Вэлиан вышел из изолятора с дурной головой и затёкшими конечностями. Он лежал в одной позе почти до утра, опасаясь сделать неверное движение и вспугнуть девушку. И ни на секунду не сомкнул глаз, сражаясь с лезущими в ноздри волосками, сползая со скользкой подушки, страдающий то от жара, то от холода, мучимый давящей тяжестью в паху.

Кошмарная ночь. Кошмарная, и вместе с тем восхитительная.

Он впервые провёл ночь в постели с женщиной, которую хотел до чёрных точек перед глазами, и уходил после этого злым и неудовлетворённым. Процесс её приручения чем-то напоминал охоту на пыжака. Она была такой же пугливой и любопытной. С такими же большими влажными глазами и шелковистой шёрсткой. И ей тоже нравилось, когда ей чешут за ушком. Нет, он бы не променял эту ужасную ночь даже на самый счастливый день своей жизни. Это была многообещающая ночь. А следующая обещала ещё больше. Только бы не облажаться.

Зайдя к сержанту Гиза, он отчитался об успешном завершении миссии и уточнил, когда заканчивается его смена. Потом сходил в дортуар, чтобы отпарить смятую форму, взбодриться прохладным душем и выпить кофе. А потом долго слонялся неприкаянным по этажу, ожидая, когда закончится утренний обход. Когда он подходил к её двери, у него оставалось около пяти минут до начала дневной смены.

Она сидела на кровати с цветком в руках и смотрела головизор. На него накатил прилив нежности при виде её хрупкой фигурки с хрупким стебельком в пальцах. Они не виделись всего полчаса, а он соскучился так, словно прошла неделя. Как он вытерпит целый день?.. Решив отложить размышления об этом на неопределённый срок, Вэлиан вырубил камеры и разблокировал замок.

Она сорвалась с кровати и, озарённая лучезарной улыбкой, шагнула к нему. Этого оказалось достаточно, чтобы его сердце ухнуло вниз и растеклось под ногами тёплой лужицей. Ускорившись, он с ходу подхватил её на руки и, проигнорировав испуганный вскрик девушки, упал вместе с ней на кровать.

— Я скучал. Ты скучала? — подмяв её под себя, деловито осведомился он.

— И не ду… — открыла она рот, без всякого сомнения собираясь сказать какую-нибудь гадость. Так что он опередил её, наклонившись и просунув язык между её губ. Фэй только выдохнула ему в рот с тихим звуком и обвила руками его затылок.

Она скучала. Он понял это, когда его руки заскользили по её обнажённой спине, задирая рубашку, и она целых семнадцать секунд оставляла это без внимания. И может быть, оставила и дольше, если бы его руки не начали спускаться по позвоночнику к ягодицам.

— М-м-м… — протестующе замычала она, выталкивая его язык изо рта. — А ну перестань, нахал!..

Вэлиан не стал настаивать — напрягшиеся чресла сказали ему примерно то же самое. А у него было никакого желания рассекать по коридорам с непреходящей эрекцией в штанах. Ещё немного, и она перейдёт в разряд хронических расстройств.

— Я приду вечером, когда вернётся сменщик, с которым мне удалось столковаться. Кстати, ему понравились твои рисунки…

— Правда? — её глаза жадно загорелись. — А какие?

— Спрошу у него при случае. Ты будешь меня ждать? — очерчивая когтем её губы, спросил он. — Я принесу что-нибудь вкусное.

— Не надо, не беспокойся, — пролепетала она. — Я ещё вчерашнее не съела.

— Тогда тебе лучше съесть это в ближайшие… — он проверил время на циферблате, — три минуты. Не знаю, правда, как ты ухитришься это сделать, потому что я собирался занять твой рот на ближайшие три минуты.

Она засмеялась, и прильнувшему к ней Вэлиану пришлось целовать её зубы. Они разобрались с этим досадным обстоятельство примерно за семь секунд. Последние двенадцать секунд он выделил на то, чтобы облизать и прикусить её шею. Оставив её на кровати, томную улыбающуюся, с припухшими губами и перепачканной слюнями шеей, Вэлиан счёл свой долг выполненным и поспешно удалился, напоследок наказав спрятать всё, что он ей принёс. Галлус вряд ли будет следить за каждым её движением. Но рисковать из-за такой ерунды не стоило.

Из изоляторов Вэлиан отправился в столовую на завтрак и не встретил там Шантис. Он поел в одиночестве и, вспомнив, что та собиралась работать всю ночь, забежал к автоматам за банкой энергетика и закусками. Поднявшись к ней в кабинет, Вэлиан обнаружил турианку спящей на диванчике. Он сложил на стол пакеты, заварил свежего кофе и, выйдя за дверь на цыпочках, оставил её досматривать последние сны.

Его рабочее расписание выглядело девственно чистым. Ни общей физической, ни строевой подготовки, ни обязательного посещения информационно-просветительских мероприятий, ни вечерних клубных собраний. Его имя вычеркнули даже из учебных классов. Промаявшись от безделья, Вэлиан отправился в лазарет и добровольно сдал себя в руки медиков. Но и там его встретили неприветливо. После поверхностного осмотра доктор вынес вердикт «совершенно здоров» и, сообщив между прочим, что худшего пациента на своём веку не встречал, попросил больше не отвлекать его от работы с настоящими больными.

— Но бедро до сих пор побаливает, — не желал уступать Вэлиан. — Что, если меня отправят в боевую операцию? Я же потеряю мобильность.

— Уверен, бедро не помеха вашей мобильности, — съязвил тот, — судя по скорости, с которой вы бегали от медбратьев всю неделю.

Упрёк показался хоть и грубоватым, но справедливым. Вздохнув, Вэлиан покинул лазарет, раздумывая над тем, как убить время до вечера. И, посомневавшись, отправился в тренажёрный зал. Огромное помещение было почти пустым — утренние занятия уже закончились, а послеобеденные ещё не начались. Вэлиан позанимался на тренажёрах, сходил пострелять в тир и до обеда тёрся в классе для спарринга, выжидая партнёра на бой, чтобы с упоением намять ему бока — и получить тумаков в ответ. Оставив в классе два зуба и клокочущее в груди раздражение, он сходил в душ, переоделся и, получив сообщение от Шантис, направился в столовую — где, в довесок к свежим синякам и ссадинам, вкусил горьких плодов популярности.

Когда они с Горкой заняли свободные места за столом, двое из трёх сидевших рядом турианцев зыркнули на него исподлобья и, молча поднявшись, пересели вместе с разносами за соседний. Один из них бросил намеренно громким шёпотом: «Предатель», и Вэлиану стоило больших усилий сделать вид, что он ничего не услышал.

— Не обращай внимания, — холодно посмотрев им вслед, сказала Шантис. — Идиоты.

Он и сам был бы рад не обращать. Однако, то и дело натыкаясь на осуждающие, а иногда и сочувствующие взгляды — с лёгкой подачи майора Альвы половина из присутствующих на Церемонии Прощания сочла его помешавшимся, — не мог избавиться от ощущения затягивающегося на шее узла из навязываемой ему отчуждённости. На обед он шёл через силу, и только потому, что гордость не позволяла прятаться ото всех, создавая у окружающих впечатление, будто он и правда совершил что-то постыдное.

— Что там с сержантом Галлусом? — он предпринял попытку перевести разговор в менее деликатное русло. — Есть прогресс?

— Мы над этим работаем, — посмурнела Шантис. — Упрямый парень оказался. Знаешь, чем этот паскудник развлекается на сеансах? Рассказывает мне свои сны, с моим участием, конечно же. То есть якобы сны, потому что присниться такое может только больному на всю голову наркоману, который рос среди стаи одичалых ворчей. А я эти мерзости должна ещё и записывать, потому что мне нужны официальные протоколы сессий. Не знаю, кто из нас первый свихнётся. Надеюсь, не я.

— Может, поменяем тактику? — предложил он, не преминув потешить себя мыслью о том, что, будь Галлус сговорчивей, он мог бы прямо сейчас находиться в изоляторе и заниматься соблазнением девчонки.

— Ну уж нет. Я его дожму, — хищно сузила глаза Шантис. — Не на ту напал.

Вэлиан не стал спорить. Хотя склонялся к мысли, что устраивать соревнования в душевной стойкости с сержантом Галлусом сейчас не самая лучшая затея. Впрочем, ошиваться в изоляторах с пленниками тоже было не самой лучшей затеей. По правде говоря, если кому и следовало выслушать нотации о необходимости проявлять благоразумие, так это ему, а не Шантис. Но даже осознавая со всей ясностью, чем грозит риск быть пойманным на незаконном проникновении в охраняемый сектор, он не находил в себе сил сопротивляться соблазну рисковать снова и снова, невзирая на последствия.

До ужина он занимался в тренажёрном боксе. А сразу из столовой отправился на поиски Кина и вытряс из него пару человеческих деликатесов: чипсы и фруктовое пюре. Скоротав время до конца дневной смены за чтением, Вэлиан примчался к изолятору через две минуты после того, как получил подтверждение от сержанта Гиза, что он занял место у мониторов.

Она ждала его, сидя на сложенной кровати и рисуя что-то в альбоме. По крайней мере, по влажным волосам и блеску в её глазах он мог судить, что она или плакала в душе, или ждала его. А может, и то и другое сразу. Обратив внимание на обновлённую конфигурацию мебели, Вэлиан мысленно усмехнулся. Она догадывалась о его планах на сегодняшнюю ночь. Глупенькая, наивная птичка.

Сложив пакеты на полку, он похвастался добычей, но Фэй не проявила к угощениям особенного интереса. Она заметно нервничала. Суетилась, поправляла одежду и волосы, рыскала по комнате беспокойным взглядом — и тараторила без умолку.

— Смотри, что мне сегодня подарил сержант Камалис, — показала она ему альбом, когда Вэлиан подхватил её на руки и, заняв освободившееся место, усадил к себе на колени.

— Я смотрю, у тебя здесь много поклонников, — поддел он её полушутливо, про себя записав сержанта Камалиса в список претендентов на отстрел.

— Сержант Камалис?.. О нет, что ты. Думаю, он просто не хочет, чтобы я портила его стены. Хочешь посмотреть, что я нарисовала? Это небольшой комикс. Вот это капрал Матиус, он медик, поэтому я нарисовала его с этой штукой на лбу и стетоскопом. Я не видела у него такого, но у нас принято рисовать врачей так. А это сержант Камалис. Он как будто пришёл на приём. И капрал Матиус показывает ему… — её изящные пальчики мелькали по белому листу, тыча в нарисованные предметы. А он смотрел на её розовые, тонкие и аккуратно закруглённые коготки — выдающие в их обладателя стопроцентного травоядного. Они годились только для того, чтобы вычёсывать из шерсти паразитов да обирать кусты с ягодами. Нелепые и бесполезные сами по себе, они необыкновенно шли ей, дополняя нежный образ. Она не сможет поцарапать его, даже если постарается. Зато он способен проколоть её насквозь, просто надавив сильнее, чем нужно. Секс с ней будет как прогулка по минному полю, не иначе. Правда, платить за последствия будет она — не он. Но Вэлиан готов был рискнуть.

— «Это ваш позвоночник», — говорит капрал Матиус, показывая на учебную модель. И сержант отвечает: «А ну верни его на место!» — Она прыснула от смеха и посмотрела на него с ребяческим предвкушением в глазах. А не дождавшись реакции, погасила улыбку и смущённо пробормотала: — Как думаешь, сержант не обидится? Это… просто бородатая шутка. Мне она всегда казалась очень смешной. Но, может быть, мне следует ещё подумать над сюжетом…

Одурманенный манящим запахом её тела, Вэлиан притянул её к груди и лизнул в губы. Это подействовало безотказно — откинув голову назад, она умолкла и зажмурилась от удовольствия. Ему было невдомёк, как это работает. Но процесс, от однообразия которого у него уже через пару минут начинало сводить челюсть, Фэй приводил в неизменный восторг, вне зависимости от того, как долго и часто протекал. Она любила целоваться, а значит, ему следовало больше практиковаться. К тому же он научился находить в этом приятные моменты. Ему нравилось сплетать языки с партнёршами во время соития. Но то было удовольствие иного рода: рот турианок и вполовину не был настолько гостеприимным, обещая недостаточно вертким языкам много страданий и запоздалых сожалений. Лезть же в рот азари он и вовсе брезговал. Азари, с которыми он имел дело в прошлом, вели образ жизни, не позволяющий выяснить, где побывал их язык за последние полчаса.

Её рот — совсем другое дело. Ему только предстояло выяснить, сколько наслаждений заключает в себе этот мягкий, податливый рот. Кончик его языка раздвинул её приоткрытые губы и отыскал за ними язычок — влажный, широкий, непривычно гладкий и мягкий, совсем не похожий на его собственный, сухой и шершавый. Она робко ответила, прижавшись губами к его рту, вытянула язык ему навстречу. И он сплёл его со своим, получив в награду стон удовольствия.

Его руки занялись её спиной: острыми лопатками, ложбинкой вдоль позвоночника и изгибом хрупкой, пластичной, лишённой какой-либо защиты талии. Наощупь её кожа оказалась не такой, как он представлял. Эластичная и шелковистая, она выглядела легко ранимой, но на поверку выяснилось, что, если несильно провести по ней когтем, останется только бледный, быстро исчезающий след. Целоваться и наблюдать за результатами экспериментов над её телом было довольно неудобно. Поцелуй пришлось прервать. Вэлиан оттянул её волосы назад, заставив обнажить шею. И медленно провёл по ней языком, от ключицы до выемки под подбородком. Проступающие контуры тонких сухожилий и светлая кожа, увитая голубыми прожилками вен заставили его сердце биться громче и сильнее. Под языком начала скапливаться горьковато-вязкая слюна.

Двести тысяч лет назад это изысканное зрелище должно было вызывать нестерпимое желание в его предках — желание впиться зубами в эту сочную плоть под упругой полупрозрачной кожицей. Он чувствовал далёкие отголоски этого желания, которое за двести тысяч лет из плотоядного трансформировалось в сексуальное. Ему нравилось думать, как он обладает этим легкодоступным, уязвимым телом, наслаждаясь своей неоспоримой властью над ним и одновременно испытывая собственную выдержку. Одно плохо рассчитанное движение, один миг потерянного самоконтроля — и любовная прелюдия закончится в ближайшем травмпункте.

Он провёл когтями по влажному следу на её шее, усиливая нажим и любуясь проступающими на коже розовыми полосками царапин. А затем снова склонился, зализывая царапины мягким основанием языка, постепенно продвигаясь к подвижным хрящикам гортани и бьющейся рядом жилки. Низ живота конвульсивно сжался от прилива возбуждения; глаза заволокло голубоватым маревом, дыхание сбилось и стало хриплым. От дразнящего, влекущего запаха женского тела, смешанного с запахом его слюны, шла кругом голова. Одежда стала причинять неудобства — и его собственная, и в особенности та, что на ней. Его рука скользнула в запахнутые полы её туники, отыскивая узелок пояса на талии. Одно движение пальцев — и распущенные ленточки расползлись в стороны, позволяя ладоням проникнуть под одежду и подняться по груди к плечам, плавно стягивая за собой ткань.

Потеряв бдительность, Фэй слишком поздно поняла, что происходит, и рванула с его колен. Но он удержал её и накрыл ртом ещё влажные губы, гася протестующий возглас. Запутавшись в рукавах сползшей со спины туники, она прикрыла грудь руками. Её дыхание участилось. Он чувствовал, как её тело бьёт нервной дрожью, когда его пальцы, не встречая сопротивления, исследовали её обнажённую спину, прослеживая изгибы, соблазнительные впадинки и выпуклости, прощупывая позвонки и выступающие дуги рёбер. Издав невыразительный звук, который с одинаковой вероятностью мог означать и негодование, и поощрение, она в изнеможении опала на его грудь, из-за чего пульсирующее давление в паху сделалось почти невыносимым.

Он рывком поднялся, подхватив её на руки, и нащупал ногой рычаг, раскладывающий кровать. Кинув сверху вытащенное из ниши одеяло, Вэлиан опустил девушку на кровать и навалился сверху. Не давая ей возможности опомниться, он завладел её ртом, с упоением терзая его языком, находя ощущение влажной, скользкой тесноты до умопомрачения возбуждающим. А когда почувствовал, что её напряжённые мышцы начали расслабляться, отстранился и навис над ней, упершись ладонями в кровать.

Настал тот щекотливый момент, когда следовало поднять некоторые вопросы морального свойства. В обществе, в котором он родился и рос, изнасилования случались очень редко. И из-за специфики турианской физиологии неизменно сопровождались тяжёлыми травмами с долгим периодом восстановления. Иногда для всех участников процесса. Изнасиловать турианку «случайно» было невозможно. Если её тело не реагировало на твои ласки и феромоны, у тебя было не так много опций: или с позором отступить, или рискнуть и сломить её волю упорством и животным обаянием. Третий, самый отвратительный и грязный вариант, выбирали по-настоящему больные ублюдки, которые получали удовольствие не столько от секса, сколько от процесса принуждения к сексу. Их знали поимённо. Всех рано или поздно находили, оскопляли и упрятывали за решётку до конца их жалкой жизни. Но потом появились азари — и всё внезапно перестало быть простым и понятным. Типично для азари. Оказалось, существуют женщины, у которых нет защитных половых пластин, закрывающих вход в вагину. Оказалось, не обязательно возбуждать женщину перед тем, как трахнуть её. Оказалось, ты можешь трахнуть её, даже не спрашивая разрешения, просто заломав ей руки, одурманив, обманув или запугав. Оказалось, что среди благонравных, чинных, уважающих закон и порядок граждан Турианской Иерархии дохрена насильников и извращенцев.

Изнасиловать человеческую женщину было даже проще, чем азари. Они не владели биотикой, были слабыми и, кажется, повинуясь жестоким законам природы, приспособились к тому, что их берут силой. Конкретно эта человеческая женщина тряслась так, словно ей предстояло заняться этим впервые.

— У тебя когда-нибудь был секс? — спросил он.

Она кивнула, соглашаясь. А потом отрицательно мотнула головой.

— Не с турианцем, — прошептала она на его вопросительный взгляд.

Он усмехнулся. Быть в чём-то первым всегда льстило.

— Не бойся. Я буду очень осторожен, — он погладил её щёку тыльной стороной ладони. — В первый раз. Если хочешь, чтобы я остановился, у тебя есть три секунды, чтобы сказать: «Нет».

Она приоткрыла рот, и её глаза заметались по комнате.

— Три секунды? Они уже пошли?.. Как же я успею за три секунды! Мне нужно подумать хотя бы…

— Время вышло, — бросив взгляд на воображаемый экран омни-тула на запястье, прервал её бессвязную речь Вэлиан. — И я ни разу не услышал «нет».

— Спроси меня снова, пожалуйста, — пролепетала она.

— Нет. В следующий раз. — Он выпрямился, чтобы стянуть с себя мундир. Сегодня он оделся с неподобающей небрежностью — не желая тратить время на расстёгивание заклёпок. Фэй следила за ним с испуганной завороженностью попавшегося в ловушку зверька. Отбросив мундир, он снял нижнюю тунику и отправил её следом. А затем взялся за болтающую на её плечах тунику, краями которой она пыталась прикрыть от него грудь — должно быть, не догадываясь, что так выглядит гораздо привлекательней для представителя его вида.

— Можно я оставлю это?

— Нет. Я намерен облизать всё, что ты под ней прячешь.

Она схватила воздух ртом и на секунду прикрыла глаза.

— Ты уверен… что..? Это может выглядеть… странно.

Вэлиан развёл мандибулы в улыбке.

— Не волнуйся. Я знаю, как это выглядит. — Он расстегнул пряжку ремня и раскрыл ширинку, ослабляя давление на разбухшие паховые пластины. Опустив глаза к его паху, она сглотнула, и её ноздри затрепетали от волнения.

— Давай это сюда. — Он с нажимом потянул тунику, и Фэй нехотя выпустила её из побелевших от напряжения пальцев. — Умница. Это тебе тоже не понадобится. — Он спустился ниже, стягивая с неё штаны.

Она свела бёдра вместе и сделала попытку удержать ткань. Но Вэлиан вовремя перехватил её запястья, приподнялся, стягивая штаны с её бёдер и бросил ненужную тряпицу за спину. Он замер, охваченный восторгом первого открытия, первой победы, первого взгляда на обнажённое тело покорённой женщины. Оно казалось вылепленным из белой глины. Что-то внутри него взбунтовалось против этой вызывающей ровности и однотонности. Он сглотнул колючий комок в горле, ощущая нарастающую потребность трогать, ощупывать, сминать. Оставлять на ней свои следы. Заставлять её напряжённо застывшее тело извиваться и корчиться. Но для начала следовало провести рекогносцировку местности и выбрать, за что приняться. Всё, на что падал его глаз, хотелось попробовать на ощупь и на вкус.

Он начал осмотр с выпирающих косточек ключиц и острых плечиков. Потом перешёл к небольшой аккуратной груди с бусинками коричневых сосков. Отдельно отметил соблазнительную ложбинку, спускающуюся бархатистой дорожкой от центра грудины к плоскому, очерченному острыми краями рёбер животу. И закончил тесно сжатыми бёдрами, между которых она пыталась спрятать свою драгоценность. Ему хотелось коснуться её там, чтобы пополнить коллекцию ощущений. Он мог бы раздвинуть ей ноги прямо сейчас, и часть его требовала так и поступить. Но он удержался, интуитивно почувствовав, что, несмотря на видимую доступность, ему придётся хорошенько постараться, чтобы получить пропуск к зоне усиленной охраны.

— Ты уверен, что мы… можем это делать? — подала она еле слышный, дрожащий голосок, когда он принялся стягивать с себя штаны.

— Уверен. Я уже делал это.

— Я имею в виду… ты проверял..? Ты изучал какие-нибудь материалы? Я почти уверена, что это незаконно.

— Быть такой красивой незаконно, — авторитетно заявил Вэлиан, но она не отреагировала на этот утончённый комплимент и продолжила демонстрировать все симптомы сердечного приступа.

Прежде чем скинуть с себя штаны, он вынул из кармана блистер с капсулами. И наконец с облегчением помог сдавленному словно в тисках члену выскользнуть из паховых пластин. Вспыхнув, она завела глаза к потолку и задышала так, словно только что вышла на последний круг марафона. Вэлиан выдавил на ладонь одну капсулу, посмотрел на вторую и замешкался.

Нет. Без шансов.

— Съешь это, — он улёгся сверху и вложил капсулу ей в рот, не преминув затолкать туда же и собственный палец.

— Ффо ифо?.. — пискнула она.

— Антигистаминое. Я собираюсь кончить в тебя, — шепнул он ей на ушко и отклонился, чтобы насладиться эффектом.

Её глаза расширились от ужаса. Втянув в себя воздух, она судорожно сглотнула и закашлялась. Вэлиан торопливо убрал палец, опасаясь, что она подавится и его планы отправятся прямиком в Бездну.

— О боже, боже… — запричитала она, отыскивая взглядом безопасное место.

Ему никогда не надоест смотреть, как она краснеет. Лизнув девушку в губы, он припал ртом к её шее, завёл ладони под её спину и провёл ими вдоль тела вниз, до маленьких, упругих полукружий ягодиц. Она беспокойно заелозила под ним, но уже через мгновение жарко выдохнула ему в висок, а её руки переместились на его затылок. Сжав дразняще мягкие ягодицы между пальцев, он прижал их к своим бёдрам. И, простонав ей в шею, потёрся о её промежность пульсирующим пахом, получая почти болезненное наслаждение от близости их тел — от мысли, что она чувствует его эрекцию. Не может не чувствовать. Не может не думать о том, что совсем скоро её тело примет его. Выпустив её ягодицы, он прикусил её шею и спустился ниже, решив, что пришло время заняться её грудью.

Это был обязательный этап. Его нельзя было опускать, имея дело с женщинами, обладавшими молочными железами. Вэлиан не мог похвастаться тем, что досконально изучил рабочие свойства женщин с молочными железами, но одно усвоил чётко: им очень не нравилось, когда мужчины пялились на их молочные железы и хватались за них в публичных местах. И ещё больше не нравилось, когда мужчины не пялились на их молочные железы и не хватались за них в постели. Памятуя об этом, он с энтузиазмом приступил к этому на вид несложному, но весьма ответственному и кропотливому процессу. Втянув в рот сосок правой груди, второй рукой он принялся наминать левую грудь девушки — женщинам не нравилось, когда одна из их грудей чувствовала себя заброшенной. Его вознаградили за старания сторицей. Застонав, Фэй выгнула спину, и её бёдра разъехались по сторонам. Это оказалось даже слишком легко. Втиснувшись между её ног, он закрепился на новой позиции и перешёл к правой груди: накрыл языком сосок, вдавил его внутрь кончиком языка и помассировал. Потом осторожно, опасаясь поранить чувствительную кожу, ущипнул его ротовыми пластинами. И напоследок взял грудь в рот целиком, посасывая и вылизывая. Он не видел её лица, но по вздохам и стыдливым стонам понимал, что у него всё получается правильно.

Освободив рот, он размазал слюну по её груди и спустился ещё ниже. Следующим пунктом значился живот. Оглаживая пальцами изящную арку ребёр, он изучил впалое пространство между ними и обнаружил, что оно на самом деле совершенно беззащитно: ни приличной жировой прослойки, ни слоя мускулов, ни костяного каркаса, ни даже более толстой кожи — ничего, ни внутри, ни наружи. Мимоходом поразившись тому, как легко убить человека, Вэлиан переключился мыслями на более приятное наблюдение: короткий, нежно щекочущий пушок, покрывающий кожу живота. Прокладывая языком дорожку вниз, он не забыл обследовать углубление в пупке и едва добрался до выступающей косточки лобка, когда впервые натолкнулся на серьёзное сопротивление.

Её рука просочилась под его лицом и накрыла промежность. Он поднял глаза. Девчонка отчаянно замотала головой:

— Туда… не надо!

— Не мешай мне. Я лучше знаю, куда надо, — он попытался убрать её руку, но она вжала её сильнее. И несмотря на то, что выглядело это очень сексуально, Вэлиан почувствовал раздражение. Сейчас у него вызывало раздражение всё, что отдаляло его от момента, когда он наконец сможет сбросить скопившееся в паху напряжение.

— А нам обязательно это делать?.. Я никогда… Мне кажется, нам не стоит…

Она ещё учить его собирается. Вэлиан обхватил её запястье и не без усилия отвёл пальцы. Она тут же потянулась к бёдрам другой рукой, но он был наготове и сцепил её запястья вместе.

— Это… так неловко… Я ведь тебя едва знаю… О, господи! — она заелозила, пытаясь свести ноги вместе. — Это слишком интимно… Может, нам сначала… узнать друг друга получше?..

Она издала жалобный стон. А он опустил голову и продолжил прерванный процесс.

— Просто на всякий… всякий случай! — всхлипнула она, когда он провёл языком по внутренней стороне её бедра. — Ты должен знать, что я не занимаюсь такими вещами до третьего свидания… обычно!..

Вэлиан фыркнул и, осёкшись, сердито воззрился на неё. Если она заставит его рассмеяться с языком в её вагине, это будет тотальный фиаско. И конец его сексуальной карьеры.

— Давай договоримся. Пока я буду внизу, ты не должна произносить ничего, кроме «Да», «Ещё» и «Продолжай».

— О, господи-боже…

— Это тоже можно, — милостиво кивнул он.

— А нельзя ли сделать это другим… более… традиционным способом?..

— Фэй, я серьёзно. Если я услышу от тебя любое другое слово, кроме перечисленных, мне придётся воспользоваться кляпом и вон тебе замечательными штуками, — указал он глазами на ремни фиксаторов.

Она с трогательной беспомощностью скуксилась.

— Мы договорились?

— Ладно, — кротко прошелестела она одними губами и метнула на него испуганный взгляд. — Это синоним «Да»!

Он снова рассмеялся и, оборвав себя, наставил на неё палец.

— Этот раз не считается. Но только этот!

Опустившись, Вэлиан дал себе несколько секунд, чтобы вспомнить, на чём он остановился. И взялся за левое бедро, медленно подбираясь к розовым, маняще припухлым складкам.

— О боже-е-е… — накрыв ладонями лицо, захныкала она, стоило ему коснуться их пальцами.

Он не стал говорить ей этого, но отсюда ему было хорошо видно, что они не смогут сделать это «традиционным» способом. Она не была абсолютно сухая. Но он боялся, что если попытается вторгнуться в неё окаменевшим от возбуждения членом, удовольствия ей этим едва ли доставит. А доставить ей удовольствие в первый раз составляло важную часть плана. Проигнорировав её мольбы, он упёрся локтями в её бёдра, вдавил их в кровать, заставив раскрыться полностью. И пустил язык в дело.

— О боже… — запричитала она. — О… боже… боже…

Ему следовало предложить ей больше слов на выбор — для разнообразия. Но думать об этом теперь не имело никакого смысла. Вылизывая её медленно, обстоятельно, он каждый раз вдавливал язык сильнее, проталкивая его глубже, пока не начал вязнуть в смазке, смешанной с его слюной. Она затихла и перестала биться под ним. И только вздрогнула, судорожно втянув в себя воздух, когда он вошёл внутрь. Он заурчал от наслаждения, ворочая языком в тесных, мягких глубинах, отыскивая кончиком языка чувствительные места, которые заставляли её всхлипывать и сокращать внутренние мышцы. Когда из неё вырвался первый стон удовольствия и её бёдра подались вверх, Вэлиан понял, что достиг цели. Выпустив запястья, он просунул ладони под её ягодицы, теснее прижался к ней ртом и усилил напор, двигая языком, потираясь носом и утробно урча. Она опять начала елозить, но уже без намерения вырваться. Поощряемый её стонами, жалобными всхлипами, призывными движениями бёдер, он сжал язык так, чтобы сделать его толще, и подключил к процессу голову, проталкивая язык глубже и резче, исследуя доступную ему глубину без страха сделать больно, и ощущая, как она отвечает ему, сдавливая стенки влагалища и направляя его голову пальцами. Чувствуя, что она приближается к разрядке, вздрагивая, вжимая в себя его голову руками и бёдрами, заходясь стонами и судорожными рыданиями, он оставил в ней язык, и перешёл на нужный ритм, сокращая и удлиняя самый кончик. Она схватила ртом воздух, выгнулась, напряглась всем телом и замерла. А благодарная глубина сдавила его язык в горячих пульсирующих тисках.

Ну слава духам… кажется, получилось. Он вытащил из неё онемевший язык, облизнулся, стирая с себя смазку и слюни, и не без труда сжал сведённые от напряжения челюсти. Пусть теперь попробует заикнуться, что им нужно узнать друг друга поближе. Он видел человеческие языки и мог со всей уверенностью утверждать, что никто в этом мире не мог знать её ближе, чем он. Впрочем, она не выглядела так, будто собиралась говорить что-то в ближайшие полчаса. Она лежала раскрасневшаяся, задыхаясь, конвульсивно подрагивая, уставившись бессмысленным взглядом в потолок. Выпрямившись, Вэлиан спустил штаны, выставляя напоказ содержимое. Фэй опустила глаза и, простонав, накрыла лицо ладонью:

— О, боже… божечки…

Он решил, что это скорее комплимент. И освободился от последнего клочка одежды. Не то чтобы её мнение сейчас имело значение. После того, как тебя оттрахают языком, у тебя нет достойных оснований отказать его владельцу хоть в чём-то. Вид между её ног привёл его в удовлетворение — сейчас он больше походил на приглашение. Размазав смазку по стволу члена, он улёгся на неё и потянулся к губам.

— О нет!.. Нет, фу… — поморщилась она, мотая головой. А когда он всё-таки поймал её рот, брезгливо отёрла его лицо ладонями.

Он приглушённо засмеялся. И, нащупав пальцами обильно истекающий смазкой вход, осторожно ввёл в неё член. Она сжалась, почувствовав его размер, и Вэлиан ненадолго остановился. Он переместился, укладываясь удобнее, и продолжил входить, растягивая её медленно, со вкусом, замирая, когда она напрягалась, и стискивая зубы от желания вбиться в неё одним резким толчком. Член легко скользил в ней, но там было тесно. Очень тесно. До чёрных точек перед глазами, до сладостной боли в паху тесно.

— Скажи, когда остановиться, — хрипло прошептал он ей на ухо, надеясь, что она не скажет. И, протолкнувшись глубже, застонал от наслаждения.

Она раздвинула ноги и закинула их ему на бёдра. Этот жест доверия едва не заставил его кончить. Упершись ладонями в кровать, он продвинулся ещё немного, наблюдая за её напряжённым, взмокшим лицом. За тем, как она хватается за его шейный воротник, и, откинув голову, беззвучно стонет, раскрывая губы. Ему хотелось войти глубже. Но, боясь, что испортит всё, он опустился на неё и обхватил ладонями ягодицы. Думая только как о том, как бы ему сейчас хотелось впиться в её плечо зубами, Вэлиан прикусил край подушки и начал двигаться, медленно набирая темп, придерживая себя, когда его движения становились слишком нетерпеливыми и порывистыми. Она застонала ему на ухо, сначала тихо, стыдливо. И всё более несдержанно и томно, со всхлипами, с жарким придыханием, умоляющее хныча и шепча:

— Да, да… О, да… О-о… да-а… ещё, пожалуйста… ещё… да-а…

Её голос сводил его с ума. Во рту скапливалась слюна, ему не хватало воздуха и рук. Сцепив челюсти на подушке, он впился когтями в её ягодицы, притиснув их так близко, как позволяли их тела. И, вогнав член на всю длину, начал вколачиваться в сладкую тесноту, отфыркиваясь, жадно раздувая ноздри, сосредоточившись на звуках её стонов и вскриков, скрипе расшатанной кровати и собственном хриплом дыхании, вырывающимся из груди вместе с утробным рыком. Судя по отдельным составляющим, они приближались к финалу примерно с одной скоростью. Но ему хотелось быть уверенным.

— Давай… кончай… сейчас, — выплюнув подушку, отрывисто скомандовал он ей. — Кончай… пожалуйста… — Не дождавшись осознанной реакции, кроме судорожных рыданий, Вэлиан ускорил толчки, окончательно теряя выверенный темп. Вжимаясь в неё, двигая её бёдра навстречу своим так, чтобы постоянно ощущать давление всей длиной напрягшегося, готового разрядиться члена, он отдался наслаждению. И, сипло взрыкивая в подушку, подошёл к пику. Она обхватила его руками, облепила своим телом, надрываясь от требовательных стонов. Кровать задвигалась, скрежеща ножками по полу. Качнувшись несколько раз, Вэлиан содрогнулся от накатывающих волн оргазма и застонал, изливаясь тугими струями семени. Духи, он носил его в себе слишком долго…

Тело отяжелело, словно из него вынули скелет. Вынув когти из её ягодиц, он продолжал прижимать их к паху, ощущая болезненные спазмы в члене, когда тот спускал по себе последние остатки. Вспомнив об этикете, Вэлиан оторвал голову от подушки и посмотрел на отдувающуюся, обессиленную, влажно остывающую девчонку.

— Ты кончила?.. Духи, пожалуйста, скажи, что ты кончила…

Она покосилась на него. По её губам поползла улыбка, которой он у неё ещё не видел. Лукавое самодовольство — так бы он её назвал.

— Потому что, если нет, — видя, что та продолжает хранить таинственное молчание, он поднял правую руку и отогнул палец, — я наберу сил на один палец и… ну, ты поняла…

— О боже… Да, да, спасибо! — воскликнула она, отталкивая двинувший к её бёдрам палец. — Ты не засунешь в меня ещё и палец!.. Сегодня…

Он засмеялся — ему понравилась последняя ремарка. Она вспыхнула и, кусая губы, отвернулась. Вэлиан приподнялся на дрожащих от слабости локтях и, стиснув её в объятиях, уткнулся носом в растрёпанную макушку.

— Мне надо в ванную, — подала она тихий голосок, — чтобы… всё там…

Она умолкла, не закончив мысль.

— Сходишь после второго раунда, чтобы два раза не вставать.

— Что?.. Какого второго раунда? — встревожилась она.

— У тебя было два оргазма, — проворковал он, водя пальцем вдоль линии её нижней челюсти. — У меня только один. Так не пойдёт.

— О боже, — проговорила она, но без прежней запальчивости, со спокойным смирением в голосе.

Вэлиан усмехнулся. Она была просто очаровательна. Нет — она была потрясающая. Он будет идиотом, если упустит её.

Она снова встрепенулась:

— Я же не забеременею?

— Нет, глупенькая, — успокоил её Вэлиан. — У нас не может быть детей.

Она застыла, осмысливая услышанное. И вместо того, что обрадоваться, разочарованно округлила губы:

— О, это… это звучит просто ужасно, — она покраснела и смущённо объяснила: — Я обожаю детей. Я всегда хотела хотя бы троих.

Вэлиан хмыкнул. В последнее время его отец при каждом разговоре докучал ему набившей оскомину фразой: «Если вдруг встретишь женщину, готовую родить тебе детей — немедленно женись на ней, сынок!» Вэлиан обычно отшучивался — ему казалось нелепой мысль о том, чтобы строить матримониальные планы, исходя из чьего-то желания расплодиться. Но тогда он и не представлял, какая нежность распускается в груди, когда любимая женщина говорит тебе, что хочет оставить в себе твоё семя. Это было как признание в любви, только в сто раз лучше. Как ответить ей на эти слова, он не имел ни малейшего представления, кроме, пожалуй, того, что с удовольствием наделал бы ей целую кучу детей прямо сейчас.

— Мы можем попробовать взять природу упорством, — потеревшись носом о её макушку, предложил он. — Но придётся постараться. Я бы сказал, у нас шансы один на миллион.

Она завела глаза к потолку, что-то прикидывая в уме:

— В таком случае, нам придётся заниматься любовью десять раз в день на протяжении трёхсот лет.

— Заманчивый план, — рассмеявшись, отозвался он. — Предлагаю начать сегодня.

— Ты столько не осилишь, — поддела она его и сделала вид, что проверяет время по запястью. — Я всё ещё жду второго раунда.

— Постыдись, женщина! Я тут один всю работу делаю. А я, между прочим, провёл неделю на одной воде, — слегка уязвлённый, напомнил он. — И у меня какие-то железяки в бедре. Это больно.

— О, бедняжка… — она примирительно потрепала его за мандибулы — Вэлиан так и не сказал ей, что это было эквивалентно тому, как если бы он внезапно схватил её за грудь. Предвкушая смущение девушки, он всё приберегал эту новость для более удачного момента и, кажется, потихоньку начинал воспринимать этот жест в качестве обыденной ласки.

Она перевернулась к нему лицом. И начала водить пальчиком по его груди, обрисовывая контуры нагрудных пластин и киля. Вэлиан замер, завороженно следя за её рукой. Он не мог ощущать прикосновений сквозь толстую кость. И тем не менее каждое её движение раздражало несуществующие рецепторы, вызывая приливы восторженного трепета, от груди к животу и обратно.

— Мне кажется, нам стоит пожениться, — произнёс он.

Она глянула наверх, словно проверяя, с каким лицом он это сказал. А потом нахмурилась и о чём-то задумалась.

У него ушло полгода, чтобы решиться предложить своей бывшей, Калиссе, перейти на новый уровень отношений. И ещё четыре месяца та не давала окончательного ответа, выбирая между ним и военной формой. Помнится, даже упрекнула его в том, что он торопит события и давит на неё. Хотя сама же на одном из первых свиданий обронила, что готова к серьёзным отношениям и без лишних сомнений предпочтёт военную карьеру простым семейным радостям. Чем, собственно, его и подкупила. Подбираясь к возрасту, в котором уже было принято задумываться о таких вещах, Вэлиан начинал присматриваться к подходящим по статусу турианкам, которые могли стать надёжными спутницами жизни. А такие, между прочим, на дороге не валялись. Но, конечно, как только речь зашла о переводе на Пиррхус, Калисса дала задний ход и начала парить ему мозги бесконечными отговорками. Пока Вэлиан, потеряв терпение, не предложил ей сделать перерыв. Длиной, предположительно, с вечность. Она с деланным огорчением согласилась и с тех пор не написала ему ни слова. Тогда он был жутко зол и разочарован. Сейчас же понимал, что спешка привела бы их брак к катастрофе. Когда ты влюблён и полон воодушевления, любые проволочки напрягают, поэтому так важно не пороть горячку, принимая решения, которые могут навсегда изменить твою жизнь.

Но это был не тот случай. Невзирая на то, что он знал эту женщину чуть дольше недели, ему хватило и ума, и холодной расчётливости разглядеть в ней настоящее сокровище, которое, стоит отвернуться, умыкнут из-под носа. Она была интересной. Забавной. Красивой, внутри и снаружи. Он обожал, как она осторожно, пугливо, словно вечерний цветок навстречу сгущающимся сумеркам, раскрывалась перед ним, показывая свою настоящую натуру: остроумную, добрую, заботливую, рассудительную, нежную, преданную, терпеливую, стойкую… Эта женщина могла сделать его счастливым. Она кого угодно могла сделать счастливым. Чем больше он её узнавал, тем сильнее убеждался в том, что это было её главное жизненное предназначение — делать других счастливыми. И, откровенно говоря, Вэлиан предпочёл бы быть единственным, кого она будет делать счастливым. А он в ответ сделал бы всё возможное, чтобы сделать счастливой её.

Осталось только понять, как осуществить этот простой в его — и невозможный в её — мире план. Ему не позволят жениться на человеческой женщине. И даже если позволят — куда он её увезёт? Где на неё не будут смотреть как на диковинку, чудную забавную игрушку? И каково ей будет жить вдали от своего народа, от всего того, что составляло её жизнь с рождения и до этого дня?

Но они ведь могли просто подумать об этом?.. Помечтать.

— На всякий случай. Ты должна знать, что я не предлагаю женщинам таких вещей до третьего свидания, — произнёс он, надеясь стереть хмурое выражение с её лица. — Просто озвучиваю интересное соображение. Я бы предложил тебе пожениться лет через пять. Как думаешь, ты бы согласилась?.. — он скрыл волнение за шутливым тоном.

— Через пять лет у тебя будет другая семья, — тихо пробормотала она. — У меня, думаю, тоже.

— Я бы хотел, чтобы ты осталась со мной. Если я найду способ, — он сглотнул пересохшим горлом, — ты согласишься?

Она посмотрела на него долгим взглядом.

— Я бы хотела. Но…

Он не стал дослушивать и, подцепив её подбородок, закрыл ей рот поцелуем. Ему не хотелось знать, что следует после «но…» — ничего хорошего после него, как правило, не следовало. Он знал главное — она бы хотела. Остальное не имело значения. По крайней мере, здесь и сейчас. Вслепую шаря руками по её телу, Вэлиан добрался до талии, огладил обольстительные рельефы тела у поясницы и бёдер, а затем спустился ниже. Это был самый приятный этап в отношениях — когда вы позволили себе всё, на что вас хватило. И больше не нужно было обжигаться о чужие руки в самых укромных местах своего тела — эти руки больше не были чужими. Вдоволь потерзав её аппетитные ягодицы, он завёл ладонь между её ног и с довольным урчанием потёр подушечками пальцев припухшие, налившиеся соками складки, влажные от смазки и спермы. Казалось бы измождённый член беспокойно зашевелился.

