Они попали в засаду. Вэлиан понял это слишком поздно — когда их с капралом Лораком уже взяли на мушку четверо. И только тогда поваленное посреди дороги дерево, преградившее путь вездеходу беглецов, из счастливой случайности превратилось в мастерски сооружённую ловушку. Хитрые ублюдки вели их сюда специально. Теперь-то Вэлиан понял, что имел в виду майор Крайс под словосочетанием «особая тактика».

Вот только сдаваться на этом не собирался.

Позиция у него была крайне невыгодная: он и капрал Лорак стояли прямо в столбе света от фар бронетранспортёра. Ополченцы прятались в тени, и их присутствие выдавали только обрисованные красным спектром пятна на экране тепловизора. Он услышал их шаги и лязганье винтовок ещё до того, как заметил мелькнувшие за деревьями силуэты. И в то же мгновение инстинктивно прыгнул в сторону. Кто начал стрелять первым, Вэлиан не знал. Его винтовка влилась в уже грянувший по окрестностям треск очередей. Упав на землю, он прокатился к колёсам машины, сумев занять укрытие. Сверху скрипнула крышка люка — водитель решил помочь попавшим в беду товарищам. Дуралей… Лучше бы переключил заднюю и вдарил по газам. Довольно было и того, что сегодня эти гады забрали жизни двух патрульных, а сейчас убьют ещё двоих.

— Залезай обратно! Уезжай! — крикнул он водителю, пятясь к заднему колесу. Но тот не успел ответить. По бронированной обшивке чиркнула очередь, и сверху на землю скатилось обмякшее тело. Турианец упал на живот, продолжая сжимать в пальцах винтовку, судорожно дёрнулся и замер. Из-под его брони донеслись едва различимые хрипы, которые резко оборвались и стихли. Вэлиан скрипнул зубами и крепко выругался, а в груди с новой силой вспыхнула ярость. Сзади послышались осторожные шаги, и он понял, что его обходят со стороны. Он выскочил из-за колеса и дал очередь в нападавшего, но тот успел юркнуть за кузов. В ответ раздались выстрелы, бедро прошила жгучая боль. Что-то чиркнуло по шее, и костяной воротник затрещал, остановив несколько пуль. Рыкнув от боли, Вэлиан перевёл дуло на стрелявшего, но отвлёкся на топот ботинок по кузову. Метнувшись назад, он застыл, наткнувшись на незаметно подобравшегося с тыла противника. Тот вскинул руку, и в лицо Вэлиана врезалась горсть песка с грязью. Глаза обожгло пламенем. Он зажмурился, рефлекторно схватившись за веки. От этого стало только хуже: жжение усилилось, из глаз потекли слёзы. Чувствуя приближение противника, он метнулся на звук, рванув руками воздух. Когти чиркнули по чему-то мягкому, невидимый враг обложил его непереводимым ругательством, но новый замах прервал сильный удар по затылку. Сквозь мутную пелену в глазах пробежали молнии, всё заискрилось, а к горлу подступила тошнота. Голова закружилась, и Вэлиан, потеряв равновесие, упал, звякнув винтовкой о землю. Он оперся на руки и попытался встать, но второй крепкий удар по виску отправил его в нокаут.

Он не знал, сколько провалялся без сознания, но, видимо, недолго. Сквозь шум в ушах, отдававший пульсирующей болью в затылке, он различил чужие голоса и рокот работающих вхолостую двигателей. Рот склеило вязкой слюной с примесью кровяных сгустков, и Вэлиан с отвращением сплюнул. Открыв глаза, он нашёл себя в кромешной темноте, лежащим на животе у бампера вездехода. Значит, они всё ещё в лесу. Вэлиан пошевелил руками — запястья оказались крепко связаны за спиной. Его не стали добивать. И рассчитывать на эту милость не стоило — его, судя по всему, собирались взять с собой в качестве пленника. Он с запоздалым сожалением понял, что его подвела собственная кровожадность и несдержанность. Пока был шанс, следовало пустить пулю в голову, а не разыгрывать из себя духа мщения, норовя отправить на тот свет хотя бы одного врага. А теперь его ждут пытки, унижение и страдания — физические и душевные. И ещё не известно, какие хуже… Прошипев под нос проклятье, он приподнялся. Может, если резко дать дёру, ему в качестве награды достанется пара спасительных пуль в спину?

