Словно во сне, Фэй наблюдала за тем, как Алек трёт её пальцы, смывая с них кровь и разбрызгивая голубые капли по стенкам белой раковины. Суставы пальцев ломило от холода, и эта далёкая, притупленная боль постепенно возвращала её из состояния отупелого транса.

Она всё ещё не могла поверить в смерть Ангуса. Но уже понимала, что ей придётся принять её как свершившийся факт. Шок, застывшие перед глазами кадры со вскрытым горлом, кровь на руках и на раковине не оставляли ей другого выбора. Алек говорил ей что-то — она видела, как он открывает рот, и не различала слов, словно отделённая от его мира звуконепроницаемой стеной.

Фэй подняла голову и встретилась с собственным отражением в зеркале. По щекам и лбу тянулись подсохшие тёмно-синие разводы. Кровь была в её слипшихся волосах и на одежде. Она всегда боялась вида крови. Но непривычный цвет и отсутствие специфического запаха сбивали с толку. Понимая умом, что перед ней настоящая кровь живого существа, она не могла отделаться от ощущения, что, как в детстве, измазалась акварельными красками или виноградным джемом. Турианская кровь её не пугала — только вызывала брезгливое отвращение.

— Давай умоем тебя, — зачерпнув воды, Алек плеснул ей в лицо из ладони и промокнул салфеткой.

Холодная вода резко выдернула её из состояния оцепенения. Жгучая боль заполнила её опустевшую оболочку, и Фэй, всхлипнув, заревела в голос.

— Ну-ну… Всё будет хорошо. Иди ко мне, — Алек привлёк её к груди и, покачивая в объятиях, погладил по макушке. — Вот же учудил страхолюдина, а?.. Знал бы я, что он ехать не хочет, так отвёл бы его за угол и тихонько всадил пулю в… Детка, да шучу я, шучу! — оборвал он себя, когда Фэй протестующе взвыла. — Пойдём, налью тебе чего-нибудь горячего.

Они вышли в коридор. Под дверью, ведущей к входному холлу, толклись люди. А у стенки на полу лежал плотный мешок чёрного цвета. Сквозь натянутый пластик проступали контуры широкого края спинного воротника — человеческие упаковки для трупов, очевидно, не подходили турианцам по размерам. Несколько рук подхватили мешок с обеих сторон, очерчивая контуры знакомого силуэта. К горлу подкатила тошнота, заполнившая рот едкой слюной. Поборов головокружительную слабость, Фэй шагнула за ними с неосознанным желанием убедиться, что они не собираются похоронить ещё живого Ангуса.

— Не ходи туда, Фэй. Там не на что смотреть, — потянул её за локоть Алек, и она очнулась от наваждения.

Ангус мёртв, его больше нет — она сама видела, ошибки быть не могло. Он мёртв окончательно и бесповоротно. Его тело будет гнить в земле где-то неподалёку от Феликса. А их души останутся запечатанными в стенах бункера. Она могла ощущать их повсюду: в душном воздухе, на вещах, к которым они прикасались, на своей одежде и волосах, внутри себя — забившимися под ногти засохшей кровью, впитавшимся в клетки через поры на коже. Ей придётся носить их в себе до конца жизни. Их — и этот бункер, ставшим воплощением её худших кошмаров. Они стали неотъемлемой частью её воспоминаний, втравились в душу. Беги хоть на край света — они будут преследовать тебя по пятам.

Странно, но смерть отца она восприняла гораздо легче. К моменту, когда слова «ваш отец погиб при пожаре» перестали казаться чьей-то дурацкой шуткой, она успела свыкнуться с отсутствием его голоса и шагов. Научилась не стучаться в его комнату по утрам, чтобы узнать, сварить ли на него кофе, не звать его к телевизору, когда начинается его любимое шоу, не ждать его обязательного поцелуя на ночь. Она выплакала горечь в подушку, в глубине души надеясь, что однажды он войдёт в дверь и расскажет безумную историю о своём чудесном спасении и потерянной памяти. Знать о смерти и видеть её собственными глазами, как оказалось, это совсем не одно и то же.

Сидя за столом в пустой столовой, Фэй наблюдала за тем, как Алек путается под ногами Алиши, обшаривая полки на правах эксклюзивного поставщика припасов, а та зыркает на него, с ревнивым недовольством поправляя сдвинутые им банки и пачки с крупой. И думала о том, как часто Алеку самому приходилось становится свидетелем смерти товарищей. Они никогда не говорили об этом. И сложно было представить кого-то, кому её брат — внешне всегда неунывающий и смешливый — мог выложить как на духу всё то, что лежало на его душе тяжким грузом. Возможно, молчание служило тем последним затвором, что удерживал плотину от прорыва. И Фэй ему в этом совсем не помогала. Неудачное время она выбрала, чтобы сломаться. Ей следовало брать пример с него — сильного, практичного и всегда точно знающего, что делать.

Прижав Алишу в угол, Алек шепнул ей что-то на ухо и, подмигнув, одарил её своей фирменной улыбкой соблазнителя. Впервые за всё время эта сварливая, вечно недовольная женщина кокетливо захихикала. А Алек вернулся к столу с бутылкой коньяка и двумя чашками горячего какао — возмутительная роскошь для здешних порядков. Фэй не стала возражать, когда он влил порядочную порцию коньяка в обе чашки. Она уже смирилась с мыслью, что рано или поздно ей придётся переключиться на крепкие напитки, чтобы заглушать голоса мертвецов в голове.

— Выпей, только маленькими глотками, — придвинул он ей чашку, а сам хлебнул из бутылки с горла: — Земля пухом твоей страхолюдине. Знаешь, он вроде и правда оказался неплохим парнем. Даже если он и набрехал про трансивер, радар и та штука, которая печатает отмычки, похоже, и правда работают. Завтра как следует проверим.

