На втором часу работы Фэй была вынуждена признать: иголка с ниткой оказались на редкость неудачной затеей.

Толстый, в несколько слоёв дублёной кожи ремень погнул с десяток иголок, прежде чем она догадалась взять хирургические ножницы. Чтобы сделать отверстие, приходилось предварительно проделывать отверстие острым кончиком и только после этого пропускать через него леску, которая после долгих поисков обнаружилась на складе. Процесс шёл медленно и больше напоминал покорение отвесного склона. Через полтора часа кропотливой работы Фэй взмокла от пота, а стёртые, исколотые до крови пальцы потеряли чувствительность и перестали слушаться. Между тем ей удалось проделать всего десять стежков.

Надавив на ножницы сильнее, чем следовало, она в который раз вогнала остриё в палец и, шикнув от боли, сунула в рот подушечку пальца, слизывая выступившую кровь. Расхаживающий рядом с кушеткой Ангуса лейтенанта обернулся к ней:

— Помощь нужна?

— Я должна поверить, что ты будешь стараться? — вынув палец изо рта, с сомнением вскинула брови Фэй.

— Я не говорил, что буду стараться.

— В таком случае я вынуждена отклонить твоё любезное предложение.

— Как знаешь, — пожал он плечами. — Только не напрягайся слишком сильно — я порву его в любом случае.

Самоуверенности этому типу было не занимать. Он явно чувствовал себя хозяином положения и ничуть этого не скрывал.

— Это мы ещё посмотрим, — сухо отозвалась Фэй.

Вернувшись со склада, она застала лейтенанта вальяжно развалившимся на кровати. Точнее, застала она его в смиренной позе, профессионально изображающим прикованность к койке. Вот только увидев её, он тут же поднялся, по-хозяйски заблокировал дверь и отправился слоняться по палате, заявив, что хочет размяться. Он так и сказал: размяться. И она не решилась уточнить: «Перед чем?» На его счету числилось достаточно очков благосклонности, которые он заработал только тем, что не устроил в бункере кровавую баню. А ведь мог — и, возможно, даже хотел. Она понятия не имела, что он замышляет, но было бы глупо надеяться, что он не воспользуется её оплошностью, чтобы сбежать. Требовать от него покорности не имело смысла: воля к свободе и инстинкт выживания естественны для любого живого создания. Всё, на что она могла рассчитывать, — сторговаться на меньший сопутствующий ущерб. У неё был один козырь: Ангус. Они оба хотели ему помочь, а значит, им так или иначе придётся сотрудничать.

Потерев затёкшую шею, Фэй отложила инструменты и прислонилась плечом к бортику кушетки. Пошарив в кармане, полном крошек, она извлекла на свет зачерствевшую булку, припрятанную со вчерашнего дня. Проснувшись уже после обеда, она пропустила ещё и ужин из-за накатывающих приступов тошноты. И сейчас чувствовала себя такой голодной, будто не видела еды как минимум дня три. Она кисло скривилась, разглядывая сплюснутый кусок сухаря, и аккуратно почистила его от прилипших волосков ткани. При воспоминании о вчерашнем дне заскреблась затаившаяся в глубине души печаль: как же давно это было, словно в другой жизни. Надя ещё не смотрела на неё полным разочарования взглядом. Невилл не отводил глаза при встрече с ней. А доктор Йовиц не прятался от людей, консервируя чувство вины крепкой спиртовой настойкой.

Он ничуть не удивился, когда Фэй ворвалась на склад, чтобы предложить помощь в саботаже. Уже заправленный порцией настойки, доктор Йовиц только смерил её окосевшим взглядом и, вытянув руку в направлении коробок, прищёлкнул пальцами: «Принеси». Это больше походило на команду. Но Фэй проигнорировала обидный тон: в этом состоянии едва ворочавший языком Йовиц общался так со всеми. Она отыскала нужную коробку, и тот пустился в путанные объяснения о действии лекарства, по ходу дела заряжая медицинский пистолет какой-то капсулой. «Это вколешь через сутки», — сунув ей в карман вторую, добавил он. — «Если, конечно, сразу не скопытится. Пару дней выиграем. Наверное. Мы его ещё не тестировали».

Больше он ничего не сказал, а Фэй не стала задавать вопросов. Ей вообще не хотелось ни о чём думать и что-то предполагать. Когда она начинала это делать, ситуация выходила из-под контроля и катилась под уклон со сверхзвуковой скоростью. Может, если бы она придерживалась тактики невмешательства с самого начала, то сейчас не пришлось бы сидеть тут по горло в дерьме, без устали разгребая проблемы, наваливающиеся сверху снежным комом.

Она осторожно прикусила булку, и та переломилась на части. Самая большая шлёпнулась на пол, а у неё остались лишь два крохотных кусочка: один во рту и второй в руках. Покосившись на лейтенанта, Фэй подобрала упавшую под кровать булку и стряхнула с неё невидимые бактерии. В это непростое время не следовало разбрасываться едой. Что-то привлекло её внимание, заставив заглянуть под кровать ещё раз.

— Поверить не могу! — она отклеила от матраца пластыри и вытащила на свет скальпель. — Опять?!

Шагавший из угла в угол лейтенант остановился:

— М-м… да, извини. Увидел его и не смог удержаться.

— Ты, должно быть, считаешь меня круглой дурой!

— Как можно! — возразил он с таким жаром, что она моментально заподозрила его в неискренности. — Ты такая наблюдательная — второй раз лишаешь меня оружия.

— Думаю, не в последний, — проворчала Фэй, откусывая булку.

Лейтенант усмехнулся. Подойдя к Ангусу, он приложил палец к его шее, а затем направился к ней. Фэй протолкнула в горло недожёванный кусок и на всякий случай подобралась. Лейтенант сел на край кушетки, вытянув раненую ногу, и сложил руки на груди.

— Итак, какой у тебя план?

Он думал, у неё есть план. Что ж, может, он и правда не считал её такой уж дурой.

— А какой у тебя план? — спросила она, стараясь сохранять невозмутимый вид.

— Мой план зависит от твоего плана. Он ведь у тебя есть? Или ты носишься повсюду как порождение хаоса и делаешь первое, что взбредёт в голову?

Фэй затолкала в рот остатки булки и сердито захрустела, пытаясь выгадать время на обдумывание. Его предположение довольно точно описывало действительность, хотя выразиться можно было и повежливее. В конце концов, она ради его товарища пошла на риск — поставив на кон собственную репутацию, если не шкуру. Он терпеливо ждал ответа, не сводя с неё пытливого взгляда.

— Мой план — дождаться брата, — проглотив булку, она поморщилась от боли в поцарапанном горле. — Я поговорю с ним и попрошу отпустить Ангуса.

— Это твой план? Попросить отпустить Ангуса?

— Почему нет? Он им больше не нужен — ты сам слышал.

— Твой брат что, идиот?

— Никакой он не идиот. Но он и не бессердечный монстр. — Она отвернулась и вынула из коробки ножницы, возвращаясь к прерванному занятию. — Алек не стал бы убивать кого-то только из прихоти.

— Прихоти?.. Ангус — солдат, давший присягу! Когда он поправится, его вернут в строй. Твой брат, если он не идиот, должен понимать это не хуже меня.

— Вот об этом я и собираюсь с ним поговорить!

— А если он не согласится?

— Согласится. — Она позволила себе самоуверенную нотку в голосе: — Я хорошо знаю своего брата.

— И всё же — что, если это не сработает? У тебя есть запасной план?

— Если это не сработает, тогда я и подумаю над запасным планом.

Он наклонился вперёд, упёршись локтями в колено.

— Ты знаешь, что вам придётся сдаться. Это случится рано или поздно.

Фэй подняла на него глаза. Он не спрашивал — просто констатировал общеизвестный факт. И может, если бы его тон был привычно высокомерным, а не ровным и уверенным, как сейчас, она нашла бы в себе силы возразить. Алек не распространялся об этом при ней, но у неё были глаза и уши. Даже здесь, в бункере, в самом центре сопротивления кто-нибудь из персонала нет-нет да и проговаривался о том, что дела плохи и долго они не протянут. И всё-таки что-то в ней сопротивлялось тому, чтобы согласиться с неизбежностью поражения — возможно, то же самое, что рождало протест в её брате и всех тех, кто продолжал сражаться. Признать отсутствие какой бы то ни было надежды означало, что всё, чем они занимались, ради чего рисковали и чего лишали себя, бессмысленно и не стоило никаких жертв. И вот тогда их положение действительно становилось паршивым.

— Тот парень, рентгенолог, он тоже знал. Поэтому ты молчала? — продолжил он, не дожидаясь её ответа — а может, и не нуждаясь в нём.

— Я не хочу об этом говорить, — опустив голову, Фэй с удвоенным усердием принялась расковыривать отверстие в ремне. — И вообще, теперь это не важно.

— Тебе не обязательно находится здесь, с этими людьми. Я мог бы гарантировать безопасность тебе. И твоему брату, разумеется. В обмен на твою помощь и лояльность к Иерархии.

— Ты что... вербуешь меня? — неприязненно поморщилась Фэй.

— Без всякого удовольствия, смею тебя уверить, — судя по напряжению в голосе, он не лукавил. — Это часть моей работы. Я должен это сделать по инструкции, прежде чем прибегать к радикальным мерам.

— Ладно, — вздохнув, она отложила ножницы и приготовилась слушать. — Делай свою грязную работу. Но не слишком напрягайся — я откажусь в любом случае.

Он тихо рассмеялся, по достоинству оценив возвращённую ему шпильку. И посмотрел на неё так, что на её щеках вспыхнул пожар. Фэй отвернулась и заулыбалась, в смущении кусая губы. А температура в комнате внезапно подросла на несколько градусов. Лейтенант прочистил горло — кажется, он тоже слегка смешался.

— В общем, значит... кхм-кхм. Это будет выглядеть примерно так, — поёрзав на месте, снова заговорил он. — Твоего брата нейтрализуют неопасным для его жизни способом — с твоей помощью, разумеется. Затем вас обоих допросят и отправят на орбиту, с пометкой в твоём личном деле о лояльности Иерархии. Твоего брата будут содержать как военнопленного — скромно, но с достоинством, с соблюдением всех межгалактических конвенций и регламентов. А у тебя будут особенные привилегии и масса преимуществ перед остальными пленными.

— Что-нибудь вроде специального клейма и клетки со всеми удобствами? — пытаясь справиться со странной неловкостью, поддела его Фэй.

— Вроде того, — усмехнулся он. И, протянув руку, дотронулся до её правого запястья.

Это произошло так быстро и неожиданно, что она не успела испугаться. Опустив голову, Фэй растерянно уставилась на его пальцы, выводящие замысловатый рисунок на её коже.

— Вот сюда тебе поставят особенную отметку. Краской. Только на время плена, чтобы охрана пропускала тебя в закрытые зоны. Потом она сойдёт сама, следов не останется.

Её дыхание сбилось. Сердце заколотилось о рёбра, грозя выскочить из груди. И дело было вовсе не в его прикосновениях. Он касался её и раньше, и тогда это не вызывало в ней подобной реакции. А потом она вдруг поняла: голос. Он что-то сделал со своим голосом!.. В какой-то момент он стал ниже и глубже, а в металлической субгармонике проявилась бархатная хрипотца, которая запускала целую серию нежелательных реакций в её глупом, легкомысленном организме. Фэй вскинула на него глаза, неспособная выразить своё возмущение в словесной форме. Каков же подлец!..

— А после окончания конфликта, — он убрал руку, оставив на её пылающем запястье невидимые ожоги, — при условии соблюдения всех правил и участия в программах лояльности, ты получишь хорошую должность при новой администрации колонии. У тебя будет возможность построить карьеру и обзавестись полезными связями. И со временем сможешь воспользоваться ими, чтобы улучшить положение твоего брата, которое для остальных военнопленных может оказаться весьма незавидным. Звучит неплохо, м?.. Что скажешь?

— Да, звучит соблазнительно, — нехотя согласилась она. — И что же... кто-то уже согласился?

— Ты будешь даже не в первой сотне.

— И когда всё это закончится, эти... эти люди... будут управлять всеми нами?

— Иерархия умеет ценить тех, кто проявляет к ней лояльность, — не сводя с неё пристального взгляда, уклончиво ответил лейтенант.

Фэй понимающе улыбнулась, но улыбка вышла довольно жалкой. Всё это звучало до омерзения правдоподобно.

— Ясно, — она снова взялась за ножницы.

— Ты не ответила, — напомнил лейтенант.

— О нет, я ответила! Я сказала, что откажусь в любом случае.

— Да, ты так сказала, но... Может, есть что-то, что заставило бы тебя передумать? Я постараюсь это устроить.

— Это тоже по инструкции? — скептически поинтересовалась Фэй.

— Нет. Это моя личная инициатива, — колыхнув мандибулами, с усмешкой признался лейтенант.

Она покачала головой.

— Нет, я не передумаю. Все и без краски на руке увидят, кто продался за лояльность вашей Иерархии.

— Значит, нет?

— Нет.

— Ты можешь подумать об этом.

— Не буду я думать об этом.

— Уверена?

— Уверена.

— Хорошо, — выдержав паузу, кивнул он. — Это не повысит мои профессиональные показатели, и всё же... я рад, что ты не согласилась. Мне было бы трудно уважать тебя после этого.

Фэй бросила на него осторожный взгляд, опасаясь выдать охватившее её волнение. Ей определённо не полагалось чувствовать себя польщённой — в конце концов, какое ей вообще дело до того, что он о ней думает? Но отрицать очевидное не имело смысла — прямо сейчас она была готова растечься по полу от удовольствия, словно шипящий на сковороде кусочек масла. Во всём виноват его голос. Так и есть.

— Значит, теперь ты официально имеешь право прибегать к радикальным мерам? — стремясь избавиться от навязчивых мыслей, вернулась к деловому тону Фэй.

— Самые радикальные варианты я рассматриваю в последнюю очередь, если тебя это успокоит.

— Нет, это меня ничуть не успокоит. Если ты хочешь, чтобы я помогла Ангусу выбраться отсюда, тебе придётся дать слово, что ты не попытаешься сбежать или навредить кому-нибудь.

Он недовольно зашевелил мандибулами.

— Знаешь, пользоваться словом чести так часто, как это делаешь ты, в моём обществе считается неприличным.

— Дай мне слово, — потребовала она и указала на порванный ремень, — или я прямо сейчас пойду и расскажу про это!

— Хорошо, я даю слово, что не попытаюсь сбежать или навредить кому-нибудь, — раздражённо вздохнув, отозвался лейтенант. — Но только до момента, пока Ванадиан не окажется на свободе. И это последнее, что я тебе пообещаю.

— Договорились, — поспешила согласиться Фэй.

Конечно, это не избавляло её от проблемы, но по крайней мере откладывало решение на несколько дней, за которые могло произойти что-то непредвиденное — что-то, что устранило бы или саму проблему или необходимость её решать. Иначе же… что ей делать, когда наступит тот самый момент? Феликс сказал, что все эти убийства бессмысленны, что у них ничего не выйдет в лаборатории. А даже если бы и вышло — не станет ли это страшной ошибкой, ещё большим злом, лишь подтверждающим справедливость агрессии по отношению к людям? Хотела бы она, чтобы выпущенный на свободу вирус убил каждого турианца, находящегося на этой планете?..

Фэй посмотрела на застывшее, будто окоченевшее под простынёй тело Ангуса. А потом перевела взгляд на сидящего перед ней лейтенанта. Отвернув голову, он разглядывал невидимую точку в пространстве, о чём-то глубоко задумавшись — о чём-то неприятном, судя по нервному подрагиванию его мандибул.

С каких пор она научилась различать такие детали?..

— Знаешь, вся эта история с лабораторией кажется мне ужасно неправильной, — проговорила она, переборов нежелание касаться самой неприятной для неё темы. — Ни одно живое существо не заслуживает такого обращения. Мне не хотелось бы, чтобы… кто-нибудь ещё туда попал, — она решилась заглянуть ему в лицо — лейтенант смотрел на неё, склонив голову набок, и внимательно слушал. — Но… если, скажем… если бы я вдруг помогла тебе выбраться отсюда… Ты ведь тоже дал присягу. И ты продолжишь выполнять приказы своих командиров.

— Разумеется.

— И расскажешь им, где находится бункер?

— Расскажу? — фыркнул лейтенант. — Я лично возглавлю поиски этого сарая! Даже перекусить не заскочу.

— А если я попрошу тебя не делать этого? — с надеждой спросила Фэй.

— Это не обсуждается! — наклонившись к ней, заявил он тоном, не вызывающим сомнений в его непреклонности.

Она ожидала услышать что-то подобное. И всё равно почувствовала себя разочарованной. Он даже не попытался облачить свою мысль в менее категоричную форму, чтобы оставить им обоим место для отступления.

— Тебе непременно нужно озвучивать всё, что находится в твоей голове? Я не прошу тебя врать, но неужели нельзя подыграть мне хотя бы немного!

Он вздёрнул надбровные пластины.

— Подыграть?..

— Да — подыграть! — в отчаянии воскликнула Фэй, видя, что он совершенно не намерен ей помогать. — Притвориться, будто ты готов согласиться, чтобы я могла притвориться, будто поверила тебе, и мы не стали бы вникать в детали, чтобы это выглядело по-настоящему, пока ты не вернёшься в свой лагерь, и тогда я смогу оправдаться тем, что ты оказался лжецом! Неужели это так сложно?!

Лейтенант моргнул с озадаченным видом.

— Что?.. Я понял только только то, что ты собираешься выставить меня лжецом. Так не пойдёт.

— У нас здесь тяжёлая ситуация! — парировала Фэй. — Если хочешь выжить, придётся искать компромиссы.

— Приоритетом выживания руководствуются только животные. Если собственная шкура тебе дороже принципов, мир не много потеряет после твоей смерти.

— А ты, стало быть, не животное?

— Мой народ давно прошёл эту стадию развития, — снисходительно объяснил он.

Фэй со вздохом завела глаза к потолку.

— Как по мне, вы просто кучка чванливых империалистов. Прилетели сюда, разбомбили колонию и требуете покорности, — проворчала она, разминая ремень в месте для прокола. — Мой народ не позволял себе подобного варварства уже три столетия назад.

— А что мы должны были сделать? Улететь и оставить вас одних, летать по округе и бездумно активировать спящие ретрансляторы?

— Это в порядке вещей — исследовать окружающее тебя пространство. Ты не наказываешь ребёнка за любознательность, даже если он случайно что-нибудь разобьёт или сломает, потому что он таким способом он получает ценный опыт.

— Отличный пример! — живо подхватил лейтенант. — А теперь представь себе ребёнка галактических масштабов, который принимает за игрушку опасный артефакт неизвестного происхождения, так что если он что-то «сломает», из ниоткуда вылезет агрессивная тварь, которая развяжет трёхсотлетнюю войну, устроит геноцид, сотрёт с лица земли целые колонии, вместе с сотней-другой миллиардов их жителей, и это станет только началом проблем. Ты оставишь такого «ребёнка» без присмотра?