— Второй раунд, — сообщил Вэлиан девушке, переворачивая её на живот.

Подтолкнув под неё подушку, он, не церемонясь, раздвинул ей ноги коленом. Ему не было стыдно — он честно отработал то, что собирался с ней сделать. Его опухший язык мог выступить свидетелем. Подтянув её бёдра повыше, Вэлиан заставил Фэй подняться на колени, открывая перед ним захватывающий дух виды.

— Ноги шире, — хрипло произнёс он, и она послушно развела колени.

Восхитительно.

Пристроившись сзади, он навалился на неё, прижав её килем к кровати, так что её поясница выгнулась дугой, а выпяченная попка упёрлась в пах.

— Я постараюсь сдерживать себя, — прошептал он, потираясь о неё стволом члена. — Но будет немного больно. Придётся потерпеть.

— М-м… — сладко простонала она, вжимаясь в его пах.

Он прижал член между её ног и продолжил покачиваться, чувствуя, как там снова становится горячо и скользко. Она стонала и тёрлась о него задом, проявляя признаки нетерпения, раздвигая ноги шире и шире, пока его выдержка не треснула. Войдя в неё, он сразу взял напористый, жёсткий темп, вбиваясь в неё бёдрами. Впившись в её плечо ротовыми пластинами, Вэлиан сдавил их, представляя, как прокусывает её кожу, смыкает челюсти на нежной плоти. Он сунул палец ей в рот, приглушая стоны. Она ухватилась за него губами, обсасывая с аппетитным причмокиванием, гармонично вливающимся в звуки столкновения их бёдер. Он кончит очень быстро — понял Вэлиан и прикусил её плечо, вынудив замереть под ним. Обхватив руками её бёдра, он вогнал член до конца, ощущая, как их тела смыкаются в единое. И ритмично задвигался. Сейчас ему нужно было, чтобы она не двигалась. Не елозила. А только принимала, принимала, принимала…

— Вот так, хорошо… Умница. Не шевелись, — поощряя её всхлипывания и захлёбывающие стоны, зашептал он ей на ухо вибрирующим от возбуждения голосом. — Внутри тебя так приятно… Стони громче. Я хочу слышать тебя. Хорошая, послушная девочка…

Он заурчал от удовольствия, покусывая её плечо. Кровать задвигалась вместе с ним, отстукивая ножками ритм, с которым он терзал её тело. Он расставил ноги, накрыв ими её бедра, чувствуя, как их тела, соединившись, двигаются в такт. Его зубы нашли её шею и впились в неё, покрывая вязкой пахучей слюной. Он зарычал, отфыркиваясь через раздутые ноздри, и насел на неё в последнем иступлённом рывке. Тело содрогнулось в спазмах, выбрасывая напряжение. Член разбух в ней и начал разряжаться сладостными толчками. Перед глазами начало темнеть. Вэлиан заставил себя разжать челюсти — во время оргазма его зубы могли причинить боль даже толстошкурым турианкам. Он лениво качнулся несколько раз, повинуясь горячему пульсированию в паху, и принялся вылизывать её искусанную шею. Она утомлённо выдохнула и, воткнувшись лбом в кровать, подставила ему шею.

Турианки редко разрешали портить себе шкурку. Эта пришедшая из далёких времён повадка расценивалась ими как покусительство на свободу. Калисса так и вовсе заявила, что отметки на теле — признак отсутствия доверия в их отношениях, поскольку рассчитаны на то, что их увидят другие мужчины. И бесполезно было объяснять, что ему просто нравится смотреть на них, когда она обнажена, и представлять их, когда одета. Его не заботили другие. В конце концов, они ведь уже встречались «муцуис-облиге», так что у него не было причин ей не доверять. Но она продолжая спорить, приводя один и тот же довод, так что диалог неизменно заканчивался размолвкой.

На белой, нежной шее Фэй они выглядели совсем иначе. Он всё-таки немного переусердствовал, хотя ожидал гораздо худшего. Шкурка Фэй, конечно, не могла сравниться с турианской — или даже азарийской. Но испытание она выдержала с достоинством — с таким материалом можно было работать дальше. Он хмыкнул себе под нос и поднялся, оглаживая её призывно выгнутую спину и покрасневшие от натёртостей ягодицы. Его женщина. С его спермой между ног — добавил он про себя, заглянув вниз.

— Ты хотела в душ, — ущипнул её за ягодицу Вэлиан, когда её коленки разъехались и она обмякла на кровати, раскинув конечности в разные стороны.

Он собирался согнать её с места, чтобы сделать то же самое.

— М-м… — промычала она, и не подумав пошевелиться.

Тело ломило от приятной усталости. И даже боль в бедре не могла умерить блаженного умиротворения, растекающегося по его клеткам. Фэй перевернулась на спину. И, прикрывшись краешком одеялом, села.

— У тебя были твои два оргазма, так что я не обязан спрашивать. Но… ты кончила?

— Да, спасибо, — вежливо отозвалась она и потупилась с уже знакомой ему таинственной улыбкой на устах.

Он не знал ни одной женщины, которая отвечала бы на этот вопрос «да, спасибо». И сейчас пытался понять, почему. Это звучало так, что все его пластины начинали дымиться от распирающего изнутри пара.

— Ты не подашь мне?.. — указала она на валяющуюся у кровати одежду.

— Какая скромница. — Он нагнулся и собрал с пола её рубашку и штаны. — А можно вернуть ту женщину, которая стонала здесь две минуты назад?

— Я стонала из вежливости, — она заправила волосы за ухо.

Не ожидавший такой подлости, он замер.

— Ах, из вежливости?! — не найдя более достойного ответа, Вэлиан скомкал одежду и запулил ею в девчонку, целясь в ехидную ухмылку на её лице.

— Ты старался! — Она поймала её и, развернув, ловко заползла в тунику.

Вэлиан подобрался к подушке и, смерив её сердитым взглядом, развалился на животе. Фэй натянула штаны, поднялась, подхватила пакет с коллекцией мыла и на цыпочках промчалась к туалетной комнате.

— Я вообще не старался! — крикнул он ей вдогонку.

Она обворожительно засмеялась в ответ.