Хан шутливо нахмурился, скрещивая руки на груди. Феликс лучезарно улыбнулся, показывая передние зубы, и начал болтать ногами под лавкой.

- Я ненадолго вышел, х-хён. – Он неуверенно произнёс вежливое обращение, которому научился совсем недавно. – В доме дышать нечем.

Хан улыбнулся ему, маша рукой в сторону двери. Феликс кивнул в ответ, спрыгивая с лавочки и шагая за ним.

Когда он распахнул дверь, на них обрушилась волна тепла. Печка была затоплена, так как потеряшки, несмотря на то, что жили в самой холодной части континента, мерзли, как никто из Вестерцев.

Матушка, сидевшая на стуле за обеденным столом, приветливо улыбнулась, продолжая чистить яблоко над небольшой глиняной тарелкой.

Джису была самой изящной женщиной, которую Джисон когда-либо видел. Даже с темными мешками под глазами и впалыми от трех лет беспокойной скорби щеками она была похожа на лунную нимфу из вестерских сказок, которая защищала от плохих сновидений маленьких детей. У неё был мягкий нрав и самые тёплые руки. Она поддерживала Джисона во всем и, несмотря на внешнюю хрупкость, была готова идти войной на людей, которые желали зла её семье. Джисон же делал всё возможное, чтобы её светлая душа не чувствовала боли.

- Теплого ветра, милый. Как дела в деревне? – Женщина разрезала очищенное яблоко на четыре части, передавая одну сидящему напротив нее Чонину. Он был укутан в плед и шмыгал носом. Мальчик чуть поклонился в знак благодарности и осторожно забрал кусочек яблока из рук Джису, ни проронив ни слова.

- Солнечного дня, матушка. Неплохо, успел урвать хороший кусок вырезки у дяди Доуна. Сегодня на ужин будем делать гуляш. – Джисон поставил сумку на невысокую тумбу у входа, снимая лёгкую льняную жилетку и обувь.

- Что такое гуляш? – Феликс, уже успевший разуться и ухватить кусок яблока со стола, с интересом смотрел на Хана и хрустел осенней сладостью, ожидая ответ.

Джисон сдержался, чтобы не хихикнуть. Иногда голос этого омеги становился по-детски высоким, что вводило всех в ступор.

- Я порежу мясо, картошку и морковь небольшими кусками, насыплю немного специй, налью стакан воды и поставлю чугунок со всем этим в печь. Будет вкусно, не сомневайся. – Джисон хмыкнул, подходя к матери и целуя её в макушку. Феликс на его слова восторженно промычал, закидывая надкусанный кусок яблока в рот.

- Звучит хорошо. – Прохрипел Чонин, до этого не издававший никаких звуков, кроме тихого хруста яблока.

Джисон посмотрел на него, мгновенно вспомнив о недавней отвоеванной у незнакомца покупке, и чуть не подпрыгнул, уносясь в сторону сумки. Феликс, Джису и Чонин удивленно следили за его движениями.

Мальчишки уже успели привыкнуть тому, как Хан резко переключал свое внимание с одного дела на другое, хоть эта неожиданность иногда и сбивала с толку.

Джисон порылся в сумке, неразборчиво бормоча что-то себе под нос, и с облегченным выдохом вытащил баночку с мёдом, поднимая её над головой, как выигранный в тяжелом бою приз. Джису хихикнула, вставая со стула и поправляя перекрутившуюся на талии коричневую юбку.

- Это то, о чем я думаю? – Она аккуратно взяла мёд из рук сына и покрутила баночку в руках. Джисон кивнул.

- Дорого, наверное, обошлось. – Женщина нежно погладила сына по голове, отходя к кухоньке рядом с печкой.

- Здоровье дороже любых денег. – Философски ответил Хан, проходя за матерью. Та одобрительно кивнула, достала из шкафчика свежее молоко и налила его в рядом стоящий глиняный стакан. Джисон стянул тряпичку с баночки, зачерпнул мёд маленькой ложечкой, опуская её в стакан, и поставил его на нагретую печку.

- Что это? – Прохрипел Чонин, с интересом водя носом из стороны в сторону, как новорожденный котёнок.

Джису по-матерински потрепала его по макушке, поправляя одеяло на худых мальчишеских плечах, и села на стул рядом.

- Лучшее средство от простуды. Сейчас согреется и попробуешь.

Чонин заалел то ли от материнской мягкости, то ли от жара, и спрятал горящее лицо в одеяле. Феликс рядом мягко улыбнулся, пытаясь скрыть тоскливый взгляд.

Джисон ничего не знал о их прошлом, но чувствовал, что этим мальчишкам не хватало тепла. Как физического, так и материнского. Они выглядели такими потерянными каждый раз, когда видели направленные на них нежные взгляды, и всегда настороженно относились к любым прикосновениям. Хотелось иметь длинные-длинные руки, чтобы мягко обнять ими всех троих и сказать, что он здесь, рядом, и не собирается исчезать, как летняя рассветная дымка за окном.

Полуденное солнце нагло прокралось в наполненную спокойствием комнату, отскакивая от деревянных стен и отражаясь в металлических кухонных приборах, немногочисленных зеркалах и глазах Феликса и Чонина, чувствовавших в своих искалеченных душах непривычное умиротворение, от которого уголки глаз сами собой наполнялись влагой.