Фэй рванула с кровати, как только почувствовала, что острый край киля, сдавивший грудь, исчез и она наконец смогла свободно вздохнуть. Она не была уверена, что находящийся в игривом настроении турианец не решит внезапно передумать, поэтому не стала терять время, чтобы выпутать ноги из одеяла — и с грохотом рухнула на пол.

— Ты в порядке? — встревоженно поинтересовался сверху Вэлиан.

— Да, всё отлично! — бодро отозвалась Фэй, придя в себя после столкновения с полом. И поднялась на подкашивающихся ногах. Темнота перед глазами сгустилась до чернильного мрака с мельтешащими перед глазами искорками. Голова пошла кругом — и на сей раз не от поцелуев.

Ничего не было отлично. Всё было просто ужасно. Просто ужасно. Она бездумно побрела вперёд, пока не врезалась в стенку. Слава богу, в этот момент вернулось освещение в изоляторе — тусклое, растворяющее детали обстановки в полумраке. Но она и этому порадовалась, избавленная от необходимости задумываться над тем, куда и зачем она шла в кромешной темноте.

Ужин.

Ей надо поесть. Не только потому что, обессиленная, она плохо соображает и не может дать достойный отпор развалившемуся на её кровати турианцу. У неё ещё оставалась надежда, что, как только она поест, он уберётся прочь. Надежда крошечная, призрачная. Но или она, или нависшее дамокловым мечом предчувствие, что ей придётся заниматься с ним сексом. Подойдя к двери, Фэй забрала из раздатчика поднос и повернулась к кровати.

Он лежал на боку, упершись локтем в кровать, и тыкал пальцем в свой наручный гаджет. Её глаза сами собой, без особого её на то желания пробежались по его фигуре, от гребня до кончиков когтистых пальцев на ногах. А затем проделали обратный путь, ненадолго задержавшись на выступающем бугре в области паха. Он был своего обычного размера — что бы там внутри не рвалось наружу несколько минут назад, теперь оно угомонилось. Она понятия не имела, почему продолжает притворяться, будто не знает, что это и как оно выглядит. Она видела турианские гениталии. И даже трогала.

Боже, твоя жизнь определённо дала крен не в ту сторону, если ты можешь сказать про себя подобную вещь.

Фэй сглотнула и направилась к кровати. Вэлиан с готовностью подобрался, освобождая для неё место рядом. Но Фэй, бросив на него опасливый взгляд, подхватила одеяло и поспешно ретировалась. Он проводил её протяжным вздохом, который в чьём-то другом исполнении без всяких сомнений отозвался в сердце угрызениями совести. Но его, шантажиста, манипулятора, искусителя и наглеца, Фэй жалеть не собиралась. Пускай себе вздыхает, сколько влезет.

Она бросила одеяло на пол у стенки, взбила его ногой и уселась сверху в позу «лотоса». Установив поднос на ноги, она распечатала пакет с водой и влила в себя сразу половину — после сладкого шоколада её мучила страшная жажда. Фэй взяла в руки миску и, превозмогая тошноту и отвращение к клейкой субстанции, принялась заталкивать в себя питательную смесь, поглядывая на лейтенанта. Он лежал на животе, обнимая свёрнутый под подбородком валик из подушки, и довольно щурился на неё, словно объевшийся сметаной кот.

Ничего не поделаешь. Ей без всяких сомнений придётся заниматься с ним сексом. Эта мысль вызвала целый шквал ощущений в её организме: от холодящего озноба вдоль позвоночника и потеющих ладошек до тянущих спазмов внизу живота. Ей хотелось этого почти так же сильно, как не хотелось. И это противоречие, разлад в собственной голове вводил её в ступор, когда дело доходило до принятия решений. Всё было бы гораздо проще, знай она, что ему нужно только это. Она могла держать осаду бесконечно долго, если домогающийся её внимания парень ей не нравился. Или сдать крепость на милость победителя, если парень был симпатичным, внимательным и в меру настойчив. Если она была уверена, что, получив желаемое, он оставит её в покое, позволив вернуться в свой спокойный, уютный мир. Но сейчас всё было по-другому.

Этот не успокоится, пока не выжмет из неё всё без остатка. И оставит её с разбитым сердцем, в одиночку разбирать завалы, в которые превратится её жизнь. Его сердце, наверное, тоже будет разбито. Только как это поможет ей?

Ей нужен план. Направление движения, в конце которого брезжит свет. Возможно, секс с ним будет настолько ужасен, что они оба предпочтут поблагодарить друг друга за интересный, незабываемый опыт и больше никогда не встречаться в замкнутом пространстве. Или, например, такой вариант. Добившись секса, он решит, что ему не обязательно быть с ней таким милым и заботливым, и снова превратится в того колючего злюку, каким она увидела его впервые в бункере.

Вариант третий: он храпит как бегемот.

Или вот ещё. Допустим, её собираются судить. Она сидит в тюрьме, готовится к слушанию. В зале собираются строгие судьи, присяжные с каменными лицами и прокурор, который трясущимися от гнева руками достаёт список её прегрешений и бросает ей в лицо одно обвинений за другим. Она бледна, но держится с молчаливым достоинством. А когда ей дают слово, выступает с ответными обвинениями и произносит прекрасную, прочувствованную речь, и двое присяжных даже украдкой вытирают слезу. Но суд Турианской Иерархии несправедлив и жесток: её признают виновной и приговаривают к содержанию в гареме какого-нибудь жирного, уродливого существа с шестью глазами и бородавками по всему телу. Её садят на корабль и отправляют к нему на другую планету, вместе с другими несчастными пленницами. И по дороге на них нападают пираты. Они убивают охранников, забирают пленниц и шумно празднуют победу, распивая крепкие алкогольные напитки и громко споря, какую из девушек будут насиловать первой. Но в этот момент — внезапная атака! Пираты в панике. Пленницы сидят в трюме… или что-то вроде того… и слышат выстрелы, крики, топот ног. А потом дверь открывается, и входит он, пропахший дымом и порохом, в бронекостюме, заляпанном кровью — чужой. И раненый, но не сильно, слегка. Снимает шлем — она тихо вскрикивает, узнавая его…

— Я дам тебе два кусочка шоколада, — раздался его голос, — если расскажешь, о чём ты сейчас думаешь.

Вздрогнув, Фэй залилась краской. И обнаружила, что сидит, уставившись в стену, с дурацкой улыбкой на лице обсасывая ложку.

Нет. Ни за что. Она язык себе скорее отрежет, чем расскажет. С другой стороны… Она посмотрела на кармашек его мундира, из которого призывно торчал краешек обёртки.

— Я… просто вспомнила одну забавную историю, которую мне рассказал Алек. Хочешь послушать? — невинно спросила она, уверенная, что имя её брата остудит его любопытство.

— М-м… обойдусь, — оправдав её ожидания, проворчал он.

Она поёрзала, усаживаясь удобнее.

— Но я ведь всё равно получу шоколад?

— Всё равно получишь, — помолчав, милостиво согласился он. — Когда придёшь сюда.

— Я доела, — показала ему пустую плошку Фэй. — Ты можешь идти спать. Я тоже собираюсь лечь.

— Вообще-то я надеялся, что ты предложишь мне остаться.

— Что?.. Нет! С какой стати?! У тебя должна быть своя кровать!

— Я не могу там спать.

— Почему?.. — встревожилась Фэй.

— Там нет одного вкусно пахнущего птенчика, — проворковал он, пожирая её своими глазищами змея-искусителя.

— О, что за глупости!.. — рассердилась она, чтобы не улыбнуться. — Не придумывай.

— Я буду хорошо себя вести. Лягу в уголке и подожду, когда ты уснёшь. А потом незаметно встану и уйду. Даю слово.

Воображение услужливо подкинуло ей картинку с уютными объятиями, жарким телом под боком и целую ночь, заполненную нежными касаниями и поцелуями. Чья-то невидимая рука сжала её внутренности и скрутила тугим узлом. Наверное, ничего страшного не случится, если они просто полежат рядом. Он ведь дал слово. Что может пойти не так?..

— И ты не будешь распускать руки? — готовая расплакаться, тихо спросила она.

— Нет. Если ты не разрешишь, — сузив глаза, мурлыкнул он. — Идёт?

Низ живота сдавило, и ей стало трудно дышать. Зачем бы она разрешала ему такое?.. Ей следовало прогнать его. Твёрдым, уверенным тоном, который, как назло, куда-то подевался. Но куда он пойдёт в такой час? Там наверняко опасно, он может влипнуть куда-нибудь по дороге. Стоит ему выйти за дверь — и она тотчас начнёт нервничать и переживать, как бы с ним что-нибудь не случилось. Она ведь даже не узнает об этом. Лучше уж он уйдёт тихонечко под утро, пока она спит.

Да, отличная идея.

— Ладно, — прошелестела она онемевшими губами. — Я пойду умоюсь.

Она поднялась, подхватила одеяло и, пошатываясь, словно пьяная, подошла к кровати.

— Только не заходи туда без спроса, — положив одеяло на кровать, обернулась она к двери туалетной комнаты, вспомнив, что на ней нет замков.

— И в мыслях не было.

Если бы он произнёс это, не облизнувшись, она поверила бы ему скорее. Фэй собрала с полки тюбики и баночки и, прижав их к груди, поплелась к туалетной комнате. Стараясь держаться рукой за стенки, она добрела до душевой кабинки и плотно задвинула за собой шторку. Осмотрев этикетки на банках, Фэй не пришла в восторг от выбранных брендов. Но порадовалась возможности наконец-то постоять под душем, намыливая тело и волосы чем-то, что имело душистый запах и пенилось. А у зубной пасты оказался настоящий мятный привкус — здесь почти позабытый. Умыв лицо и приведя себя в порядок, она долго крутилась перед зеркалом, подсушивая, расчёсывая и укладывая волосы. С неудовольствием оглядев в зеркале своё измождённое лицо с растрескавшимися губами и кругами под глазами, она забрала тюбики, тщательно проверив, что ничего не позабыла. И вернулась в комнату, надеясь, что лейтенант за это время успел уснуть в своём уголочке.

Он сидел на кровати, играясь со своим гаджетом. А увидев её, поднялся и сладко потянулся.

— Пойду тоже ополоснусь. Ты ведь не против?

Фэй почувствовала, что должна ответить «против». Она не могла сходу придумать причину, почему ему нельзя помыться под её душем — или посидеть на её унитазе, если уж на то пошло — но просто… Так они не договаривались. Так это становилось слишком похожим на что-то настоящее. Как будто они уже живут вместе. Боже, она знает его всего неделю!

— Я мигом, — воспользовавшись её замешательством, он потянулся к застёжке воротника.

— О нет, ты сделаешь это там! — всполошилась она и указала на дверь за своей спиной.

— Я ношу бельё, не драматизируй. — Стрельнув в неё лукавым взглядом, продолжил он возиться с заклёпками. — Там некуда сложить одежду.

Фэй поджала губы и, стараясь не смотреть в его сторону, прошла к полке. Сложив расчёску и баночки в пакет, она спрятала его под кровать — подальше от зорких глаз сержанта. Туда же отправились яблоко и печенье. Свеклу она хотела выбросить, но, подумав, положила её туда же. Свекла могла пригодиться в качестве красителя. Ей как раз не доставало красного оттенка в палитре. Надо только придумать, как задурить голову сержанту Камалису.

Она заползла на кровать вовремя — лейтенант только справился с бесчисленными застёжками и клёпками, распахнул мундир и, выгнув спину, стянул капюшон со спинного воротника. Под низом оказалась обтягивающая светло-серая туника с тёмными вставками. Но как следует порадоваться этому обстоятельству Фэй не успела — швырнув мундир на кровать, он взялся за ремень на штанах. Она порывисто отвернулась, поймав себя на том, что уже несколько секунд сидит и бесстыдно наблюдает за этим импровизированным стриптизом. Тихое позвякивание пряжки отдавалось в уши звоном набатов.

Почему звук расстёгивающихся мужских брюк всегда кажется таким вызывающим? Почти непристойным. У женщин с одеждой ничего подобного не происходит. И почему в комнате стало так жарко?

Она недовольно обернулась к двери и на всякий случай потрогала стены. А затем опасливо покосилась на лейтенанта, который стоял вполоборота к ней, с армейской педантичностью складывая свою одежду на полку так, чтобы на ней не осталось заломов. На нём красовались укороченные штаны-трико, вполне приличные на вид, если не обращать внимания на слишком тонкую ткань, обтягивающую все его природные выпуклости. А она не собиралась обращать. Не собиралась.

Определённо. Не собиралась.

— Если вдруг почувствуешь порыв зайти, пока я там, — обернувшись к ней, произнёс он, — не сдерживай себя.

— Ну вот ещё придумал! — цокнув языком с утомлённым видом, Фэй упала на кровать и накрылась с головой одеялом.

Прислушиваясь к звуку льющейся воды, она лежала, обкусывая губы, и казнила себя за то, что уступила ему, поддавшись минутной слабости. Это будет ужасная ночь. Нельзя спать в одной кровати с тем, кто тебе нравится. Это плохая идея, плохая. Но что она может сделать в этой борьбе — одна?.. Он не помогает, только подталкивает её к этой пропасти, чтобы свалиться туда вместе. Они будут лететь секунды три. И даже если они окажутся лучшими тремя секундами в её жизни, падать будет так больно… Как она выдержит столько боли разом? Алек, папа, Шаньси, Земля, война — и теперь ещё и он. Неужели он не понимает, что делает с ней?..

Дверь в туалетную комнату открылась.

— У тебя там держатели для полотенец отломаны, — сообщил он, шлёпая босыми ногами к кровати. — Как это произошло?

— Долгая история, — отозвалась она и, откинув одеяло, посмотрела на него.

— Охотно верю, — усмехнулся Вэлиан, увлечённо натирая шею и гребень полотенцем.

Его голый торс влажно блестел, по лоснящимся пластинам скатывались капельки воды. Наклонив голову поочерёдно в каждую сторону, он встряхнулся, избавляясь от попавшей в уши воды. От него веяло домашним теплом и той очаровательной непринуждённостью, с которой лишь самые близкие позволяли себе разгуливать в неглиже, на виду у всех занимаясь чисткой ушей или ковыряясь в пупке. Эта мысль прокралась в её голову ядовитым плющом и начала расползаться по каждой клетке, разрастаясь новыми ощущениями и образами. И вот уже что-то нежное и до дрожи уютное заполнило внутренности и разожгло румянец на щеках.

— Ты будешь спать в таком виде? — беспомощно спросила она, когда он, отбросив полотенце, по-кошачьи заполз на кровать.

— Вообще-то я люблю спать голым, — замер он, нависнув над ней грозовой тучей. — Но ради тебя оставил штаны — и рассчитывал на твою признательность.

— Мне было бы комфортнее…

— Ради всех духов, женщина! Что ты там ещё не видела?

— Даже предполагать не хочу! Мне хватило голых турианцев до конца жизни.

— Ты всего двоих видела.

— Это ровно на два больше, чем я планировала когда-либо видеть.

Он фыркнул, рассмеявшись, и поставил в споре точку, поинтересовавшись:

— С какой стороны предпочитаешь спать?

Она предпочитала у стеночки. Но, на миг представив себя зажатой между стеночкой и полуобнажённым, не знакомым с правилами этикета турианцем, Фэй почувствовала новый приступ тахикардии и мужественно соврала:

— У края.

Если что-то пойдёт не так, она всегда сможет скатиться вниз и заползти под кровать. Не идеальный — но план.

— Хорошо. Он весь твой, — он забрался под одеяло и втиснулся в узкое пространство, которое, сжавшись и выдохнув лишний воздух из лёгких, сумела выделить для него Фэй. Ей пришлось подвинуться ещё немного, чтобы не касаться выдающихся частей его тела. Выдающихся во всех смыслах.

— Ты разрешить обнять тебя? — немедленно пошёл он на штурм.

Она подавила обречённый вздох.

— Мы договорились, что ты не будешь распускать руки.

— Я не собираюсь их распускать. Это будут дружеские объятия. Иначе мне придётся держать руки на весу, они быстро затекут и отвалятся. Тебе не понравится просыпаться среди ночи от моих воплей.

Она протяжно вздохнула.

— К тому же я беспокоюсь за тебя, — не удовлетворившись этим ответом, продолжил он. — Если ты уснёшь в такой позе, то непременно свалишься и сломаешь шею. Ты ведь не захочешь оставлять меня с травмой, которая повлечёт необратимые последствия для моей сексуальной жизни?

— О боже, какой же ты настырный!.. — сдалась она. — Ладно, хорошо. Но если ты начнёшь…

Она не успела договорить, притянутая обвившими её лапищами. Оставив одну руку на её талии, он запустил пальцы второй руки в её волосы и, перебирая кончиками когтей, уткнулся носом в её макушку. Фэй забыла окончание фразы и, моментально разомлев от нежных почёсываний, решила, что с грозными предупреждениями можно подождать до более подходящего случая. И, словно её положение и без того не было достаточно безысходным, он начал издавать тот восхитительный звук — низкий, раскатистый, отдалённо напоминающий воркование и кошачье мурчание. Она не могла даже определить, какой частью тела он его производит. Вроде откуда-то из груди. Но она ощущала сводящую с ума вибрацию повсюду, и в самых чувствительных местах.

— О, это так подло… — простонала она. — Перестань сейчас же!..

— Что?.. — он замер, и вибрация исчезла вместе с тарахтением невидимого моторчика.

— Этот звук… я запрещаю… этот звук, — обессиленно выдохнула она.

— Я не могу это контролировать.

В её бедро что-то толкнулось — осторожно, но настойчиво. Фэй вздрогнула и напряглась, вытянувшись струной.

— И это тоже, — добавил он, и не подумав отстраниться. — Предлагаю вежливо не замечать его.

— Очень трудно не замечать его, когда он… тычется… мне в ногу, — она заворочалась, торопливо заталкивая одеяло между ними.

— Прояви снисхождение к бедолаге. Он впервые сидит без дела в постели с женщиной и не понимает, что происходит.

— Всё, я закрываю это обсуждение! — в отчаянии воскликнула Фэй, сгорая от стыда и одновременно пытаясь понять, каким образом ему удалось втянуть её в этот разговор. — И больше не хочу слышать от тебя ни звука. Я серьёзно. Ещё слово — и отправишься спать к себе.

Он горячо выдохнул в её макушку и, потеревшись носом, молча заскрёб пальцами по её голове. Фэй закрыла глаза и расслабилась, наслаждаясь нежными прикосновениями его пальцев, тёплым дыханием, тишиной — и давно забытым ощущением безопасности. Исходящая от него угроза никуда не делась. Но теперь она не витала вокруг неё тревожной аурой, а обрела своё место в её теле. Свернулась тугой пружиной внизу живота, затаилась в ожидании. Эта угроза больше не пугала и не доставляла дискомфорта, потому что Фэй точно знала, что нужно сделать, чтобы от неё избавиться.

Ей придётся сделать это.

Она только прикусила губу, когда из его груди снова донеслась обворожительная трель — ей не хотелось его провоцировать. К тому же возмущаться не было никакого смысла, если он действительно не мог это контролировать. Видимо, вместо этого ей придётся научиться контролировать себя. Зевнув, Фэй нащупала на голове его ладонь, притянула её к себе и обняла, переплетя свои пальцы с его пальцами. Он лежал неподвижно как скала — пышущая жаром, раздувающая каменные лёгкие скала, которая нависает над её спиной и предостерегающе рокочет, грозя в любую секунду обрушиться сверху. Это было очень опасно — она чувствовала, что ходит по краю. Но ей хотелось ступить ещё дальше. Сделать крошечный шаг, приблизиться к усмирённому тигру, протянуть руку и тронуть его за ус. Интересно, что он сделает? Она подтянула его пальцы ближе и будто невзначай прижалась к ним губами. Он обдал её затылок горячим дыханием, и ладонь на её талии сжалась — легонько, как напоминание.