— Ты смотри, уже очухался, — произнёс насмешливо кто-то сверху, и тяжёлый ботинок припечатал Вэлиана к земле. — Хочешь ещё успокоительного?

— Оставь его, Ларс, — ответил другой голос. — А то опять перестараешься, и Шеффер начнёт нудеть.

— Да он и так без конца нудит, — пренебрежительно фыркнул Ларс, но сжавшийся в нехорошем предчувствии Вэлиан удара так и не дождался.

— Давайте, шевелитесь, надо уходить! — обеспокоенно произнёс третий голос откуда-то сверху. — Ларс, Мэтт, грузите второго. Детка, ты почему ещё не в машине?

Вэлиан почувствовал, как его ухватили под локти две пары рук. Сдёрнув его с земли, двое коренастых людей начали затаскивать его в вездеход, где ценный груз принимал третий.

— Не хочу я там одна сидеть, — донёсся до его ушей ещё один высокий, явно женский голос. — Можно я пока тут постою?

— Давай в машину, говорю! Мы уезжаем. Винс, пойди с ней.

— А ты?.. Ты поедешь с ними?

— Да. Не переживай, мы будем прямо за вами.

Упираясь изо всех сил, Вэлиан елозил и цеплялся связанными ногами за выступающие детали кузова. Но трое тащивших его мужчин лишь посмеивались, а Ларс сопровождал глумливые реплики ещё и тычками прикладом винтовки. Весили эти ублюдки немало, а потому его жалкие старания со стороны, должно быть, выглядели нелепо. Но даже понимая это, он не мог спокойно смотреть, как его запихивают в люк, словно беспомощный мешок с песком, чтобы увезти в пугающую неизвестность.

Оказавшись внутри салона, Вэлиан в отчаянии выдохнул — на разложенных задних сиденьях лежало тело ещё одного турианца. На секунду он подумал было, что капрал Лорак сумел выжить в этой короткой схватке. Однако, внимательно приглядевшись, понял, что тело принадлежало водителю их бронетранспортёра. Его лицо заливала спёкшаяся кровь, а сам он не подавал признаков жизни. Но, судя по всему, был ещё жив, раз его не сбросили в ближайшую канаву. Бедный парнишка, он не скажет «спасибо» за своё спасение… Сердце защемило от жалости и от осознания того, что Вэлиан мог окончить его муки одним выстрелом. Он подвёл и его, и капрала Лорака, поддавшись соблазну поймать и убить ускользнувших из-под носа наглецов. Сам он сполна ответит за свои ошибки, когда окажется в логове этих дикарей. А вот бремя вины за лежащего позади солдата сбросить с души не удастся даже после смерти.

Вэлиан так и не узнал его имени — парень был не из его взвода. На этот бронетранспортёр они с капралом Лораком наткнулись случайно, когда кинулись на звуки прозвучавших неподалёку выстрелов. Это был не их сектор. Но нападение на патруль произошло как раз на границе, и их отряд подоспел к месту преступления раньше, чем на омни-тулы поступил сигнал тревоги. Сообщивший о налёте патрульный какое-то время вёл нарушителей, и они могли отслеживать их перемещение по карте. След беглецов вскоре потерялся — они ориентировались среди улиц гораздо лучше, и спустившийся на город туман вперемешку с пылью и смогом был им не помехой. Не говоря уже о том, что пробежка на этой планете со столь отвратительной атмосферой больше напоминала истязание лёгких. Вэлиан стал задыхаться уже через пять минут. И даже повторная инъекция, которую он сделал себе прямо на ходу, не сильно облегчила срывающееся дыхание. Однако к тому времени стало понятно, куда двигались нарушители. И пущенный им наперерез бронетранспортёр попался на пути уже практически выдохшегося отряда Вэлиана. Он и капрал Лорак успели запрыгнуть на подножку. Сержанту Овида повезло больше — он отстал на несколько метров, и дожидаться его не стали.