Фэй обхватила чашку, грея озябшие пальцы, и сделала осторожный глоток. Креплёный привкус в сочетании со сладким какао разлился по телу болеутоляющим бальзамом.

— Куда его понесли? — помолчав, спросила она.

— Недалеко. Прикопают, чтобы зверьё не растащило.

Вздохнув, она потёрла веки пальцами. Кровь, мешок, безымянная могила в лесу — всё это никак не укладывалось в голове рядом с воспоминаниями о последних двух часах, когда она сидела рядом с Ангусом, слушала его голос и радовалась тому, что сегодня ему не придётся умирать. А он, выходит, был мёртв уже тогда и лишь притворялся, что продолжает дышать и разговаривать.

— Я давно хотел рассказать тебе кое-что, — покручивая в руках чашку, прервал затянувшееся молчание Алек. — Насчёт Вилли.

У неё ушло несколько секунд, чтобы вспомнить это имя.

— Вилли?.. Моего хомяка Вилли? — удивлённо вскинула она брови.

Папа подарил ей Вилли на день рождения, когда ей исполнилось пять или шесть лет. И хотя она просила щенка, маленький шерстяной комочек величиной с ладошку в ту же секунду покорил её сердце.

— Ага. Помнишь, я сказал тебе, что забыл закрыть клетку и он сбежал?

— Помню.

Ещё бы не помнить. Первая осознанная трагедия в её жизни. Она проплакала не меньше недели, прежде чем отец сжалился и принёс ей золотых рыбок. Но она ещё долго выискивала Вилли по углам, прислушиваясь к ночным шорохам.

— Думаю, ты уже достаточно повзрослела, чтобы узнать правду, — набрав в грудь воздуха, продолжил Алек.

— Он не сбежал, так ведь? — опередила его Фэй — она давно это подозревала. — Он тогда умер?

Алек потёр пальцем кончик носа.

— М-м… в конечном итоге, — он произнёс это не слишком уверенно.

— В конечном итоге?.. — повторила Фэй, не сумев разгадать, что скрывается за этой загадочной фразой.

— Я отдал его Энди.

— Какому ещё Энди?

— Энди Коллинз, младший брат Джессики Коллинз. Мы с ней встречались пару месяцев.

— Ты отдал моего хомяка младшему брату своей подружки?! — Фэй попыталась пристыдить его взглядом.

— Я собирался вернуть его на место, клянусь! Мелкий паршивец обещал, что поиграет с ним во дворе пару часов, пока мы с его сестрой э-э… как бы сказать…

— Готовитесь к экзамену по математике в её комнате? — услужливо подсказала ему Фэй.

— Верно. Готовимся к экзамену по математике в её комнате, — выразив ей взглядом благодарность, подхватил Алек. — Но когда мы закончили и вышли во двор, то нашли там только зарёванного Томми.

— Вилли сбежал от него?

Он снова потёр кончик носа.

— М-м… можно и так сказать.

— Ну хватит юлить! Что он сделал с моим Вилли?!

— В общем, Томми всегда был немного с прибабахом. По его словам, он хотел выяснить, сколько гелиевых шаров потребуется, чтобы запустить хомяка в небо.

— Что?! О, боже, какой кошмар!.. — воскликнула Фэй, искренне сочувствуя бедному животному. Но возникшая перед глазами картинка парящего в небе хомяка оказалась настолько забавной, что она не сумела сдержать улыбки. — Маленький живодёр!

— Двадцать четыре, если тебе интересно, — заметил Алек.

— Ты не шутишь?!

— Мы с Джесс ехали за ним на пикапе до фермы Митчелов. А потом ветер сменился, и его унесло к лесу.

Она засмеялась, но тут же устыдилась этого и сурово сдвинула брови.

— Бедняжка Вилли… — покачала она головой, испытывая неловкость перед несчастным грызуном, чья трагическая гибель без сомнения заслуживала большей почтительности.

— Я не горжусь этой историей.

— Неправда, ты её обожаешь!

Алек рассмеялся и подлил себе в какао ещё коньяка.

— Ладно, я её обожаю, — признался он без обиняков. — Мы с Джесс хохотали всю дорогу туда и обратно. Но мне было стыдно перед тобой, честное слово. Ты выглядела такой несчастной… Я чувствовал себя паршиво.

Она подалась вперёд и в порыве признательности пожала его пальцы.

— Я прощаю тебя, милый. Спасибо, что рассказал, — добавила она тихо, встретившись с ним взглядом.

Алек усмехнулся, смутившись. Это был его способ справляться с трудностями — насмехаться над ними. Её это иногда раздражало. А иногда, как сейчас, помогало вовремя вспомнить, что жизнь состоит не только из плохих моментов.

— И раз у нас вечер откровений, — решил воспользоваться её благодушным настроением Алек, — признаюсь тебе ещё кое в чём. Помнишь, как ты принесла мне показать домик из папье-маше, который ты слепила для конкурса поделок в школе? А я сказал, что он уродливый и сломал его?

— Это было отвратительно с твоей стороны, — досадливо поморщилась Фэй. Она просидела за ним весь уикенд, а на следующий день оказалась единственной, кто пришёл в класс с пустыми руками. После того случая она дулась на Алека больше месяца.

— У меня были основания. Помнишь, откуда ты взяла сушёную траву для газона?

Фэй призадумалась. Подробности того инцидента давно стёрлись из памяти.

— Не помню, нашла где-то, — предположила она и поёрзала на стуле под пытливым взглядом брата.

— Где-то в моём шкафу, — выразительно вскинув брови, уточнил он. — В коробке из-под обуви.

— О… — пришла её очередь смутиться. — Так это была..?

— Она самая. Я прятал её от отца полгода. Хранил для особого случая.

— Это объясняет твой поступок, но не делает его менее отвратительным. Впрочем, за него можешь не извиняться, — опустив глаза, Фэй провела пальцем по кромке чашки. — Я тебе давно отомстила.

