Даррен прислонился к стенке душевой кабины, подставив спину под горячие струи воды. Он позволил себе ненадолго расслабиться и просто отрешиться от всех тех неприятных событий, что произошли с ним за последние несколько часов. Как ни странно, все они были каким-то образом связаны с хозяйкой квартиры, в которой он находился. И идея провести здесь целую неделю уже не казалась ему такой уж хорошей. Из груди вырвался тяжкий вздох, и Даррен понял, что расслабиться и отрешиться не получится. Он и двух часов здесь не провёл, а уже готов был позорно сбежать, даже не собирая вещи.

«Вещи…» — вспомнил он вдруг запоздало и протяжно простонал. Когда он ринулся во весь опор под душ, торопясь смыть с себя тошнотворный запах и слизь, то совсем не подумал о том, во что переоденется после. Броню-то он почистит. Но не станет же он напяливать на чистое тело пропахший рыбными трупами термокостюм. Оглядев ванную комнату через прозрачное стекло кабины, он заметил в углу стиральную машину. В них должна быть функция сушки. Что ж, значит, придётся посидеть тут чуть дольше. И, учитывая обстоятельства, он был этому несказанно рад. Пусть она и не собиралась опрокидывать на него аквариум, но такта и сочувствия к чужому несчастью в ней не обнаружилось ни на грамм. И даже представлять не хотелось, с каким злорадством и издёвкой в глазах она его встретит.

Даррен снова протяжно вздохнул. И какого чёрта он вообще о ней думает? Шла бы она куда подальше вместе со своими проклятыми глазищами.

Он снова принялся ожесточённо тереть тело щедро намыленной мочалкой. Его гель для душа тоже остался в так и не разобранной сумке, которую он бросил в зале у облюбованного им дивана. Диван… Даррен замер, пытаясь вспомнить, далеко ли тот стоял от него, когда перевернулся аквариум. Но ничего не вышло. В тот момент он вообще мало что соображал и мало что замечал, кроме того, что его облегает промозгло-холодная, пропитанная отвратительной слизью одежда. Если на диван попало хоть немного той воды, то спать он там не сможет. Не с его чувствительным обонянием точно. Ладно… что-нибудь придумает. В крайнем случае — зальёт его её гелем для душа. Запах у него был хоть и резкий, но не настолько отталкивающий.

Смыв с себя взбитую пену, Даррен снова влил в ладонь геля. И уже, наверное, в пятнадцатый раз начал размазывать его по себе, пытаясь избавиться теперь уже от остатков мочалки. Не хватало ещё подцепить от неё какую-нибудь заразу. Ему только сейчас пришло в голову, что это место вполне могло служить ещё и притоном для обслуживания местных обитателей подворотни. Он заподозрил неладное ещё при первом осмотре её хибары, когда увидел в спальне огромное зеркало во всю стену. Такие обычно вешали у себя проститутки — по крайней мере в дешёвых борделях ими были увешаны почти все стены, а кое-где даже и потолки. Многие танцовщицы подрабатывали проститутками — соблазн быстрого заработка был очевидной вытекающей из их профессии. Как и пристрастие к наркотикам. Последних он, впрочем, в квартире не обнаружил. Но это не говорило о том, что девчонка их не употребляла. В конце концов, куда-то же она должна была спускать свои огромные чаевые. То, что она не тратила их на обустройство пристойного существования или личного саморазвития, было очевидным.

Он вылез из душа, только когда почувствовал себя полностью чистым. Осмотрел все полки и обнаружил единственное смятое полотенце — явно уже использованное. Опасливо покосившись на него, Даррен решил, что на этот раз просохнет и так. Осторожно подцепив когтями скинутую прямо на пол одежду, он открыл стиральную машину и закинул её внутрь — так, чтобы ненароком снова к ней не прикоснуться. Закрыв дверцу машины, он поднял глаза к панели управления и несдержанно выругался: в непонятных закорючках и символах не было ни слова на общегалактическом. И что из этого, интересно, должно было обозначать режим «стирки»? А что — «сушки»?..

Похоже, всё же придётся воспользоваться запасной одеждой. Даррен с шумом выдохнул и начал мерить углы комнаты, раздумывая, насколько приемлемым будет нарушить второй пункт его же собственного списка правил. Вообще говоря, ему было совершенно плевать, что подумает о нём какая-то потаскуха. В общество приличной женщины он, разумеется, никогда бы в одном полотенце не ворвался. Но не станет же он опускаться до чьего-то уровня только потому, что тот ползает где-то у него под ногами. Нет, настоящая воспитанность определяется не тем, как ты ведёшь себя в обществе таких же воспитанных созданий. Намного сложнее оставаться воспитанным в обществе тех, кто об этом слове знает только понаслышке. К тому же, это скверно повлияет на её дисциплинированность, что в самом начале дрессировки просто недопустимо.

Поэтому придётся засунуть свою гордость куда подальше и попросить о помощи девчонку. Несмотря на то, что полчаса назад он твёрдо пообещал себе не разговаривать с ней как минимум до следующего дня. Он немного походил по комнате, заставляя себя смириться с этим весьма досадным для него решением. Ещё какое-то время у него ушло на обдумывание того, в какую форму обернуть свою просьбу. И тут его поджидало очередное затруднение: он напрочь позабыл её имя.

Вообще говоря, память у него была превосходная. Но хранила она только то, что он сам для себя определял хоть сколько-нибудь важным. И её имя в эту категорию определённо не входило. А жаль — теперь его затея грозила обернуться провалом. Но не возвращаться же к первому плану… «Была не была», — подумал он и постучал согнутым пальцем по двери ванной:

— Эй, ты! Как тебя там?.. Подойди на секунду.

Он прислушался к доносившимся снаружи звукам — тишина. Не могла же она уйти из квартиры. Или могла?.. Даррен уже хотел было протянуть руку к дверной панели, чтобы выйти из комнаты, как вдруг по коридору раздались неспешные шаги. Он облегчённо выдохнул. Шаги стихли рядом с дверью.

— Чего тебе? — с вымученным вздохом выдавила из себя девчонка.

— В зале у дивана стоит моя сумка, — сдержанно проговорил Даррен, надеясь, что его голос не выдаёт всей степени его раздражения. — Ты не могла бы мне её принести?

— Я тебе что — горничная?! — фыркнула она с возмущением.

— Тебе так сложно принести грёбаную сумку?! — он тоже вспылил, но тут же прикусил язык и спокойнее добавил: — Давай бартер: ты мне — сумку, а я разрешу тебя выкурить сигарету.

Молчание за дверью послужило хорошим знаком — она задумалась.

— Пять сигарет, — дерзко выпалила она и поспешно добавила: — И это последнее предложение!

Торговаться Даррен не привык. Более того — это было против его принципов. Но деваться было некуда — альтернатива радовала его ещё меньше. Он скрипнул зубами.

— Три. И это действительно последнее предложение! — выразительно прорычал он.

— Замётано! — мгновенно отозвалась девчонка, и Даррен запоздало догадался, что она бы согласилась и на две. Шаги унеслись в комнату, а он клацнул зубами и привалил головой к двери. Она бесила его, даже когда их разделял толстый слой пластика и стали.

В ожидании её возвращения он снова начал мерить шагами комнату — теперь уже от нетерпеливого желания вырваться из душного, влажного помещения и вдохнуть глоток свежего воздуха. Когда ожидание начало затягиваться, он снова подошёл к двери и прислушался: тишина. Что она там так долго делала?.. Сумка лежала прямо у дивана, её даже искать не надо было! Не начала же она в ней рыться, в самом деле?!

Даррен замер и склонил голову набок: а почему бы, собственно, и нет? Он бы этому ничуть не удивился. Более того — он уже был уверен, что как раз вышеупомянутым эта дрянь сейчас и занималась. Слава духам, что его оружие было при нём. И что он выложил гранаты. Он ведь их выложил?..

Все его внутренности вдруг судорожно сжались, словно его окатило ледяной водой. Сердце ухнуло куда-то вниз, а язык прилип к внезапно пересохшему нёбу. Ещё даже не успев выудить из воспоминания тот кадр, где он вынимает из сумки гранаты и кладёт их в сейф, Даррен вылетел из ванной и издалека услышал до боли знакомый звук: пип… пип… пип… В голове промелькнула мысль: сколько раз она уже успела пикнуть? Но её тут же заменила другая: не лучше ли прямо сейчас остановиться?

Дав резкий крен на повороте из коридора, он оттолкнулся руками от пола и ворвался в зал, где на полу у дивана сидела над его раскрытой сумкой девчонка. Его появление её порядком ошарашило, и она испуганно отшатнулась назад. Но Даррен не стал тратить время на объяснения. Заметив в её пальцах чёрный, мигающий красной лампочкой предмет, он подскочил к ней, рывком выдрал активированную гранату из её руки и отбросил куда-то за диван. Вторым рывком сдёрнул девчонку с пола и отбросил в сторону, а сам упал сверху. Пип… пип… донеслось совсем рядом сзади, и в следующее мгновение воздух над ним сотрясся от оглушительного грохота взрыва. Начавшая было трепыхаться под ним девчонка взвизгнула и сжалась в комок, а его спинной воротник окатило осколками вперемешку с кусками разорванного в клочья дивана. Что-то острое впилось под рёбра сзади, и Даррен возблагодарил духов за то, что оно не вошло чуть правее. Болеть будет прилично, конечно, но перебитый хребет был бы гораздо более печальным исходом.

