— Тебе придётся объяснить мне, какого хрена я целый час моталась по Цитадели, чтобы найти ЭТО! — произнесла низким, не по-женски грубым голосом агент-азари, подняв пластиковый куб с плавающими в нём золотистыми рыбками.

— Нет, не придётся, — возразил Даррен и, увернувшись от сверлящего взгляда Рады, отобрал у неё куб и сумку с заказанными припасами, — потому что ты уже уходишь.

Он нажал на кнопку, чтобы закрыть дверь, но азари ловко выставила ногу перед датчиком движения и облокотилась на косяк.

— Только не говори, что я только что помогла тебе просочиться кому-то между ног, Киллиан, — промурлыкала Рада. — Этого нет в условиях моего контракта, дорогуша.

— Не упоминай при мне слово «контракт», дорогуша, иначе мне захочется открыть его. И тогда я почти наверняка найду пункт, где говорится про обязательный трёхчасовой отзвон. И что максимальное время реагирования — семь минут, а не пятнадцать, — с этими словами он отфутболил её ногу за порог и снова нажал на кнопку закрытия.

— Ой, да это было всего один раз! — недовольно скривилась азари и тут же растянула губы в хитрой ухмылке. — Ну дай хоть посмотреть на неё.

Створка двери сомкнулась у неё перед носом, и Даррен раздражённо прищёлкнул языком. Решение восполнить запасы Мартинов с лёгкой подачи Рады превратилось из ответной любезности в романтическое ухаживание. И теперь он и сам начал сомневаться — а не воспримет ли его точно так же и Хлоя? Впрочем, задумываясь о таких вещах, он, наверное, и сам ничем не отличался от Рады. Чем приписывать другим вымышленные мотивы, лучше со своим бардаком в голове сначала разобраться. А за вторую бессонную ночь его там стало только больше. Едва ли не до самого утра он ворочался на диване, размётывая по сторонам одеяла и подушки в попытке вытряхнуть из головы целый рой жужжащих в ней мыслей.

Почему ей так вдарила в голову та треклятая пятка? Зачем он согласился на этот дурацкий танец? Почему танцы у людей и азари не ограничиваются приличными движениями? Неужели обязательно тереться друг о друга и щупать партнёра за неподобающие части тела? Или она совершенно не воспринимает его как мужчину? Или, наоборот, очень даже воспринимает и таким образом дразнит? И почему его это вообще волнует? Это ведь просто танец. Какого чёрта он так разволновался из-за обычного — пусть и не для его культуры — но всё же танца?

Хм… Ложбинка вдоль позвоночника… Интересно, если провести по ней пальцами от самой шеи до… Так, стоп! Никаких ложбинок.

И почему она обиделась на него? Ведь она обиделась? Или нет? Он сделал что-то не так? Да, он отказался танцевать, но… Какого чёрта?! В конце концов, он сюда не танцевать пришёл! Интересно, она спит или тоже думает о нём?

Её волосы пахли какой-то травой. Что это за трава… что-то знакомое. Сейчас он вспомнит… На часах — три утра. Да, самое время вспоминать название какой-то грёбаной травы!

Он, наверное, смог бы обхватить её талию обеими руками… Если бы ему вдруг пришла в голову настолько идиотская и неуместная затея.

И что ему теперь делать? Притвориться, что ничего не произошло? Потому что на самом-то деле ничего и не происходило. Она просто взяла и ушла! Так делали все женщины или только эта? И что за манера — пудрить мозги и заставлять окружающих чувствовать себя без вины виноватыми?

Ей ведь понравятся рыбки? Она вроде любит рыбок. И это, конечно же, будет выглядеть так, словно он просит у неё прощения, хотя он, чёрт побери, ничего плохого не сделал! Зачем он только связался с ними? Может, позвонить, пока не поздно, и отменить рыбок? И как это будет выглядеть в глазах Рады? Отлично, теперь он начнёт переживать ещё и по этому поводу!

Вопросы сыпались на него со всех углов взбудораженного подсознания, а пережитые накануне впечатления лишь усугубляли растерянность. От непрекращающейся пытки его избавила только Рада. Должно быть, она сгорала от нетерпения увидеть будущую хозяйку рыбок, раз примчалась сюда в такую рань.

