Дверь в ванную комнату отъехала в сторону — на пороге показалась девчонка. Даррен мельком перевёл взгляд на её сконфуженное лицо и снова повернулся к зеркалу.

Волна гнева сошла на нет, и теперь он испытывал скорее досадное расстройство. В общем-то, все остались живы; Тай-Шень пообещал уладить все вопросы с обеспокоенными соседями и арендаторами дома; а тот диван всё равно выглядел неудобным… Единственное, чего было по-настоящему жаль — так это сумки, в которой находились все его вещи и оборудование на двести тысяч кредитов. Уцелел только один комплект термобелья из трёх, который оказался ровно посередине и пострадал меньше прочего. Правда, и его пришлось в четырёх местах штопать. Но по сравнению с оборудованием это казалось сущим пустяком, потому что там штопать было уже точно нечего. Груда раскуроченного хлама — вот и всё, что он мог сказать о своём любимом визоре, омни-туле, системе видеонаблюдения и прослушки, портативной медицинской станции, а заодно и набитой под завязку аптечке.

Печально, но и только. Даррену было не впервой терять снаряжение во время операции. И потери эти как правило исчислялись крупными суммами, потому что он никогда не экономил на собственной безопасности и комфорте. Всё равно платил за всё Совет Цитадели. Гораздо более ценным он считал оружие. Но оружие он всегда носил с собой.

Раны на спине тоже оказались пустячными. Больше мороки, чем вреда. На самом деле, именно из-за этого он и торчал в ванной битых полчаса, пытаясь выковырять из спины вошедший глубже других осколок. Сделать это оказалось не так просто: рана нещадно кровила, нужных лекарств и инструментов у него не было, а осложнялось всё труднодоступностью места ранения. Едва одевшись, он первым делом зашёл в спальню девчонки, чтобы отыскать хотя бы пинцет и зеркало. Всё это, слава духам, валялось на её захламлённом туалетном столике, так что не пришлось даже спрашивать. Однако же, как бы он ни изворачивался, как бы ни крутил это чёртово зеркало, ухватить неуловимый осколок у него не получалось. Можно было, конечно, залить всё это дело панацелином и подождать, пока тело само не вытолкнет из себя чужеродный предмет. Но тогда придётся терпеть мучительную боль и дня на три точно позабыть о спокойном сне.

Спокойном сне… Даррен едва не подавился горьким смешком, удивившись собственной наивности. О каком сне — не говоря даже о спокойном — он вообще думал, находясь под одной крышей с этой идиоткой? Он быстрее уснёт в обществе обдолбанного «красной пылью» пыжака с гранатой в одной руке и оголённым карборундовым клинком — в другой.

Нет, на неё он уже почти не злился. Сейчас он злился больше на самого себя. За то, что бросил без присмотра сумку; за то, что попросил её о помощи; и, конечно, за то, что не выложил эти чёртовы гранаты… Слава духам, что от взрыва не сработала и вторая — тогда бы он здесь, наверное, точно не стоял.

Девчонка словно почувствовала перемену в его настроении. А, может, решила, что если он ворвался к ней в комнату полчаса назад не ради того, чтобы прикончить, то не станет делать этого и сейчас. Ну, или ей настолько срочно понадобился туалет, что она была готова наплевать на всё остальное. Ничем другим объяснить её несомненно отважный поступок Даррен не мог. Размышляя о цели её прихода, он, само собой, сделал вид, что она его совершенно не интересует, и вернулся к прерванному процессу.

— Я… я хотела набрать воды, — помявшись у порога и так и не дождавшись от него ни слова, произнесла девчонка. — Чтобы прибраться в комнате.

Она изумила его настолько, что он оторвал глаза от собственного отражения и перевёл на её. Надо же, решила убраться! Должно быть, только что где-то недалеко взорвалась сверхновая, которая шарахнула таким мощным излучением, что ролики в её голове закрутились в обратную сторону. Или же она просто решила поиграть в паиньку. Чтобы выклянчить-таки эту проклятую сигарету!.. Нет уж, чёрта с два. Сигарету она получит не раньше, чем увидит его холодный труп.