Он сощурился.

— Да ну?.. Как?

— Помнишь, неделю спустя я приготовила тебе лимонад? — искоса взглянула она на него, втайне наслаждаясь его встревоженным видом. У него ушло несколько секунд, чтобы сложить пазл.

— Нет!.. Ты не могла… — он брезгливо скривил губы. — Пожалуйста, скажи, что ты не плюнула туда!

— Я плюнула туда, — виновато потупилась Фэй. — У меня не было выбора — ты разбил мне сердце.

— Ты рылась в моём шкафчике! — возмутился Алек.

— Ты тоже рылся в моих шкафчиках!

— Но я не крал твою траву!

— Ты крал монетки из моей копилки!

— А кто тебе их приносил?!

Фэй прикусила губу.

— Ты, — улыбнувшись, потупилась она.

Зная, что ей вечно не хватает денег на какую-нибудь чепуху, он выгребал мелочь из карманов перед тем, как зайти в её комнату — и частенько оставался без денег к концу недели. В детстве это положение вещей казалось ей само собой разумеющимся.

— То-то же, — наставительно произнёс он, ткнув пальцем в её сторону, и их шутливый конфликт оказался исчерпан.

— Пойду налью свежего, — поднявшись, Алек подхватил пустые стаканы и отправился штурмовать запасы Алиши.

Блуждающий по комнате взгляд Фэй упал на карман его куртки, висящей на спинке стула. Она мгновенно узнала торчащий из него кончик ключа. Воровато покосившись в сторону кухни, Фэй приподнялась и, вытянув из куртки ключ, опустила его в карман комбеза. Это заняло не больше двух секунд. Но Фэй ощутила их как шаг над пропастью, в которую ухнуло на миг замершее в груди сердце. Одно движение — и выбор, решивший её судьбу, был сделан. Пути назад нет, теперь точно. Осталось только узнать, чем ей придётся за него расплатиться.

Алек поставил перед ней чашку и уселся на место. Фэй подняла на него глаза, гадая, как он отнесётся к её предательству. Сможет ли она объяснить ему, что толкнуло её на этот поступок? Захочет ли он слушать? Он улыбался, откручивая крышку от бутылки и поглядывая на неё с лукавыми искорками в глазах. Фэй нахмурилась, почуяв неладное. И, отодвинув от себя чашку, взяла другую, прежде чем он успел её остановить.

— О, да ладно! Серьёзно?.. Мне что, по-твоему, двенадцать лет?! — возмутился Алек, но промелькнувшая по его лицу тень досады подсказала, что интуиция её не подвела.

— Иногда кажется, что да, — с укором отозвалась Фэй, и он одарил её ехидной ухмылкой.

— Тебе разбавить? — наклонил он горлышко бутылки.

— Нет, мне хватит. — Она чувствовала приятную расслабленность в теле и лёгкий туман в голове — как раз достаточные для того, чтобы решиться на безумную выходку и продолжать при этом трезво соображать. Выпивка потребуется ей после. И не коньяк, а что-нибудь вроде ядрёного варева Тома. Если повезёт, она отравится и будет отходить неделю. А за это время всё как-нибудь само разрешится. «Звучит как план», — решила она, с рассеянной улыбкой прислушиваясь к болтовне захмелевшего Алека. Пока он рассказывал о каком-то забавном случае из прошлого, она думала о том, что совершенно позабыла об оставшемся в палате лейтенанте.

Бедняге никто не предложил какао, объятий или хотя бы утешающего слова. Каково ему сейчас в одиночестве, в палате, наедине с воспоминаниями об Ангусе и о том, какое чудовищное событие произошло прямо на его глазах? Что он чувствует? В каком подавленном состоянии находится?

— Сегодня ложись пораньше, — велел Алек, поймав её на том, что она посматривает на часы. — Выглядишь так, словно тебе не помешало бы выспаться.

Они просидели ещё какое-то время, допивая остывшее какао. Фэй поднялась первой, сославшись на необходимость помыться и переодеться — ей становилось всё сложнее не замечать пятна крови на своём комбезе и в волосах. Алек проводил её сначала до спальни, где она взяла чистые вещи и полотенце, а потом до душевой. Он нарочно тянул время, не желая возвращаться в свой «аквариум» с капельницей. А может, прочёл что-то по её лицу и ему это не понравилось. Фэй пришлось выдворить его за дверь едва ли не силком.

— Спокойно ночи, милый. Я люблю тебя, — крепко обняв его на прощание, она чмокнула его в колючую щёку и подтолкнула в направлении рекреационной комнаты.

— Спокойной ночи, малышка, — он взъерошил ей волосы на макушке и побрёл по коридору, насвистывая какую-то мелодию.

Оставшись одна, Фэй переложила ключ, закинула грязный комбез в лоток и залезла в душевую. Несколько минут под горячими струями вернули утраченную бодрость духа — и тела. Фэй не жалела ароматного геля, усердно оттирая кровавые отпечатки, которые, просочившись сквозь ткань комбинезона, обнаруживались в самых непредсказуемых местах. Она докрасна тёрла кожу мочалкой, пока ей не перестало казаться, что от неё пахнет чужой смертью. А потом тщательно вымыла голову и вычистила щёткой ногти.

Одевшись в чистое, она окончательно обрела уверенность в себе. На часах было всего одиннадцать вечера — времени на подготовку более чем достаточно. Кое-кто из пациентов ещё не спал, и дежурившая в стационаре Фиби таращилась сонными глазами в экран планшета.

— Надя заходила к зубастику, — сообщила она, увидев пробирающуюся мимо неё Фэй.

— Я… кажется, оставила там кое-что, — притормозив, соврала Фэй. — Мой планшет. Пойду посмотрю.