Кинув сумку на диван, он ещё минут двадцать бродил по комнате, как дурак, пытаясь найти подходящее место для куба. И только осознав, насколько бесполезным и странным занятием занимался, Даррен положил его рядом с сумкой и направился в ванную, чтобы принять душ. Позавтракав и выпив кофе, он взял куб с рыбками и направился в спальню к Хлое. Но у двери остановился и вернулся обратно в зал. Не станет же он ломиться к ней с самого утра. Хотя, она вроде уже и не спала: из комнаты доносилась музыка, и довольно давно. А музыка напоминала о вчерашнем…

Твёрдо решив дождаться, когда она стихнет, Даррен взял планшет и открыл так и не прочитанное вчера письмо. Его хватило ровно на полчаса. Зациклившись на одном и том же слове в конце первой строчки, он понял, что не способен даже вникнуть в его смысл. А все его мысли крутятся вокруг того, как она его встретит, и что скажет, и как отреагирует на рыбок, и что на всё это ему полагается ответить… В конце концов ожидание неизбежного затопило скромный резервуар его терпения, и Даррен откинул планшет в сторону. Плюнув на все свои несомненно разумные намерения, он подхватил куб и направился в её комнату. А по дороге сочинил мало-мальски правдоподобную историю о том, что истинное предназначение рыбок — снять с него утомительные обязанности по развлечению их взбалмошной хозяйки. Её это несомненно обидит — и пусть. Едва не каждая их встреча заканчивалась чем-то, что выбивало ему почву из-под ног. И с этой порочной практикой пора было уже заканчивать. Он просто придёт, скажет ей, чтобы она забирала своих проклятых рыбок и наслаждалась «живым общением» с ними хоть до посинения, лишь бы не мешала ему работать.

Открыв дверь, он вошёл в полутёмную спальню и замер у порога. Кровати в ней больше не было. Очевидно, она пряталась во вшитый шкаф для экономии места, и тогда из этой же стены выдвигалась складная зеркальная панель во всю ширину комнаты. А спальня превращалась в небольшой, но вполне пригодный для занятий спортзал. В углу он заметил простенькую стереосистему и спортивный инвентарь, а посреди комнаты — складной пилон и свисающие с потолочной рейки кольца. Судя по всему, он вторгся сюда посреди репетиции, но Хлоя предпочла сделать вид, что этого не заметила. Впрочем, она действительно могла его не заметить.

Скрутив тело в немыслимой фигуре и застыв в ней, словно вырезанная из дерева статуэтка, она в этот самый момент кружилась вокруг шеста, напоминая гонимый ветром флюгер. Через мгновение, медленно расправившись, она преобразилась в замысловатый цветок, или птицу, или какую-то другую непонятную, но мучительно знакомую и восхитительно утончённую фигуру. Причудливо изгибаясь, она держалась за шест поочерёдно то ногой, то рукой, то талией, то вообще неизвестно чем, просто приклеиваясь к металлу любым кусочком обнажённой кожи. Это было какое-то буйство грации, которая любовалась сама собой и заставляла других любоваться ею. Забыв про цель своего прихода, Даррен уставился на отражаемый в зеркалах хрупкий силуэт девушки, удивляясь, почему она не переламывается с хрустом в те моменты, когда сплетается практически в узел.

Таких танцев он прежде не видел. Собственно, танцы вообще не входили в область его интересов. Но всё же ему приходилось наблюдать, как танцуют в клубах, и — в основном, конечно, из-за специфики его работы — это были клубы с определённым уклоном. Там ценилась в первую очередь раскрепощённость и сексуальность. Что же до пластичности и разнообразия движений — здесь всё ограничивалось фантазиями на тему возможных поз для сношения танцовщицы с шестом, будь у последнего для этого необходимые приспособления. И это тоже было красиво. Но замыленный глаз, пропуская эту картинку через фильтр, ставил на ней пробу «банально» и с пометкой «ты видел это тысячу раз» отправлял в самый дальний угол склада впечатлений за день. Сейчас же перед ним разыгрывалась другая история, и в ней было гораздо больше страсти, нежели в эротическом танце клубной стриптизёрши. Словно шест был не просто инструментом для демонстрации красоты тела, но и полноправным участником представления, выступая то в роли друга, то в роли врага, то в роли любовника обнимающей его девушки.

