Иногда Первый и Второй собирались и гуляли до утра в престижных трактирах. Совсем босоногую челядь туда не пускали, но по крайней мере они могли на время отдохнуть от напыщенности верховных лордов, благопристойности дворца и их требовательной строгой матери в компании среднего чина. Одна из немногих вольностей Второго, которую он себе позволял. Ведь за королевским ужином не услышишь похабные байки про бесстыжих септонов и прочий нескромный выгребной юмор, а братья Таргариены были не только принцами, но и всё ещё обычными юношами, охочими до простого веселья.

Хмель и разгар ночи поднимал разговоры о женщинах, так что пикантные альковные истории посетителей передавались за столом так же активно, как кружки с элем. После очередной такой хроники любовных похождений Первого, Второй с тихой усмешкой прокомментировал:

– С тобой в замке не останется ни одной девственницы, братец.

– Ну, почему же? Одна наверняка где-то спряталась, – довольно ухмыльнулся Первый.

Принц глотнул из кубка, прежде чем ехидно продолжить:

– ...Леди Гоуст, например.

Второй, отпивающий из чаши, слегка подавился и от неожиданности чуть выпустил вино изо рта:

– С чего ты взял, что она девственница?

– Она мне сама об этом сказала! – Первый размашисто махнул бокалом в руке, и напиток выплеснулся за край, залив и без того пропитанный камзол соседа, но тот был слишком увлечён своей выпивкой, чтобы обратить внимание.

– М-м-м... – Второй слегка прищурился и подозрительно покосился. – И что за обстоятельства вынудили её вдруг заговорить об этом с тобой?

Он особенно выделил последнее слово, акцентируя на неразборчивости и разгульности его брата. Аметистовые глаза юного короля блеснули огнём в тусклом свете жаровен, и это подловило внимание Первого. Тот вдруг поймал себя на том, что вообще-то не собирался об этом упоминать, но хмель неловко развязал его язык, и теперь внимательные глаза Танэриса Таргариена следили за ним из тени пепельной чёлки.

– Ну, знаешь… – Первый застрял на слове и опасливо отвёл взгляд.

Он лихорадочно размышлял, как избежать неудобных углублённых расспросов, но через мгновение претенциозно медленно резюмировал, наклонившись к плечу собеседника:

 – Мы ведь всё-таки близки.

Первый посмотрел Второму в глаза, не в состоянии отказать себе в удовольствии наблюдать его молчаливую тлеющую ревность. Второй всегда несколько завидовал тому, что Первый и леди Гоуст связаны общим даром и проводят много времени вместе именно поэтому. Он точно так же хотел проводить с ней больше времени, но у принца для этого был убедительный сторонний повод, а у короля – не было. И Первый упивался этим небольшим превосходством перед братом, имея не так уж много действительных заслуг для этого. Его выпад возымел свой эффект, и с едва заметным недовольством Второй молча прокатился взглядом по покрасневшим лицам галдящих за столом выпивох. Первый же, взбалтывая напиток в кубке, увлечённо продолжил посвящать брата в непрошенные подробности предмета их беседы.

– Она сказала, что это как-то там связано с её даром сновиденья и прихотью богов, представляешь? Я вот миллион раз… пытался, а эта бесовщина так никуда и не делась! – Принц нервно рассмеялся.

Первый чтил богов и их проявления постольку-поскольку, и иногда Второй удивлялся, как того всё ещё не разверзла молния за все его неуместные остроты. "Визар Таргариен – баловень судьбы, не иначе", – подумал про себя король.

Второй разжевал дольку подсушенного лимона, почти такого же кислого как его выражение лица:

– У вас странные темы для разговоров.

Первый оживлённо подхватил с тарелки сухофрукт и закинул его в рот:

– Разве? По-моему вполне обыденные.

– Не могу представить, чтобы леди Гоуст обсуждала с кем-то свои постельные приключения, – фыркнул Второй.

– Видения иногда заставляют сновидца говорить о самых сокровенных вещах, – заговорщически ответил Первый.

– Возможно. Но в тебя вот достаточно залить брагу, чтобы ты начал трепаться о сокровенных вещах всех остальных. – Второй залпом допил кубок вина перед ним и небрежно махнул рукой виночерпию.

Он не стал расспрашивать Первого дальше. Ему было неприятно думать о том, что леди Гоуст и его брат настолько откровенны друг с другом, тем более узнавать детали их таких бесед. Первый так непринуждённо говорил о таинстве сновиденья, и Второй вспомнил серьёзные слова Гоуст о том, что с этим нельзя играть. Видимо, его брат до сих пор не до конца понимал, с какими силами он связан и относился к этому поверхностнее, чем следует.

Первый же довольный своими вербальными манёврами смог буднично уколоть Второго и при этом не обнажить перед ним свои проступки в отношении леди Гоуст. Он не гордился тем, что произошло между ними и это явно не то, чем бы он хвастал за столом или вообще где-либо. У него ведь так ничего и не вышло. И всё же, как бы ни было странно, Первый не любил лгать в лицо. События того вечера в кабинете развивались отнюдь не так безобидно, как принц об этом рассказывал. Но он не сказал ни слова, в неистинности которого его можно было бы уличить, потому что Визар Таргариен искусно обманывал правдой.