Дождавшись, когда палата опустеет, Вэлиан приподнялся на локтях и несколько раз отжался от кушетки, превозмогая боль в ключице и бедре. Как следует поразмыслив, он решил время от времени подвергать себя физической нагрузке, выполняя доступные ему упражнения, чтобы держать мышцы в тонусе. Хорошенько потянувшись, он напряг и расслабил затёкшие конечности, а остатки сил потратил, поднимаясь в положение сидя при помощи мышц пресса. И только окончательно выдохнувшись, откинулся на кушетку с закрытыми глазами, восстанавливая дыхание и прислушиваясь к истерзанному после операций телу.

Кости ломили в каждом суставе, а пульсирующий очаг боли постепенно расползался от ран через каждую косточку по всему телу. Он едва чувствовал ступни и кисти, а попытки пошевелиться вызывали тянущее мышцы жжение — верный признак скверного кровотока. Но в целом сегодня он чувствовал себя гораздо терпимее, нежели вчера. К постоянной боли привык, голода и жажды больше не чувствовал, головокружение и тошнота исчезли, а появившиеся рядом с ним грелки обдавали тело приятным жаром. С чем дела обстояли гораздо хуже, так это с душевным равновесием.

Значительно пошатнувшееся с утра видом изуродованных когтей, оно провалилось ниже дна после ухода местного шарлатана, по какому-то недоразумению возомнившего себя врачом. Вэлиан не понимал ни слова из того, что этот волосатый амбал гундел на всю палату, но ясно понимал, что должной квалификацией для лечения турианцев — как, впрочем, и людей — он точно не мог обладать. Стоило просто посмотреть на их морально устаревшее оборудование, чтобы прийти к выводу, что им с Ванадианом посчастливилось угодить в лапы первобытного человеческого целителя, использовавшего для лечения слесарные инструменты и лечебные припарки, состряпанные по рецептам прапрабабки. Это в несколько раз увеличивало шанс того, что смерти на лабораторном столе им удастся избежать по той причине, что они найдут её раньше на этих обшарпанных кушетках. Скверное состояние Ванадиана являлось очевидным тому подтверждением.

К обеду парень окончательно расклеился и уснул, так и не дождавшись возвращения своей прелестной сиделки. Его болезнь никак не вписывалась в планы Вэлиана, которые включали в себя помощника. А вместо него появилась дополнительная обуза, поскольку о том, чтобы бросить здесь парня, не могло быть и речи. Или они уйдут вместе, или оба сдохнут — другие варианты в расчёт не принимались. И пока что второе выглядело гораздо более вероятным. Он размышлял об этом всё утро, изредка поглядывая на спящего соседа, пока после обеда его уединение не было нарушено.

— …так что придётся повозиться с ним сегодня, — послышался голос вошедшей в палату Нади. — Нужно почаще менять повязки и следить за датчиком температуры. Данные пересылаются по сетке, но мало ли что…

Девчонка Фэй шла следом, прижимая к груди свёрток с салфетками — с белым, как кафрадийский песок, лицом и таким потерянным видом, будто по дороге в палату на неё наступил элкор. Уткнувшись глазами в пол, она едва не натолкнулась на затормозившую у кровати Ангуса Надю. И только тогда, наконец, подняла голову, делая вид, что прислушивается к монотонному бубнению наставницы. Впрочем, могла бы и не стараться. Эти двое словно находились где-то в параллельных вселенных и едва ли замечали, что происходит у них под самым носом. С Надей всё было предельно ясно: ей так не терпелось заняться более интересными делами, что каждую порцию необходимой информации она выдавала со скоростью пулемётной очереди. И при этом умудрялась печатать что-то на планшете, исправлять замеченный вокруг беспорядок и, судя по рассеянно блуждающему взгляду, обдумывать ещё с десяток важных задач. А вот что творилось в голове её бестолковой ученицы, все заботы которой ограничивались пределами этой палаты, оставалось только гадать.

— Если перевалит за 45 градусов, придётся охлаждать тело, — меж тем озабоченно тыкала в экран терминала медицинской станции Надя, — обтирать мокрыми полотенцами, например, или обложить сухим льдом. После 47 градусов срочно вызывай доктора Йовица или Шеффера, если сами не примчатся. Плюс смотри, не появится ли новых симптомов. Если что-то пойдёт не так — зови меня или Фиби. Да, и не забывай поить его почаще, а то обезвоживание заработает. Я чуть позже занесу новые пакеты для капельницы, поменяешь их сразу же. Всё поняла?

— Угу-м, — промычала в ответ девчонка, упершись стеклянным взглядом в экран.

— Вот и ладненько.

Надя взглянула на часы и помчалась к выходу. Едва дверь за ней захлопнулась, девчонка швырнула свёрток на столик, отошла к стеллажу и уселась на стул. Она долго сидела с отсутствующим видом, хмурясь на собственные коленки. А потом поднялась, натянула перчатки и принялась наводить порядок. Набрав воды, банок и тряпок в подсобке, она вернулась, разложила всё это на полу и начала разводить раствор для дезинфекции.

— Тебе принести что-нибудь? Воды? — спросила она, заметив на себе взгляд Вэлиана.

Вопрос был задан вежливо, и наверное, он мог бы и ответить. А с другой стороны… Вэлиан посмотрел на свои спиленные когти и раздражённо раздул мандибулы. Обойдётся, маленькая стерва. Она перехватила направление его взгляда и, поджав губы, продолжила полоскать тряпку.

— Знаешь, в человеческом обществе считается неприличным молча пялиться на кого-то, — выдержав долгую паузу, зыркнула она на него неодобрительно.

— И что я должен делать с этой бесполезной информацией? — не удержался он от язвительного комментария.

Девчонка вздохнула.

— Ничего, — явно не расположенная к словесной пикировке, она сдалась как-то слишком быстро. — Просто… занимательный факт.

— Надеюсь, ты не думаешь, будто я смотрю на тебя, потому что мне нравится то, что я вижу? Мне не нравится, — подчеркнул он выразительным ударением последние слова, с тем чтобы у неё не осталось ни малейших сомнений в обратном.

— О, не беспокойся, — скривила губы девчонка. — Это достаточно очевидно.

Похоже, она и правда так считала. Это заставило Вэлиана задуматься над тем, в какой степени он сам разделял озвученное им мнение. Справедливости ради, с тех пор как он пригляделся к ней повнимательней и понял, что на пристойного противника эта мелкая воровка едва ли тянет, она потеряла для него всякий интерес, выходящий за рамки обслуживающего персонала. Он бы и «молча пялиться» на неё не стал, кабы у него была приемлемая альтернатива. Не голую же стенку ему рассматривать — на это увлекательное занятие у него останется несколько лишних часов в запасе и после того, как она отправится восвояси.

— Ладно, так и быть, — проворчала девчонка, прервав его размышления, и поднялась с пола. — Твоя взяла.

Стянув перчатки, она направилась к его кушетке с самым решительным видом, и Вэлиан на всякий случай подобрался, пытаясь сообразить, к чему готовиться. От этой странной девицы можно было ожидать чего угодно: в один момент она обкладывала тебя грелками и трогала за лицо, а в другой — доставала щипцы и отхватывала ими важную часть твоего тела, пока ты валялся в отключке. Не то чтобы он начал бояться эту пигалицу. Но, не спуская с неё настороженного взгляда, не преминул отодвинуться подальше к краю, чтобы сохранить дистанцию для упреждающего рывка.

Впрочем, предосторожность оказалась излишней — по всей видимости, она не собиралась на него нападать. Подкрутив регулятор спинки повыше, девчонка выдвинула откуда-то сбоку угрожающего вида конструкцию, которую Вэлиан сперва принял за пыточный механизм. Но при более внимательном рассмотрении опознал как раскладной столик. Сняв с пояса планшет, девчонка раздвинула экран, поставила его на столик и развернула к Вэлиану. Он покосился на неё с сомнением, перебирая в уме варианты развития событий. Она включит ему видео с пытками тех, кто лежал здесь до него? Или заставит смотреть пропагандистские ролики? Или устроит допрос с пристрастием?

— Мой планшет, — объяснила она, не дождавшись от него реакции. И ткнула пальцем в экран: — Можешь посмотреть какой-нибудь фильм, если хочешь.

Это его попранное достоинство ещё могло стерпеть. Вэлиан не успел ознакомиться с типичным развлекательным контентом, производимым людьми. Но едва ли он мог быть хуже того, что делали элкоры. И уж точно он предпочёл бы это времяпрепровождение тягостному ожиданию мучительной смерти. Он опустил глаза к связанным запястьям, и девчонка, спохватившись, выдернула стилус из слота.

— О, конечно, извини, совсем забыла, — она поводила им по поверхности столика, показывая принцип работы. — Им можно управлять дистанционно. Чтобы выбрать файл, нужно стукнуть кончиком стилуса один раз. Открыть файл — два раза. Если с первого раза не получится…

— Как-нибудь разберусь с вашими древними технологиями, — нетерпеливо перебил её Вэлиан. — Я ходил в музеи в детстве, там полно такого барахла.

— Не привередничай. Я видела ваши планшеты — они выглядят точно так же.

Она наклонилась и просунула стилус ему между пальцев. Неожиданное касание заставило его оцепенеть на мгновение, и стилус, выпав из его руки, укатился под кровать. Девчонка раздражённо прищёлкнула языком и полезла под кушетку.

— Мы давно не пользуемся стилусами, потому что они неудобные и постоянно теряются, — покосившись на её оттопыренный зад, проворчал Вэлиан. — Для этого существуют вживляемые чипы. Я не говорю уже о раздвижных экранах. Такое убожество и в самой вонючей дыре Галактики не отыщешь.

— Я бы подумала, что ты преувеличиваешь. Но, судя по дефектам твоего воспитания, ты побывал в каждой вонючей дыре Галактики и точно знаешь, о чём говоришь, — буркнула она откуда-то снизу.

— Я веду себя безупречно, — оценив изящность оскорбления, сухо отозвался он, когда растрёпанная и раскрасневшаяся девчонка выползла из-под кушетки, — в приличном обществе.

— Ни за что не поверю, пока не увижу собственными глазами, — поднявшись на колени, она заправила выбившиеся волосы за уши и снова вложила стилус ему между пальцев — на этот раз хорошенько стиснув их перед тем, как отпустить. — А до тех пор мне придётся считать тебя невоспитанным грубияном.

Она выпрямилась и, сложив руки на груди, уставилась на него:

— Послушай, я знаю, что тебе сейчас должно быть очень страшно…

Вэлиан мотнул головой, подумав, что ослышался.

— Страшно?.. Мне?!

— …и это неудивительно, учитывая обстоятельства. Мне на твоём месте тоже было бы страшно. Но, срываясь на мне, ты не облегчаешь своего положения. У меня есть чувства, знаешь ли, и терпение тоже далеко не бесконечное, поэтому имей в…

Устав выслушивать её бредовые домыслы, Вэлиан оттопырил средний палец и запулил в неё стилусом. Щёлкнув ей по лбу, тот отскочил к стене. Зажмурившись, девчонка вздрогнула от неожиданности. А затем открыла глаза и впилась в него колючим взглядом.

— Это тебе за оскорбление офицера Иерархии, — наставительно заметил он. — За такие слова я мог бы вызвать тебя на поединок чести, если бы участвовать в поединке чести с ничтожной человечкой не являлось ещё большим оскорблением для турианца.

— Мне кажется вам, турианцам, не мешало бы постоять в углу и подумать над собственным безобразным поведением! Вот тебе последнее предложение: или ты прекращаешь хамить и кидаться вещами, или я заберу планшет и оставлю тебя наедине со своим скверным характером.

— У меня встречное предложение: забери назад свои слова, или я отгрызу твой дурацкий нос!

— О, ты хочешь отгрызть мне нос — прекрасно, давай! — с вызовом заявила она и, оттолкнув столик, опустилась на край кушетки. — Только тогда тебе придётся нарушить своё драгоценное слово. И мы наконец выясним, кто ты на самом деле: лжец или невоспитанный грубиян!

Вэлиан недоверчиво сощурился, пытаясь разгадать, что происходит в её, по всей видимости, напрочь отбитой голове. Разумеется, он не собирался выполнять свою угрозу, даже если бы не давал ей никаких обещаний. Рисковать остатками свободы ради удовлетворения секундной прихоти — нет уж, такой оплошности он больше не допустит.

— Ты в своём уме? — поинтересовался он, лихорадочно соображая, как ему следует поступить, чтобы не дискредитировать себя в её глазах окончательно и бесповоротно. — Если я окажусь лжецом, ты останешься без носа.

По её лицу пробежала еле уловимая тень.

— Ты не похож на лжеца, — возразила она без особой уверенности в голосе. — И вообще, это звучит ужасно глупо — отгрызать кому-то нос за то, что тебя сочли недостаточно воспитанным.

Вэлиан склонил голову, всматриваясь в её бледное лицо с напряжённой линией губ и тревожным блеском в глазах. Интересно, сколько этой наивной дурочке лет? На вид сущий цыплёнок с повадками идеальной жертвы. Не слишком благоразумное сходство с её стороны — уж больно велик соблазн поддаться на провокацию. Его охватила волнующая дрожь азарта, и он повёл носом, различив едва уловимый запах страха, идущий от её затылка. Девчонка напряглась. Её тонкие ноздри затрепетали в предчувствии опасности, выдавая её готовность сорваться с места и бежать прочь. Он с нарочитой неторопливостью потянулся — и она отпрянула назад, подтвердив его догадку.

Многообещающее начало. Вэлиан хмыкнул, довольный произведённым эффектом. Раз уж потеря репутации в том или ином виде неизбежна, он просто обязан как-то отыграться — нельзя же оставлять её с ощущением полной безнаказанности, иначе совсем границы потеряет. Вцепившись в простыню побелевшими пальцами, девчонка медленно выпрямилась с выражением досады на лице — она поняла, что выдала себя, и он этим немедленно воспользуется. Предприняв жалкую попытку реабилитироваться в его глазах, она выдохнула, расслабляя натянутое струной тело, и именно этот момент Вэлиан выбрал, чтобы застать её врасплох. Оттолкнувшись руками от бортиков кушетки, он подтянул ноги и рывком подался вперёд.

Ахнув от испуга, девчонка порывисто отвернулась и сжалась в комок, а её ладони упёрлись в его грудь. Он опустил голову, отвлечённый непривычным ощущением и видом чужих пальцев на своём обнажённом теле. Это выглядело забавно и трогательно одновременно: её тонкие хрупкие запястья, преграждающие путь ему — способному переломить их двумя пальцами. Каким-то образом это всё же сработало — ей удалось сбить его с толку. Девчонка с видимым усилием повернула к нему лицо и, обнаружив свои руки на его груди, уставилась на них с долей изумления. Несколько мгновений внутри неё, должно быть, происходила нешуточная битва между смущением и страхом. Победило нечто среднее. Отняв ладони от его груди, она оставила их поднятыми перед собой наподобие щита, не касаясь его, так что он по-прежнему ощущал на своих хитиновых пластинах тепло её кожи.

Слушая её взволнованное, загнанное дыхание, разглядывая подрагивающие губы, впитывая в себя витающую вокруг неё ауру животного ужаса, от которого вскипала кровь в венах, он ощутил краем сознания, как из неведомых глубин его естества поднимается что-то тёмное, чуждое разуму и неподвластное воле. Он потянулся к ней, искушаемый желанием испытать её оборону на прочность. Девчонка вздрогнула и зажмурилась, забавно сморщив нос. Наклонившись, Вэлиан аккуратно взялся зубами за самый его кончик. Она резко втянула ртом воздух и, выдержав несколько мгновений, подалась назад. Этот беспомощный жест протеста показался таким умилительным, что Вэлиан незамедлительно разжал челюсти и оглядел оставшиеся на её коже отпечатки зубов.

— Знаешь, что? — произнёс он, намереваясь подразнить её. — Мне нравится твой дурацкий нос. Пусть остаётся.

Она открыла глаза и посмотрела на него так, словно увидела впервые: со смесью удивления и настороженности. Отсюда, сверху, она напоминала взъерошенного птенца, выпавшего из гнезда и по своей бестолковости не различающего смертельной опасности, глядящей на него в упор. Возможно, всё дело было в волосах. Вэлиан не привык видеть столько растительности на разумных существах. Обладатели такого богатого шерстяного покрова, который годился разве что для защиты от блох и холода, всегда ассоциировался у него с чем-то мягким, тёплым и беззащитным. Ему стало любопытно, какие они на ощупь. Но эту крамольную мысль пришлось затолкать подальше.

— Это бабушкин нос, — дрожащим голоском пролепетала девчонка, хлопая пушистыми ресницами, похожими на крылья странного насекомого, которое он видел в местных кущах вокруг лагеря. — Она была кубинкой.

Её глаза в обрамлении этих ресниц и облака волос казались неестественно большими. Их цвет Вэлиан не смог бы описать и под дулом пистолета — скорее, всего, названия для него никогда не существовало. Впрочем, если бы на него действительно наставили пистолет, он бы сказал «замшавелое торфяное болото». Владелец пистолета наверняка счёл бы это описание отвратительным. Но ей шёл этот странный неоднородный цвет, в котором скрывались глубокие омуты, затянутые ряской и высохшей на солнце бурой тиной.

— Как интересно, — соврал он, чувствуя, что начинает вязнуть в топях её глаз. — Но что-то мне всё-таки придётся откусить.

Наклонившись ближе, он провёл носом по её щеке, покрытой едва заметным бархатистым пушком, и почувствовал, как её тело выпрямилось и напряглось пружиной — затаилось, будто спрятавшийся в высокой траве зверёк. Её короткое, робкое дыхание, касаясь его лицевых пластин, вызвало приятное щекотание внизу живота. Изогнув шею, он поймал ртом её приоткрытые губы, зажал их между ротовыми пластинами и, слегка прикусывая, унёсся мыслями в воспоминания, связанные с целованием немногих губ в его жизни. Внешне выглядело знакомо. Но, в отличие от сочных, упругих губ азари, эти ощущались совсем иначе: более мягкими и шелковистыми, словно воздушное суфле, тающее во рту со звуком лопающихся пузырьков воздуха. Увлёкшись сравнением, он втянул её губы в рот и подключил к процессу изучения язык.

По всей видимости, где-то здесь и пролегала граница допустимого. Её броня лопнула. Оттолкнув его, девчонка сиганула с кушетки как ошпаренная и попятилась к стене, потирая пальцами припухшие, влажно алеющие губы. Кажется, он всё же поранил её. В следующий раз следует быть осторожнее. «В следующий… раз, которого не случится», — строго одёрнул он себя и облизнулся, оживляя в памяти сохранившийся во рту привкус её губ.

Стоило признать, ситуация несколько вышла из-под его контроля. И понял он это, только когда увидел её лицо, потрясённое в гораздо большей степени, чем предполагал задуманный им розыгрыш. Впрочем, его собственная реакция тоже оставляла желать лучшего. Он рассчитывал на удовольствие совсем иного характера. И хотя природу возбуждаемых ею чувств нельзя было назвать эротической, достаточно скверным было уже одно то, что он рассуждал об этом нелепом лохматом создании, только вылезшим из звериной шкуры, в этом контексте — и без приличествующего для того содрогания. Он оказался в щекотливом положении. Многочисленные методички, обучающие офицеров Иерархии правилам поведения в плену, подготавливающие их к всевозможным страданиям и лишениям, описывающие разнообразные пытки и способы преодоления боли, дающие полезные рекомендации, как быстрее и достойнее покончить со своими мучениями, ни слова не упоминали о том, как действовать в случае возникновения досадных инцидентов с представителями противной стороны.

— Так что… насчёт планшета? — избегая смотреть в его сторону, с суховатой вежливостью осведомилась девчонка. — Хочешь, чтобы я его оставила, или… Если он тебе не нужен, я… я…

— Нет, оставь, — обрадованный возможностью не обсуждать произошедший инцидент, ответил он с симметричной любезностью. — Благодарю.

— Всегда пожалуйста. Только будь с аккуратнее с этим, — отыскав в углу стилус, она подняла его и, подойдя к кушетке, опустилась на колени. — Я не собираюсь весь день за ним бегать.

— Я постараюсь, — смиренно отозвался Вэлиан.

Просунув стилус между его пальцев, она с сомнением пожевала нижнюю губу. Немного подумав, стянула с запястья верёвочный браслет, перекусила нить и привязала её одним концом к петельке на стилусе, а вторым — к регулировочному болту в каркасе. Затем поднялась, придвинула столик и заново разложила экран.

— Всё, готово.

— Не работает, — он демонстративно постучал стилусом по бортику кушетки. — Теперь понимаешь, что я имел в виду? Во всём цивилизованном мире давно вживляют в кожу чипы или надевают специальные насадки с сенсорными датчиками, которые просто не могут… Нет, оставь, не трогай! — Он спрятал пальцы в кулак, когда девчонка начала стаскивать налепленные на них пластыри.

— Тебе так будет удобнее.

— Они не мешают!

— Мешают.

— Нет, не мешают!

Из-за слабости в руках его поражение в этой короткой схватке оказалось неотвратимым. Обхватив его кисть обеими руками, девчонка последовательно отогнула один его палец за другим и сорвала с них пластыри. Вэлиан с омерзением уставился на свои когти, от которых остались уродливые обрубки. В груди защемило от тоски, и он с тяжким вздохом завёл глаза к потолку:

— Духи, зачем?.. Я ведь почти перестал тебя ненавидеть!

— Не страшно, я всё равно не заметила разницы.

— Если у тебя есть хотя бы отдалённое представление о том, что такое чувство собственного достоинства, ты сейчас же заклеишь это убожество!

— Ну хватит уже, в самом деле, — раздражённо цокнула языком девчонка. — Не так уж плохо они выглядят. Это те же самые когти, только немного короче.

— Я разве спрашивал твоего мнения?

— А мне не нужно разрешение, чтобы высказать своё мнение. У нас здесь демократия, знаешь ли.

— Надеюсь, это не что-то заразное? — с подозрением сощурился он.

— Нет, это… ладно, не важно. Фильмы лежат в этой папке, — повернувшись к экрану, она ткнула пальцем в пиктограмму. — Они отсортированы по жанрам. Романтические комедии, триллеры, детективы, комедии, фильмы по комиксам, приключения… Тебе должны понравиться ужасные фильмы. Они лежат вот здесь.

— Ужасные фильмы? Они плохого качества?

— Нет, это жанр такой. В них снимают разные омерзительные вещи.

— И почему они должны мне понравиться? — проворчал Вэлиан. — Если мне захочется увидеть что-то омерзительное, я просто оглянусь вокруг.

— Потому что там убивают людей, — объяснила девушка. — Разными способами.

— В смысле… настоящих людей? — опешив, уточнил он.

— Нет, конечно. Актёров, — она моргнула и поспешно добавила: — то есть никто их не убивает, конечно! Они просто притворяются, что их убивают.

— И вам... нравится на это смотреть?

— Ну не то чтобы… — она растерялась. — Убийства самая неприятная часть в этих фильмах. А нравится нам то, что это всё не по-настоящему. Понимаешь? Ты как бы пугаешься из-за вида чего-то омерзительного, а потом понимаешь, что это просто декорации, и вместе с этим приходит чувство облегчения.

Вэлиан дал себе время переварить услышанное и пришёл в выводу, что постичь это нагромождение слов с помощью инструментов элементарной логики не представляется возможным.

— И что, никому из вас не пришло в голову, что самый простой способ избежать вида омерзительных вещей — это не снимать их изначально?

Она посмотрела на него долгим взглядом, который мог свидетельствовать как о работе мысли, так и о полном отсутствии оных.

— Знаешь что? Я лучше включу тебе какой-нибудь документальный фильм, — резко сменив тему, девчонка открыла другую папку. — У меня есть большая подборка «Тайная жизнь насекомых».

— Если у насекомых на этой планете есть тайны, — мрачно отозвался Вэлиан, — я предпочёл бы о них не знать.

— Ладно, умник, — повернулась она к нему, — что ты предпочитаешь смотреть?

— Новости, спорт, дайджест новинок в техноиндустрии, полицейскую хронику…

— Боже, ты прилетел с другой планеты, а кругозор у тебя как у 150-летнего эсквайра из Дарлингтона!

— Прошу прощения?.. — сузил он глаза, заподозрив в этой словесной шараде завуалированное оскорбление.

Она завела глаза к потолку.

— Неважно, — и снова принялась листать папки. — Романтические комедии ты едва ли захочешь смотреть. А как насчёт серии фильмов про кошек? Тебе они точно понравятся.

— Они тоже убивают людей? — не надеясь на утешающий ответ, поинтересовался Вэлиан.

— Нет. Они просто очень милые, — улыбнулась она и, не различив признаков энтузиазма на его лице, добавила: — Вы на них чем-то похожи.

— Ладно, — купившись на последнюю ремарку, нехотя согласился он — ему стало любопытно, как он выглядит в её глазах, — давай своих грёбаных кошков.

— Кошек, — засмеявшись, поправила она его и с одобрительной улыбкой запустила ролик. — Прекрасный выбор, лейтенант.

Он осклабился в ответ, отдав должное её чувству юмора. Она отправилась домывать пол, продолжая улыбаться. А Вэлиан защёлкал стилусом, пытаясь разобраться с непривычными элементами интерфейса.

Её «очень милые» кошки оказались лупоглазыми, покрытыми густой шерстью грызунами-переростками с треугольными ушами и плоскими мордами. Не разглядев в них никакого сходства с турианцами, он тем не менее с интересом посмотрел видео до конца, отмечая про себя, как выглядит обычная обстановка в жилищах людей, как они ведут себя друг с другом и с домашними питомцами, как налажен их быт, как устроено их общество. К вящему его разочарованию, он не заметил никаких признаков того, что человечество обладало повышенным уровнем агрессии. За всё то время, что в кадре мелькали люди, он не увидел ни на ком из них ни оружия, на военного снаряжения — что было немыслимо, находись они на Палавене или Иллиуме, не говоря уже про какую-нибудь Тучанку или Омегу. Поборов искушение сделать из этого далеко идущие выводы, он сосредоточился на кошках. Так что к моменту, когда девчонка наконец перестала крутиться перед его носом, он мог по праву считать себя настоящим экспертом по эти бесполезным созданиям.

Удостоверившись, что она не видит экрана, занятая Ванадианом, он выключил фильм и принялся перебирать папки, исследуя содержимое планшета. Первым его порывом было попытаться найти что-нибудь полезное: карты, коды доступа, пароли, переписку — любую информацию, которая могла пригодиться для поимки и обезвреживания бойцов сопротивления. Но довольно скоро бессмысленность этого занятия стала очевидной. Он не понимал человеческих закорючек и не смог бы опознать в них ничего ценного, даже если бы вглядывался в них несколько часов кряду. К тому же у него имелись обоснованные сомнения в том, что на планшете этой дурёхи может храниться что-нибудь, кроме самого обычного цифрового мусора.

И действительно, большинство папок содержали или другие папки, или файлы с закорючками, или пиктограммы, при открытии которых запускались какие-то приложения. Ни одно из них не показалось Вэлиану интересным для изучения. Заскучав, он решил вернуться к фильмам. Но не смог вспомнить, как до них добраться, и снова принялся щёлкать по всем папкам подряд. В одной из них обнаружились фотографии, и Вэлиан от скуки полистал слайды. На многих снимках он узнавал брата девушки и её саму — в компании человека-мужчины, который выглядел старше их. Об этом говорила его кожа, напоминающая потрескавшийся на солнце пергамент: более тёмная, сухая, покрытая мелкими трещинками. У него были густые тёмные, с примесью серого, волосы и болотного цвета глаза. «Её отец», — решил он и переключил внимание на парня.

Они с девушкой были несомненно очень близки. В их жестах, взглядах и улыбках, обращённых друг к другу, сквозила искренняя привязанность, напомнившая ему о том, как сильно ему самому в детстве хотелось, чтобы у него появился брат или сестра. Он долго разглядывал старые фотографии, на которых и девушка, и её брат были ещё детьми, а их отец выглядел более молодым и вместе с тем каким-то усталым и обрюзгшим.

Свежих снимков обнаружилось совсем немного — сорок семь, если точнее. Но девушка нашлась только на тринадцати из них. Он внимательно рассмотрел каждый, помимо воли выхватывая новые, вроде самые заурядные, но одновременно притягивающие внимание детали: влажный блеск бледно-розовой краски на её губах; изящные лодыжки в туфлях на высоких каблуках; обнажённые плечи в открытом платье; хрупкие косточки ключиц; тонкую шею с затенёнными впадинами вдоль трахеи; блики солнца в спутанных волосах; острые коленки; поворот головы, приоткрывающий затылок; плавный изгиб спины; проступающие сквозь ткань лопатки; розовый кончик языка, выглядывающий из приоткрытого рта. И её улыбка.

На тринадцати снимках он насчитал тринадцать разных её улыбок. У неё была выразительная мимика и особенная манера изгибать губы, благодаря чему она располагала, кажется, безграничным запасом уникальных улыбок для каждого отдельного случая: кокетливой, грустной, ироничной, лукавой, смущённой, счастливой, насмешливой, усталой, рассеянной, самодовольной, таинственной, благодарной, удивлённой… Больше других ему понравилась та, что он охарактеризовал как «счастливую». Говоря начистоту, привлекла его не столько улыбка, сколько обстоятельства, при которых была сделана фотография.

Судя по полуобнажённым людям и голубой полоске моря на фоне, это был пляж. Она стояла на огромном щербатом валуне, выгнув спину в пояснице и отставив назад левую ногу, как будто и не подозревая, насколько вызывающе выглядит в этой позе и в этих куцых, не оставляющих никакого пространства для воображения полосках ткани. Разглядывая её тело в местах, которые полагалось скрывать от глаз в приличном обществе, он снова почувствовал себя 16-летним мальчишкой, прячущимся в подсобке с каталогом нижнего белья для азари. Эти каталоги находились в открытом доступе и пользовались большим спросом среди курсантов в военном училище, поголовно уверенных в том, что нижнее бельё — хитроумная выдумка, облегчающая легальное распространение эротического контента. Ему и в голову не приходило, что кто-то, глядя на эти фотографии, действительно смотрит на бельё — это казалось ему таким же нелепым, как если бы кто-нибудь начал утверждать, что ходит в стриптиз-клуб из-за любви к танцам. Или ходит на пляж в купальниках, размером чуть больше салфетки, чтобы искупаться. Может, ей и правда нравилось купаться. Но ещё ей нравилось демонстрировать собственное тело — а кое-что там и правда стоило увидеть.

Он отыскал глазами девчонку, которая возилась у кушетки Ванадиана. Избавив её от комбеза силой разыгравшегося воображения, он дорисовал ей впадинку между ключиц, аккуратные круглые ягодицы, стройные ноги с тонкими лодыжками и выступающие лопатки… После чего отвесил себе ментальную пощёчину и закрыл фотографию, покуда стресс и информационный голод не довели его рассудок до чего-то пострашнее. Будь она настоящей женщиной, то и тогда пускать её в свои фантазии было распоследним делом, нравственно ничуть не уступающим предательству Родины.

Закрыв папку с фотографиями, он снова защёлкал стилусом, отыскивая каталоги с фильмами. Спустя некоторое время ему это удалось — открыв очередной файл, он увидел вступительные титры, а затем в кадре появились люди в странных, но по-своему красивых одеждах — и снова без оружия. Впрочем, сюжет увлёк его довольно быстро, и Вэлиан даже начал получать некоторое удовольствие от просмотра, пока персонажи вдруг не запели прямо посреди сцены — все разом, вслух. Воспринимать дальнейшее всерьёз он уже не мог. В следующей папке хранились видео с анимированными рисунками — пёстрых красок и мельтешащих по экрану мелких объектов его глазам хватило на десять минут. С фильмами в следующей папке ему повезло больше. Он мало что понял из сюжета, поскольку переводчик не справлялся с доброй половиной произносимых слов, зато его изрядно повеселили нелепые, невероятно вычурные и на вид жутко неудобные костюмы и фальшивая шевелюра актёров. Вдоволь насладившись зрелищем, он запустил фильм в следующей папке — и едва не уснул под монотонный голос рассказчика, который пустился в долгое размышление о своём безотрадном детстве.

Пощёлкав несколько фильм и для полноты впечатлений посмотрев пару из них от начала и до конца, Вэлиан пришёл к заключению, что фильмы люди снимали качественно и небезыскусно, но смотреть их было невыносимо скучно из-за их затянутости и отсутствия чётко сформулированного посыла. Зачастую они рассказывали необычные истории из жизни обычных людей, и занимало это гораздо дольше времени, чем просмотр полноценного голо-сборника историй, который делал то же самое, только короче и интереснее. Очевидно, люди находили какое-то удовольствие в самом процессе, если они были готовы тратить на эту ерунду по два, а то и по три часа.

А ещё он обнаружил, что люди до сих пор смотрели обычные порнофильмы. Подсматривать за чьим-то процессом совокупления и в самом глухом захолустье Терминуса считалось дурновкусием, если не признаком сексуальной девиации. Но и до повсеместного распространения нейроинтерфейсов виртуальной реальности порно выглядело увлекательней, чем то, что делали наедине друг с другом голые люди. Это больше походило на соревнование в выносливости: честно говоря, Вэлиан не был уверен, что сам смог бы совершать фрикции столько времени в таком темпе, находясь в такой позе. Главным образом потому, что никакая сила на свете не убедила бы его в целесообразности этого занятия. Удовольствия его участникам оно явно не приносило — это было заметно по их изнурённым лицам и измученным стонам. Неужели кому-то нравилось на это смотреть?

Неужели ей нравилось на это смотреть? Вэлиан нашёл взглядом девчонку, прикорнувшую на стулу в углу. Сложно было представить её, наблюдающей за чьим-то сексом. Да что там — сложно было представить её, занимающейся с кем-то сексом. По тому, как легко она смущалась и робела, можно было заключить, что затащить её в кровать было ничуть не проще, чем кварианку, а оказавшись в кровати, она превращалась в бревно, не знающее, куда пристроить свои руки.

Исключительно из праздного любопытства Вэлиан не стал останавливать ролик, решив дождаться момента, когда мужчина кончит — ему с трудом верилось, что тот сумеет выдавить хотя бы каплю эякулята из своего натруженного пениса, который по всем расчётам к этому моменту должен был превратиться в сплошную заскорузлую мозоль. Но, снова оглядев спящую девчонку, он резко поменял планы. Она выглядела слишком расслабленной и умиротворённой — нельзя это было так оставлять. Сделав звук громче, Вэлиан громко кашлянул и с удовлетворением услышал, как она заворочалась, просыпаясь.

Сейчас он повеселится.