Забравшись на самый верх, она вытянулась вперед и отстранилась от пилона, держась одной ногой, а второй упираясь в него так, словно готовилась оттолкнуться и взлететь. Протяжная нота музыки резко сорвалась вниз, и в этот же момент сорвалась и Хлоя, словно кто-то подрубил её невидимые крылья. На секунду Даррену показалось, что она действительно упала, и он оторвался от стены, готовый подхватить её. Но видя, как она скользит вдоль пилона, закрываясь по пути в испуганный бутон, он понял, что и это — лишь часть спектакля о трогательной и самозабвенной любви девушки к холодному, бездушному шесту. Хлоя остановилась в полуметре от пола, раскрылась и безжизненно свесилась вниз, словно подстреленная сикония, зацепившаяся за ветку дерева. Сделав несколько оборотов, она медленно опустилась на пол, обволакивая пилон своим телом. Практически стихнувшая музыка снова начала набирать темп и вышла на новую высокую тональность. С этими звуками пробудилась и Хлоя. Она ухватилась за шест, резко поднялась и, оттолкнувшись от пола ногами, раскрутилась в рывке, закружившись в бешеном темпе под ускоряющийся такт музыки. Выгибаясь и перекручиваясь во все стороны, она выполняла в полёте замысловатые фигуры, складываясь и раскладываясь так, будто у неё не было ни одной кости в теле. Казалось, будто она убегает от кого-то или кого-то догоняет, одновременно с этим срывая злость и обиду в непрерывной схватке с шестом. Всё в этом танце словно кричало от боли и ярости… и в конечном счёте это вылилось во вполне реальный крик.

— Ай! — она вдруг неловко подобралась и сорвалась с пилона, грохнувшись на пол. — Ааааа…

Даррен включил свет и бросился на помощь. Скрючившись на полу, Хлоя прижималась всем телом к ране на ноге, о которой, очевидно, успела неблагоразумно позабыть. Поставив куб, Даррен опустился на колено рядом и потянул её за плечо.

— Дай посмотрю.

Она разогнулась и отняла руки от раны. Ничуть не удивлённая, она даже не взглянула в его сторону. Из чего можно было заключить, что она всё же знала о его присутствии. И он понятия не имел, что это значило: что ей было всё равно или настолько не всё равно, что она делала вид, что всё равно?..

— Святые духи! — вздохнул он, запутавшись в собственных мыслях, и Хлоя тут же с тревогой посмотрела на него:

— Что? Что-то плохое? Что там?

— Нет, всё в порядке, — сконфуженно пробормотал он, разглядывая освобождённую от бинтов рану — на вид чистую и невоспалённую, с уже заметной розовой плёнкой покрытой капиллярами кожи. — По крайней мере внешне. Тебе не следует напрягать ногу хотя бы три недели, пока мышцы окончательно не срастутся. Из-за постоянных внутренних разрывов может деформироваться ткань, и тогда придётся делать операцию.

— Три недели?! — потрясённо повторила Хлоя и огорчённо выдохнула. — Но… у меня нет трёх недель, мне нужно регулярно заниматься. Это для тебя, может, танцы — глупость, а для меня это работа. Вот же дьявол!

Нахмурившись, она собрала бинт и начала сердито наматывать его на ногу.

— Я не говорил, что это глупость, — возразил Даррен. — Я имел в виду… Ладно, не важно. Я могу связаться с директором твоего клуба и объяснить ему ситуацию. Он даст тебе отгул.

— Отгул! — с кривой усмешкой повторила Хлоя. — В моей работе нет отгулов, Даррен. Либо ты выходишь в свою смену, либо тебя выпинывают. А желающий занять твоё место всегда найдётся.

Она поменяла позу, чтобы закрепить бинт, и Даррен вдруг обратил внимание на огромное багрово-фиолетовое пятно на её правом боку чуть ниже талии. Он не помнил, чтобы оно было там раньше. Хотя… раньше он, возможно, просто не присматривался. Он оглядел цепким взглядом её тело и остановился на внутренней стороне бёдер, тоже сплошь покрытых синюшными кровоподтёками.

— Откуда это?

— Что «это»? — вскинула глаза Хлоя и проследила за его взглядом. — А, ты про синяки. Рабочий момент.

