За всю ночь он так и не сомкнул глаз. Странно, ведь день выдался весьма насыщенным на события, одинаково истощившие его мозг и тело. Может, дело было в том количестве адреналина*, который выплеснулся в его кровь за последние несколько часов и до сих пор гулял по венам. А, может, ему необходимо было подумать. Нет, не о Рое, не о Тай-Шене и даже не о Джаале. Связанные с работой переживания давно являлись для него рутинными. Он научился откладывать их на удобное для него время, не жертвуя ни отдыхом, ни приёмом пищи, ни личной жизнью. Между порывистым, обезбашенным юнцом, помешанным на службе и долге, которым он когда-то был, и им настоящим практически не осталось ничего общего. Теперь он десять раз думал, прежде чем кинуться в омут с головой или подать руку утопающему. Потому что знал наверняка, что в омутах водились черти, а утопающие были способны вогнать в протянутую им руку нож и утащить вместе с собой на дно. Нет, мысли о работе его не занимали, и это его тревожило, потому что их полностью вытеснила лежавшая в соседней комнате девчонка.

И это его не на шутку злило и сбивало с толку.

Конечно, ему было о чём подумать. Перед тем, как прострелить себе ногу, она успела вывалить на него достаточно пищи для размышлений. Имел ли он право распоряжаться её жизнью, даже если это способствовало её собственному выживанию? Не следовало ли ему по крайней мере быть с ней до конца честным? Было ли с его стороны жестоким относиться к ней, как к очередной ступеньке на пути к поставленной цели, если учесть, что в его жизни эти ступеньки исчислялись пусть и не тысячами, но сотнями точно? И главное: в какой момент его жизни и почему он навесил на неё этикетку тупой, грязной и посредственной потаскухи? Ведь, основательно порывшись в своей памяти, он этого момента отыскать не смог. Он искал её по клубам, уже заранее ожидая увидеть пустое, вульгарное, скатившееся до самых низов создание без чётких моральных устоев и с единственной извилиной в голове. И, конечно, её поведение лишь усугубило это предубеждение. Но, если задуматься, не была ли её реакция вполне ожидаемой? Оказавшись нежданно-негаданно в самом эпицентре мафиозных разборок, она всего лишь попыталась удержаться на плаву привычной жизни, сделав то единственное, что оказалось ей под силу: сбежав от источника неприятностей.

Сам он уже давно позабыл о таком способе решения проблем. И минуло много лет с тех пор, как он и проблемы поменялись местами — теперь ему приходилось бегать за ними. У него были деньги, связи, власть, влиятельные друзья, сила и оружие. Много оружия. Любое мыслимое оружие, способное продаваться и покупаться в пределах этой Галактики, находилось в его распоряжении. Он просто не мог придумать задачу, с которой бы не справился, имея в своём арсенале время и доступные ему средства. И, наверное, в какой-то степени он и правда считал себя богом в собственных глазах. По крайней мере, он не испытывал никаких терзаний совести, определяя чужие судьбы, решая кому жить, а кому умереть. Это казалось ему естественным, ведь этим правом его наделили другие. Он заслужил это право, и пользовался им во благо. Вот только чьё это было благо?..

Явно не Хлои, и подобным ей расходным пешкам, которые, отыграв свою роль, отправлялись прямиком в утиль.

Даррен и сам бы не мог сказать, чем она пробила его отращиваемую годами броню. Конечно, он сильно помог ей в этом, не сумев вовремя разобраться в том, что она из себя представляла. И в итоге оказался беззащитным перед непредсказуемым противником, который помимо прочего то и дело использовал запрещённые приёмы. Но в ней и самой было что-то, что заставляло его снова и снова возвращаться к ней в мыслях. Она, казалось, была соткана из противоречий. Работала танцовщицей в клубах и при этом даже в стельку пьяной пыталась контролировать чужие руки. Ругалась как сапожник, но то и дело выдавала весьма забавные мысли, а иногда и вовсе начинала казаться неглупой. Была чертовски упрямой и своевольной, но, чуть колупнув, под этой оболочкой можно было обнаружить незрелое, наивное и доверчивое существо. Грубая и желчная, она не была лишена сострадания и чувствительности. А ещё, судя по всему, совершенно не отличалась злопамятностью. Зная её не больше суток, он уже мог перечислить больше граней её неподдающегося классификации характера, нежели когда-либо было у него. И это обезоруживало, потому что он не привык работать с тем, что не мог до конца изучить.

