Гермиона положила ладонь на его грудь и резко толкнула от себя, делая одновременный шаг назад за секунду до поцелуя. 

— Нет, — она сделала ещё один, пока не оказалась в достаточном отдалении, чтобы спокойно вдохнуть. 

Эйдан не последовал за ней, принимая её отказ молча и спокойно. Он отклонился назад, внимательно следя за каждым её движением. Это не давило, но и не позволяло расслабиться полностью. 

Грейнджер перевела дух, восстанавливая дыхание. 

Мерлин, что она только что чуть не натворила… 

— Нет, Эйдан, — повторила Гермиона, мотнув головой. — Я так не могу.

— Какая именно из причин тебя остановила? — почти без эмоций спросил он, немного вскидывая голову. 

Она не знала. Все? Всё разом, складываясь в единую картинку, вдруг пришло в голову и разорвало даже тот минимальный шанс на отвлечение. 

— Каждая из них, — она посмотрела на Флинна прямо. 

— Не будь я женат, было бы легче? — это оказалось равнодушным любопытством, которое он проявлял, словно искренне старался понять. 

Проанализировать. Найти то, что не следует говорить такой как она в следующий раз. 

— Ты ведь уже достаточно взрослая и умная женщина, чтобы знать, что брак не всегда работает так, как нам этого хочется. 

Она усмехнулась, полностью распрямляя плечи. Минутное помутнение разума схлынуло, оставляя место жестокой расчётливости. 

— Конечно. Сейчас ты должен сказать мне, что вы уже не любите друга и ты от неё уйдёшь. Я достаточно взрослая и умная женщина, чтобы знать, что это будет ложью.

На его губах мелькнула довольная улыбка, приправленная уже известной ей гордостью во взгляде. Гермиона не дождалась ответа и нашла только свой. 

— Я скажу тебе, как это будет, — она сложила руки на груди. — Мы начнём с секса без обязательств, чтобы забыться. Затем это перерастёт в привязанность, в чувства, а затем в международный скандал, который свяжет не только нас, но и оба Министерства. И вся моя карьера будет разрушена. 

Она снова усмехнулась, почти горестно: 

— Прости, Эйдан. Но ты этого не стоишь. 

— Справедливо замечено, — Флинн оттолкнулся от стола, но лишних шагов на пути к Гермионе так и не сделал. Она оказалась за это благодарна. — Значит, ты бы не захотела предавать свои карьерные амбиции? 

— Себя, — исправила Гермиона. — Я не хочу предавать себя. 

— Вызывает уважение, — он остановился по другую сторону и сел в кресло, поднимая к ней голову. — Хоть у кого-то из нас двоих ведь должны быть принципы, не так ли? 

— Если твоё сотрудничество со мной стоит на желании затащить меня в постель — можешь забыть об этом, — она едва прищурилась. — Спать с тобой я не стану. 

Он хрипло рассмеялся, опуская голову вниз, качнув ей: 

— Забавно, что ты смешиваешь желание предотвратить войну с влечением к тебе. Был опыт? 

— В этом мире есть три вещи, которые правят всем: власть, деньги и секс, — Гермиона пожала плечами. — Если ты не несёшь финансовой выгоды, не стремишься к власти, то мотивацией должен быть секс. Если это не он, значит, ты лжёшь мне о своих целях. 

— Хочешь услышать, что я стремлюсь к посту Министра? 

— Да, было бы чудесно знать правду. 

Она особенно сильно надавила на последнее слово, выгнув бровь следом. Казалось, она знала ответ ещё до того, как он произнёс его вслух. 

— Я считаю, что могу сделать больше и сделать лучше, чем Уолш, — Эйдан заявил об этом почти равнодушно. Никакой агрессии или злости человека, одержимого, уверенного в праведности своего гнева. Он сказал об этом, как об устоявшемся факте, и Гермиона, возможно, впервые видела такое скрытое стремление к высотам политического мира. — Очевидно, если начнётся война, за ней последуют проигрыш и репарации, и никакого поста Министра мне не светит. Я хочу развивать карьеру, Гермиона, это так сложно понять? 