В его голове тут же вспыхнула отвратительная картинка с чьими-то грубыми, жадными пальцами, впивающимися в тонкую кожу с такой силой, словно желая порвать её на куски. Рабочий момент? Он назвал бы это иначе, и уж точно не таким будничным голосом.

— Кто это сделал? — глухо спросил он, и перемена в его тоне явно напугала девушку.

Она округлила глаза и захлопала ресницами.

— Никто, — на её губах вдруг появилась лукавая улыбка, и Даррена посетило тревожное предчувствие, что он только что попал впросак. — Точнее вот этот парень, — она ласково потрепала пилон ладошкой. — Ну, то есть не совсем этот. В последнем клубе мне пришлось танцевать без спрея, так что я стёрла всю кожу. Вот тут ещё есть, смотри.

Она повернулась к нему спиной и ткнула пальцем в район поясницы, где красовались ещё два синяка поменьше. Но вместо них Даррен почему-то уставился на две симметричные ямочки над её ягодицами, в которых кожа, оттенённая светом лампы, выглядела заманчиво бархатистой.

— Рыбки! Это для меня? — она прервала его созерцательный транс, увидев стоящий неподалёку куб. Схватив его обеими руками, Хлоя принялась жадно разглядывать плавающих внутри рыбок со счастливой улыбкой на лице. — Спасибо!

Она посмотрела на него сияющими от восторга глазами, и Даррен испугался, что сейчас она кинется ему на шею. На всякий случай отодвинувшись, он поднялся и как можно более безразличным голосом произнёс:

— Не за что. Я подумал, что… тебе, наверное, не хватает Мартинов.

— Да, не хватает, — усмехнувшись, согласилась она. — Хотя они были не самыми общительными ребятами.

Даррен развёл мандибулы в улыбке.

— Ладно, тогда я… — он повернулся к дверям, собираясь выйти, но его остановил новый вскрик:

— Ай!

Он обернулся: Хлоя, попытавшись встать, тут же подогнула левую ногу и схватилась за верхнюю часть стопы.

— Кажется, я растянула лодыжку.

Она осторожно опустила левую ногу на пол и попробовала на неё наступить, но тут же снова вскрикнула и обхватила лодыжку. Похоже, сегодня был не её день. Растяжение связок голеностопа — по крайней мере у турианцев — полностью вылечивалось не раньше, чем за неделю. И на это время ей точно придётся забыть о занятиях.

— Давай я отнесу тебя в зал, — предложил он и, подняв куб, всучил его Хлое. Она прижала к себе рыбок одной рукой, а второй вцепилась ему в шейный воротник. Подхватив её на руки, он вышел из спальни и отнёс безмятежно-улыбающуюся девушку на свой диван. Только теперь он почувствовал её запах — сквозь резкий аромат геля пробивался другой, терпко-солёный с примесью сладкого. Так пахли озёра на Готисе, где он купался с друзьями ещё мальчишкой… Должно быть, всему виной были жёлтые водоросли, устилавшие дно и берега этих озёр и источавшие головокружительно благоухание на несколько километров вокруг. Этот же запах — не совсем этот, но очень похожий и гораздо слабее — шёл от её кожи у шеи и затылка. Укладывая её на диван, он наклонился чуть ниже, чем требовалось, чтобы втянуть носом этот странный, чарующий аромат. Она повернула голову, чтобы посмотреть на него. Столкнувшись с её пристальным взглядом, Даррен выпрямился и сел чуть дальше. И она тут же уложила ему на колени правую ногу.

Даррен обхватил её пальцами за щиколотку и начал осторожно продавливать пальцами:

— Так больно?

— Нет, — довольно улыбаясь, протянула Хлоя.

— А так? — Даррен согнул её ступню к коленке.

— Нет, — покачала головой она.

— Странно, — он убрал её ногу на диван.

— Да, странно, — согласилась Хлоя. — Наверное, просто свело сустав.

Перекинув через него ноги, она резво соскочила с дивана и направилась к дверям:

— Я в душ.

Даррен проводил её озадаченным взглядом — она даже не прихрамывала. И что бы это значило? Это что — какая-то игра? Раздражённый пониманием того, что он ничего не понимает, Даррен запретил себе думать о всякой чепухе вроде Хлои и её выходок. И вместо этого начал разбирать принесённую Радой сумку, а затем монтировать систему видеонаблюдения.