Заметив, что её не собираются выпроваживать пинками, девчонка опасливо покосилась на его обнажённый торс. А затем, опустив голову, прокралась за его спиной к шкафу у дальней стены, где начала шариться по полкам. Даррен пренебрежительно фыркнул и в который раз принялся ловить в отражении карманного зеркальца осколок. Ему больше не хотелось думать о девчонке. Но пуританское воспитание так просто в мусорку не выбросишь. Вспомнив её взгляд, он почему-то смутился и тут же сам на себя разозлился. Ему, конечно, следовало накинуть на себя хотя бы полотенце. Но, ради всего святого, чего она там ещё не успела разглядеть?! Эта мысль заставила его вспомнить другой её взгляд — тот, в комнате. И это смутило его ещё больше. А следом ещё больше разозлило. Ну вот, опять… Даррен швырнул пинцет в раковину. К чёрту всё! Зальёт панацелином и дело с концом. Ему не хотелось признаваться, что находиться в одной комнате с ней ему вдруг стало неловко. Но теперь это было очевидно даже для него самого.

— О, боже! — охнула вдруг встревоженно девчонка, и Даррен обернулся.

Она подскочила к нему, видимо, только сейчас заметив окровавленную спину.

— Ты что, ранен?.. — нахмурившись, она протянула руку к его спине, но тут же отдёрнула её и перевела на него виноватый взгляд. — Это… от гранаты?

— А есть другие варианты? — огрызнулся он, успев пожалеть, что не воспользовался идеей с полотенцем.

— Боже, мне так жаль… — смущённо пролепетала она и вдруг начала лихорадочно оглядываться. — Я сейчас помогу!

Она ринулась к раковине, чтобы открыть шкафчик, где лежали медикаменты.

— Вот уж спасибо, но не надо! — решительно отказал он и с силой захлопнул дверцу шкафчика, едва не прищемив ей палец. — Как-нибудь справлюсь.

Она обиженно заморгала, а затем открыла рот, чтобы что-то сказать — очередную гадость, без сомнения — но передумала и лишь шумно выдохнула.

— Я же вижу, что нет, — упрямо произнесла она. — Можешь, конечно, и дальше на меня дуться, но…

— Дуться?.. — потрясённо перебил её Даррен. — Дуться?! Ты нас обоих едва не угробила, и — как мне кажется — в этой ситуации подошло бы совсем другое слово!

— Ну, выбери другое, если хочешь… — закатила глаза девчонка. — В итоге-то всё равно будешь дуться.

Спорить с ней было чуть менее бессмысленным, чем пытаться разбить головой стену. А потому Даррен решил даже не пытаться. Ведь хоть бы и выиграв — он не получит ничего, кроме очередной словесной перепалки. А кончится тем, что они разбегутся по разным комнатам, чтобы отдохнуть друг от друга ещё пару блаженно счастливых часов. Раздражённо щёлкнув языком, он отвернулся и начал почти остервенело отмывать забрызганную синими разводами раковину.

Девчонка скрестила руки на груди и не двинулась с места.

— Ты ведёшь себя как ребёнок, — выдала она укоризненно, и Даррен, чертыхнувшись, выключил воду. Закончить перепалку и просто мирно разойтись, очевидно, в её планах на вечер не значилось. К тому же, он и правда вёл себя как ребёнок. В конце концов, кого он сейчас пытался наказать — себя или её?

— Ладно, хорошо! — сдался он недовольно и протянул ей пинцет. — Только сделай это молча.