И ещё тот её взгляд… Это был не тот похотливый взгляд, которым на него иногда смотрели человеческие женщины в тех местах, где и полагалось смотреть друг на друга похотливо. Он научился распознавать его, уже давно не удивляясь тому факту, что многие представительницы человечества предпочитали видеть в своих постелях экзотических партнёров. Хотя, им, в отличие от азари, этого не требовалось по биологическим причинам. Нет, в её взгляде не было ничего, хоть сколько-нибудь схожего с сексуальным желанием. Это было что-то другое. Наверное, он сам такими глазами смотрел впервые на голограммы из журнала «Горячее созвездие», которые контрабандой провёз в учебный лагерь один из его приятелей. В то время он ещё понятия не имел, что такое секс, но уже активно этим вопросом задавался. Строго говоря, ксенофильские побуждения в среде, где он рос, считались делом постыдным. Но в то время доступа к сети, содержащей эротический контент с турианками, у них не было, а любопытство и юношеский задор требовали своего. И, конечно, он не мог не поддаться искушению. Поэтому, когда его приятель, разглядывая голограмму танцующей азари, сказал что-то вроде того, что «показал бы ей пару грязных приёмов», Даррен поспешил уверить, что и сам бы от этого не отказался. Хотя, чёрт возьми, даже приблизительно не понимал, о чём тот толкует. Впрочем, его приятель тоже едва ли это понимал, а ту неимоверно крутую фразу наверняка подслушал от кого-то из взрослых. Как завороженные, они смотрели на извивающееся голубое тело азари — безусловно красивое, гибкое, стройное, чьи движения гармонично и плавно следовали каждому такту музыки. Это было ново, интересно, захватывающе, да ещё и сдобрено пикантным соусом запрета, но… Тогда он не понимал, что та азари не вызывала в нём самого важного — то, ради чего её, собственно, и поместили на эту страницу. Она его не возбуждала. Никак. Совсем.

То же самое он прочёл и в глазах Хлои, когда та смотрела на его собственное обнажённое тело. Отчётливо сознавая, что смотреть на его тело неправильно и неприлично, она всё же делала это, потому что не замечала в нём ничего неправильного или неприличного. И это озадачивало, ведь таких взглядов на него раньше не бросали. Конечно, стоило заметить, что раньше его вообще мало кто видел в костюме первопредков. А те, кто видел, прекрасно представляли, что найдут под его бронёй, и были к этому вполне готовы. Её же жадная в своей невинности любознательность заставляла теряться в поисках ответа на вопрос: а как ему на это реагировать? Равнодушно отворачиваться, взрываться негодованием или смущённо прятаться? Впрочем, думать об этом было уже несколько поздно. Духи смилостивятся — и ему больше не придётся отвечать на подобные вопросы. Гораздо больше сейчас его заботило другое: не слишком ли откровенный оборот приняли его мысли и стоило ли вообще заострять на них внимание?

Нет, определённо не стоило… Наверное, вместо этого стоило поспать хоть пару часов. Ещё бы как-нибудь заставить себя уснуть на новом месте, учитывая отсутствие не просто нормальной кровати, а кровати как таковой. Да ещё при том, что в любую минуту ожидаешь срочного вызова от агента, мысли в голове устраивают чехарду, ноет рана в спине и ушибленная коленка, а девчонка полночи бегает из спальни в туалет или кухню и обратно, чтобы в очередной раз проблеваться или выпить воды.

На ночь Даррен устроился в одном из двух жутко неудобных кресел в зале, и перед этим ему пришлось-таки прибраться в комнате. В меру своих скромных возможностей, конечно, потому что в его квартире все заботы касательно поддержания порядка лежали на плечах дронов-уборщиков. Так что он просто сдвинул остов уничтоженного дивана в дальний угол, вынес крупный мусор, мелкий сгрёб ногой к стене и вытащил из мебели осколки гранаты, чтобы случайно на них не напороться. Не пострадал после взрыва только головизор. Небольшая проекционная панель, задвинутая на нижнюю полку журнального столика, оказалась слишком сложной мишенью для града осколков. И это радовало, потому что лучшего компаньона для привычно бессонной ночи нельзя было и представить. Выключив свет в комнате, он простоял половину ночи у окна, сквозь покрытое трещинами стекло рассматривая улицу и слушая тихое бормотание голосов за спиной.