Он провозился с ней не меньше часа и почти закончил, когда Хлоя вернулась в комнату с его старым знакомым аквариумом. В этот раз он был наполнен прозрачной водой, а на дне уже болтались какие-то камни и искусственные водоросли.

— Я отнесу, — он оставил своё занятие и подошёл к ней, чтобы помочь.

— Спасибо, — она бережно передала ему аквариум, явно опасаясь повторения предыдущего инцидента.

Опасаясь того же, он принял его с удвоенной осторожностью. Их пальцы перепутались, её щёки зарделись, и ещё несколько неловких секунд они пытались расцепиться так, чтобы не выронить чёртову посудину. Наконец, она сумела вытянуть свои пальцы из-под его и отправилась за кубом. Установив аквариум на откидной полке, Даррен позволил себе задержаться, чтобы посмотреть, как она выпустит рыбок. Хлоя открыла куб и аккуратно перелила содержимое вместе с его обитателями в аквариум. Затем сменила аккумулятор и нажала кнопку сзади. Загудели фильтры, включилась тусклая подсветка, и насыщаемая кислородом вода начала пузыриться. Все четыре рыбёшки встревоженно заметались по аквариуму, поблёскивая жирными золотистыми боками.

— Хочешь покормить? — она с улыбкой обернулась к нему и протянула коробочку с какими-то червячками бордового цвета.

Даррен хотел было отказаться, но она взяла его за руку и сама вложила коробку в ладонь.

— Возьми вот столько, не больше, — она захватила пальцами щепотку и тут же стряхнула её обратно. — Их нельзя перекармливать.

Он послушно сгрёб когтями примерно такое же количество червячков и сбросил их в воду. Рыбки, мгновенно позабывшие о прошлых невзгодах, метнулись к середине аквариума и начали стремительно носиться сквозь столбик опадающих ко дну червячков. Скоро они растащили их по всей воде, продолжая разевать рты и пучить от восторга оранжевые глазёнки. И Даррен, склонив голову набок, ещё с минуту наблюдал, как они переплывают с угла в угол, трепеща длинными плавниками и хвостами, обволакивающими их тела, словно вуали.

Его мандибулы разошлись в стороны.

— Забавные штуки, — он посмотрел на Хлою и снова поймал на себе тот её странный, будто замёрзший во времени взгляд.

— Да, — вздрогнув, промолвила она и натянуто улыбнулась. — Забавные.

Сдвинув брови, она поспешно отвернулась и начала надевать на аквариум массивную крышку со встроенным нагревательным элементом. С её стороны повеяло едва уловимым напряжением, и Даррен понял, что снова сказал или сделал что-то не то.

— Ничего, что Мартинов теперь только четверо? — спросил он первое, что пришло на ум.

— Нет, так даже лучше, — она бросила на него мимолётный взгляд из-за плеча. — Тем тут было тесновато. И я не думаю, что стоит называть их Мартинами. Мартинов больше нет. Они, конечно, похожи, но… Мне бы не хотелось, чтобы после моей смерти сюда привели похожего человека и назвали его Хлоей. Как будто меня настоящей здесь никогда и не было.

Она повела плечами, словно ей вдруг стало неуютно или зябко, и Даррен тихо рассмеялся. Хлоя обернулась — она выглядела слегка смущённой.

— Что? Ты думаешь, что это глупо, но…

— Нет, я так не думаю, — покачал головой Даррен. На самом деле её мысль ему даже понравилась, потому что ему тоже, наверное, не хотелось бы, чтобы его однажды заменили каким-нибудь похожим Дарреном и сделали вид, что так и было. — Это и правда некрасиво по отношению к старым Мартинам. Так… как ты их назовёшь?

— Не знаю, я ещё не думала, — она пожала плечами и улыбнулась. — Есть идеи?

— Я об этом тоже как-то не думал, — со смешком признался Даррен.

— Ладно, я… — она глухо кашлянула и, схватив со стола коробочку с кормом, направилась к выходу, — …пойду, пожалуй.

Даррен посмотрел ей вслед. Вопрос про лодыжку так и вертелся у него на языке, но он решил просто оставить эту тему в прошлом. Что бы там ни приключилось с её ногой или головой — природное чутьё подсказывало ему, что эту могилу раскапывать не стоило.

Она больше не появлялась в его комнате. Он ожидал, что она придёт хотя бы вечером за положенной ей порцией «живого общения», но нет.