Девчонка поджала губы, и лицо её превратилось в ледяную маску. Она посмотрела на протянутый пинцет с таким видом, будто он предлагал ей отведать ядовитого таракана. На долю мгновения он подумал, что она развернётся и уйдёт. Но в следующий миг её рука оторвалась от груди и с силой вырвала пинцет из его пальцев. Она молча воззрилась на него в ожидании инструкций, зажав пинцет в кулаке так, словно это был нож. Даррен сглотнул, пытаясь отогнать от себя не самые приятные ассоциации. Наверное, всё же не стоило злить человека, которому предстояло засунуть в тебя острый металлический предмет… Он кашлянул, чтобы прочистить горло.

— Зацепи пинцетом осколок как можно дальше и осторожно вытяни, — сдержанно и почти дружелюбно произнёс он, отворачиваясь к зеркалу, чтобы оттуда следить за каждым её движением.

Окатив его холодным презрением, она зашла за спину и перехватила пинцет, укладывая его в пальцах поудобнее. Её лицо из ожесточённого стало скорее сосредоточенным. Она нахмурилась, оглядывая рану, и Даррен поймал в отражении зеркала её сочувственный взгляд. Он немного расслабился — похоже, убивать его пинцетом девчонка пока что не планировала. Только тогда он оперся руками о раковину и выгнул хребет, чтобы ей было проще рассмотреть осколок. Раны начали саднить, но это ощущение занимало его мысли недолго. Через секунду он почувствовал почти невесомое прикосновение тонких холодных пальцев, и по исцарапанной спине пробежала нервная дрожь. Следующей на его рёбра легла вся её ладонь, и это было похоже на касание шёлковой простыни — прохладное, нежное, раздражающее самые чувствительные рецепторы кожи. Очевидно, ей тоже приходилось привыкать к новым ощущениям — не меньше, чем ему. Но скоро её рука вполне свободно лежала на его спине, а цепкие пальцы щекотали тонкую, натянутую между рёбрами кожу. Сумев убедить себя в том, что эта ситуация ничуть не отличалась от обычной неотложной операции, а её квартиру без прикрас можно было назвать самой настоящей зоной боевых действий, Даррен окончательно успокоился и отдал себя в чужие руки.

Девчонка же тем временем уже примеряла пинцет к ране. Деловито насупившись, она прицелилась и ткнула в неё остриём. Даррен дёрнулся от резкой боли и втянул сквозь стиснутые зубы воздух. Резь перешла в тянущее ощущение, как будто вместе с осколком из него пытались выдрать кусок плоти, и он не сдержался:

— Нельзя ли немного остор… рррааааууу!

Одним решительным движением она дёрнула пинцет на себя, и Даррену показалось, что в его открытую рану только что влили раскалённой магмы, а сверху прижгли расплавленным свинцом. Он согнулся пополам и непроизвольно попытался прижать ноющее от боли место, но девчонка невозмутимо врезала ему по запястью, заставив убрать руку.

— Не дёргайся, я ещё не закончила!

Залитый кровью пинцет вместе с зажатым осколком звякнул о стеклянную поверхность раковины.

— Я же сказал: осторожно! — вскипел он, подозревая, что засранка сделала это специально.

— Ой, да хватит вопить, — невозмутимо отозвалась она, налепляя сверху пропитанный панацелином пластырь. — Ты маленькая девочка или Спектр?

Это сравнение Даррену совсем не понравилось. Особенно в свете того, что виновница его страданий находилась прямо за его спиной. До сего момента его убеждённость в том, что произошедшее следует просто оставить в прошлом как неприятный, но всё же полезный опыт, была твёрдой как кремень. Но однажды дать трещину мог и кремень. Он вспомнил вдруг, что она даже не соизволила сказать ему «спасибо», а ведь он рисковал ради неё собственной жизнью. Ей было настолько плевать на сохранность своей шкуры или его? Наверное, всё же второе. На суицидницу она не походила. А вот на неблагодарную стерву — вполне. Он метнул в её сторону испепеляющий взгляд, который пропал втуне. Девчонка в эту самую минуту вытирала испачканные пальцы салфетками с таким независимым и безразличным видом, что ему мгновенно захотелось стереть это выражение с её наглого лица. Он повернулся, испытывая непреодолимое желание вцепиться когтями в её тонкую шейку и как следует их сдавить. Но поднявшаяся рука замерла у ямки между её ключицами, над которыми поднимались в ряд три маленькие тёмно-коричневые точки. Это напомнило ему кое-что. Во-первых, что он находился здесь по вполне конкретной причине. Во-вторых, что он всё-таки был профессионалом в своём деле. А в-третьих, что бить невооружённых детей и женщин — да ещё и за простые слова — было ниже достоинства любого уважающего себя турианца.