Район здесь и правда был не лучший. За четыре часа он успел понаблюдать за дракой двух батарианцев с тремя людьми, одной неудачной попыткой изнасилования и одной удачной попыткой ограбления. Вой патрульной сирены практически не смолкал, а пару раз где-то в отдалении прозвучали звуки выстрелов. Улица казалась грязной и запущенной, как будто здешние обитатели из принципа не желали пользоваться натыканными через каждый метр мусоросборниками. Наружное освещение кое-где не работало, а подсветка рекламных панелей через одну раздражающе мигала, ибо даже неусыпные работяги Хранители не успевали заменять то и дело уничтожаемые вандалами лампы. А те, кто всё же пытался навести порядок, подвергали себя немалой опасности. Утро Даррен встретил под пьяные выкрики двух явно невменяемых кварианцев, которые сначала развлекали себя тем, что пинали по ногам одного из Хранителей, пока тот невозмутимо собирал мусор и заменял подсветку. А затем оседлали его, после чего все трое укатили куда-то в туманную дымку улиц.

Только под утро его начало наконец-таки клонить в сон. Но, проворочавшись пару часов в кресле, он понял, что удобного для сна положения в нём просто не существует. Слишком мягкое сиденье, казалось, расплывалось в стороны, а слишком твёрдая спинка упиралась в спинной воротник и не давала пояснице расслабиться. В конце концов он ушёл в кухню и устроился в углу на барной стойке, подложив под голову нагрудник снятого бронекостюма. Он почти отключился, когда в коридоре послышались шаги и следом открылась дверь в ванную.

Значит, она уже проснулась. Зная, что скоро его беспокойной соседке наверняка понадобится и кухня, Даррен решил вернуться в зал, чтобы не смущать девушку своим присутствием. Воспользовавшись её долгим отсутствием, он приготовил термос с крепким кофе, забрал лишние вещи и снова устроился в зале. Хлоя плескалась не меньше часа. А, закончив, действительно направилась в кухню. Сквозь шелестящие отзвуки голосов включенного головизора он различил доносившееся сквозь стену жужжание кофеварки, хлопанье шкафчиков и стук столовых приборов. Похоже, она окончательно оклемалась. Подумав о том, что прохладный бодрящий душ ему сейчас тоже не помешал бы, Даррен собрал одежду и гигиенические принадлежности и отправился в ванную.

И там его ждал приятный сюрприз. Должно быть, Хлоя обнаружила его грязную одежду в стиральной машине и не только постирала её, но и высушила, а затем сложила аккуратной стопочкой. На полке лежали чистые, свёрнутые трубочками полотенца, а кругом царила чистота и порядок. Озадаченно хмыкнув, Даррен разделся, принял душ и переоделся в выстиранное термобельё. От него несло слишком резким парфюмированным запахом, но это было вполне терпимое неудобство. Вымывшись, он действительно почувствовал себя свежее. Подумав, что ударная доза кофе непременно завершит процесс временного восполнения энергии, Даррен вернулся в зал. Вооружившись термосом, он занял излюбленное место у края окна и начал осматривать окрестности, попивая горячий ароматный кофе.

Двери в зал с едва заметным шорохом разошлись в стороны.

— Доброе утро.

Услышав за спиной её голос — робкий и вместе с тем непривычно приветливый — он обернулся. Хлоя зашла в комнату с тряпками в руках и какой-то посудиной, в которой была налита вода. На ней был свободный домашний костюм из штанов и майки, а волосы собраны в пучок на макушке. Она начала складывать принесённые вещи в угол, не глядя в его сторону.

— Доброе утро, — произнёс он и, кашлянув, смущённо добавил. — Спасибо за одежду. Я не смог разобраться с твоей техникой.

— Да, я поняла, — краем губ улыбнулась девушка, наливая в воду какую-то жидкость. — Когда доходит до домашних дел, все мужчины почему-то перестают разбираться в технике.

— Я не… — Даррен смутился ещё сильнее. — Там какие-то странные надписи. Это не общегалактический. Я просто боялся, что нажму куда-нибудь и…

— …и она взорвётся, — кивнув, с пониманием продолжила за него Хлоя. — Да, именно это все и говорят. Ничего страшного, я всё равно стираю почти каждый день. Так что просто оставляй свою одежду в корзине.

— Кхм… хорошо. Только твой порошок, он… — Даррен замялся, опасаясь выразиться слишком грубо, — …он мне не подходит.

— В смысле? — удивлённо вскинула она брови, перестав полоскать тряпку.

— Слишком резкий запах.

— Это горный ландыш!