Закончив монтировать камеры по всей квартире, он постучался и к ней, попросив разрешения войти. Она сидела на кровати в окружении каких-то баночек, салфеток и инструментов для обработки ногтей. По крайней мере всё то время, что Даррен крепил оборудование, она колупалась с ногтями на руках и ногах, распространяя вокруг себя удушающий, приторно-сладкий химический запах. Она не проронила ни слова, будто не замечая его присутствия, и он охотно подыграл ей в этом. Закончив настройку и проверив работу камеры, он собрался уходить, но она его остановила:

— Это камера?

— Да. Это для службы безопасности — им нужны будут улики против Роя.

— То есть теперь ты сможешь в любое время увидеть меня?

— Да. Но не волнуйся — я не собираюсь этим пользоваться, — Даррен не сдержал нервного смешка. — В СБЦ попадёт только нужная запись, остальные будут уничтожены без просмотра. Это нормальная процедура.

— Ясно, — равнодушно отозвалась она и снова вернулась к покраске ногтей в ядовито-сиреневый цвет.

Закончив с делами, Даррен вымылся, переоделся, поужинал и даже подремал три часа, усыплённый до невозможности унылой и слезливой мелодрамой о крушении межгалактического супер-лайнера «Путаник». А, проснувшись поздно вечером, с термосом кофе в руках занял уже привычную позицию у окна. Тех нескольких часов сна, что он сумел урывками выкрасть у собственного взбаламученного мозга, явно не хватало для полноценного отдыха. Не помогал уже даже кофе. Тяжёлая, заполненная свинцовым туманом голова соображала заметно хуже, а глаза то и дело слипались. Он едва удержался от желания вколоть себе стимулятор и, восполненный решимости продержаться до утра, направился в ванную, чтобы принять холодный душ.

Они столкнулись в дверях ванной. Она слегка испугалась, увидев его, и её грудь под тонкой белой майкой начала высоко вздыматься, словно у загнанной каппарги.

— Привет, — зачем-то произнесла она, теребя в руках какую-то баночку, и через силу улыбнулась.

— Э… привет, — в замешательстве повторил Даррен и попытался её обойти, но она шагнула в ту же сторону, преградив ему дорогу.

— Я… мне… можно попросить тебя о помощи? — сбивчиво пробормотала она, не сводя с него лихорадочно-поблёскивающих глаз.

— Конечно, — ответил он, пытаясь определить по её явно нездоровому виду, какого рода помощь потребуется. — Что-то случилось?

— Да. То есть не совсем, — она направилась в спальню, и ему пришлось пойти следом. — В прошлом месяце я неудачно упала на тренировке и повредила спину. Мне прописали курс мануальной терапии три раза в неделю, но… — она остановилась посреди полутёмной комнаты, сунула ему в руку баночку и направилась к кровати, — раз уж мне нельзя никуда выходить и нельзя никого принимать, то массаж придётся делать тебе.

Даррен застыл на месте с банкой в руках, продолжая тупо глядеть на девушку в попытке осмыслить услышанное. Она же скинула с себя майку и, оставшись в коротких шортах и спортивном топе, улеглась в кровать на живот.

— Ну, что ты там стоишь? — оглянувшись на него, нетерпеливо произнесла Хлоя. — Или я должна сама себе спину мазать?

— Я не… — растерянно отозвался Даррен, ещё не зная, каким образом ей отказать, но твёрдо зная, что это нужно сделать. — Я… не думаю, что это… кхм… приемлемо.

— Что ты имеешь в виду? — подозрительно прищурилась Хлоя, и он мог бы поклясться, что разглядел в уголках её глаз лукавый огонёк.

Она дразнила его — совершенно точно. Танец, лодыжка, теперь этот треклятый массаж — всё складывалось! Или так, или он впал в какую-то особо извращённую форму паранойи, и сейчас выставлял себя ещё большим идиотом, чем ему казалось.

— Я не… — он запнулся, окончательно потерявшись в дебрях своих извилистых рассуждений, — …умею делать массаж. Думаю, не случится ничего страшного, если… если ты пропустишь неделю.

Он подошёл к туалетному столику у кровати и осторожно поставил на него баночку. Хлоя возмущённо фыркнула.

