Закрывая собой маленькую чертёнку, Таима вынула из ножен саблю. 

— