Угроза насилием подействовала даже лучше, чем он рассчитывал. Вернувшись в изолятор, Вэлиан застал Фэй сидящей на кровати с мокрыми волосами и заметно посвежевшей. Она не стала дожидаться его прихода и всё-таки сходила в душ.

— Я сходила в душ! — оглянувшись на него с лёгкой тревогой, отчиталась она, очевидно опасаясь, что он с порога поволочёт её в туалетную комнату.

— Умница, — похвалил он её, подойдя к кровати, чтобы сложить на полку пакеты с гостинцами. — Давно бы так.

— Ты грязный шантажист. Просто имей это в виду, — с обидой проговорила она.

— Грязный?.. — притворно возмутился он. — Я моюсь каждый день! В отличие от некоторых присутствующих в этой… — он не договорил, потому что ему в лицо врезалась подушка. — Эй!

Откинув от себя подушку, он смерил девчонку тяжёлым взглядом. Она сидела у стенки с неприступным видом, сложив на груди руки, и разглядывала стену напротив — так, словно бы и не она секунду назад запулила в него подушкой. Наверное, на сей раз он мог оставить эту дерзость безнаказанной. В конце концов, он всё ещё чувствовал себя виноватым. А то что она швырялась подушками — так это скорее добрый знак. Значит, в лазарет ей отправляться рановато. Столковавшись таким образом с покоробленной гордостью, Вэлиан повернулся к пакетам и начал выкладывать содержимое на полку.

Кину пришлось знатно побегать по крейсеру, выискивая, выпрашивая, вымаливая, выторговывая и — как подозревал сам Вэлиан — выжуливая вещи из переданного ему списка. Всеми правдами и неправдами им удалось насобирать мыльно-гигиенический набор, упаковку сока, шоколад, кое-что из фруктов и пару пачек печенья. Скорее всего, эта еда предназначалась для лабораторий Ловэйн, где ускоренными темпами синтезировали искусственную замену для человеческой еды. Она должна была помочь справиться с гуманитарной катастрофой, которая без всякого сомнения разразится после того, как, погребенные под обломками, погибнут посевы, погибнет скот и встанут заводы и фабрики на обеих планетах. Он старался не держать эту мысль в голове дольше мгновения.

— Мыло для тела. Мыло для зубов. Мыло для волос. Мыло для рук. Духи, у вас что, для каждой части тела есть мыло? — поразился он, прочитав на очередной этикетке с переводом на общегалактический «Мыло для лица». — Зачем вам столько мыла?!

Фэй прижала к лицу подушку и сдавленно прыснула в неё. Но, тут же набросив на себя серьёзный вид, заползла под одеяло — по-видимому, считая, что это спасёт её от его подшучиваний.

Наивная.

— Эй, не уходи! — окликнул её Вэлиан. — Сейчас начнётся вкусное.

— Я не буду есть! Ты меня не заставишь!

— Хочешь поспорить?

— Нет, — помолчав, угрюмо отозвалась она.

— Мудрый выбор. — Взяв еду и стакан сока в охапку, Вэлиан подошёл к кровати и опустился с другого края, следя за тем, чтобы не задеть случайно девушку. Впрочем, он зря беспокоился — она тоже не теряла бдительность и, едва почувствовав, как матрас продавился под его весом, поспешно поджала под себя ноги, превратившись в крошечный клубок. Он выложил печенье, шоколад и два круглых фрукта. Стакан поставил на полку.

— Значит, так. У меня здесь кое-какая еда и немного сока, — сложив руки на груди, произнёс он, внимательно наблюдая за неподвижным коконом. — Кто-то из нас двоих должен это съесть. Ты, очевидно, не собираешься. Поэтому, полагаю, деваться некуда… — он осёкся, заметив шевеление под коконом, — придётся мне.

Она сдвинула одеяло в сторону, показав кончик носа, и настороженно уставилась на него.

— Это, скорее всего, закончится плохо. В лучшем случае я буду вынужден забронировать доступ к твоему унитазу на ближайшие четыре часа. В худшем случае — умру прямо на этом полу от анафилактического шока. Предупреждаю: зрелище будет не из приятных. Я буду долго корчиться, пускать пену изо рта, возможно, харкать кровью…

— Ну, хватит!.. Перестань меня пугать! — откинув одеяло, воскликнула она, и её мордашка обиженно насупилась. — Ты этого не сделаешь…

— Сейчас проверим, — Вэлиан взялся за печенье и, несколько неловко разорвав обёртку обрубками когтей, вынул маленькую твёрдую лепёшку из сыпучего теста. Понюхав её и сочтя запах довольно приятным, он для пущего драматизма сделал глубокий вдох и с нарочитой медлительностью поднёс её к открытому рту. Фэй смотрела на него с трогательной беспомощностью на лице — до тех пор, пока он не положил лепёшку на язык.

— Ладно, всё, не надо! — выпутавшись из одеяла, она бросилась ему на грудь, вынула лепёшку из его рта и, подгребая под себя еду обеими руками, отползла на свой край кровати.

Вэлиан стряхнул с языка крошки и торжествующе затрепыхал мандибулами. Она свела губы в тонкую полоску и вперилась в него мрачным взглядом.

— Шантажист. Манипулятор! — сердито пошипела она. — Это не по правилам!

— Выбери что-то одно и съешь кусочек, не больше. Иначе живот разболится. И выпей это, — чрезвычайно довольный собой, Вэлиан поставил рядом с ней стакан сока. — А через полчаса съешь нормальный ужин, — указал он на плошку с питательной смесью, которая стояла нетронутой в слоте раздатчика на двери.

— Не буду я это есть! — возмутилась Фэй.

— Нам что, придётся заново через это проходить? Давай сэкономим друг другу время. Я не уйду отсюда, пока ты не съешь ужин и не выпьешь воду.

— Ещё как уйдёшь! — с жаром возразила она. — Утром сержант Камалис вытолкает тебя отсюда взашей!

— Допустим. — Он наклонился в её сторону и выразительно добавил: — Но ночь впереди будет очень, очень долгой.

Она сглотнула и, нервным движением подтянув одеяло к подбородку, оглядела лежащую на её коленях еду.

— Итак, что у нас тут? — сменила она тему будничным тоном, с которым забавно контрастировал её дрожащий голосок. — Печенье, яблоко, э-э… свекла? Шоколад. Я возьму шоколад, — её пальчик указал на шоколадную плитку.

— Прекрасный выбор, — Вэлиан протянул ладонь, и она вложила в неё пачку печенья и фрукты. — Остальное получишь после ужина.

Зыркнув на него исподлобья, она молча выпила сок — аккуратными глотками, сглатывая с видимым усилием, морщась и облизывая израненные губы.

— Кислый, щипит, — пожаловалась она, осторожно тронув губы пальцами. — Можно воды?

— Конечно! — подскочил он с места.

Забрав из раздатчика пакет, он надорвал край по перфорированной разметке и, вернувшись на кровать, передал пакет Фэй. Она приникла к нему и блаженно щурясь, сделала несколько жадных глотков. Вэлиан поднялся и, чтобы не смущать её, прошёлся по комнате вдоль стены туда и обратно, искоса наблюдая за тем, как она неторопливо и обстоятельно, с умилительно сосредоточенным видом разворачивает упаковку шоколада, шурша трескучей обёрткой. Это было мучительно — смотреть на неё, очаровательно хмурящуюся, с копной взъерошенных волос и надутыми губами, закутанную в одеяло — и не иметь права прикасаться. И стало почти невыносимым, когда она положила в рот кусочек шоколада, прикрыла глаза и издала стон наслаждения, который моментально отозвался напряжением в паху.

— М-м… боже, как это вкусно! — с придыханием прошептала она, смакуя и перекатывая шоколад во рту. — Я буду гореть в Аду… м-м-м… о, боже!

Они оба будут гореть в Аду. Он, кажется, уже горел. Раздув ноздри, Вэлиан тряхнул мандибулами и заходил из угла в угол, потирая шею и старательно не замечая доносящиеся из угла томные стоны и причмокивания — после каждого кусочка, в довершение пытки, она тщательно облизывала пальцы, перепачканные растаявшим шоколадом.

— Ладно, достаточно, — резко развернувшись, направился он к ней, когда она взялась за пятый кусочек. — Тебе будет плохо.

Вздрогнув, она испуганно замерла. А затем ловким движением руки отломила от плитки целую секцию и, прежде чем он успел её остановить, затолкала её в рот. Вэлиан сорвался с места, но к тому моменту, когда он оказался у кровати, она сидела с набитыми щеками, сыто щурясь в стенку.

— Тебе должно быть стыдно! — он забрал у неё шоколад и, не удержавшись, аккуратно провёл пальцем по её губам, уничтожая улики.

Вспыхнув румянцем, она потупилась и немного отстранилась.

— Нет, не будет! — тряхнула она головой, придерживая пальцами выпадающий изо рта шоколад: — Попробуешь это хоть раз — и тебе больше никогда не будет стыдно!

Вэлиан рассмеялся. Но шоколад на всякий случай сунул в карман — ему не понравился голодный блеск в её глазах, когда он потянулся, чтобы положить его на полку. Обхватив рукой подбородок, он уставился на неё, борясь с искушением. Какое-то время она была полностью поглощена лакомством, посасывая остатки шоколада во рту и самозабвенно облизываясь, словно сытый зверёк, только что сожравший птичку. Глядя на неё, такую беззащитную и соблазнительную, он ощущал себя сидящим в засаде хищником, который ждёт, когда зверёк потеряет бдительность и позволит подобраться к себе поближе. Главное, выбрать нужный момент — и не торопиться. Пусть свыкнется с его присутствием и снова научится расслабляться, находясь рядом с ним.

Встретившись с ним глазами, она застыла с пальцем во рту. Должно быть, взгляд у него был достаточно красноречивым, потому что в следующую секунду она выпустила палец изо рта и отползла на другой край кровати, кутаясь в одеяло. Вэлиан прочистил пересохшее горло.

— Я нашёл расчёску, — вспомнил он, когда она привычным движением заправила за ухо прядь волос.

— О, очень кстати! — встрепенулась она с, как ему показалось, несколько преувеличенным воодушевлением. И, запустив обе пятерни в волосы, приподняла их у корней, обнажая спутанные пряди. — У меня на голове сущий бедлам. Видишь?..

— Мне нравится, — обронил он, доставая расчёску из упаковки. — Ты похожа на птенчика.

— Глупости какие, — покраснев, с улыбкой пробормотала она.

Он подошёл к ней и протянул расчёску.

— То, что нужно? — спросил он, заметив, что она скривила губы.

— Почти. Это щётка для одежды.

Вэлиан смущённо кашлянул и покрутил щётку в руках, делая вид, будто что-то в этом смыслит.

— Они внешне похожи, — видя его замешательство, пустилась она в объяснения. — Но у расчёски ворсинки реже, короче и из натуральных материалов. Знаешь, я, пожалуй, попробую расчесаться этим, — протянула она ему ладонь. — Всё же лучше, чем ничего.

Вэлиан подал ей расчёску, но, когда она потянула её на себя, крепче ухватился за ручку.

— А можно мне? — осмелился попросить он.

Она удивлённо округлила глаза.

— Что… расчесать меня?

— Можно? Я никогда раньше не пробовал.

— Это… совсем не увлекательно.

— Пожалуйста?.. — задействовал он безотказное средство из её собственного арсенала — и оно сработало.

Она прикусила губу и, растерянно помявшись, с видимой неохотой отпустила расчёску.

— Ладно. Только постарайся не дёргать. Это больно.

— Хорошо. Покажешь, как? — он сел рядом и передал ей расчёску.

Помедлив, она подползла к нему, села напротив и, отделив небольшую прядь у лица, провела по ней всей поверхностью щётки, ведя её оглаживающим движением от корней до кончиков, по пути захватывая и распутывая свалявшиеся узлы.

— Выглядит несложно, — резюмировал Вэлиан, когда она, закончив, положила расчёску рядом с его ногой.

Она промолчала, скользнув по нему рассеянным взглядом. Потом придвинулась ближе, обняла прижатые к груди коленки и склонилась, подставляя ему голову. Вэлиан с хрустом расправил пальцы и взял расчёску, держась уверенно, хотя у самого тряслись поджилки от волнения. Выглядело действительно несложно — в её исполнении. Но когда за дело взялся он, оказалось, что без подготовки и практики поладить с человеческими волосами не так-то просто.

Во-первых, неудобная ручка так и норовила выскользнуть из пальцев. Во-вторых, он никак не мог взять столько волос, сколько нужно. Их всегда оказывалось или слишком мало — и они не удерживались в щётке, или слишком много — и они выпадали наружу. В-третьих, когда щётка застревала в спутанных волосах, он начинал паниковать, не зная, куда и как сильно тянуть, чтобы не сделать ей больно. В четвёртых, она не могла сидеть спокойно — ей надо было елозить, вздыхать, поправлять волосы, вздрагивать, мотать шеей по сторонам — и, конечно же, разговаривать, потому что в тишине моментально начинало казаться, что между ними происходит что-то запредельно интимное. По крайней мере, в этом было уверено его тело, а спорить с собственным телом было бесполезно.

— Ты так и не рассказал, почему тебя не расстреляли? — спросила она так, словно у него когда-нибудь была возможность сделать это.

— Майор целился в меня. Секунд пять, — ответил Вэлиан и шикнул от воображаемой боли, когда она резко вскинула голову и заглянула ему в лицо. Несмотря на вполне различимый треск рвущихся волос, Фэй даже не поморщилась.

— О боже, какой кошмар!

— Кошмар был бы, если бы он выстрелил, — фыркнул он пренебрежительно, дав ей понять, что подобные вещи происходят с ним по три раза ещё до завтрака. Но ему было приятно видеть искреннее волнение на её лице. Взяв Фэй за подбородок, Вэлиан мягко отвернул его назад. — Мне повезло — майор с утра немного расклеился. Они отослали меня наверх в госпиталь, и в этот день ваш флот отбили орбиту.

Ему нравилось ощущение тепла, которое окутывало пальцы, когда он погружал их в густую глубину волос, делая вид, что собирает новую прядь — а на самом деле перебирая шелковистые, скользящие по его ладони волосинки. Ни с чем не сравнимое ощущение. Многое из того, что было связано с ней, проходило по категории ни с чем не сравнимого. Она была чем-то совершенно неестественным, незнакомым, непознанным, существом из другого мира — в прямом и переносном смысле.

— А зачем ты отвёз Алека в нашу квартиру?

— Мне нужно было найти спокойное место, что поговорить. И ещё я хотел увидеть твою комнату.

— Мою комнату! — она снова вскинула голову, но в этот раз Вэлиан оказался достаточно проворным, чтобы сразу вернуть её на место. — Господи, теперь мне стыдно. Я оставила там такой бардак…

— Мне понравилась твоя комната. Там уютно.

— О, тебе не обязательно это говорить, — она потянулась поправить локон, и он был вынужден легонько стукнуть её щёткой по пальцам.

— И ещё мне понравилась клетка с фигурками.

— Правда? — она дёрнулась к нему, но, наткнувшись челюстью на его согнутый палец, послушно замерла. — Мне она тоже нравится. Папа иногда приносил с фермы птиц, которые случайно застревали в автоматических сборщиках. Он был ветеринаром на Земле, в Лондоне. Мы сажали их в клетку и выхаживали, а весной, сразу после озимых, выпускали. Остальное время в клетке никто не жил, так что я склеила несколько бумажных фигурок, чтобы она не выглядела пустой.

А ещё он мог касаться её уха и обнажённого участка шеи у затылка — забирая волосы и как бы случайно проводя по ней подушечками пальцев. И она не могла возразить, вынужденная заглушать неловкость непритязательной болтовнёй.

— Наверное, я больше не увижу своей комнаты. Если даже дом уцелеет, старый город собираются снести и построить на его месте коттеджный пригород. Очень жаль. Мне он нравился. Мне раньше казалось, что нет, не особенно — по сравнению с Лондоном. Но теперь понимаю, что нравился.

— Я спал в твоей кровати, — чтобы сменить тему, произнёс он.

— В моей кровати! — потрясённо обернулась она на него, вырвав из пальцев почти идеального размера локон, который Вэлиан собирал по волосинке не меньше трёх минут.

— Угу, — сдержанно промычал он, отвернув её голову за макушку. — Так что, если тебе доведётся вернуться в свою комнату и ты почувствуешь запах Турианской Иерархии, просто постирай постельное бельё.

— О нет, я ни за что не буду его стирать! Я выставлю его на аукцион и заработаю кучу денег. «На этой постели в ночь своего вероломства спал офицер Турианской Иерархии», — выбросив перед собой руку, жестом очертила она заголовок, и, когда он рассмеялся, добавила: — Ты не представляешь, что люди продают и покупают на таких аукционах.