— Нет, конечно, ничего страшного не случится, — поднявшись, с негодованием подтвердила она, и её голос задрожал, как натянутая струна. — Ведь речь всего лишь о моей спине. У меня всего-то начнётся пустячковый остеохондроз, из-за которого мне придётся бросить свою глупую работу и немножко подохнуть от голода! Но это ерунда, не переживай. Иди, и спасибо тебе за помощь! Надеюсь, ты сегодня будешь сладко спать в своей постели, пока я буду мучиться от боли в спине.

Закончив свою тираду на гневной ноте, она сердито оттолкнула его от столика и, схватив банку, вернулась в кровать. Нацепив на лицо ледяную маску, она открыла крышку, зачерпнула мазь и начала размазывать её по пояснице, скрутившись настолько, насколько позволяла ей собственная гибкость. Скрестив руки на груди, Даррен принялся наблюдать за этим представлением, с отчаянием понимая, что его решимость неуклонно тает и растворяется за воплями раненой совести. И что он должен делать? В конце концов, если ей на самом деле это так необходимо…

— Ладно, только скажи: тебе это и правда необходимо? — сдавшись, неохотно произнёс он.

— На что ты, чёрт возьми, намекаешь? Что я всё это придумала, потому что сгораю от желания быть облапанной притащившимся ко мне с улицы турианцем? — съязвила всё ещё раздражённая Хлоя.

Даррен тяжело вздохнул и заставил себя сдвинуться с места. Он сел на край кровати, и Хлоя, обдав его холодным презрением, легла на живот, притиснувшись к его бедру. Даррен взял банку и повертел её в руках в поисках инструкции.

— Ну так… — не найдя таковой, произнёс он внезапно охрипшим голосом. — Кхм-кхм… как это происходит?

— Сначала размазываешь, потом втираешь, — Хлоя начала водить руками по подушке, показывая на ней соответствующие движения. — Потом гладишь вот так — только осторожнее с когтями! — и вот так у позвоночника. И не забудь помять поясницу. Потом поводи пальцами — это жутко приятно, только не дави сильно.

Она приподнялась, стянула с себя топ и, обняв прижатую к груди подушку, улеглась окончательно. Даррен оглядел её обнажённую спину с прозрачно-белой кожей и глубокой ложбинкой вдоль позвоночника. Во рту пересохло, и он снова кашлянул, чтобы избавиться от сухого комка, вставшего поперёк горла. Зачерпнув мазь, он неуклюже вытер пальцы о спину девушки и, расправив одеревеневшие кисти рук, начал осторожно размазывать прозрачный гель по пояснице.

Он почувствовал, как её мышцы разом напряглись, а затем медленно расслабились. Её кожа покрылась мурашками, которые исчезли, когда он осмелился прикоснуться к ней всей поверхностью кисти. Начав с поясницы, он прижал ладони по обеим сторонам её позвоночника и медленно провёл их вверх, к шее. Ощущая под пальцами каждый выступ кости, каждую мышцу и хрящик, он расставил пальцы и протянул ладони вниз, впитывая ими контуры её слабой, нежной плоти.

— Ммм… — застонала она, выгибая спину. — У тебя такие горячие руки…

— Это плохо? — на миг остановившись, произнёс он странно изменившимся голосом.

— Нет, это хорошо, — судя по голосу, она сейчас улыбалась. — Это очень хорошо… ммм… да, чуть пониже.

Чуть пониже были две ямочки у основания позвоночника и круглые, вздёрнутые кверху ягодицы. Он провёл пальцами по ямочкам, завёл тыльную часть ладони на самый низ спины и легонько надавил. Прерывисто выдохнув, Хлоя выгнулась ещё сильнее. А затем подвинулась чуть выше, при этом призывно качнув бёдрами, и это вызвало первое несмелое движение в его паху. «Этим должно было кончиться», — обречённо подумал Даррен и сглотнул. Её тело — податливое, мягкое и вместе с тем такое гибкое и сильное — отзывалось на каждое прикосновение его пальцев. Мышцы то расслаблялись, то снова напрягались, меняя очертания рельефа и заставляя его исследовать каждый участок снова и снова. Проведя ладонями вверх, он задержался у выступающих лопаток, обведя их пальцами и поразившись хрупкости и уязвимости такой важной составляющей скелета. Он мог бы переломить их одним движением руки… Но сейчас ему гораздо сильнее хотелось прикусить их губами, что тоже нельзя было назвать нормальным желанием.