— Приятных снов, — прошептала Фэй ему в ладонь, касаясь её губами и с замиранием сердца прислушиваясь к его неровному, сбившемуся дыханию. Он не ответил — только прохрипел что-то невнятно, царапнув её шею кончиками мандибул. Но руку не отнял.

Восхитительное чувство — чувство обладания кем-то таким большим, сильным и при этом покорным. Он мог сейчас быть где угодно, с кем угодно. У него была куча любовниц, в этом Фэй ничуть не сомневалась. Он мог спать в своей большой, удобной постели, проводить время с друзьями, залезать в штаны какой-нибудь симпатичной турианки. Но он был здесь, с ней. На ужасно неудобной кровати — с ужасно неудобной женщиной. Натерпевшись унижений и страха в плену, стойко игнорируя валяющиеся под ногами пистолеты и скальпели, натворив глупостей на свободе, отыскав её на орбите и продолжая приходить, терпеливо снося её скверное настроение, дурной характер и холодность.

Что это, если не любовь?..

Когда она открыла утром глаза под звуки гимна Турианской Иерархии, его не было рядом. А на постели, во вмятине, оставленной его телом, лежала упаковка шоколада. Кажется, она слышала спросонья скрип кровати, шуршание одежды и крадущиеся к двери шаги. А может, ей это только приснилось. Потянувшись с наслаждением, Фэй сунула в рот кусочек шоколадки и, мыча про себя мелодию гимна, уставилась в потолок. В душ идти не хотелось. Её тело хранило тепло и запах его тела — запах мускуса, металла и высушенных, слегка подопревших трав. Она перекатилась на его сторону и, раздувая ноздри, потёрлась о смятую простыню, плавясь, как шоколад во рту, от любви и нерастраченной нежности. А потом её как молнией прошибло: она не спросила, когда он вернётся. Она не спросила, вернётся ли он.

Он ведь вернётся?.. Разумеется, вернётся. Не может не вернуться. Он любит её, и хочет её.

А что, если именно поэтому он не вернётся?.. Она ведь сама его просила. Она так и сказала: «так всем будет лучше». Что, если он поверил? Нетрудно поверить, проведя полную мучений ночь на узкой кровати, с эрекцией в штанах, рядом с неотзывчивой женщиной, которая никак не поощряет твои чувства. О боже, какой кошмар… И что ей теперь делать?!

Только без паники. Нужно подождать до вечера. И ещё немножко ночью — до следующего утра. Если он так и не объявится, значит, решено. Значит, он решил покончить с этим.

Или его убили.

Или он упал с лестницы и сломал шею. Или у него неприятности из-за неё — или Алека.

Нет, так нельзя.

Она может сидеть здесь весь день, придумывая причины, и они не иссякнут. Всё, чего она добьётся — головной боли и очередное приступа плаксивости. Если она решила ждать до вечера и потом ещё до утра — значит, у неё впереди целый день. Она может есть шоколад, вспоминать вчерашний день во всех подробностях. Немного помечтать, лёжа в кровати, в окружении головокружительных запахов… Может быть, нарисует что-нибудь для капрала Матиуса.

Фэй посмотрела на чистую стену и, посомневавшись, вынула из тайника миску с краской. Она не стала восстанавливать все фразы — только первую и четвёртую. И на этот раз перенесла их на другую стену над кроватью, оставив противоположную, более удобную для работы, под импровизированный холст. Нет ничего страшного в том, что она продолжит рисовать. Люди воевали друг с другом всю свою историю — и не переставали писать книги, картины и музыку. Творческий порыв и внутренняя боль, соединяясь, порой создавали что-то необыкновенно прекрасное.