— Уверена, ничего подобного не случилось бы из-за активации одного дурацкого ретранслятора, — нахмурилась Фэй, впервые взглянув на ситуацию под таким углом.

— Расскажи это рахни — тем самым агрессивным тварям, которые выползли из ретранслятора и несколько десятилетий терроризировали мирные колонии. Каждый пятый мой соотечественник в этой войне потерял кого-то из близких. И всё из-за чьей-то любознательности!

Фэй не нашла, что на это возразить — за его позицией, надо признать, стояли какие-то аргументы. Что, впрочем, не делало его правым в глобальном масштабе.

— Вы могли бы просто встретиться с Альянсом и объяснить им всё то, что ты мне только что рассказал, — произнесла она, когда молчание затянулось. — Мы бы сумели договориться, подписать какие-нибудь соглашения или как-то иначе всё уладить.

— Мы так и сделаем, — сухо обронил он, поднимаясь. — После того, как вы сдадитесь.

Безнадёжно. Феликс был прав — они самые настоящие фанатики. И они не остановятся на Шаньси. Неужели никто там наверху не понимает, насколько глупо и бессмысленно убивать друг друга вместо того, чтобы сесть за стол переговоров? Ни одна война не длится вечно. Рано или поздно она заканчивается мирными соглашениями — так почему бы не начать их как можно скорее, пока не погибло ещё больше невинных жертв?

Фэй склонилась над коробкой, разматывая леску и слыша, как лейтенант расхаживает за её спиной, словно голодный хищник по клетке. Только без клетки. Разговаривая с ним, она почти забывала, что ей следовало испытывать по отношению к нему страх или хотя бы настороженность — должно быть, всё из-за его прямодушной откровенности, которая одновременно и злила, и располагала к себе, и приводила в замешательство. Что ей делать с этим упрямым созданием? Как вытащить его из бункера, никому не навредив? Конечно, она попробует убедить брата не отправлять лейтенанта в лабораторию, а договориться, скажем, об обмене. Если все они на время забудут о личных обидах и поговорят как цивилизованные люди — и турианцы — возможно, им даже удастся прийти к общему знаменателю, не содержащему убийств, пыток, оскорблений и взаимной ненависти.

Из этого тупика должен был найтись какой-то выход. Иначе она пропала. Феликс прошёл тем же путём до неё — и кончил скверно. Рано или поздно её тоже начнут терзать сомнения и чувство вины, вот только Ангус и лейтенант уже будут мертвы и ничто на свете не сможет этого изменить. Ей придётся жить с этим всегда, до самой своей смерти.

Сверху упала тень — беззвучно подкравшийся лейтенант склонился над ней, рассматривая результаты её работы.

— У меня займёт ровно пять секунд, чтобы порвать это, — наконец вынес он вердикт.

Фэй подёргала ремень, проверяя его на прочность. Выглядело вполне надёжно. К тому же она не закончила — оставалось сделать ещё четыре стежка.

— И не надейся. Это нейлоновая леска, она прочнее, чем… — не дав ей договорить, он вынул ремень из её пальцев, сжал его в кулаке и рванул на себя. Надо отдать должное леске — она действительно не подвела, даже не растянулась. А вот продырявленный в нескольких местах ремень не выдержал испытания и порвался с треском лопающейся по швам кожи. Фэй застыла с приоткрытым в немом протесте ртом, а лейтенант небрежным движением отбросил браслет в сторону:

— Я ведь предупреждал, — без тени раскаяния заметил он, бросив взгляд на её покрасневшие, натёртые до мозолей пальцы.

Фэй подавила желание запустить в него ножницами и расплакаться. Запасного плана у неё не было.

— Отлично. Просто отлично! — прошипела она сквозь зубы и, подняв оторванную часть ремня, осмотрела разлохмаченный конец. — Больше так не делай, пожалуйста.

— Я просто подумал, что тебе следует знать.