Справившись с последней прядью с правой стороны, Вэлиан прервался, чтобы встряхнуть онемевшие от напряжения руки и скинуть ботинки.

— Знаешь, у тебя правда здорово получается, — занервничала она, наблюдая за его телодвижениями. — Но я бы сделала это гораздо быстрее. Если бы я так долго расчёсывала волосы, у меня бы на это уходило всё утро, — она попыталась забрать у него щётку, но Вэлиан отвёл руку. — Давай я сама дальше.

— Мы никуда не торопимся. А у меня спина затекла, мне надо поменять позу.

Взобравшись на кровать, он сел позади тревожно завертевшейся по кровати девушки и одним сильным, но плавным, точно рассчитанным движением придвинул её к себе так, что она уперлась спиной в его киль. Оказавшись между его бёдрами, она подобрала под себя одеяло и сжалась, приобретя забавное сходство с волусом. Минусом было то, что через плотный слой одеяла он не мог чувствовать её тело. Плюсом было то, что через плотный слой одеяла она не могла чувствовать его тело — в особенности, нижнюю его половину. Возможно, только поэтому она продолжала спокойно сидеть на месте, не подозревая, что сзади собирается грозовой фронт.

— А тебе разве не нужно возвращаться к себе? — поинтересовалась она натянуто.

— Нет. Я в отпуске.

— Скоро выключат свет.

— Я включу.

Она прерывисто вздохнула, и разговор иссяк. Судя по тому, как часто и глубоко она дышала, у неё в груди просто не хватало воздуха на слова. Вэлиан разделил волосы посередине её головы, обнажая затылок с тёмными завитушками у основания шеи. И, наклонившись ниже, провёл по нему носом, упиваясь восхитительным запахом её кожи.

— О, — коротко выдохнула она с изумлением.

Он провёл щёткой по пробору, запустив пальцы второй руки в волосы. И, надавив затупленными кончиками когтей, мягко, но настойчиво заставил её наклониться, открывая шею. Она издала тихий, едва различимый звук и с шумом втянула в себя воздух, когда он провёл по коже языком. Его пах отозвался стеснённой болью, и расчёска в ту же секунду вышла из повестки. Стиснув девушку между бёдер, он одной рукой обвил её талию, а второй начал искать прореху в одеяле. Она попыталась поднять голову, но момент для сопротивления был давно потерян — склонившись над ней, он развёл мандибулы и приник к её шее, покусывая, облизывая, пощипывая нежную кожу ротовыми пластинами. Не сумев размотать кокон, Вэлиан потерял терпение и рывком стянул с неё одеяло. Она протестующе дёрнулась, но в этот момент из его раскалённой жаром груди донеслось возбуждённое урчание.

— О-о, — снова выдохнула она с изумлением, но на сей раз продолжительней.

Он мог бы провести вечность один, в запертой комнате, слушая это удивлённое «О-о». Пока его руки шарили по её телу, ощупывая все её соблазнительные изгибы, углубления и мягкие выпуклости, его зубы впились в её шею до приятного хруста натянутой кожи. Она тихонько пискнула, и он с сожалением разжал челюсти. Слизнув мокрый след, оставшийся от его зубов, он решил, что вдоволь насытился этой частью тела и перевернул девушку на спину, уложив на своё бедро. Не дав ей времени оценить все недостатки её нового положения, он опустился к её лицу, прикусил маняще приоткрытые губы и втянул их в рот. Она протестующе замычала, потом прикрыла глаза, тихонько мяукнула и стихла. Он почувствовал осторожное касание её пальцев по обеим сторонам нижней челюсти, которые то ли гладили его, то ли пытались оттереть назад — он не мог сказать наверняка, но на всякий случай усилил напор. Перебирая пальцами по её затылку, он втолкнул язык в её рот и принялся исследовать его влажную, податливую мягкость. А рука тем временем скользнула под ткань её рубашки. Проведя ладонью вдоль её спины вверх, он застонал от наслаждения, оглаживая нежную, бархатистую кожу, такую тонкую, что он мог почувствовать каждую косточку её хрупкого скелета.

Она отвела от себя его рот, освобождая губы.

— Нет, нет… подожди… Вэлиан… — затрепыхалась она в его объятиях, пытаясь сбросить с себя руку, ползущую вдоль позвоночника к пояснице. — Не надо… подожди… — она упёрлась ладонями в его киль.

— Ш-ш-ш… тише, тише. Всё хорошо. — Оценив усердие её попыток, он вынул руку из-под её спины и переключился на её искусанные, соблазнительно припухшие губы, обводя их по воспалённой кромке кончиком когтя. — Расслабься. Я не животное. Я бы никогда не стал склонять к сексу голодную женщину. Сначала мы тебя накормим.

— Нам нужно поговорить! — заявила она, отстранив его ладонь от своего рта.

Вэлиан недовольно раздул мандибулы. Худшая фраза, которую можно услышать в постели. Пожалуй, этого стоило ожидать — он знал, на что шёл, влюбляясь в эту женщину. Или не знал — теперь уже не важно.

— Хорошо. О чём будем говорить? — он погладил её по щеке согнутым пальцем.

— Ты не мог бы сначала… ну, знаешь… та твоя штука… — она опустила глаза и выразительно уставилась на разбухший гульфик, упёршийся в её бедро.

— Тебя беспокоит моя штука? — Он задал этот вопрос только для того, чтобы полюбоваться зардевшимся на её щеках румянцем.

— Просто… пожалуйста!.. — не зная, куда девать глаза, прошептала она и загнанно задышала.

Вэлиан перекатился на живот и, протиснувшись между её ног, не отказал себе в удовольствии поёрзать, устраиваясь удобнее. Она с усилием сглотнула и надавила ладошками на его грудь.

— Может быть, мы сядем? Я не могу говорить, когда ты… когда мы… вот так. Пожалуйста?.. — она состроила просительную гримаску, которой выкручивала яйца потерявшим бдительность мужикам. Но не учла, что положение сверху давало ему, помимо захватывающего дух зрелища, массу дополнительных преимуществ, которые полностью нивелировали эффект её чар. Например, у него оставалась возможность в любой момент поцеловать её. Или погладить округлое бедро, что он немедленно и сделал — и получил сердитый шлепок по ладони.

Но возможность всё равно оставалась.

— Нет, так не пойдёт. Я чувствую, что разговор будет неприятным. Если ты хочешь, чтобы я в этом участвовал, я оставляю за собой право прервать тебя поцелуем, как только услышу что-то, что мне не понравится. Предлагаю дать этому название «стоп-поцелуй».

— Если ты услышишь что-то, что тебе не понравится, — строго нахмурилась она, — ты можешь использовать свой рот более конструктивным способом и просто…

— Видишь? Вот об этом я и говорю, — потянулся он к её губам.

— Вэлиан! — выставив руку, она отпихнула его от себя. — Я прошу всего две минуты побыть серьёзным!

Он протяжно вздохнул и отстранился.

— По крайней мере, держи при себе руки, — добавила она мягче.

— У тебя ровно две минуты, — посмотрев на циферблат омни-тула, произнёс он.

Убрав пальцы с её затылка, он приподнялся на локте, раздумывая, куда деть вторую руку, которая помимо его воли тянулась к её телу. Она перехватила его пальцы и положила его ладонь рядом с собой на одеяло.

— Я думаю, что тебе лучше уйти. И не возвращаться. Нет, послушай! Не перебивай, — остановила она его, прежде чем он успел возразить. — Я думаю, нам лучше попрощаться сейчас, пока это не выросло во что-то серьёзное. Мы не должны потворствовать минутным желаниям и усложнять себе жизнь потом, когда… всё это закончится. Меня отдадут под суд, или отправят в резервацию или что там ещё они придумают. А ты улетишь домой.

Вэлиан слушал её, ведя в уме подсчёт. Фраза «я не хочу влюбляться», которая означала, что его чувства по отношению к этой невыносимой женщине были до некоторой степени невзаимны, тянула на «стоп-поцелуй». Но она восстановила баланс одним-единственным словом «они». Ему понравилось, что она начала отделять его от «них» — это был определённо позитивный знак.

— …потому что ты хороший и очень мне нравишься. То есть, я имею в виду, правда очень нравишься, — он, кажется, пропустил часть её проникновенного монолога, задумавшись. Но на эту действительно важную информацию его бдительное сознание отреагировало чётко. — Поэтому я не хочу привязываться к тебе по-настоящему, зная, что из этого всё равно ничего не выйдет. Если ты привязываешься к кому-то, а потом теряешь его… Это очень, очень больно, понимаешь? Лучше пусть немножко поболит сейчас, чем потом — очень сильно. Правда ведь? Ты согласен?

— М-м? — не сразу сообразив, что она обращается к нему с вопросом, рассеянно промычал Вэлиан, пытаясь понять, о чём речь, потому что перестал следить за разговором сразу после слов «очень мне нравишься». — Скажи одну только вещь. Как так вышло, что я без ума от тебя, а я тебе всего лишь «очень нравлюсь»? Ты видела меня сзади?

Фэй сурово сдвинула брови и набрала воздуха в грудь, очевидно собираясь высказать ему очередную претензию. Но вдруг растянула губы в улыбке и, напустив на себя сердитый вид, принялась спихивать его с себя:

— Ты невозможный! Всё, пусти меня, не хочу больше с тобой разговаривать. Это совершенно бесполезно.

— Неправда, — он навалился на неё, прижав к матрасу и подспудно получая невообразимое удовольствие от ощущения бьющегося под ним тела, — какая-то польза от твоих занудств точно была: они избавили меня от эрекции.

— Нет! Нет, я этого не слышала! — она накрыла уши ладонями и вдобавок к этому зажмурилась.

— А я боялся, что мне придётся лезть под холодный душ.

Над потолком раздался предупреждающий сигнал, и свет в комнате начал медленно стухать. Через несколько мгновений они оказались в полной темноте.

— Отлично. Всё-таки придётся лезть под холодный душ, — поддразнил он затихшую под ним девчонку. И, различив во мраке бледный овал её лица, нащупал ртом её губы.

— Вэлиан… — трепыхнулась она.

— Один поцелуй. И ужинать.

Помня о том, как легко поранить нежную кожу, он подцепил кончиками когтей её подбородок и осторожно прихватил ротовыми пластинами сначала верхнюю, а потом нижнюю губу, прослеживая их контуры кончиком языка, стараясь не оцарапать зубами. Он хотел ограничиться этим, но темнота — а может, чётко очерченные границы дозволенного — произвели на его тревожную птичку расслабляющий эффект. Издав томный звук, она прильнула к нему, впуская в свой рот. Её тонкие, цепкие пальчики взобрались по его нагрудному воротнику к шее. А оттуда — к затылку, вызвав новую волну одуряющего желания. Как это укладывалось в только что озвученный ею тезис «мы не должны потворствовать минутным желаниям», он не только не имел понятия, но и с большой долей вероятности зарядил бы в зубы тому, кто попытался это выяснить. Ему было плевать на всё, пока она позволяла ему быть рядом, смотреть на неё, касаться её, заботиться о ней, любить её. Что будет завтра?.. Не важно, в Бездну завтра. Он всю жизнь думал о том, что будет завтра — и сейчас смеялся над собой, перебирая ворох пустых, никчёмных планов.

Его рука скользнула по её шее вниз, от ключицы к груди и ниже, к животу. А оттуда — к бедру. Заведя под него ладонь, он сжал в пальцах восхитительно мягкое, упругое полукружие ягодиц и издал хриплый стон, когда низ живота свело спазмом возбуждения. Получив заслуженный — и ожидаемый — шлепок по руке, Вэлиан мужественно прервал поцелуй, грозящий вылиться в бессонную, наполненную эротическими видениями ночь.

— Значит, так. Если ты хочешь встречаться со мной, — заявил он деловито, — мы должны установить некоторые правила.

— Не желаю я с тобой встречаться! — начала извиваться она под ним, пытаясь выбраться. — Ты что, вообще меня не слушал?! Слезай с меня!

— Правило первое: я могу трогать тебя за зад, когда мне захочется.

— Я сказала: слезай с меня! — она заколотила по его груди кулачками. — Сейчас же!

— Да погоди, ты же не дослушала! — перехватил он её запястья. — Ты тоже можешь трогать меня за зад, когда тебе захочется.

— Ахаха! — запрокинув голову, расхохоталась она звонким, переливчатым смехом, который показался музыкой для его ушей. Но, быстро опомнившись, оборвала смех и с осуждением в голосе воскликнула: — Фу, какая гадость! Всё, пусти меня, я пойду ужинать! И включи свет!

Различив уже вполне искреннее раздражение в её голосе, Вэлиан откатился к стенке и активировал омни-тул.