Девчонка замерла, настороженно покосившись на его руку, но не отступила ни на шаг и даже не дрогнула. Даррен сделал глубокий вдох и опустил руку. Склонившись чуть ниже, он навис над ней грозной тучей и, глядя ей в глаза, выразительно проговорил:

— На твоём месте я не раскрывал бы своего рта до конца этой недели. Чтобы мне не пришлось пожалеть о том, что я не вышел из ванной на десять секунд позже. Хотя, знаешь?.. Я уже жалею. Думаю, моя жизнь, а заодно и весь мир вокруг, стал бы немного лучше и чище без присутствия в нём настолько никчёмного существа!

Последние слова он практически смаковал, наблюдая за тем, как её лицо постепенно вытягивается, а нижняя губа начинает предательски подрагивать. Она опустила глаза, чтобы скрыть отразившийся в них влажный блеск, и обиженно пробормотала:

— Я вообще-то… вроде бы уже извинилась за…

— Вообще-то нет — не извинилась! — перебил её Даррен.

— Ну, тогда извини! — бросила она раздражённым тоном, который моментально обесценил искренность её сожалений. — Мне правда жаль, что так вышло. Но в этом есть и твоя вина тоже…

— Что?! — едва не поперхнулся собственным языком Даррен.

— Если ты носишь в своей сумке гранаты…

— Как же вовремя ты вспомнила об этом! Потому что этот вопрос я бы тоже хотел обсудить!

Девчонка прикусила губу и бросила вороватый взгляд в сторону двери. Но теперь уже Даррен и сам не был готов закончить разговор так быстро. Он скрестил руки на груди и угрожающе прищурился:

— Какого чёрта ты делала в моей сумке?! Нет, мне правда интересно, что ты надеялась там найти? Расчётные карты, оружие, наркоту?.. Что-нибудь, что можно загнать в ближайшем ломбарде?

— Я не собиралась ничего брать! — вспыхнула она. — Я не воровка!

— Расскажешь это на суде!

— Ты собираешься сдать меня за это копам?!

— Я — нет. Мне тебя и без того достаточно. Но я почему-то нисколько не сомневаюсь в том, что ты там окажешься — так или иначе. У тебя на лбу написано, — он протянул руку к её голове и сделал вид, что выводит пальцем в воздухе слова, — «кончу жизнь на нарах».

Она отшатнулась только теперь, как будто эти невидимые слова задели её не морально, а что ни на есть физически. Хмурая, готовая в любой момент разразиться рыданиями, она втянула ноздрями воздух и надтреснутым голосом спросила:

— Всё сказал?..

Даррен насмешливо фыркнул. В своём репертуаре — бодрится до последнего. Вот только смысла в этом ни на грамм: актриса из неё никакая.

— И до половины не дошёл. Так что, если не хочешь продолжения, мой тебе совет: захлопни свой клюв, забейся в какой-нибудь угол и не выходи оттуда, пока не позовут.

Отвернувшись, он начал деловито складывать разбросанные салфетки и бинты, не скрывая желания закончить разговор.

Он не видел, как она ушла — лишь услышал за спиной её стремительную поступь и рокот дверных роликов. Что ж, если она решила воспользоваться его советом незамедлительно, то, может, ещё оставалась надежда, что они смогут прожить эту неделю, не прикончив друг друга.