Фиби зевнула и снова уставилась в экран. А Фэй, ускорив шаг, прошмыгнула к двери, разблокировала замок и просочилась за створку. Введя код блокировки, она прошла к шторе и помедлила, прежде чем отдёрнуть колышущиеся складки ткани. Наверное, это было самым страшным моментом — впервые увидеть эту комнату необратимо изменившейся. В детстве места чьей-то смерти вызывали у неё ужас из-за рассказов о неупокоенных призраках. Но опыт первых потерь заставил понять, что никакие призраки не могли сравниться со страхом перед мертвенной, иссушающей изнутри пустотой — там, где ты не привык её видеть.

Свет в палате был приглушен. Лейтенант сидел на кровати, обматываясь простынёй. Когда она вошла, он поднял голову и замер:

— Привет.

— Привет.

Её взгляд невольно приковался к опустевшей кушетке в дальнем углу. С неё сняли бельё, тщательно отмыли пол и кожаную обивку. Ни следа чьего-либо недавнего присутствия — только резкий запах дезинфекционного раствора напоминал о случившемся. Привычное дело для военного госпиталя. Тот, кто займёт место следующим, никогда не догадается, скольких мертвецов оно помнило.

Проследив за её взглядом, Вэлиан опустил голову и потёр ладонью гребень. Он выглядел удручённым — насколько она могла судить по его непроницаемому лицу.

— Ты в порядке? — она нерешительно приблизилась и села рядом.

— Нет. Я не в порядке, — с подкупающей искренностью покачал он головой.

Её сердце сжалось как в тисках от горечи и сострадания. Она чувствовала, что должна сказать или сделать что-нибудь, чтобы помочь ему справиться с болью. Но понятия не имела, что именно. А может, у них не было принято что-то говорить? Он пристально наблюдал за ней, склонив голову набок, и определённо чего-то ждал. Протянув руку, Фэй осторожно коснулась тыльной стороны его ладони, готовая отдёрнуть пальцы при первом признаке неудовольствия с его стороны — если, конечно, сумеет догадаться, как этот признак должен выглядеть. Вэлиан покосился на её руку и колыхнул мандибулами — это могло означать что угодно. Но его кошачьи зрачки расширились, а Фэй уже знала, что это верный сигнал заинтересованности. Он перевернул своё запястье, окольцованное кожаным браслетом, и её пальцы встретились с грубоватой, мозолистой кожей его раскрытой ладони. Осмелев, она легонько сжала её и погладила подушечкой большого пальца.

— Мне ещё не приходилось утешать турианцев, — призналась она, отчаянно желая, чтобы он произнёс хоть что-нибудь.

— Мне тоже, — он усмехнулся. — Слышал, это довольно непросто.

— Само собой, — кивнула она, охотно поверив, и выпустила его ладонь. — Хочешь немного сочувственных объятий? — Фэй постаралась придать голосу вежливого участия на случай отказа.

Он завёл глаза наверх, сделав вид, что обдумывает её предложение.

— М-м… Это может сработать, — наклонившись, мурлыкнул он ей в лицо тем грудным рокочущим голосом, от которого у неё неизменно учащался пульс и подгибались коленки.

— Ладно.

Она протянула к нему руки и заметалась растерянным взглядом по широкой костяной груди с непривычными габаритами, раздумывая, с какой стороны подступиться к решению проблемы. Главная трудность состояла в том, чтобы не напороться на острый край киля, не выколоть глаз кончиком мандибулы, понять, куда деть нос, и выглядеть при этом максимально естественной. Он тихо рассмеялся, видя её замешательство.

— Нужна помощь?

— Всё из-за этой штуки, — покраснев, раздосадованно ткнула она пальцем в его грудной панцирь. — Она немного… слишком… ну, знаешь…

Он решил её затруднение одним движением: сгрёб в охапку, оторвал от кушетки и усадил себе на колено.

— Так удобнее обниматься, — объяснил он.

Она хотел выразить несогласие с этим утверждением — по крайней мере, в отношении той категории объятий, которые она подразумевала. Но протест застрял где-то в горле. Близость его тела, жар кожи под пальцами, крепкие руки, обвившие талию, щекочущее лоб дыхание — всё это совершенно не располагало к дискуссии. Застигнутая врасплох, она растеряла слова, превратившись в бесформенный сгусток противоположных чувств и желаний. Комната исчезла, растворилась вместе с окружающими её звуками и запахами. А на её месте образовалась новая вселенная без времени и пространства. Его медово-золотистые глаза, темнее обычного, стали её центром. Пока Фэй изучала их необычный оттенок, они путешествовали по её лицу, каждый раз задерживаясь на губах. «Сейчас снова полезет целоваться», — испугалась она.

Ей до сих пор было невдомёк, как на это правильно реагировать. С одной стороны, он был пришельцем с другой планеты, да ещё и захватчиком. С другой стороны, они не делали ничего плохого. Кому мог навредить маленький безобидный поцелуй? В конце концов, не каждый день выдаётся шанс закрутить роман с пришельцем. И он закончится сегодня ночью. В каком-то смысле это даже романтично. Впрочем, её размышления пропали втуне — поцелуя не последовало.

Закрыв глаза, он крепко обнял её, прижавшись ртом к виску. С чувством лёгкого разочарования Фэй обвила руками его шею. И, натолкнувшись взглядом на пустую кушетку, спрятала лицо в удобной выемке его шейного воротника. Её окутал жар его тела и терпкий мускусный запах, от которого закружилась голова. Она накрыла губами трепетно бившуюся жилку под его ключицей, надеясь, что он не заметит этого — или, по крайней мере, не подаст виду, что заметил.

— Почему он так поступил? — помолчав, спросила Фэй, невольно перейдя на шёпот.

Вэлиан тяжело вздохнул.

— Полагаю, это был самый простой выбор.

— Неправильный выбор.

— Это не нам решать.

— Убийство всегда неправильный выбор.

Она могла бы сказать по его молчанию, что у него остались невысказанные возражения. Но он предпочёл оставить их при себе. И хорошо — ей сейчас совершенно не хотелось спорить.

— А где он сейчас?

— Сейчас?..

— Душа человека после смерти отправляется в Ад.

— Где это?

— Ужасное место. Хуже не придумаешь. Есть ещё Рай, куда пускают только тех, кто вёл себя хорошо. Но, честно говоря, попасть туда так трудно, что там наверняка пусто.

— Душа турианца после смерти должна пройти ритуал освобождения от мира живых и уйти за Предел, в призрачный мир. Там она сможет соединиться с духами места, в котором была проведена процедура погребения. Но официальная часть жречества считает, что духи живут только в освящённых местах, — вибрация его двухтонального голоса, отдаваясь через поверхность тела, вызывала волнительную дрожь. Совершенно непередаваемое ощущение — словно его голос обретал собственную плоть и ласкал её сквозь одежду невесомыми колебаниями воздуха. Забывшись на миг, Фэй поймала себя на том, что водит пальцами по маслянисто-гладким хитиновым чешуйкам на его затылке. — Духи, попавшие в чужие миры или похороненные без соблюдения правил, не могут попасть за Предел и остаются блуждать по миру живых, пока не растворятся в нём бесследно.

— Значит, он просто растворится? — заключила она с грустью.

— Это… обсуждаемый вопрос в нашей религии. Некоторые теологи утверждают, что освящать места вовсе не обязательно и верховное жречество хитрит, чтобы расширять влияние и строить повсюду храмы.

— Похоже, ваши жрецы ничуть не лучше наших. Думаю, наши сейчас в панике переписывают священные писания, чтобы обосновать ваше существование.

Он издал смешок, а его рука тем временем сползла с её талии и двинулась вдоль бедра к ягодице:

— Мы тоже проходили этот этап…

Фэй отстранилась, чтобы строго заглянуть ему в лицо.

— Слишком рано? — догадался он, вернув руку на талию.

— Тебе явно лучше, — невольно улыбнувшись, она сползла с его коленки и оправила складки на комбезе.

— Не уверен. Слишком быстро, я не успел понять…

— В любом случае, мне пора идти. Я зашла ненадолго, — она отступила назад, и он с видимым неудовольствием расцепил руки. — Сними их, они тебе больше не понадобятся, — перехватив его запястье, она дёрнула за хлястик ремня. — Я достала ключ. Через пару часов, когда все улягутся, я принесу твои вещи и выпущу тебя. Ты помнишь про наш договор?

Он бросил на неё взгляд исподлобья и принялся с сосредоточенным видом колупаться с застёжкой ремня:

— Я обещал не рассказывать никому про бункер.

— Верно.

Отчего-то медля уходить, она обвела рассеянным взглядом комнату и, заметив брошенную у шкафа сумку с одеждой, принесла её к кушетке.

— Я приготовила для Ангуса кое-какую одежду. Она теплее твоей. Думаю, тебе лучше взять её — ночью здесь холодно. Я постирала её и зашила. Хочешь примерить?

Раскрыв замок, она вытащила на свет комбинезон с наспех залатанной дырой на правой штанине и тёмными пятнами на груди — ей так и не удалось вывести въевшуюся в ткань кровь. Верхний слой плотной стёганой материи тёмно-серого цвета по виду напоминал эластичную парусину с водоотталкивающей пропиткой. А внутри прощупывался толстый подклад из воздушного наполнителя. Она расправила его и приложила к стоявшему рядом Вэлиану. Костюм казался меньше на размер. Но лучше уж потерпеть тесную одежду, чем окоченеть посреди леса.

— Термокостюм для пилотов, — Вэлиан неприязненно покосился на отливающее тёмно-фиолетовым пятно.

— Другого не было, — виновато отозвалась Фэй, свернула его в плотный рулон и положила на кровать. — Там ещё есть обувь. И вода. И… немного панацелина. На всякий случай.

Вытащив пачку, она с сомнением покрутила её в пальцах и нахмурилась. Панацелин нынче ценился на вес золота. Их скудные запасы хранились в кабинете доктора Шеффера, который выдавал новую пачку только после допроса с пристрастием в надежде, что уговорит просителя обойтись панацелиновым пластырем. Она положила пачку в сумку повернулась к безмолвно наблюдающему за ней Вэлиану: скрестив руки на груди, он буравил её хмурым взглядом, размышляя о чём-то. Она отыскала глазами бугрящуюся свежими швами рану под его шейным воротником — кожа вокруг была светлее и на вид более тонкой. А кроме этого ничего не напоминало о том, что она увидела под повязкой пять дней назад. Его способности к регенерации можно было только позавидовать. Да и хирурги постарались на славу. Но в дороге, случись чего, помочь будет некому — в лесу одними пластырями не отделаешься. Не может ведь она отправить его одного, без оружия и лекарств, истощённого и не знающего дороги. И вообще, красть то, что она украла у тех, кто ещё раньше украл это неизвестно у кого — это уже даже не воровство, а естественный круговорот панацелина в природе.

Фэй прикусила губу, поймав себя на откровенном лукавстве. Похоже, её моральные принципы начали принимать чересчур обтекаемую форму. А впрочем, о таких вещах лучше подумать в какой-нибудь другой день.

— Я положу тебе компас — им просто пользоваться, я покажу как. И нож. Не то чтобы он тебе пригодился, крупные хищники здесь давно не водятся. Но лишним не будет. И ещё карту — я рисовала её от руки и не слишком детально, чтобы можно было понять только примерное направление. И ещё разную мелочь: пластырей, антисептика, зажигалки, салфеток… Тебе ещё что-нибудь может понадобиться? Скажи сразу, я попробую найти на складе.

Он молча покачал головой и прошёлся из угла в угол. Теперь-то ей точно пора было уходить. Поставив сумку к стене, Фэй нервно потёрла пальцы, подыскивая уместные для прощания слова. Что-то подсказывало, что более подходящего момента сказать друг другу последние слова не представится.

— Наверное, нам лучше проститься сейчас. Потом… будет некогда.

Он остановился и, обернувшись, впился в неё колючим взглядом.

— Мне было… приятно с тобой познакомиться. Ладно, знакомство было не слишком приятным, — поправилась она, когда его надбровные пластины скептически приподнялись, — но… я рада, что мы подружились, — это было очевидное преувеличение. — Поладили, — а это прозвучало слишком сухо. — Пришли к точке соприкосновения, — боже, какая отвратительная двусмысленность! Фэй покраснела до самых ушей: — Я имела в виду — к взаимопониманию.

— Если ты продолжишь, мне придётся расплакаться.

— Ты прав, это никуда не годится, — поморщившись, сдалась она. — Можно я начну с начала? Я хотела сказать, что ты славный, и я надеюсь, что у тебя всё будет хорошо, что ты вернёшься домой, к своей семье. И проживёшь долгую и счастливую жизнь. И, может быть, будешь иногда вспоминать меня, — добавила она с улыбкой, рассчитывая разрядить висящее в воздухе напряжение, которое исходило от неподвижно застывшей напротив неё фигуры лейтенанта. Не вышло — он пропустил её пас, прервав неловкую паузу коротким:

— Спасибо. Это... мило.

— Хочешь сказать мне что-нибудь? — не дождавшись продолжения, вкрадчиво поинтересовалась она.

— Нет.

Фэй поджала губы. Она надеялась на более эмоциональную реакцию. Впрочем, нельзя требовать слишком многого от того, кто ещё несколько дней назад преследовал тебя, чтобы пристрелить. Возможно, он умел выражать свои чувства на уровне булыжника и был сейчас смущён даже больше, чем она. Ей следовало сделать на это скидку.

— Ладно, — она скрыла разочарование за вежливой улыбкой. — Это не обязательно. Я и так знаю, что…

Прокатившийся по стенам отзвук глухого взрыва заставил её испуганно вздрогнуть. Сверху посыпалась сухая крошка. Фэй инстинктивно схватилась за спинку стула, потеряв равновесие — по полу прокатилась ударная волна. В шкафу, задрожав, зазвенели склянки. А потом всё затихло.

Фэй перехватила обеспокоенный взгляд Вэлиана:

— Похоже на взрыв, — её проняла паническая дрожь при воспоминании о тех кошмарных днях, когда с неба градом сыпались раскалённые докрасна камни. — Вы снова начали бомбардировку с орбиты?

— Тише! — он выставил ладонь и, склонив голову набок, прислушался. Фэй на всякий случай задержала дыхание, но тишину тревожил лишь шелест скатывающегося по стенам песка. Может, где-то рядом разорвалась мина? Или к ним на помощь наконец-то прибыл флот Альянса? Если так, то понятно, откуда взрыв — рядом могли упасть обломки спутника или корабля. А может, турианский патруль обнаружил бункер?..

На мгновение её парализовало от страха. Сорвавшись с места, Фэй кинулась к двери. Вэлиан преградил ей путь:

— Тебе лучше остаться.

— Я должна узнать, что происходит! — она хотела обойти его, но он вцепился ей в локоть и оттащил от двери.

— Ты останешься здесь.

— Нет, не останусь!

— Фэй, там сейчас будет небезопасно!

— Почему?.. Откуда ты знаешь? Отпусти меня!

— Нет.

Её требовательный взгляд разбился о его каменное лицо. Фэй стиснула зубы от бессильной злости и, прицельным тычком вдарила ему коленкой по раненому бедру. Рыкнув от боли, он согнулся пополам и выпустил её руку. Она рванула к двери во весь опор, слыша за спиной непереводимую брань. Врезавшись в панель управления, Фэй нетерпеливо вбила код и протиснулась в распахнувшуюся створку.

Первым, кто ей встретился, была встревоженная Фиби. Сонно моргая, она стояла посреди палаты, озираясь по сторонам.

— Ты тоже это слышала? — спросила она, увидев Фэй.

Второй взрыв, мощнее предыдущего, сотряс стены бункера, на долю секунды выведя из строя освещение, и сомнений больше не осталось: попадание не было случайным. Кто-то ломился внутрь, и это могли быть только враги. Значит, их всё-таки нашли.

— Быстрее, жми тревожную кнопку! — махнула ей Фиби, и Фэй бросилась к панели управления у выхода. Откинув стеклянную крышку, она переключила тумблер, и сирена огласила коридоры протяжным воем. Внезапно оглохнув, Фэй зажала руками уши, открыла дверь и выскочила наружу. Из спальни высыпали заспанные Надя, Кора и доктор Шеффер. Через несколько секунд появился Алек, впопыхах натягивающий на себя рубашку.

— Что случилось? Кто включил тревогу?! — заорал он, пытаясь перекричать завывания сирены. Подойдя к панели, он долбанул по кнопке и повернулся к Фэй, ожидая объяснений. Третий взрыв, прозвучавший совсем рядом у выхода, избавил её от этой необходимости.

— Твою мать!.. — его лицо переменилось, и промелькнувшее на нём выражение растерянности лишило Фэй остатков самообладания. Развернувшись, он побежал к кабинету Шеффера. Коридор заполонили персонал и пациенты, которых Фиби подняла с постелей и выгнала из стационара.

Неразбериха первых минут прошла. Разделившись на две команды, обитатели бункера суетливо метались по коридору, следуя чётким инструкциям доктора Шеффера и Алека, который вернулся с болтающейся на поясе кобурой и двумя бронекостюмами в руках. Пока медперсонал собирал и прятал оборудование и лекарства, остальные, кто мог держать оружие в руках, готовились к вооружённому сопротивлению: стаскивали мебель для баррикадирования выхода, перекрывали внешние фильтры во избежание диверсии через вентиляцию, собирали и распределяли оружие.