Башни с орудиями на бронетранспортёре не было, только пулемёты. Но майор Крайс, узнав о том, что один из беглецов вооружён, отдал приказ взять его по возможности живым. Наличие оружия, как и умение им пользоваться, автоматически выдавало в нём либо ополченца, либо их пособника. А эту категорию нарушителей следовало допрашивать. Так что Вэлиану пришлось стрелять по ним из винтовки, и целился он в землю под их ногами, до последнего будучи уверенным, что они смогут догнать обоих преступников. Должно быть, это ложное впечатление сложилось у него из-за того, что один из бежавших явно проигрывал и в скорости, и в выносливости другому. Его брать живым было не обязательно, но Вэлиана гораздо больше интересовала вторая цель. И надежду взять юркого засранца живым он оставил, лишь когда тому удалось прорваться к лесу. Впрочем, и для запасного варианта было уже слишком поздно. Со стороны города выехали ещё несколько машин, но искать беглецов ночью по задымлённому лесу являлось невыполнимой задачей.

Проверить наличие въездной дороги Вэлиан предложил скорее символически, для очистки совести: он подозревал, что налётчик вряд ли добирался до города пешком. И чуть не лопнул от неожиданной радости, когда та действительно нашлась. Ему следовало пораскинуть мозгами и почуять неладное, когда они догнали неспешно плетущийся по дороге вездеход. И понять, что за то время, пока они искали объезд, эта машина должна была умотать намного дальше. Но тогда он был настолько доволен собой, что счёл это продолжением своего невероятного везения. И они помчались следом, пока беглецы внезапно не затормозили перед образовавшимся посреди дороги стволом огромного дерева. Завалившись наискось, оно уцепилось кроной за ветки деревьев и перегородило путь едва не врезавшемуся в него вездеходу. Вылезая из бронетранспортёра, Вэлиан посылал молитвы благодарности духам, осенивших его миссию столь щедрым благословением. Которое спустя секунду превратилось в смертельное проклятие.

— Ну что, красавица, пора спать! — недобро зыркнул на него усевшийся рядом Ларс, чью смуглую щёку рассекали три рваных шрама от когтей. И в следующее мгновение исстрадавшийся затылок Вэлиана испытал очередное столкновение с прикладом его винтовки.

За время дороги он приходил в себя несколько раз, но его так сильно мутило, а голова так раскалывалась, что Вэлиан практически сразу же отключался, не успевая вспомнить, где он и что происходит. Ему казалось, что он умирает, и осознание этого дарило блаженный покой и умиротворение. Голоса и посторонние звуки слышались откуда-то издали, будто он находился высоко над ними, паря в небесах. И ему уже не было никакого дела до того, что происходит там, внизу. Его оставили ненависть, боль и сожаления. Он простил своих врагов и сказал «прощайте» близким. Его душа отлетела на крыльях ослепительного света в священные чертоги духов, где его приняли с теплом и милосердием ушедшие в века предки. А затем чья-то грубая и холодная рука вырвала его оттуда и с силой бросила на землю, отчего всё его тело нещадно заломило в каждой кости.

Судорожно выдохнув от боли, Вэлиан распахнул глаза и уставился в белый потолок. Над ним склонилось лицо в маске. И по моргавшим над белой повязкой глазам он понял, что над ним стоит человек.

Человек?.. Откуда в чертогах духов человек?

Он попытался оглядеться, но конечности не слушались, и Вэлиан с беспокойством поводил глазами. Стойка капельницы, пищащий над ухом датчик с аппарата искусственного жизнеобеспечения, наглухо задвинутая штора и какие-то люди в серо-жёлтых комбинезонах… Много людей. Он в плену?.. Нет, нет, не может быть!

Вэлиан напряг застонавшие мышцы и дёрнулся в попытке освободиться, но его словно приклеило к поверхности кушетки, на которой он лежал. Ноги, руки, голова — он не мог пошевелить ничем, кроме пальцев, и лишь вращал по сторонам зрачками, следя за движениями снующих над ним людей. Шею сдавливал какой-то фиксатор, а сам он был полностью обнажён и беззащитен. Унижение вкупе с бессильной злобой наполнило его изнутри, заставив дыхание участиться. В груди заклокотало, и он глухо зарычал, жаждая прожечь ненавидящим взглядом каждого, кто находился в поле его зрения. Впрочем, никто и не подумал испугаться или хотя бы поднять на него глаза. Всё внимание людей было сосредоточено на его теле ниже шеи, которое беспрестанно щупали, вытирали, мазали или протыкали чем-то острым. В воздухе стоял терпкий запах химикатов, от которого резало в глазах и щипало на языке. Пересушенное горло саднило, а вместе с выдохами из него вырывались надсадные хрипы. Боль ушла куда-то вглубь тела, пробиваясь оттуда короткими вспышками, но Вэлиан чувствовал, как его плоть крошат, кромсают и пилят. И эта пытка сводила его с ума. Что они делают? Ставят какие-то опыты? Но он ведь живой и в сознании!

— Надя, чего он разрычался? — недовольно буркнул густой басистый голос, принадлежавший копошащемуся в его шее мужчине. — Ты же ввела ему местный анестетик?

— Да, доктор Йовиц. Но доктор Шеффер велел уменьшить дозу, — раздался грубоватый женский голос сбоку. — Сказал, второму нужнее, а этот потерпит.

— Ох, и достал же меня этот карлик… — шёпотом посетовал доктор Йовиц. — Вот чего он лезет куда не просят, а? На своего-то небось не пожалел! А мне как раны обрабатывать, если пациент дёргается как припадочный?

Дёргался Вэлиан больше от страха и неприятных ощущений, нежели от боли, которая ноющими приливами подкатывала к шее и бедру. Но, разумеется, сообщать об этом не собирался. Напротив, узнав о том, что у него появилась хоть какая-то возможность причинить неудобство своим истязателям, он стал рваться и метаться с удвоенным старанием, напрягая вялые, плохо слушающиеся мышцы.

— Ты посмотри, как его корёжит!.. — покачал головой хирург. — Бедняга… Ну, потерпи, зубастик, немного осталось. Сейчас только вычищу тут как следует и соберём твои косточки на место. Будешь как новенький!

Вэлиан протестующе рыкнул и откинулся на кушетку, чтобы собраться с силами перед следующим приступом недовольства. Ему совершенно не хотелось быть «как новеньким». Напротив, больше всего на свете ему хотелось сдохнуть, предварительно обложив проклятиями всех, кто находился в этой комнате, заодно пожелав передохнуть в мучениях и им тоже. Впрочем, едва ли их переводчики справятся с настолько изощрёнными речевыми конструкциями. Да и выглядело бы это недостойно. Он не собирался открывать рта даже ради простого обмена «любезностями», пообещав себе, что будет молчать, что бы ни случилось и что бы с ним ни делали. И максимум, чего дождутся от него палачи и истязатели — это рычание и, может быть, стоны. Стонать он себе после недолгого торга разрешил, ибо уже сейчас усиливающаяся с каждой секундой боль заставляла стискивать челюсти и сдерживать рвущиеся наружу непозволительные для офицера его статуса звуки.

— Нет, это никуда не годится! — снова цыкнул доктор Йовиц. — Давай, сходи за однопроцентным новокаином, от одной ампулы не обеднеем. И захвати миорелаксант на всякий случай. С бедром придётся повозиться дольше. И ещё заскочи к Феликсу — может, снимки уже готовы. Не нравится мне эта шишка на черепушке… Наверное, придётся вскрывать.

Медсестра удалилась, а Вэлиан начал рвать путы, вызывая у колдующего над ним доктора Йовица прищёлкивания языком и сердобольные утешения, от которых хотелось плеваться ядом. Судя по звукам, оставшиеся люди в комнате занимались кем-то другим. Как подозревал Вэлиан — спасением второго пленника. Он не мог разобрать ни слова из коротких реплик, которыми те перебрасывались, но понимал, что там работа кипела с пущим усердием. Ему очень хотелось взглянуть на происходящее, но шею надёжно блокировал плотный воротник. Скосив глаза, он сумел рассмотреть лишь край соседней кушетки и спины медперсонала в одинаковой униформе.

Боль и усталость окончательно сморили его через несколько минут. Закрыв глаза, Вэлиан решил немного передохнуть и отключился, очнувшись уже в темноте. Шея и бедро ныли, пульсируя жгучим пламенем. Видимо, на постоперационное обезболивание доктор Шеффер тоже поскупился. Мерное пищание датчиков были единственными доносившимися до него звуками. Но теперь его хотя бы освободили от фиксаторов, оставив ремни на запястьях и лодыжках. В его правую руку была воткнута толстая игла, через которую по спускающейся трубке в вену закапывалась жидкость прозрачного цвета. Поморщившись, Вэлиан приподнялся и потянул затёкшее в мышцах тело. Их прорезало остриями кинжалов, но к одеревеневшим конечностям вернулась чувствительность. Разогнав кровь, он попытался дотянуться зубами до левого запястья, но фиксаторы оказались чересчур короткими, а тело — недостаточно гибким. Они хорошо подготовились – должно быть, он был здесь далеко не первым подопытным.

Вэлиан повернул голову и осмотрел соседнюю кушетку. Лежащее на ней тело казалось бездыханным. Однако же подключенные к его товарищу датчики выдавали ровный, хотя и более редкий писк. Спал или был в коме? Хотя, нет — вряд ли бы они стали тратить драгоценные лекарства на коматозника. Значит, всё-таки спал. Да уж… Пробуждение окажется для него сущим наказанием. Его голова была плотно обмотана бинтами и какими-то жгутами, но на оголённом до груди теле других ран не наблюдалось. Чего Вэлиан не мог сказать о самом себе.

Он с трудом приподнял отяжелевшую голову и скосил глаза вниз — сквозь тонкую простыню проступали контуры его тела, искривлённые вспухшим бугром у перевязанного бандажом бедра. А заканчивалось всё это свисающими с кушетки голыми ступнями. Что за отвратительное отношение! Хоть бы надели на него какую-нибудь робу. Его народ чтил солдат любой расы, включая врагов, и не позволял себе попирать чужое достоинство. Даже захваченные в плен ополченцы могли рассчитывать на минимальные удобства. Пусть на них не было формы, но сражались они как настоящие воины, а это автоматически ставило их на ступень выше гражданских. А после суда их и вовсе предполагалось вернуть в колонию для участия в восстановительных работах в качестве наказания. Эти же дикари, по-видимому, относились к врагам как к кускам бесчувственной плоти, а о таком понятии, как «уважение противника», и сроду не слыхивали.

И что они делали с пленными турианцами — большой вопрос, который Вэлиану предстояло выяснить в ближайшем будущем. Впрочем, он уже сейчас подозревал, что их так или иначе пускали в расход: на опыты, исследования или пытки. Военные микробиологи Иерархии уже активно занимались разработкой бактериологического оружия против людей на случай совсем уж неблагоприятных обстоятельств. И вполне возможно, что люди, в науке не так уж далеко ушедшие от турианцев, в данный момент были озабочены той же проблемой.

Вздохнув, Вэлиан откинулся на спинку и закрыл глаза. Вот бы сейчас сдохнуть под внезапно обрушившимся потолком. А ещё лучше сбежать. Только вряд ли у него это выйдет в ближайшее время. Пока он лежит здесь связанным по рукам и ногам — точно нет. Но рано или поздно им придётся его отстегнуть и отправить на бойню. Вот тогда он и покажет этим одичавшим мразям, как сражается зажатый в угол турианец с теми, кто не привык к честному бою лицом к лицу. Посмаковав в воображении картины кровожадной расправы, он незаметно для себя уснул. А разбудил его знакомый бас, ворвавшийся в палату вместе с дуновением свежего воздуха и целой толпой о чём-то спорящих посетителей.

— …я этого и не говорю, но у меня тоже не десять рук! — возмущённо вопил доктор Йовиц, оказавшийся крупным исполином с красным мясистым лицом и в смешной шапочке, из-под которой торчали курчавые серебристые волосы. Он оглянулся на семенящую позади пухлую, розовощёкую медсестру в сопровождении ещё двух человек и раздражённо продолжил: — Я за двое суток и пяти часов не спал. И уж хотя бы перевязку-то можно было без меня сделать?!