— Очень мило с твоей стороны! У меня без этого недоставало забот, но теперь в самый раз, спасибо.

Приладив разорванные концы друг к другу, Фэй пришла к неутешительному заключению, что поправить плачевное состояние ремня без дополнительных ухищрений, увы, не получится.

Лейтенант протяжно вздохнул.

— Нужна помощь?

— Сама справлюсь. — Фэй собрала инструменты в коробку и поднялась с пола. — Я пойду поищу что-нибудь подходящее для ремонта. А тебе лучше лечь на место и надеяться, что никто не зайдёт сюда в моё отсутствие! — наставив на него палец, строго наказала она ему перед тем, как выйти из палаты.

Прокравшись через стационар, Фэй вышла в коридор и подошла к двери с пометкой «Для служебного персонала». Прислушавшись и не различив ни звука, она тихонько постучала.

— Открыто! — донёсся изнутри окрик Тома.

Угрюмый сумрак склада встретил её заливистым храпом прикорнувшего прямо на ящиках доктора Йовица и расфокусированным взглядом кладовщика. Старик держался ровно, покачиваясь из стороны в сторону, словно одинокий степной куст. Сурово сдвинув седые брови, Тома убрал бутыль с разложенной перед ним шахматной доски. Замешкавшись у порога, Фэй собрала остатки решимости и приблизилась к нему. Открыв рот, она вдруг смутилась, не зная, как произнести фразу, отрепетированную по дороге сюда.

— Я… у меня, знаете, возникло небольшое затруднение… — она задохнулась креплёным воздухом, пропитавшим помещение, и неприязненно поморщилась.

— Садись, девочка, — благосклонно кивнул на стоящий рядом с ней ящик Тома. — Рассказывай.

— Нет, я… Спасибо, я только хотела попросить что-нибудь для… ремонта обуви.

— В жёлтой коробке, — немного подумав, ответил тот. — Дальние полки, вторая снизу.

Она прошла к стеллажам и вернулась с коробкой к единственному источнику света в виде тусклой лампочки над местом, где восседал Тома. Сев на перевёрнутую канистру, заменявшую стул, Фэй открыла коробку и запустила в неё руку, исследуя содержимое. Оплётка, пассатижи, клей, шило… Как раз то, что ей нужно.

— Горло промочишь? — Тома выудил из-за спины бутылку.

— Нет, спасибо, что-то не хочется. — Фэй закрыла коробку и уже хотело было откланяться, но задержалась, привлечённая спящей фигурой доктора Йовица. А точнее, нагрудным карманом его рабочего халата, из которого торчал круглый длинный стержень с ярлычком. Должно быть, это и был тот самый ключ, о котором упоминал Феликс.

Дно стакана со стуком опустилось на шахматную доску. Фэй обернулась и проследила взглядом за тем, как сухие узловатые пальцы Тома подняли бутылку, открутили крышку и плеснули в стакан коричневую жидкость.

— Пей, — подвинув к ней стакан, коротко отрезал он. — Сегодня можно.

Она могла бы незаметно вытащить ключ, когда Тома уснёт. Если бы ей зачем-то понадобилось выйти наружу...

— Значит, вот как оно сложилось. М-да уж… — потерев неряшливо обросшую бороду, протянул старик многозначительно.

Поставив рядом свой стакан, он наполнил его до верха и выжидающе уставился на Фэй. Она сглотнула, чувствуя, как на неё надвигается что-то грозное и неотвратимое. Стакан призывно поблёскивал янтарными бликами под мерцающей сверху лампой.

— Вы думаете, мы проиграем эту войну? — с усилием отведя от него глаза, спросила Фэй.

— А то как же, — бодро отозвался старик. — Как пить дать.

— Тогда зачем… зачем Феликс умер? — набравшись смелости, продолжила она.

— Затем, что всему своё время, девочка, — мрачно зыркнул на неё из-под кустистых бровей Тома.