Спускаясь к пояснице, он отклонился от курса, пробежавшись пальцами по её тонким, острым рёбрам. Её спина сужалась книзу, и Даррен усилил давление рук, наслаждаясь естественными изгибами её тела. Он остановился на несколько секунд у талии, поглаживая боковые мышцы, а затем завёл пальцы к животу. Хлоя с шумом выдохнула. Её бёдра потёрлись друг о друга, и шевеление в его штанах стало по-настоящему требовательным.

Ему следовало остановиться прямо сейчас и без объяснений выйти из комнаты, пока всё не… Он замер, и мысль прервалась на середине. Её спина чуть округлилась, обнажив аккуратные хрящики позвонков, и снова выгнулась, спрятав изящный хребет в сводящей его с ума ложбинке. Он выдохнул скопившийся в лёгких воздух, и вместе с ним из его груди донеслось тихое клокотание. Пальцы, уже не слушаясь приказов разума, прошлись по низу её живота и поднялись по бёдрам вверх. Его ладони легли на ягодицы и с нажимом прошлись до поясницы, пробуя изгибы теперь и с этой стороны. Её бёдра приподнялись, словно стремясь теснее прижаться к его рукам, и пульсирующее возбуждение окатило жаром его пах. Она снова чуть округлила спину, и это сломило последний барьер его благоразумия.

Издав клокочущий рык, он наклонился и впился ртом в выступающий из её спины позвонок. Пройдясь языком по его окружности, он услышал, как она томно застонала, а следом — жалобно всхлипнула. И этого оказалось достаточно. Перекинув бедро через её ноги, он подмял её под себя, уперевшись возбуждённой плотью в удобную выемку между её ягодицами. Она выгнулась, прижавшись задом к его паху, и его тяжёлое дыхание перешло в хриплый грудной рокот. Прикусывая губами её шею, он зарылся пальцами одной руки в её волосы на затылке. Вторая же рука начала прокладывать путь к её шортам, оставляя по своему следу шершавые полосы царапин.

Его ладонь по-хозяйки нырнула за шорты, безжалостно смяла упругие, пружинистые ягодицы и продолжила спускаться вниз. Пока пальцы не нащупали, наконец, две восхитительно нежные складки кожи — влажные и горячие даже по сравнению с его пышущим жаром телом.

— Ах-х… да-а-а… — простонала она, вцепившись пальцами в одеяло. Её бёдра разошлись в стороны, и она качнула их в сторону его пальцев, из-за чего один из них легко скользнул внутрь чего-то мягкого, жаркого и соблазнительно тесного. Хлоя с облегчением всхлипнула и повела бёдрами, настаивая на продолжении, но Даррен вынул руку из её шорт. Палец был вовсе не тем его органом, которому сейчас требовалось там оказаться. Хлоя ответила на это очередным стоном — на этот раз разочарованным, и он приподнялся, чтобы дотянуться до застёжки на штанах. Она тоже попыталась сдвинуться, но, разгорячённый возбуждением, он незамедлительно вмял её в кровать ещё сильнее, впившись зубами в округлое плечо.

— Фссс... Аййй! — громко воскликнула девушка, и этот звук мгновенно отрезвил его, заставив разжать челюсть. Он ощутил сладкий привкус крови во рту — значит, всё же от боли. Увидев на плече розовый след от зубов, он отпрянул от девушки, словно ужаленный, и отсел на другой конец кровати. Вокруг него вдруг всё закружилось и потемнело, и Даррен тряхнул головой, прижав руки к вискам. Хлоя приподнялась и повернулась к нему, прикрывая руками грудь — тяжело дышащая, с розовыми щеками и огромными перепуганными глазами. Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но с её губ не слетело и звука.

— Ч-чёрт! — прошипел он, только сейчас начиная в полной степени осознавать, что произошло.

— Я… — выдавила из себя Хлоя, но он не стал дожидаться продолжения. Подскочив с кровати, Даррен пронёсся к дверям и с ходу вмазал кулаком по кнопке. Ему пришлось выждать мучительно долгую секунду, пока отъезжала створка. И уже в следующее мгновение он вылетел из спальни, чувствуя на спине её жгущий укором взгляд.