— А мне что, разорваться прикажете? — недовольно буркнула пухлая медсестра, имя которой Вэлиан запамятовал. — Я ассистировала доктору Шефферу почти до утра, а потом ещё два часа…

— У Шеффера есть свои медсёстры, милочка! — грозно оборвал её мужчина, остановившись посреди палаты. — Я сам с ним поговорю, а ты в следующий раз отсылай его к едрёной матери. Возомнил тут себя пупом земли… Как будто остальным не нужны ни помощники, ни лекарства, ни оборудование. И где мои снимки, чёрт побери?! — рявкнул он напоследок и резко повернулся к стоявшему позади мужчине. Тот, едва не подпрыгнув от испуга, торопливо протянул ему папку и на всякий случай отступил назад. Подозрительно сощурившись, доктор Йовиц выдрал папку из его рук и начал остервенело листать снимки.

— Угу… так, трещин вроде нет, — задумчиво промычал он, не глядя протянул папку ассистенту и двинул прямиком к Вэлиану. Тот на всякий случай ощерился, прижав мандибулы книзу. Это нисколько не впечатлило доктора Йовица, который беспардонно ухватился за его гребень и отвернул голову, чтобы рассмотреть затылок. Гневно выдув воздух из ноздрей, Вэлиан сдержал чуть не сорвавшиеся с языка ругательства, когда хирург начал тыкать пальцем в весьма болезненную область у основания черепа.

— Давай-ка попробуем обойтись рассасывающей мазью, — бросил через плечо доктор Йовиц. — Выглядит вроде неплохо, так что пока не будем вскрывать. Температуру тоже небось не проверяла?..

Женщина вымученно закатила глаза.

— Я ведь уже сказала, мне два часа пришлось…

— Ой всё, хватит! — всплеснул руками Йовиц. — Принимайся за работу, и больше никаких отговорок! Полночи возиться с обоими, только чтобы какая-то дурында профукала всю работу…

Фыркнув, он сдвинул край простыни, обнажив обмотанное бедро Вэлиана, и принялся снимать бандаж, продолжая сварливо бормотать себе под нос. Надувшая губы медсестра встала рядом, буравя хмурым взглядом стену напротив. А ассистент, прижав папку, благоразумно спасся бегством, юркнув за штору. Второй незнакомец остался стоять в отдалении, и Вэлиан, приглядевшись к его фигуре и чертам лица, опознал в нём ещё одну особь женского пола. Худая и невысокая, на фоне других она выглядела подростком. А тёмные всклокоченные волосы до подбородка оттеняли и без того бледное лицо с огромными перепуганными глазами. Она мялась позади, не зная куда деть руки, и явно чувствовала себя не в своей тарелке. Потеряв к ней интерес, Вэлиан снова повернулся к нависшему над его бедром хирургу, который вместе с медсестрой что-то там деловито высматривал.

— Вот здесь надо почистить, а то как бы сепсис не развился… Так, швы выглядят обнадёживающе. Пройдись антисептиком тут. Так, а это у нас что?..

С этими словами доктор Йовиц поддел что-то пальцем, и Вэлиан дёрнулся, зашипев от резкой боли.

— Кажется, пропустили… Воспаление ткани пошло, — озабоченно пробормотал доктор.

— Вычистишь гной и обработаешь в первую очередь. Давай ключицу посмотрим.

Он наложил бандаж на место и небрежно накинул на бедро Вэлиана простыню. А затем передвинулся к изголовью кушетки, подкрутил регулятор, чтобы поднять спинку повыше, и начал с той же дотошностью расколупывать рану у основания шеи.

— Признаков нагноения не вижу… Ткани и отделяемое чистые, — констатировал он удовлетворённо и погрозил Вэлиану пальцем, когда тот, извернувшись, попытался вцепиться зубами в его руку: — Но-но, нельзя! Плохой мальчик! На всякий случай возьми мазок, пусть проверят на микрофлору. С этим пока всё. Пошли к следующему.

Щёлкнув челюстью с досады, Вэлиан проводил обоих уничтожающим взглядом. А когда те повернулись спиной, обступив второго пациента, перевёл глаза на так и не нашедшую себе применения девчонку. И какого чёрта она вообще здесь торчала?.. Пришла на экскурсию, как в зверинец? Он впился в неё сузившимися глазами, представляя, как сворачивает ей шею, и девчонка, кажется, прочла что-то в его взгляде. Лупнув глазищами, она покосилась в его сторону и попятилась вглубь палаты, прячась за спинами хирурга и медсестры. Следующей целью для излития бушующей внутри ненависти стал прозрачный стеллаж с лекарствами. Как только он вырвется на свободу, то разнесёт здесь всё до последней табуретки, измельчит в труху, сотрёт в порошок, разобьёт и уничтожит каждую колбочку и растопчет каждую ампулку, раздерёт когтями…

— М-м… — прервал ход его размышлений слабый стон с соседней кушетки, и Вэлиан обернулся на звук. — М-м-м… агрррх…

— Да чтоб тебя леший вздрючил! — громогласно выругался доктор Йовиц, тряся в воздухе прокушенным пальцем. — И что за манера всё в рот тянуть? Как животные, ей-богу. Дай антисептик!

