Свечи потухли,

Мир вокруг рухнул,

Я бегал по кругу,

Звал тебя всюду.

Но вокруг пустота,

Этот мир без тебя.

Мидория!

Его не было. Он просто исчез. Изуку Мидория пропал, словно его никогда и не было. Бакуго побелел, как полотно, чувствуя, как кровь стынет в жилах. Весь мир накренился под вопли Кацуки, когда реальность осыпалась ему в руки битым стеклом. Деку не мог просто пропасть, обманчиво и недоверчиво, Кацуки отшатнулся, смотря размытым, затуманенным взглядом на место, где раньше стоял Изуку.

— Деку! Черт возьми, хватит прикалываться! — взревел Кацуки, панически оглядываясь. Его руки дрожали, а мысли панически вращались… Слова, сорвавшиеся с его губ, жгли и скребли глотку. Мысль о том, что он заставил исчезнуть Деку, пугали, но звучали слишком сюрреалистически, как если бы его похитили. В то же время Бакуго боялся, что Изуку просто ушел, бросил его, устав с ним возиться.

— Деку! — отчаянно позвал его Бакуго, дергаясь и задыхаясь. Кацуки никогда не был слабым, не боялся и всегда был уверен в своих действиях, но с каждым днем он чувствовал, как ломался. Бакуго Кацуки рушился, без возможности вернуться назад. Уверенный, умный малыш Кацу-чан разбился, утонул под тяжестью своих надежд и мечтаний в тот самый день, когда Изу-кун стал беспричудным, казалось, именно тогда всё началось, и Бакуго не знал…

Как выйти из этой проклятой статистики хулигана и жертвы? Как всё исправить?

Кацуки жалел… жалел… жалел, закапывая эти чувства всё глубже и глубже. Он не мог ничего сделать, не после своих отвратительных слов… Все извинения умирали, оставляя мертвый ком на дне желудка.

Бакуго вертелся, бегал по кругу, чувствуя, что срывается, голос рвал воздух… Но в ответ тишина и паршивый рыжий кот, вглядывающийся в его обезумевшие глаза. Бакуго остановился, смотря на него, когда его сердце остыло, а рыжий кот лишь придирчиво зашипел, взмахнув хвостом издевательски, издав тошнотворный крик. Кацуки в последний раз взглянул на перекресток под огни фонарей, на дорогу, расходящуюся, как их пути с Деку, и в последний раз… впервые позвал его правильно…

— Мидория!

Мидория…

Новое утро и тот же безлюдный перекресток. Бакуго остановился и посмотрел вдаль, вымученными и помутневшими глазами на пасмурное, скучное небо. Его глаза были похожи на стеклышки, выцветшие и побитые, отражающие в себе вес неизвестности и горькой безнадежности. Отчаяние граничащие с сожалением, застыло блеклой тенью под его глазами, на его искусанных губах. Весь мир отравлял его, медленно мешая жалом скорпиона его кровь, вяло растекающуюся в его венах. Его сердце рвало на куски безвозвратно и беспощадно.

Само существование Мидории Изуку впивалось в горло, визжа о неправильности, об отсутствие этого человека. Всё танцевало в безмятежности, когда Кацуки сходил с ума, задаваясь вопросом был ли он сумасшедшим. Изуку не было, любой слог его имени гас в ропоте и щебетание его матери, так словно он и не произносил вовсе этого имени. Кацуки так и не был услышан, как бы сильно не кричал об этом.

И всё вокруг было таким чужим и незнакомым.

Кацуки молился, убеждая себя, что Изуку дома и всё просто шутка. Он верил, что Деку оставил его вариться в своем дерьме, устав от его криков. Деку дома. Все хорошо, а Бакуго Мицуки просто дразнила его.

Но он лгал себе.

Он сорвался с места, спотыкаясь и мечтая лишь об одном — увидеть, что ошибся. Он не мог исчезнуть. Не после всего, что Изуку сломал в нём своим упрямством и своей улыбкой, похожей на солнце. Кацуки не хотел верить, что своими словами заставил Изуку исчезнуть…

Он не это имел в виду!

Мидория! Мидория! Мидория!