— У нас сильное обоняние, — объяснил Даррен. — И запахи мы чувствуем иначе. Я принёс свой порошок, но он взорвался вместе с сумкой.

— О… — заметно смешалась она. — Я могу стирать без порошка.

— Завтра сюда доставят всё необходимое, так что это необязательно.

— Ясно, — она взяла щётку и подошла к его углу. — Ты не мог бы?..

— Да, конечно, — он оторвался от стены, чтобы освободить ей место. — Я буду на кухне.

Даррен направился к дверям, но на полпути его остановил её сбивчивый голос:

— Я совсем забыла… Спасибо, что помог мне с ногой. И извини, что я… целилась в тебя из пистолета. Это было невежливо.

Он развёл мандибулы в улыбке:

— Ничего, в меня часто целятся. Надеюсь, это был единственный пистолет?

— Единственный.

— Ну и славно.

Уходя, он услышал, как она прерывисто выдохнула и принялась собирать мусор.

Окна на кухне не было. Зато там был маленький проекционный экран на стене, транслирующий сигнал с головизорного передатчика. Пощёлкав каналы, Даррен остановился на каком-то фильме. Судя по актёрам и обстановке — про космических пиратов. Слов он не слышал, поскольку практически сразу после его ухода в зале заиграла музыка. Должно быть, Хлоя относилась к тому типу личностей, которые предпочитали выполнять любую работу под какой-нибудь аккомпанемент. Даррен к ним не относился. Музыка его только отвлекала, а всё отвлекающее автоматически заносилось в список того, что во время работы следовало безоговорочно избегать. Однако в этот раз ему пришлось сделать над собой усилие и пойти на внутренний компромисс. Хрупкий мир, внезапно воцарившийся между ними, того стоил, потому что на обратную сторону медали он насмотрелся с лихвой.

Кроме того, он надеялся, что она не станет возиться весь день. И музыка, действительно, затихла уже через полтора часа. За это время он успел позавтракать и перещёлкать, наверное, большую часть из нескольких сотен каналов, пытаясь найти что-нибудь, что можно было бы смотреть без звука. В конце концов он остановился на каком-то посредственном цирковом представлении, где труппа акробатов-элкоров демонстрировала чудеса эквилибристики на гимнастических шарах. И надо сказать, оно оказалось довольно увлекательным. Особенно на том месте, где шар под самым большим элкором лопнул, и артистам пришлось заканчивать номер на фоне барахтающихся на заднем плане ног.

Досмотрев до момента, когда прокравшиеся из-за сцены реквизиторы сумели-таки перевернуть бедолагу со спины на бок, Даррен с чувством лёгкого разочарования выключил экран и, налив свежего кофе, вернулся в зал. После последних событий Хлоя, похоже, тоже пришла к разумному заключению, что худой мир гораздо лучше доброй ссоры. Ибо комната оказалась не только начисто вымытой и убранной, но и обзавелась неким подобием «мягкой» зоны отдыха. Наверное, для этого ей пришлось вытащить на свет все свои запасы одеял, матрасов, покрывал и пледов. Всё это было уложено слоями на остов старого дивана, а сверху для дополнительного комфорта и уюта закидано подушками. Выглядело это так, словно ему и правда грозило здесь хоть как-то выспаться. И лучше всего это было проверить прямо сейчас, чтобы провести следующую ночь в дежурстве. Но второй по счёту термос с кофе наложил на эти планы весомые возражения.

До обеда он провел время в одиночестве, в основном разглядывая окрестности из окна. И пейзаж за утро ничуть не изменился. Не считая того, что теперь мигали другие рекламные панели, а выбиты были другие лампы. И, кажется, мусора стало даже чуть больше… Обедал он снова один. Хлоя не выходила из спальни уже несколько часов, и к вечеру он начал ловить себя на том, что без конца прислушивается к звукам из общего коридора. А, проходя мимо спальни, невольно замедляет шаг.

Из-за её двери не доносилось ни звука — должно быть, отсыпалась после вчерашнего. Или была полна решимости отсидеться в своей комнате все те несколько дней, что по ней будет слоняться вторгшийся в её квартиру чужак. Он совсем некстати вспомнил, как посоветовал сделать ей именно это, и ему стало нестерпимо стыдно за свои слова. Да и вообще, с самого начала он вёл себя так, будто это он был здесь настоящим хозяином, вынужденным сносить присутствие незваного гостя, а вовсе не наоборот. Даррен решил зайти к ней перед сном, чтобы справиться о ноге и таким образом несколько сгладить то отвратительное впечатление о себе, которое наверняка заработал в её глазах. Но это не понадобилось — она пришла сама.

Зайдя за порог, Хлоя остановилась, а затем сделала пару неуверенных шагов в комнату. В её руках он заметил огромную пластиковую банку и маленькую блестящую ложку.

— Я не помешаю?

— Э-э… нет, конечно, — он начал торопливо сгребать с одеяла разложенные детали винтовки. — Я только уберу это.

Она взяла со столика пульт, села на противоположный край его нового «дивана» и включила какое-то развлекательное шоу. Решив не мешать ей, Даррен собрал винтовку и направился на кухню.

— Я тут что подумала… — услышав её голос, он остановился и обернулся:

— Да?

— Если ты собираешься бегать от меня всю неделю, то, может, приведёшь мне для компании какую-нибудь девчонку из тех троих? Только не мелкую рыжую сучку — у нас с ней конкретные тёрки.

— Я вовсе не бегаю от тебя, — в замешательстве пробормотал он.

— Или по крайней мере отдай мне мой омни-тул, — словно не услышав его, попросила Хлоя. — Я второй день сижу взаперти и даже голоса человеческого не могу услышать.

— Но у тебя же есть головизор, — напомнил ей Даррен, кивнув в сторону экрана, откуда прямо сейчас доносился вполне человеческий визг какой-то певички.

— Предлагаешь мне разговаривать с головизором? — скептически вскинула брови Хлоя. — Я иногда разговаривала с Мартинами, но они хотя бы шевелились в ответ. Слушай, я не знаю, как там у вас это дело происходит, но нам, людям, нужно живое общение, иначе мы можем сойти с ума.

— Я понял, — он вернулся к покинутому месту и снова сел, чувствуя себя весьма скованно, будто его только отчитал перед взводом старшина. — Так лучше?

Честно говоря, ему было невдомёк, почему кто-то вообще мог настолько сильно нуждаться в «живом общении», чтобы сойти в его отсутствии с ума. Но перспектива остаться наедине с помешавшимся от одиночества его совершенно не радовала. Даже несмотря на то, что следующую неделю ему предстояло заменять собой Мартинов, омни-тул и подружку вместе взятых. Он лишь надеялся, что она не заставит его рассказывать байки, выслушивать все местные сплетни или читать вместе женские журналы.

— Сойдёт, — недовольно повела плечами Хлоя.

Обняв банку, она откинула крышку и зачерпнула какую-то зеленовато-жёлтую массу. А затем отправила её в рот вместе с ложкой. «Мороженое», — догадался Даррен и усмехнулся. Кажется, он начинал понимать, куда шли все её чаевые. Судя по содержимому холодильника, бесплатный белковый рацион её не устраивал, и она предпочитала жить пусть и в жёлтом секторе, но зато покупать продукты в супермаркетах.

Полностью увлечённая программой, она улеглась на живот и, болтая ногами, начала с завидной скоростью уплетать мороженое, не обращая на него никакого внимания. Поняв, что его функция в так называемом «живом общении» ограничивалась скорее обязанностями домашнего питомца, Даррен включил планшет и попытался вникнуть в присланное ему письмо от связного на Омеге. Но раздававшиеся со стороны головизора звуки и присутствие девушки мешали ему сосредоточиться.

— О нет, нет, только не Кендис! — вдруг отчаянно запричитала Хлоя, и ложка с несъеденным мороженым зависла на полпути. — Ну что ты за идиот! Она же так тебя любит! Я не понимаю… Как он мог…

Даррен посмотрел на экран. Заплаканная азари рассказывала, как больно ей было услышать слова какого-то Джереми о том, что она должна покинуть шоу. Следом за ней показали и Джереми — молодой мужчина-человек с коричневым от загара лицом и бугрящимися под футболкой мышцами поведал свою незатейливую версию событий, из которых следовало, что Кендис отвратительно готовит, а во время танца на втором свидании оттоптала ему все ноги.

— Этот парень ещё тупее, чем кажется, — искреннее расстроенная за судьбу Кендис, Хлоя толкла ложкой мороженое с таким усердием, словно где-то там бегала маленькая копия ненавистного ей Джереми.

— Ты же понимаешь, что они — актёры, — сжалившись над ней, произнёс Даррен с лёгкой вопросительной интонацией.