Надя протянула ему спрей, и доктор Йовиц, вырвав баллончик, обильно обработал им палец.

— Я ничего не вижу! Что с моим глазом?! — испуганно прохрипел ещё не вполне отошедший от наркоза турианец, мотая покачивающейся от слабости головой. Он задёргался в попытке приподняться. Но, как и Вэлиан, вскоре обнаружил, что его руки и ноги удерживают врезанные в кушетку кожаные ремни.

— С глазом твоим, братец, всё плохо, — недовольно проворчал хирург, рассматривая пострадавший палец. — Деструкция глазного яблока, вызванная проникающим ранением осколком кости. Второй сохранили — и то хорошо.

Услышав этот приговор, солдат потрясённо умолк, уставившись остекленевшим взглядом в пустоту. Парню на вид было от силы лет восемнадцать-двадцать. И Вэлиан даже представить не мог, каково ему было принять тот факт, что он стал инвалидом в столь раннем возрасте. Глазные протезы были очень дорогими в обслуживании, и позволить их себе мог далеко не каждый. А к инвалидам в армии относились хоть и сочувственно, но с недоверием. Вверять свою жизнь неполноценному солдату было неблагоразумно, и их в основном отправляли на вспомогательную службу, которая поэтому считалась унизительной. Особенно тяжело это давалось амбициозному и пылкому молодняку, который только вышел в большую жизнь с переполненными надеждой сердцами. Впрочем, какая уже разница — он и так не жилец.

— Продолжим, — хрустнув суставами кистей, снова приступил к осмотру Йовиц. — Надя, подержи его тут. Только осторожно, кусаются они больно, заразы.

Заломав голову бедняги, который выдавал своё возмущение лишь прерывистым сопением, доктор Йовиц со своей помощницей принялись измываться над ним с усиленным рвением. Без конца светя ему фонариком то в здоровый глаз, то в изуродованную пустую глазницу, они брали мазки, щупали, крутили, натирали и наминали его не меньше десяти минут. Через весь его череп сзади проходил второй огромный шов. Должно быть, пуля прошла по касательной. Чертовски везучий парень, если учесть, что стреляли ему в голову – и даже не единожды попали. Или, наоборот — чертовски невезучий… Это уж с какой стороны посмотреть. Со своей стороны, например, Вэлиану виделось скорее второе.

— С этим то же самое: обработаешь рану и швы, возьмёшь анализы, — выпрямившись, доктор Йовиц наконец выпустил из цепкой хватки бедолагу и бросил взгляд на жавшуюся к стене девчонку. — Так, а это у нас кто?

— Новенькая, — буркнула Надя, делая пометки в планшете, и кивнула в сторону кушеток. — Каллахан вчера притащил с этими двумя. Пока в лазарет определили, потом посмотрим.

— Перевязки делаешь умеешь? — кисло оглядел девчонку хирург.

— Нет, — пролепетала та.

— А забор анализов?.. Промывание?.. Зондирование?.. Дренирование?.. — начал перечислять постепенно мрачнеющий Йовиц, в то время как девчонка на каждый его вопрос ритмично мотала головой, что, по-видимому, означало «нет». — Господи, ты хоть капельницу поменять можешь?!

Он рявкнул это с таким отчаянием в голосе, что новенькая, очевидно, опасаясь разозлить его окончательно, только сглотнула и застыла каменной статуей.

— Да покажу я ей всё, чего пристали к бедняжке, — ворчливо вступилась за неё Надя. — Ступайте отоспитесь, а то гляделки скоро из щелей выпадут.

— Горе мне с этими помощниками… — завёл глаза к потолку доктор Йовиц и широким шагом двинул к выходу. — Точно угробят кого-нибудь, пока меня не будет!