Юэй еще никогда не был таким пугающим местом, коридоры казались большими, блеклыми и потрепанными. Никто не был счастливым. Лица людей были холодными и пустыми, похожими на мертвецов. Солнце будто отвернулось от этого места, оставив большую склизкую тень. Бакуго задыхался, а сердце умирало и умирало, каждый раз разбиваясь сильней и больней. Кацуки дрожал, а слова жалили, отравляя горло…

«Верь и молись, что в следующей жизни…»

«Просто исчезни, Деку!»

Мидория… Мидория!

— Деку… — слабо прошептал Кацуки, дрожащей рукой открывая дверь. Еще никогда прежде он не чувствовал ее такой массивной и тяжелой. Ноги не слушались, подкашиваясь, все внутренности дребезжали, жалобно выли, превращаясь в одну ужасную кашу. Он зашел внутрь и замер.

Всё было так пусто.

Многие парты были покрыты пылью так, словно там давно никто не сидел.

Это не могло быть так.

Не могло.

Нет же!

— Что, черт возьми, это значит? Где все? — ошеломленно спросил Кацуки, с болью всматриваясь в лица окружающих. Они были мрачными и безжизненными, лишенными прежнего блеска и жизнерадостности. Бакуго медленно вошел в комнату, не веря своим глазам. Киришима смотрел на него пустым взглядом, не моргая и задумчиво вертя в руках потрепанный карандаш.

— Что значит «все», Баку-бро? — тихо переспросил Эйджиро, переводя немигающий взгляд на подругу, что уставилась в одну точку впереди себя, как делала это всегда. Кацуки замер, застыв рядом со своей партой, уставившись на место, где раньше сидел Деку.

— Ты тупой? Где четырехглазый, лягушка? Извращенец? Где, черт возьми, Бездомный и Деку? — нервно рявкнул Бакуго, Ашидо вздрогнула, подняв взгляд на разгневанного друга. Её выражение лица было незнакомым. Злым и обиженным. Таким, словно Бакуго что-то забыл и оступился, сказав что-то, что не следовало говорить никогда, ни в жизни.

— Ты совсем уже рехнулся, Бакуго?! Что значит «где»? — закричала Мина, поднимаясь со своего места, яростно уставившись на Кацуки. Бакуго впервые испугался. Ашидо Мина никогда не была такой. Почему… — Ты уже забыл, что они все погибли? Что значит «где»?

— И кто такой Деку? — отрешенно спросил Серо, выглядывая из-за спины Киришимы, который мягко обнял плачущую девушку. Мина икнула, цепляясь за Эйджиро, зло уставившись на Кацуки, а Бакуго не мог сдвинуться с места.

Погибли?

Что?

Почему он не знает Деку?

— Не понимаю, блять… Вчера, я уверен, что вчера… — Бакуго побледнел, спотыкаясь об парты, роняя чужие вещи и смахивая слой пыли. Его так много. Так много, очень много… — Почему ты говоришь, что не знаешь Деку? Мидория Изуку, Деку, этот чертов задрот… Где он?

— Я не понимаю, что ты имеешь в виду. О каком Мидории Изуку, Деку, ты говоришь? — совершенно не понимающе произнес Серо, посмотрев на Бакуго, а после на Киришиму, который задумчиво хмурился. Мина дернулась, освобождаясь и подходя к Кацуки, ткнув в него пальцем.

— Этот парень совсем в край поехал! Бакуго, мы с тобой, конечно, друзья, но даже ты… Не смей говорить в таком тоне и так, словно забыл о смерти наших одноклассников и учителя, слышишь? — угрожающе произнесла Ашидо, не замечая, как весь мир Бакуго рухнул. Он ничего не слышал, а перед глазами пошла рябь. Его затошнило. Кацуки не понимал, что происходит. Он все выдумал? Он выдумал Изуку? Или же этот мир сошел с ума? Мир без Мидории Изуку. Мир, в котором его одноклассники погибли, как и сенсей. Это не могло быть правдой… Они живы, всё это…

— Бакуго? Ты в порядке? Баку… —

«Что-то случилось, Каччан?»

«Твои друзья волновались и я подумал…»

Мидория!

Мидория!

Мидория!

И он сорвался с места, спотыкаясь и мечтая лишь об одном... Увидеть, что ошибся.