Отдав последние указания, Шеффер обменялся с Алеком взглядом, который не понравился Фэй, и удалился в свой кабинет. С обратной стороны двери раздался зубодробительный скрежет. Не сумев пробиться сквозь бронированную сталь, турианцы, по-видимому, перешли к менее грубому, но не менее громкому способу взлома.

— Фэй, иди в спальню. Когда они войдут, сядь вместе со всеми на пол, с руками на затылке, и не поднимай головы, — подойдя к ней, торопливо заговорил Алек, обхватив её за плечи и заглядывая в глаза. — Поняла меня? Всегда смотри только в пол и не говори, пока тебя не спросят. Фэй, скажи, что поняла меня!

События развивались с такой стремительностью, что шла кругом голова. Оцепенев от потрясения, Фэй уставилась на брата, стараясь различить в его словах ускользающий от неё смысл.

— Зачем… зачем ты мне это говоришь? Что это значит?

— Детка, возьми себя в руки! Не время рыдать! — он встряхнул её за плечи, и Фэй мотнула головой — она и не собиралась плакать, а стекающих по щекам слёз даже не заметила.

— Я никуда не пойду без тебя! — она ухватилась за его нагрудный ремень, когда он, выругавшись, потянул её куда-то, и упёрлась ногами в пол. — Скажи мне, куда ты собрался!

— Фэй, мы уже говорили об этом. Мне нельзя в плен! — наклонившись, горячо зашептал он ей в лицо, с тревогой оглядываясь на проносящихся мимо людей, волоком тащивших ко входу перевёрнутые кушетки. — У меня отряд снаружи, транспорт и лаборатория. А вот здесь, — Алек ткнул пальцем себе в висок, — много того, что им не следует знать. Иначе пострадает очень много людей. Мне правда жаль, что так вышло, детка, но…

— Не хочу ничего слушать! Я никуда не пойду! — кажется, она прокричала это во весь голос, потому что Алек поморщился и виновато посмотрел куда-то за её плечо. Как будто сейчас имело значение, что подумают остальные! Как будто сейчас вообще что-то ещё имело значение, кроме неё и него — кроме того, что он собирался оставить её в одиночестве посреди груды развалин, в которые превратилась их жизнь. Неужели он ждал, что она кивнёт и покорно сядет на пол со сложенными за головой руками? Не бывать этому, никогда и ни за что!

— Я пойду с тобой. Или ты пойдёшь со мной! — добавила она решительным тоном.

Алек упрямо сжал челюсти, очевидно, готовясь сорваться.

— Каллахан, я с тобой. Зададим жару ублюдкам! — к нему на выручку подошла Дженна с винтовкой наперевес, а следом бодро подковылял Невилл:

— Я тоже с вами, командир!

— Нет, ты пойдёшь с моей сестрой, — отрезал Алек и, заметив по вспыхнувшему лицу Невилла намерение продолжить спор, жёстко добавил: — Отставить, рядовой! Выполняй приказ. Джен, забери у него оружие. И ходунки.

Глаза Невилла предательски увлажнились, а губы по-детски задрожали. И, по-видимому, лишь опасение усилить жалкое впечатление, позорно расплакавшись при свидетелях, заставило парня поспешно ретироваться за дверь под конвоем суровой Дженны.

— Это самоубийство. Алек, это ведь самоубийство… — умоляюще забормотала Фэй, рисуя в голове страшные картины того, что на них надвигалось. — Чего вы добьётесь? Кому это нужно? Эта война… она же бессмысленная… Мы уже проиграли. Алек, пожалуйста… это ничего не изменит!

— У меня нет выбора, Фэй! Когда я принимал командование, я знал, на что шёл, — он снова потащил её к двери, и Фэй забилась в его руках в попытке вырваться:

— Но я не знала!.. Я не знала и я не соглашалась!.. Так нельзя! Не смей бросать меня здесь, слышишь?! Нет, нет!.. Пожалуйста, не делай этого… — она начала захлёбываться рыданиями, отчаянно цепляясь за стены и пол.

— Помощь нужна, Каллахан? — из дверей снова показалась Дженна. — Я схожу за транквилизатором.

— Нет! Не смейте! Не смейте! — в ярости завопила Фэй.

Как могли они так спокойно говорить о таких ужасных вещах?! Как могли так просто оставлять тех, кто их любит? Ради чего? Что могло быть хуже, чем внезапно отключиться, чтобы проснуться в окружении враждебных существ, разрушивших и уничтоживших всё, что было тебе дорого? В таком случае, уж лучше совсем не просыпаться, лучше сразу умереть!

— Я убью себя! Клянусь, я убью себя, если ты это сделаешь!

— Фэй, прекрати истерику! Не говори ерунды! — Алек сжал её за плечи так сильно, что у неё свело под лопатками от резкой боли. — Слушай, что тебе говорят!

— Ты делаешь мне больно!

— Прости, прости… — он порывисто прижал её к себе и начал покачиваться вместе с ней, успокаивая. — Детка, пожалуйста, мне нужно, чтобы ты пошла в спальню. С тобой всё будет хорошо. Ты уже взрослая девочка, ты справишься, я знаю. Будь умницей, ладно?

— Я не буду жить без тебя! Слышишь?! — она вцепилась пальцами в его нагрудник, ломая ногти о жёсткие металлические пластины. — Просто знай, что я не буду жить без тебя ни дня! Когда я проснусь, то первым же делом убью себя! И это будет твоя вина! Ты мой брат, ты должен быть рядом и защищать меня!

— Детка, я знаю, поверь. Я всё знаю, но у меня есть обязательства. Понимаешь? Ты бы на моём месте поступила…

— Прошу прощения. Я не помешаю?