— Не обращай на него внимания, — не отрываясь от планшета, произнесла Надя, едва тот скрылся за вспорхнувшей шторой. — Он трезвый всегда такой. Давай, иди сюда. Покажу для начала, как менять капельницы и катетер. Потом с перевязкой разберёмся, если справишься.

С уходом шумного хирурга девчонка приободрилась. Приблизившись, она уставилась во все глаза на Надю, которая с видом эксперта начала показывать ей банки с растворами и рассказывать, как их менять.

— Это — физраствор, у него жёлтый ярлычок и специальная пометка вот здесь, видишь?.. Это значит, что его можно вводить ящерам. А это — лекарственная смесь, с синим ярлычком и такой же пометкой. Сначала нужно подключить физраствор. Смотри сюда. Берёшь пакет с лекарством, откручиваешь здесь, протираешь спиртовой салфеткой вот эти места. Подключаешь капельницу и вешаешь пакет. Обрати внимание на капельную камеру — вот она. Потом избавляемся от воздуха. Капельная камера должна быть заполнена наполовину. Настраиваешь вот этими кнопками, чтобы жидкость дошла до конца трубки. А потом зажимаешь конец. Дальше — катетер.

Она наклонилась к локтю Вэлиана, из которого торчала игла с пластмассовым наконечником и трубкой.

— Вставляешь трубку в катетер вот так, пока она не войдет полностью. Проверь, чтобы соединение было крепким. Затем медленно разжимай вот этот зажим, чтобы пустить жидкость. Трубку заклеиваешь пластырем, чтобы она не ходила туда-сюда. Когда сделаешь, подашь первым физраствор и посмотришь на реакцию. Если напортачишь, доставай всё и зови меня. Если всё в порядке, то ставишь нужный пакет.

Судя по лихорадочно поблёскивающим глазам и потерянному виду новенькой, половину из услышанного она не запомнила, а вторую не поняла. Так что к концу лекции Вэлиан преисполнился робкой надеждой на то, что предсказание доктора Йовица сбудется и она действительно угробит его, пока тот будет спать.

— Так, с этим понятно? — с подозрением воззрилась на девчонку Надя, и та приоткрыла рот, из которого не донеслось и звука. Надя предпочла принять это за положительный ответ. — Ладно, пойдём дальше…

Она перешла к его бёдрам и сдёрнула с них простыню. Вэлиан протестующе скрипнул зубами, когда медсестра хозяйским жестом отвела в стороны его паховые складки, чтобы продемонстрировать миру самое сокровенное. И ошарашенно уставился на торчащую из головки пениса тонкую полупрозрачную трубку. А это ещё что за?..

— Мочевой катетер, — будто подслушав его мысли, пояснила медсестра. — Тут вообще ерунда. Мочесборник крепится к ноге вот этими зажимами и меняется на половине. Утром и вечером надо чуть сдвигать трубку и обрабатывать антисептиком уретральный проход и вот это место на трубке… Да куда ты смотришь-то, балда! Сюда смотри!

Оторвав глаза от своего подвергнувшегося жестокому надругательству пениса, Вэлиан поднял голову. Девчонка буравила стенку полными ужаса глазами и шумно сопела. А на её щёках пылали два ярко-розовых пятна.

— Я видела!.. — срывающимся голосом отозвалась она.

— Что ты там видела? — скептически прищурилась Надя.

— Всё видела! — ещё тише произнесла девчонка, и её нижняя губа предательски задрожала.

Вэлиан совсем некстати развеселился. И перевёл взгляд на медсестру в предвкушении забавного зрелища, которое наверняка последует, когда дело дойдёт до демонстрации вышеизложенной процедуры.

— Да когда бы ты успела! Шарахнулась так, будто это гадюка, а не пенис. Ты следить будешь или нет? Я тебе про смену мочесборника ещё не рассказала.

— Я не… извини, но это просто… Мне надо отойти! — выпалила девчонка и, сорвавшись с места, помчалась за штору.

Вэлиан и Надя проводили её взглядами: первый — насмешливым, а вторая — укоризненным.

— Студентки, мать их за ногу, — вздохнув, поскребла нос Надя и выбросила в урну грязные перчатки.