— О каком доверии мы ведём речь, если ты не сообщил мне об этом? 

— Разве? — он выгнул бровь. — Я сказал тебе, что не хочу войны. Ты никогда не спрашивала меня, почему я её не хочу. Ты спрашивала, почему я помогаю именно тебе. 

— Это манипуляция. 

— Не договаривать — не значит врать. 

— Значит. 

Он мотнул головой, стирая улыбку. 

— Ты, как дипломат, должна знать, какие вопросы задавать, чтобы получить правильный ответ. 

Всё это начинало действовать ей на нервы. 

— Так мы союзники? — Гермиона шагнула вперёд. — Или играем в игру правильных вопросов? 

— Я не хочу войны, — просто ответил он. — Потому что хочу дальше жить в свободной, мирной стране. Потому что хочу развиваться здесь. Потому что я хочу детей, которые будут жить здесь. Хочу, чтобы моя мать могла чувствовать себя в безопасности, выходя на улицу. Хочу, чтобы Ирландия не заработала себе статус агрессора на ближайшие столетия. И да, в том числе через какое-то количество лет я хочу оказаться на посту Министра Магии, заслужив это место. 

Она была почти удовлетворена ответом.

Почти. 

— Через какое-то количество лет? — холодно переспросила Грейнджер. 

— Это вопрос о моём желании реализоваться за счёт тебя и твоего предотвращения войны? 

— Да.

— А что, получится? — фраза звучала бы насмешкой, если бы он не был так серьёзен перед ней. 

Гермиона едва не сжала руки в кулаки и тяжело не вздохнула в ответ, повысив тон. Вовремя себя остановив, она только дважды моргнула, отвечая жёстче, чем предполагалось: 

— Прекрати отвечать вопросом на вопрос. 

— Нет, Гермиона, я не собираюсь делать себя героем и после снижения угрозы подниматься на этом. Я хочу честной предвыборной кампании и честной борьбы за эту власть. С Уолшем. А если получится — без него, пока он будет отбывать свой срок в тюрьме, но кроме него есть много популярных политиков, кто не прочь попытаться. 

Эйдан в завершение только и пожал плечами, добавляя: 

— Допрос закончен, детектив Грейнджер? 

Она в самом деле чувствовала себя на месте аврора с преступником, закованным в наручники по ту сторону стола. Правильные вопросы, правильные ответы, манипуляции, игры в «хорошего полицейского» и «плохого полицейского». Ей одновременно нравилось и не нравилось, что пришлось оказываться в такой ситуации. 

Странное чувство. 

— Или ты не удовлетворена ответами? — он вытянул её обратно в реальность до того, как она успела бы потеряться в собственных размышлениях. 

Гермиона вгляделась в его глаза, надеясь увидеть там что-то кроме его необычайной честности и открытости, сейчас, когда она фактически приставила нож к его горлу со своими требованиями. Эйдан действовал ей на нервы. Это не должно было нравиться. 

— Мне нужно подумать. 

— Пока ты думаешь, — он откинулся назад, выдвигая ящик своего стола. — Я хотел написать тебе о встрече, но раз ты пришла сама. 

Флинн вытащил весьма весомую папку перед ней. Без названий, без имён, без каких-либо подписей, указывающих на её содержание. Прошла всего неделя, по какой теме он бы успел собрать такой объём информации? И главное — хотела ли Гермиона на самом деле открывать её и знать то, что там содержалось? 

Она протянула руку и забрала папку к себе, на мгновение нерешительно оглядывая её. Эйдан, кажется, заметил это. 

— Там абсолютно все данные по ИРА. До того, как они распались, во что превратились, кто был задержан, согласно нашим архивам. Это не совсем то, что ты просила, но я решил, что и это может пригодиться. 

— Имени Уолша среди участников, я так понимаю, нет? — она открыла и сразу вчиталась в первые страницы отчётов с датами начала века. 

— Иначе я бы здесь не сидел, — он кивнул. — Я знаю, почему ты спрашиваешь, и как хочешь это использовать, но я не обещаю, что не использую это раньше, чем передам тебе. 

— Почему? — такой расклад событий совсем не удивлял. Грейнджер на мгновение подняла глаза, затем снова опустила их в текст и перелистнула страницу.

— Визенгамот послушает меня, а Конфедерация — тебя. По-моему, это честный расклад. 

Она находила его таким, поэтому молча согласилась. Хотя Эйдан и не подозревал, что её авроры ищут информацию, в том числе и на предмет его связей с ИРА. Никому нельзя было слепо верить, тем более такому человеку, как Флинн. 

— Имеет смысл. Что-нибудь ещё? 

Он громко усмехнулся, складывая руки на столе перед собой. 

— Ты ворвалась в мой кабинет, ты мне и скажи. 

— Тогда это всё, — она хлопнула папкой, вскинула голову и натянула улыбку, которая даже по его меркам была фальшивой. Гермиона находила определённое удовольствие в том, чтобы не прятать от него эмоции. Она едва его не поцеловала, не было никакого смысла играть в прятки от самих себя. — Спасибо за содействие. 

— Обращайся, — Эйдан махнул рукой, и вместе с его движением спало заклинание, скрывающее их разговор от остальных. Теперь он был окончен, и Грейнджер развернулась на каблуках, чтобы покинуть кабинет. 

— Гермиона.

Она замерла, но не обернулась. 

— На случай, если в твою голову пришла такая мысль — это останется между нами. 

Мысль не приходила, но мысленно Гермиона сказала «спасибо» за то, что Эйдан потрудился уточнить. Стоило бы взять с него Непреложный обет на молчание. Может быть, в следующий раз она так и поступит. 

Но сейчас она дёрнула ручку двери и вышла в коридор, где её встретил Малфой. Выражение его лица никаким другим словом, кроме как «недовольное», описать не получалось. 

~*~ 

Разумеется, он слышал то самое «это останется между нами». 

Становилось невыносимо. С каждой грёбаной секундой повисшее в воздухе осуждение, недосказанность, каждое слово, что Малфой держал при себе, накаляло атмосферу до предела. Гермиона чувствовала, как под кончиками его пальцев уже начинает гореть сидение. 

Она ждала лекции и морали, или надеялась добраться до дома достаточно быстро, чтобы запереться в комнате и не видеть его лица. 

Но Драко молчал. Молчал так долго, как мог, пока не сделал большую ошибку — не хлопнул дверью за собой, едва они оказались в поместье. 

Он подорвал вспышкой и без того искрящееся пространство вокруг. И в первую очередь самого себя, срывая все двери самоконтроля их обоих с петель. 

— Догулялась, Грейнджер? — ледяной, прорезающий её тело тон заставил обернуться. 

Глаза сверкнули опасным огнём.

— Что ты сказал? 

Драко, уже не в силах сдерживаться, сделал шаг вперёд.

— Ты меня слышала. Насладилась своей маленькой прогулкой с «союзником»? — последнее слово он буквально выплюнул.

— В чём твоя проблема, Малфой? — Гермиона повысила голос, чувствуя, как внутри неё закипает гнев.

Но он не собирался останавливаться, швыряя пальто на ближайшее кресло. 

— Ты совсем слепая или прикидываешься? — Малфой подошёл к ней ближе, сощуриваясь. — Он же манипулирует тобой, а ты ведёшься как... как…

— Договаривай, Малфой! — она вскинула голову. — Как кто?!

— Как наивная дура, которая не видит дальше своего носа! Ты подвергаешь опасности не только себя, но и всех нас!

Она подавилась своим возмущением на долю секунды, распахивая глаза. 

— Да как ты смеешь! — Грейнджер оттолкнула его от себя и шагнула назад. — Я не просила тебя быть моей нянькой! Я прекрасно могла о себе позаботиться и справлялась без твоих советов! 

— О да, конечно! — он всплеснул руками. — У тебя поэтому тремор в правой руке? Потому что ты прекрасно о себе позаботилась? 

Она отшатнулась, хлопая глазами, но Малфоя было уже не остановить. 

— Ты так увлеклась своими "важными" разговорами, что не видишь очевидного — нас предают, а ты этому способствуешь!

— Да что с тобой такое?! — не веря собственным ушам, Гермиона мотнула головой. — Ты ведёшь себя как неуравновешенный придурок! Ты хоть понимаешь, что ты делаешь?

— А ты? — рявкнул Драко. — Понимаешь, что делаешь ты? Бегаешь к этому…

— У него есть имя, Малфой!

— Мне плевать, как зовут этого ублюдка! — он махнул рукой, сметая вазу со стола. Осколки рухнули к их ногам. — Ты слепа, Грейнджер! Он манипулирует тобой, а ты…

— Замолчи! — Гермиона перебила его, переходя на рычание. — Ты ни черта не знаешь! Ты понятия не имеешь, о чём мы говорили!

— О, я уверен, это был очень “продуктивный” разговор, — Драко язвительно усмехнулся. — Настолько, что ты даже не заметила, как он обвёл тебя вокруг пальца! Нравятся его глаза? Или то, что между ног? 

Гермиона замахнулась, но Драко перехватил её руку.

— Не смей! — прошипела она. — Не смей обвинять меня в некомпетентности! Я тебе не маленькая девочка, чтобы так со мной разговаривать! 

— Нет? — Драко не отпускал её руку, притягивая Гермиону ближе. — Тогда почему ты так слепо доверяешь ему? Почему ты не видишь очевидного?

— Единственное, что я сейчас вижу, — процедила Гермиона сквозь зубы, и выдернула ладонь, — это параноидального идиота, который не способен доверять никому, кроме себя!

— А я вижу девчонку, которая не умеет контролировать собственные желания. Как ты только до посла дослужилась! 

Её удар вышел звонким и резким. Грейнджер даже не успела подумать, прежде чем её ладонь коснулась его щеки с громким звуком, а голова повернулась в сторону. Следы почти мгновенно заалели там, где только что были её пальцы. 

На секунду во всём доме воцарилась тишина, пока Малфой медленно поднимал ладонь и касался кончиками пальцев того места, где всё ещё горела пощёчина. 

Гермиона не успела почувствовать и капли вины, наоборот, ощущая, как гнев в ней только берёт верх. Это был длинный и очень долгий день, и играть на её нервах подобным образом точно не стоило. 

— Ты перешёл все границы, Малфой, — тихо процедила она сквозь сжатые зубы. Её рука всё ещё была поднята, а в глазах плескалась буря эмоций — гнев, обида, разочарование.

Драко сжал челюсти, его лицо исказилось от ярости. 

— Перешел границы, — он сделал шаг вперёд, сверля Гермиону взглядом. — А ты не думала, что твоё поведение тоже не образец благоразумия?

— Моё поведение? — Гермиона задохнулась. Её щёки пылали, а в глазах начали собираться слёзы. — Ты обвинил меня в некомпетентности и... и…

— И что, Грейнджер? — перебил её Драко, его голос звенел от напряжения.

Гермиона на мгновение замолчала, сжимая и разжимая кулаки.

— Ты намекнул, что я использую своё тело для продвижения по службе. Это отвратительно, Малфой!

Они стояли лицом к лицу, разделённые лишь несколькими сантиметрами пространства и пропастью недоверия и обиды. Воздух между ними, казалось, вот-вот воспламенится.

Драко резко выдохнул, словно слова Гермионы ударили его физически. Его глаза потемнели, в них мелькнуло что-то похожее на сожаление, но оно тут же исчезло, сменившись холодным гневом.

— А твоё слепое доверие к Эйдану не отвратительно? — прорычал он, делая ещё один шаг к Гермионе. — Ты хоть понимаешь, как это выглядит со стороны?

Она вскинула подбородок, не отступая ни на шаг. Её глаза сверкнули от гнева, когда она выпалила:

— Ну и как это выглядит? Просвети меня!

Драко провёл рукой по волосам резким, нервным движением. Когда он заговорил, в его голосе зазвучала горечь и... что-то ещё, что Гермиона не могла точно определить.