Он зашевелился первым. Приподнявшись на локтях, перевернулся на бок и отполз к стене, привалившись к ней спиной. Девчонка, судя по осторожному шороху, тоже пришла в движение и села рядом, не издав ни звука. Но Даррен был уверен, что сейчас она находится даже в большем шоке, чем он сам. Стена напротив чернела от копоти и рваных отверстий, а дивана под ней уже не было. То, что от него осталось, было размётано по комнате в виде пушистых клочков наполнителя, лоскутов ткани, кусков пластика и болтов креплений. Да уж, если бы не диван — всё могло обернуться по-другому. Граната была осколочная, малого радиуса действия, но на близком расстоянии могла превратить незащищённое бронёй существо в кровавое месиво. Большая часть этих осколков, по счастью, разлетелась по стенам или застряла в металлических внутренностях пружинных подушек. Кроме тех, что застряли в его собственных внутренностях, конечно… Даррен завёл руку за спину и ощупал пальцами ноющую спину. Самый крупный осколок торчал между рёбер и, судя по болевым ощущениям, вошёл не слишком глубоко.

Он ведь мог сейчас умереть… Ошарашенный этой запоздалой мыслью, Даррен испытал вторую волну шока — не такую оглушительную, как первую, но тоже довольно неприятную. Святые духи, как же ему сейчас хотелось выпить!.. Но сначала — придушить сидящую рядом идиотку. А потом воскресить её и придушить ещё раз. А потом растерзать на кусочки и сжечь, а пепел положить в мешочек. А этот мешочек засунуть в самое мощное орудие «Пути Предназначения», чтобы пальнуть из него и насладиться хотя бы коротким зрелищем того, как её останки уносятся в бесконечную даль этой чёртовой галактики. Но это всё мечты, конечно… Сейчас он был настолько вымотан и подавлен, что не чувствовал сил даже подняться. Или хотя бы повернуть голову, чтобы попытаться испепелить взглядом её без сомнения виноватое и перепуганное лицо.

Даррен вздохнул и прикрыл рукой глаза. Говорить с ней ему тоже не хотелось. Не сейчас, когда из всего, что он мог бы произнести, на ум шли только самые грязные ругательства из самых глубоких уголков его обширного словаря обсценной лексики.

— Кхм… кхм… — раздалось у него над ухом несмелое покашливание.

— Ссс…скройся! — не отнимая руки, глухо прошипел Даррен.

— Я не знала… я правда не… — её хриплый голос заметно задрожал, и она вдруг резко умолкла. Сейчас поди ещё и рыдать у него на плече начнёт?.. Даррен отвёл руку и хмуро посмотрел на неё.

Она не рыдала, и даже не собиралась. Если точнее — в этот самый момент она с некоторой долей любопытства рассматривала его самого. Заметив, что её застукали, девчонка отвернулась и густо покраснела. Даррен оглядел себя и с шумом выдохнул. Только ему начало казаться, что ничего хуже с ним здесь не может случиться — и вот пожалуйста. Как будто сидеть посреди комнаты с осколком гранаты в спине недостаточно нелепо — нет, духам угодно, чтобы он сидел там в чём мать родила! Он огляделся в поисках того, чем можно было бы прикрыться, и подтянул ногой кусок диванной обивки. Впрочем, девчонка хотя бы тут проявила деликатность. Пошатываясь на подкашивающихся ногах, она поднялась и, старательно отводя от него глаза, еле слышно промямлила:

— Я пойду… к себе.

Даррен не ответил. Собственно, он только что предложил ей то же самое, так что удерживать не собирался. Опустив голову, он предпочёл заняться разглядыванием рисунка ткани, которой заботливо обернул бёдра. И оторвался от этого процесса, когда девчонка остановилась у порога комнаты, чтобы, вцепившись дрожащими пальцами в косяк, пролепетать:

— Я собиралась принести тебе сумку. Честное слово! Ты же не будешь… возражать… если я всё-таки возьму сигарету?.. Всего одну?

Не будет ли он… возражать… что?.. Сперва Даррен подумал, что ослышался — ему вполне могло повредить ушную перепонку. Или мозг. Но девчонка продолжала натирать пальцами косяк, замерев в позе готового к бегству кролика. И тогда он понял, что не ослышался, и с мозгами у него всё в порядке.

Она пришла только в этот момент… ярость. Чистейшая, ничем не замутнённая ярость поднялась вдруг разрушительной волной из глубины его опустошённой взрывом души. Из горла вырвался какой-то животный рык, и он лихорадочно огляделся в поисках того, чем запустить в её спину прежде, чем она успеет скрыться. Ножка от дивана — сойдёт! Он поднял голову и резко вскочил на ноги — но девчонки в дверях уже не было. Где-то в отдалении зашелестела дверная створка, а следом послышался щелчок запираемого замка. Даррен сделал несколько глубоких вдохов, с гневным фырканьем выдувая из ноздрей раскалённый внутренним жаром воздух. А затем со всей силы зашвырнул ножку в угол комнаты и направился искать под завалами дивана свою без сомнения уничтоженную сумку.