Он поднял стакан, и какая-то неведомая сила толкнула Фэй под локоть. Протянув руку с безволием механической куклы, она взялась за второй стакан и взболтала мутный осадок, украдкой наблюдая за тем, как старик большими глотками заливает в своё нутро пойло.

Всему своё время… Такой ответ её не устраивал. Интересно, что он имел в виду? Или бедняга был уже настолько пьян, что нёс полную околесицу?

Набрав полную грудь воздуха, Фэй залпом опрокинула в себя пахнущую древесной корой настойку. Горло обожгло напалмом, огненная дорожка прокатилась вниз, сжигая к чертям пищевод и желудок. Фэй закашлялась, сплюнув на подбородок облепившие горло сладковатые кристаллы, и вытерлась рукавом.

— Недолго нам осталось небо коптить. Месяца два, может, три. А потом придёт черёд Земли. Но я так тебе скажу, девочка. Во всём этом дерьме есть и кое-что хорошее.

— Что же? — из вежливости поинтересовалась Фэй.

Пьянящие пары ударили ей в голову, и где-то за грудиной начал разгораться очаг, разливающийся по телу теплой негой.

— Жиды подохнут вместе со всеми, — удовлетворённо выдохнул старик.

— Вы не должны говорить таких ужасных вещей, мистер… мистер Тома!.. — неодобрительно покачала головой Фэй.

— А ты думаешь, кто во всём этом виноват, а? — обвёл он вокруг себя руками. — Жиды проклятые! И коммунисты. Если бы мы их в сороковых добили, костемордые бы нас сейчас голыми руками не взяли, так-то. Мы бы им показали!.. Держи.

Фэй замерла, с лёгким недоумением разглядывая появившийся в её руке стакан со второй порцией настойки.

— О нет, думаю, мне хватит…

— Давай, на сон грядущий, — Тома поднял стакан и опорожнил его в один присест.

Фэй медлила, подозревая, что ей понадобится лужёная глотка и пару десятков лет практики, чтобы с такой же лёгкостью провернуть подобный фокус. Во рту стоял горький химический привкус, нёбо неприятно саднило, но рука со стаканом уже тянулась ко рту. «Я пожалею об этом, — с покорной обречённостью подумала она, прикладываясь к нему губами. — Я уже жалею». Вмахнув в себя содержимое, она прижала к носу рукав комбеза, гася рвущиеся наружу языки пламени. В этот раз однако пошло лучше. Фэй провела языком по обожжённым губам и со стуком установила стакан на шахматную доску.

— Мне надо... проветриться, — поднявшись на неверных ногах, она пошатнулась, едва не завалившись назад.

— Иди, иди, — проворчал Тома вместо прощания. — Ложись спать. Завтра будет хреново.

— Угу, — промычала она, ощущая себя так, словно завтра уже наступило. И побрела к колыхающейся перед глазами двери.

— Эй! Забери, я зарядил.

Фэй обернулась и увидела летящий в неё предмет. Машинально выставив руки, она согнулась, успев прижать его к животу — это был её шокер.

— О… спасибо, — она пристегнула его к поясу с третьей попытки и нажала на кнопку на панели управления.

Охваченное лёгкостью тело плыло по коридору, а составляющие его атомы медленно растворялись в воздухе. Всё вокруг незримо изменилось, казалось ненастоящим, искажённым. В голове на месте тяжёлого груза мыслей образовалась дурманящая пустота. И эта пустота окрыляла. Пытаясь ухватить ускользающие нити сознания, Фэй брела вдоль стенки на подгибающихся ногах, думая о том, что ещё никогда не чувствовала себя так хорошо и так плохо одновременно. Перед глазами мелькали напольные плитки, длинный коридор тянулся бесконечно долго, петляя между кружащихся стен, пока в какой-то момент рука не нащупала кнопку на панели управления.

Стремясь двигаться как можно тише, чтобы не разбудить спящих соседей, Фэй проскользнула в створку, и тело само понесло её к кровати.