Раздавшийся позади голос оборвал бешеное биение сердца, заставив Фэй вспомнить об оставленном в палате Вэлиане. А меж тем он стоял в коридоре, облачённый в приготовленную для него одежду и, кажется, ничуть не смущался того факта, что его могут запросто пристрелить. Развернувшийся к нему Алек отпихнул Фэй за спину и в подтверждение её опасений выхватил из кобуры пистолет.

— Нет! Не надо! — насмерть перепуганная, она кинулась между ними и, выставив перед собой руки, попятилась назад, закрывая собой Вэлиана. Дверь спальни открылась, и на пороге показалась застывшая в изумлении Дженна с медицинским пистолетом в руке. Как раз вовремя.

— Фэй, ты что делаешь?! — побледнев, бросился к ней Алек. — Отойди от него!

— Всё в порядке, убери оружие. Он не сделает ничего плох…

Она не договорила, налетев спиной на твёрдый выступ киля: по её расчётам Вэлиан должен был стоять намного дальше. Но вместо того, чтобы укрыться за дверьми палаты, он зачем-то двинулся в обратном направлении. Впрочем, его намерения обнаружили себя через мгновение, когда трёхпалая ладонь грубо зажала ей рот, а перед глазами сверкнула сталь скальпеля. Пальцы оттянули её подборок кверху, заставив обнажить шею, к которой прижалось холодное лезвие. Фэй с усилием сглотнула, поморщившись от боли в натянутой трахее. Ей следовало догадаться, что всё закончится именно так — едва война постучится в двери и напомнит, что пора снова начать перегрызать друг другу глотки.

— Оружие на пол, — отчеканил лейтенант, и вибрирующие в его груди нотки холодного металла отдались ей в спину.

Это был совсем не тот голос, который ей так нравился. Этим голосом они отдавали команды, которым нельзя было не подчиняться. Похожий на механический, ровный и безжизненный, он будто прочерчивал в воздухе осязаемые границы, за которые переходили только самые отчаянные. Алек был как раз из таких.

Фэй поняла вдруг, что не сможет сказать, кого боится больше — приставившего к ней скальпель турианца или собственного брата, целящегося ей куда-то между глаз. Представив, насколько мучительный выбор он сейчас делал, соизмеряя долг брата против долга солдата, она взмолилась, чтобы её прирезали раньше, чем он примет решение. Он, конечно, не станет стрелять, но не простит её за это до конца своей жизни. Потому что предателей не прощают — а она и есть самый настоящий предатель. И тот факт, что вмешательство лейтенанта спасало жизни не только тем, кто в этот момент настойчиво процарапывался внутрь, но и её брату, а вместе с ним и ей самой, нисколько не утешал. Умереть или жить с клеймом отступницы, зная, что тебя ненавидит единственный родной человек — о таком выборе она не просила. И тем более не станет благодарить за это того, кто так подло воспользовался её доверием и теперь прикрывал её телом свою драгоценную задницу.

Она рванулась в негодовании, но добилась только того, что скальпель царапнул шею. По коже защекотало что-то тёплое, стекающее по гортани за воротничок комбинезона. Его рука переместилась вниз и обхватила её за плечи.

— Не дёргайся! — раздражённо бросил он и, явно начиная терять терпение, повторил: — Оружие на пол, или девчонка умрёт. Считаю до трёх. Раз… Два…

Под скулами напряжённо застывшего Алека заходили желваки. Смерив противника убийственным взглядом, он втянул ноздрями воздух и медленно положил пистолет на пол.

— Тебя это тоже касается, — кивнул лейтенант в сторону целившейся в него из винтовки Дженны. — Сними магазин, положи оружие на пол и проваливай отсюда. Не забудь про второй пистолет на поясе.

Та перехватила обращённый к ней взгляд командира и с демонстративной неохотой отщёлкнула затвор. Положив винтовку и пистолет Невилла на пол, Дженна на секунду задержалась глазами на Алеке, а затем нажала на кнопку и скрылась за створкой.

— Ничего не хочешь мне рассказать? — убедившись, что дверь за ней закрылась, Алек повернулся к Фэй.

— Твоя сестра слишком наивная для своих лет. Тебе следовало это знать, — ответил вместо неё лейтенант.

— Я не с тобой разговаривал, дылда!

— Подтолкни ко мне пистолет. И без глупостей.

Алек мотнул головой, скривив губы в усмешке.

— Мы с тобой потом поговорим, — наставил на неё палец Алек и с ожесточением поддел пистолет носком ботинка. Тот прокатился по полу и затормозил, ударившись о голую ступню турианца. — Отпусти её.

Лейтенант наклонился, увлекая её за собой, и подхватил пистолет.

— Теперь винтовку и второй пистолет.

Помедлив, Алек подошёл к двери и отфутболил оружие к ногам лейтенанта.

— Отпусти мою сестру, — повторил он.

— Я так не думаю, — растягивая слова, отозвался лейтенант. Отшвырнув скальпель, он обхватил ладонью её шею, впившись когтями в кожу. — Знаешь, сколько я ждал этого момента — когда ты окажешься передо мной, без своей пушки и приятелей, чтобы посмотреть, как я сворачиваю шею твоей глупой сестре? Думаешь, теперь я откажусь от этого удовольствия?

Он блефовал. Фэй знала это наверняка. За то время, что лейтенант лежал отвязанным, он упустил сотню подобных моментов. А сейчас с планомерной жестокостью выводил из равновесия её брата — зачем? Поглумиться напоследок? В его стиле. Хотя ей казалось, они давно миновали эту стадию отношений. Или всё это время он только притворялся, забавляясь её доверчивостью?.. Пальцы сдавили шею сильнее, пережав трахею, и Фэй, схватив ртом воздух, захрипела.

— Ах ты, мразь! — лицо Алека исказилось от ярости, и он бросился к турианцу.

Тиски ослабли, и Фэй пролетела к стене от крепкого тычка в плечо. Она успела выставить перед собой руки, едва не врезавшись в неё лбом, а следом раздался выстрел.