— Нет, они не актёры, — уверенно заявила она и ткнула ложкой в экран. — Я видела все выпуски — здесь всё по-настоящему. Предыдущая пара, Сай Фонг и Атуна, даже собираются пожениться — они вдвоём открывали этот сезон. А Джереми — владелец бара на Чайпхуне. И ты бы видел лицо Кендис, когда они с Джереми ловили крабов на пляже. Боже, она так любит его, это видно! Ты просто не понимаешь…

— Я хорошо знаком с продюсером этого шоу, это волус Кан Новак, — перебил он поток её захлёбывающихся в эмоциях слов. — Они набирают актёров в театральной студии где-то в 34-м квадрате, я как-то был… на кастинге…

Ещё не произнеся последних слов, он понял, что лучше бы ему было и вовсе промолчать. Забыв закрыть рот, Хлоя глядела на него с выражением такого разочарования, что Даррен почему-то почувствовал себя предателем, только что выдавшим самую сокровенную тайну друга. Он сконфуженно кашлянул, а Хлоя снова посмотрела на экран, уставившись с немым укором на щебечущего в окружении девиц Джереми.

— Нет… — потрясённо протянула она. — Этого не может быть… Как же так? Она ведь… плакала! И… Сай Фонг с Атуной… они что, притворялись?

Хлоя медленно поднялась и села у стены, прижав к груди коленки. В поисках ответа она снова посмотрела на него, и Даррен поспешил спрятать глаза в планшете.

— Как же это грязно! — она отставила в сторону банку. — Зачем они это делают? А я рыдала, как дура!.. Всё это время… о, что за... что за больные ублюдки! Кругом сплошное надувательство!

Даррен окончательно стушевался и беспокойно заёрзал на месте. И кто его только за язык тянул? Пусть бы спокойно смотрела себе этот убогий цирк и дальше — нет, ему надо было влезть и всё испортить.

— Как твоя нога? Нет воспаления или… ещё чего-нибудь подозрительного? — спросил он с самым беспокойным видом, чтобы хоть как-то отвлечь её.

— М? А, нога… В порядке, спасибо, — рассеянно произнесла та, всё ещё пребывая в состоянии прострации после неожиданного открытия.

— Хочешь сыграть в Тапулу? — внезапно предложил Даррен, чувствуя ответственность за подавленное состояние девушки. — Ты знаешь эту игру?

Хлоя удивленно моргнула.

— Да, знаю.

Взяв банку с мороженым, она переползла на его сторону и села напротив. Приняв это за согласие, Даррен снял с запястья омни-тул и положил его на диван. А затем выбрал на экране нужный ярлычок, и через секунду в воздухе появилась голограмма с доской и фишками. Перевернув их как полагается, он начал распределять фишки, а Хлоя тем временем снова принялась за мороженое.

— И почему все её так любят? — произнесла она задумчиво, наблюдая за его руками. — Когда я только приехала на Цитадель, у нас в клубе даже был постоянщик, который платил бешеные чаевые только за то, чтобы кто-нибудь из танцовщиц сыграл с ним в Тапулу. Тоже, кстати, турианец. Благодаря ему я купила свой первый аэрокар.

— И что с ним стало?

— Аэрокар на штрафстоянке. А турианца прирезали через пару месяцев за долги. Азартный оказался парень.

— Я не играю на деньги. Мне просто нравится эта игра — помогает переключать мозг время от времени.

— Но это скучно — играть ради интереса, — она лукаво улыбнулась. — Давай поиграем на сигареты.

— И что мне делать со своим выигрышем? — вздохнул он.

— Ну, я-то свой выкурю. А ты — можешь сломать и выкинуть. Тебе же это нравится.

— Мне это не нравится. Кури сколько влезет. Только делай это в своей комнате и поближе к вентиляции, пожалуйста. Я не выношу запах сигарет и чувствую его за километр. — Он закончил с фишками и поднял голову. — Можешь ходить первой.

Он успел перехватить её взгляд — какой-то странный, пристальный, но совершенно невыразительный, словно она уснула с открытыми глазами. Вздрогнув, она тут же опустила голову и, сосредоточенно нахмурившись, потёрла ладошки.

— Окей, тогда приступим. Учти — я хорошо играю. Тот турианец за два месяца сделал из меня профи.

— Неужели? — усмехнулся Даррен столь откровенному бахвальству. — Если его прирезали за долги, я бы не стал доверять его профессионализму.

Однако уже через пару ходов она взяла пять его фишек и с издевательской ухмылочкой протянула:

— Теперь я понимаю, почему ты не играешь на деньги.

Даррен сердито фыркнул, отчего его мандибулы разошлись книзу. Не понимая, как подобное могло произойти, он поменял позу, принявшись считать ходы с самого начала.

— Аха-ха-ха, — засмеялась Хлоя, едва не прикусив ложку. — А чего ты так переполошился?

Что ж, по крайней мере, у неё снова поднялось настроение. Убедившись, что оба они походили верно, Даррен начал следить за игрой гораздо пристальнее, что не помешало ей взять у него ещё три фишки через три хода. Впрочем, он отыгрался довольно скоро, подстроив ей ловушку и одним махом отняв у неё сразу девять фишек. Она нисколько не расстроилась, по достоинству оценив его манёвр. Похоже, игра на интерес её действительно не сильно увлекала. Эта партия закончилась его победой с разрывом в 1 фишку. Неудовлетворённый этим результатом, Даррен предложил ей сыграть ещё раз, и она без особого энтузиазма согласилась. Однако на этот раз он проиграл с унизительным счётом «18:13», и от третьей партии Хлоя категорически отказалась.

— Давай сыграем чуть позже. Сейчас начнутся «Танцы со звёздами», — объяснила она и с горящими глазами снова уставилась в экран.

Это шоу было как раз из тех, которые Даррен прощёлкивал без лишних раздумий. Предчувствуя, что впереди его ждёт не самый занимательный час, он уткнулся в планшет и снова открыл письмо. Однако регулярные комментарии Хлои то и дело заставляли его отвлекаться и терять смысл прочитанного.

— Что? Девять и семь баллов?! Девять и семь баллов этой жирной корове с деревянными бёдрами? Куда они смотрят? Почему в жюри набирают каких-то олухов? Режиссёр, актриса, певец… Что эти люди смыслят в танцах? Вот посмотри только на него! Нет, ты посмотри!

Она возмущённо ткнула в экран, нахмурив лоб, и Даррену пришлось посмотреть. На экране вытанцовывала какая-то пара и, насколько он мог судить, довольно красиво.

— Ты видишь, как он переставляет ноги? Он даже ступню не отводит, а это главный элемент фарфаллы!

— Мне кажется, это и без ступни выглядит неплохо, — безучастно пожал плечами Даррен и снова опустил голову в планшет.

— Что? Нет! — воскликнула Хлоя. — Ты отводишь ступню назад и бедро идёт следом! Это же основа движения, ты не можешь… Как ты не понимаешь! Тело должно немного скрутиться, чтобы потом выйти из разворота с небольшим ускорением, и это придаст необходимую плавность в динамике. Понимаешь?

— Понимаю: динамика, ускорение, — на автомате повторил Даррен, уже в пятый раз перечитывая один и тот же абзац. — Очень важно.

— Да ничего ты не понимаешь! — разочарованно возразила она и вдруг подскочила с дивана. — Окей, давай я тебе покажу, как надо. Тогда ты точно поймёшь. Иди сюда.

Даррен поднял голову и в замешательстве обернулся по сторонам, словно надеясь, что обращаются не к нему.

— Я лучше отсюда посмотрю, — он отложил планшет, изобразив самый заинтересованный вид, и скрестил руки на груди.

— Я не смогу показать без партнёра! Да иди же, не бойся, — она протянула ему руку, но, видя, что в ответ на это он даже не шелохнулся, подошла к нему, схватила за локоть и потянула за собой:

— Не упрямься, тебе нужно будет просто постоять! Неужели это так сложно?

Чувствуя, что по доброй воле она не отстанет, Даррен решил сдаться и нехотя поднялся. Отцепив с пояса пистолет и винтовку, он подошёл к девушке и нерешительно остановился, не зная, то делать дальше. Она приблизилась к нему и взяла обе его ладони в свои.

— Ладно, теперь одну руку сюда, а вторую назад, — с этими словами она положила его правую ладонь на свою талию, а левую обхватила пальцами и отвела чуть в сторону. — Теперь ноги. Чуть больше промежуток.

Она опустила голову и, просунув бедро между его коленей, заставила развести ноги немного шире. Даррен тоже посмотрел вниз — и упёрся носом в её макушку. Из собранных пучком волос забавно топорщился выбившийся локон, который так и норовил залезть ему в левую ноздрю. Он увернулся, но в ту же секунду она вскинула голову, и край его мандибулы слегка царапнул ей висок. Её стального цвета глаза остановились на его переносице, и Даррен задрал подбородок повыше, убеждая себя в том, что причина этого — вовсе не его смущение.