— Как будто ты готова рискнуть всем ради... чего? Симпатичной мордашки и сладких речей?

— Прекрати! — Гермиона снова закричала, её голос сорвался. — Ты ничего не знаешь о моих мыслях! Ты ни черта не знаешь о том, кому я доверяю! 

Драко схватил её за плечи, его пальцы впились в её кожу. Его лицо было так близко, что Гермиона могла чувствовать его прерывистое дыхание.

— Так объясни мне! 

Гермиона попыталась вырваться, но хватка была слишком сильной.

— Я не обязана перед тобой отчитываться, — выдавила она дрожащим голосом. — Ты мне не начальник и не…

— Не кто, Грейнджер? — перебил её Драко. 

На мгновение повисла тяжёлая тишина. Гермиона смотрела прямо в глаза Драко, и в её взгляде была смесь гнева, боли и чего-то, похожего на сожаление.

— Ты мне никто, Малфой, — произнесла она тихо. — Никто, кто имел бы право так со мной разговаривать.

Драко замер. Его руки ослабли, и он медленно отпустил Гермиону, будто в её словах заключалась пронзившая его боль. Он отступил на шаг, глядя на неё, как на чужую, как на что-то недосягаемое и непостижимое. В его глазах мелькнула смесь обиды и отчаяния, скрытая за ледяной маской.

— Знаешь, Грейнджер, — его голос снова стал холодным, — я, возможно, и никто. Но это не меняет того, что ты совершаешь ошибку. И однажды ты поймёшь это.

Гермиона сжала губы, пытаясь сдержать ответ. Она ненавидела, когда он говорил так уверенно, как будто знал её лучше, чем она сама. Как будто имел право судить её решения.

— Может быть, — сказала она. — Но это моя ошибка. Не твоя.

— Твоя ошибка? — он снова надавил на неизвестную ей рану. — Думаешь, ты такая умная, такая правильная? — он рассмеялся без малейшего следа юмора. — Ты прячешься за своими книгами, законами, правилами, но на самом деле понятия не имеешь, как устроен этот мир.

Гермиона смотрела на него, чувствуя, как обида заполняет душу, но Драко продолжал, не давая ей даже шанса ответить:

— И ты вечно притворяешься святой, но всё твоё благородство — фальшивка. Ты готова бросить всё — друзей, людей, которые тебе доверяют, ради того, чтобы доказать свою правоту, — он приблизился вплотную, его голос опустился до шёпота, едва слышного, но полного яда. — В конце концов, ты такая же бездушная, как те, кого презираешь.

Она вдруг почувствовала, что ей больше нечего сказать. Все слова, все эмоции, что бурлили внутри, казались ненужными. Она больше не хотела этого разговора, не хотела видеть человека, который и так наговорил ей достаточно. 

И, что хуже всего, не захотел услышать главного — она не доверяла Флинну. Она верила тем, кто находился вокруг, здесь, в этом доме. Но даже им, как оказалось, было опасно вверять собственные домыслы. Вот, чем это заканчивалось. 

На мгновение в комнате повисла тишина. Они стояли друг напротив друга, как будто вокруг них не существовало ничего. Только эта пустота.

Гермиона тяжело вздохнула, её плечи ослабли, словно вся тяжесть спора только сейчас упала на неё. Она больше не могла здесь оставаться. Её разум требовал ясности, воздуха, свободы от этих разрушительных эмоций.

Она шагнула назад. Ещё один шаг — и Драко не двигался. Его взгляд стал стеклянным, он смотрел на неё, но не делал ни единого движения. Гермиона сделала ещё один, а затем резко повернулась и сорвалась с места. 

— Грейнджер, — тихо позвал он, но она не остановилась.

Гермиона дошла до дверей, коротко оглянулась. Она так ничего и не сказала, выходя в коридор. 

Она пошла быстрее, шаги эхом отдавались в пустом пространстве, и с каждым сердце билось всё сильнее, как будто она сбегала от чего-то — или от кого-то. Хотелось отмыться, от разговора, от его слов, от этого дня, от всей работы и всей своей жизни. 

От всего разом.