В душ она так и не сходила, здраво рассудив, что сделает это перед сном, если он не придёт — или придёт. Возможно, это рассуждение не в полной мере подпадало под определение «здравых». Но в её голове эта мысль определённо звучала логично. Она слишком поздно сообразила, что турианцы, как и многие другие хищники, должны были обладать острым нюхом.

Первым неладное заподозрил сержант, который с порога повёл по воздуху носом и подозрительно сощурился. Но ничего не сказал. Увидев Фэй на ногах, выспавшейся и улыбающейся, он заметно смешался.

— Доброе утро! — поприветствовала она обоих, успев соскучиться по коротким стычкам с сержантом и милым беседам с капралом.

— Шестнадцатая! А ты чего довольная такая, а? Птичку сожрала?.. — он осёкся, когда капрал толкнул его локтем.

Последний прошёл на середину комнаты и поставил у стены чемоданчик.

— Выглядишь гораздо лучше, — натягивая перчатки, как бы между прочим заметил он. — Голодовка, стало быть, окончена?

— Вроде того, — смутившись, подтвердила Фэй. — Выяснилось, что умирать от голода очень долго и неприятно.

Капрал понимающе усмехнулся и, присев к чемоданчику, оглянулся на сержанта, который с отстранённым видом листал свой планшет.

— Сержант? — окликнул он товарища.

— М-м?.. — поднял тот голову. — Что?

Капрал выразительно указал головой на Фэй.

— Что?.. Она ведь в порядке! Посмотрите на неё — цветёт и пахнет!

— Сержант, — с мягким укором повторил капрал.

Сержант Камалис, шумно вздохнув, полез в бумажный пакет, который принёс с собой.

— Значит, мы тут с коллегами провели рабочее совещание, — с видимой неохотой пояснил он, — на котором мы посовещались и… кхм-кхм… и вынесли положительную резолюцию на часть твоих жалоб. Касательно… пишущих принадлежностей.

Фэй радостно подпрыгнула, узнав предмет в его руке.

— О, это альбом?! — воскликнула она и подскочила к сержанту, сгорая от нетерпения прикоснуться к белым, шероховатым листам бумаги. — Это всё мне?.. А это что?

Вместе с альбомом он всучил ей и пачку толстых, упругих, отливающих жирным блеском стержней разных цветов.

— Это краска для рисования, — объяснил капрал. — Снизу можно покрутить и настроить форму кисти.

— Здорово! Спасибо. Большое спасибо, — переводя глаза с одного на другого, Фэй прижала к груди свои новые драгоценности. Её переполняло счастье и благодарность. — Можно вас обнять? — подступила она к сержанту.

— Что?! — испуганно шарахнулся тот от неё. — Нет! Что?..

— Но вы сегодня такой милый! — позабавленная его смущённым видом, она раскинула руки и двинулась не него, когда сержант попятился задом к двери. — Я не могу отпустить вас без хотя бы крошечного поцелуя.

— А ну-ка прекрати это, Шестнадцатая! Ишь чего удумала… У меня полно работы! — выставив ладонь в защитном жесте, он торопливо разблокировал замок и шмыгнул наружу.

Хихикнув, Фэй обернулась и натолкнулась на укоряющий взгляд капрала Матиуса.

— Он такой милый, — немного пристыженно произнесла она и, отложив альбом с красками, подошла к белой панели для сканирования.

— Тебе нравится его дразнить, — отозвался он, судя по голосу — с улыбкой.

— Что?! Нет! — искусно сымитировав тон сержанта, возмутилась она. — Что?..

Капрал Матиус тряхнул головой и рассмеялся. Она заулыбалась, польщённая тем, что он оценил её спонтанную пародию. И, разведя руки, замерла, терпеливо дожидаясь, пока он обследует её внутренности.

— Так значит, сегодня будешь рисовать? — прочистив горло, спросил он и выключил сканер.

— Да, возможно. Если время будет, — ляпнула она и, вспыхнув, прикусила язык.

Он метнул на неё быстрый взгляд и нагнулся за шприцем.

— Много дел сегодня? — будничным тоном спросил он, но Фэй уже поняла, что прокололась — и он это тоже понял.

— Да, вроде того, — она протянула ему палец и с самым неподдельным интересом принялась рассматривать голую стену напротив.

— Любопытно. Какие, например?

— Ну, я собиралась позавтракать… — она забрала палец с салфеткой и, нахмурившись, попыталась придумать что-нибудь правдоподобное, — и потом немного прогуляться. Вон туда, — она указала в один конец комнаты. Капрал проследил взглядом за её пальцем и выразительно вскинул надбровные пластины, — …а потом, может быть, обратно, — перевела она палец на другой конец комнаты. — Он повернул голову следом.

— Это займёт время максимум до обеда.

Она явственно слышала в его голосе насмешку, но решила не поддаваться на провокацию.

— После обеда я собиралась сесть и поразмышлять. У меня целая куча мыслей, над которыми необходимо хорошенько поразмыслить. А там и ужин скоро. Я хотела лечь пораньше, — добавила Фэй, уже не надеясь, что он поверит во всю ту чушь, что она нагородила, но рассчитывая, что ему хватит такта не задавать вопросов. Несмотря на то, что капрал Матиус вызывал у неё больший трепет, чем сержант Камалис, она чувствовала, что первому, в отличие от второго, можно довериться.

— М-м. Звучит довольно напряжённо, — согласился он, пытливо вглядываясь в её лицо. — Что ж, если ты вдруг найдёшь пару свободных минут между прогулкой туда, а потом, может быть, обратно, и размышлениями на кровати, я бы с удовольствием посмотрел на твои рисунки.

— Ладно. Договорились, — она выдавила жалкую улыбку.

— Рот. — Он включил фонарик.

Фэй высунула язык, и он склонился ниже к её горлу. А затем замер и еле заметно качнул головой в её сторону, будто прислушиваясь. Возможно, конечно, ей просто показалось, потому что в следующий миг он выключил фонарик и с невозмутимым видом начал складывать чемоданчик. Фэй пожевала нижнюю губу, наблюдая за ним исподтишка.

Ей следовало хотя бы сменить одежду. Если она отчётливо слышала на себе запах своего лейтенанта, его наверняка слышал и капрал Матиус. Боже, только бы он ничего не сказал…

— Да завтра, Фэй, — подхватив чемоданчик, попрощался он и направился к выходу.

— До завтра. И я хотела попросить прощения… — бросила она ему вдогонку.

Он резко остановился и обернулся.

— За что?

— Я была груба с вами в последний раз. Мне очень стыдно за своё поведение. Вы с сержантом Камалисом ни в чём не виноваты, и вы оба всегда были добры ко мне. Уверена, вы бы остановили это чудовищное преступление, если бы от вас что-то зависело.

Она произнесла это утверждающим тоном, не требующим ответа. Но всё же ждала, что он подтвердит её предположение — словом, жестом или взглядом.

— Тебе не за что извиняться, — сухо отозвался он и, развернувшись, быстрым шагом вышел.

Проводив его глазами, Фэй решила, что это тоже можно счесть подтверждением. Он ведь ничего ей не возразил. Ей следовало сделать скидку на турианское упрямство и самолюбие. Таких гордецов ещё поискать — конечно, им непросто признавать собственные ошибки. Даже лучшим из них.

Вернувшись на кровать, Фэй вынула спрятанный под матрасом колосок рапса и упаковку шоколада и уселась смотреть головизор. Сегодня её развлекали захватывающим исследованием важности соблюдения правил безопасности при использовании средств доступа к служебным конструкциям. Поглаживая распушенные ворсинки, она слушала вполуха турианца, который монотонно зачитывал положения методички, а затем разглагольствования турианки, ведущей репортаж с места происшествия. Происшествием она называла незакрытый люк технического отсека.

Её мысли унеслись к Шаньси — и брату. Она как раз собралась расплакаться, когда пиликнул замок и дверь открылась. Фэй подскочила с кровати и кинулась ему навстречу.