— Извини, — пробормотал он, пытаясь вспомнить, что она только что говорила ему про ноги.

— Ничего. Ты готов? — произнесла она и слегка отклонилась верхней частью корпуса, грациозно изогнувшись в талии. Ощущаемые им позвонки на её спине куда-то спрятались, а вместо них появилась ложбинка, в которой моментально утонули кончики его пальцев. — Раз, два и…

Она сделала шаг ему навстречу и натолкнулась на его застывшее каменным изваянием тело. Её бедро оказалось между его бёдер, а сама она — тесно прижатой к его груди. Даррен запоздало понял, что ему следовало сделать шаг назад, но Хлоя отодвинулась сама, бросив на него слегка укоризненный взгляд:

— Давай ещё раз с правой ноги. На счёт три делаешь шаг назад, а потом…

— Ты говорила, мне нужно будет просто постоять, — заметил он, начиная подозревать, что его провели.

— Даррен, это танец! В танце нельзя просто стоять! — подтвердила его опасения Хлоя, ничуть не обеспокоенная тем фактом, что по сути только что призналась в обмане. Впрочем, он и сам не был обеспокоен этим возмутительным фактом. Прямо сейчас его гораздо сильнее занимал другой факт: его имя сорвалось с её губ так просто и естественно, словно они были знакомы не один год. Все его мысли запнулись об этот внезапный порог, и очнулся он, только когда она второй раз натолкнулась на его грудь.

— Извини, — снова пробормотал он, смутившись, и поспешно отступил назад.

— С правой ноги, — поправила она его, улыбнувшись, и Даррен послушно переступил. — Окей, будем считать, что у нас получилось. Теперь следи за моей правой ногой. Видишь?

Она отставила ногу назад, заведя ступню за спину, а затем скрутилась и выгнула спину, вытянувшись, словно струна. Даррен почувствовал, как мышцы на её талии завибрировали от напряжения. Он невольно сжал пальцы чуть сильнее, испытывая странное желание прочувствовать их в движении, и, кажется, снова пропустил инструкции. Плавно оттолкнувшись от пола правой ногой, Хлоя провела её над полом широким полукругом и, крутанувшись в его сторону, врезалась в него уже спиной. Её руки тыльной стороной легли на его плечи, а голова откинулась ему на грудь.

— Теперь назад с левой... Даррен! Ты что, уснул?

Её ягодицы с напором вжались в его тревожно занывший пах, а левая пятка нетерпеливо стукнула по голени, и только тогда он смог отодрать ногу от пола и неуклюже шаркнуть ею назад. Всё это и правда походило на какой-то дурманящий сон, из которого он и хотел бы, да не мог вырваться.

— Ну, ты видел? — Хлоя отлепилась от него и повернулась, с любопытством разглядывая его лицо.

— Что видел? Кхм… — тряхнув головой, сбросил с себя морок Даррен. Только сейчас он заметил, что его пальцы до сих пор вжимались в её талию, и он резко отдёрнул руку, отпрянув назад.

— Мою правую ногу, — пояснила она и разочарованно выдохнула. — Ты что, даже не смотрел?

— Ах, да, ногу! — Даррен кашлянул, прочищая охрипшее горло. — Это было… Кажется, я понял. Плавно и…

— Давай ещё раз, — категорически мотнула она головой и шагнула к нему с намерением продолжить пытку. — Теперь ты уже знаешь движения…

— Нет уж, я пас, — он шарахнулся от неё в сторону, ища глазами дверь. — Танцы — это не моё.

— Да брось! — засмеявшись, снова начала наступать на него Хлоя. — Все любят танцевать. Если не умеешь — я тебя научу. Все девчонки на танцполе будут твои, зуб даю.

— Спасибо, но не думаю, что мне это пригодится, — попятился к выходу Даррен. — Нет, правда, я… чувствую себя глупо.

Она остановилась, и задорная улыбка медленно сползла с её лица, а на щеках вспыхнул румянец. Она потёрла рукой шею и переступила с ноги на ногу.

— Да, конечно. Потому что это и есть глупо.

Сорвавшись с места, она подошла к дивану, схватила в охапку банку с мороженым и, не глядя в его сторону, вихрем пронеслась к выходу:

— Спокойной ночи, — едва слышно пробормотала она себе под нос, и Даррен в мгновение ока оказался стоять посреди комнаты наедине с собственным замешательством.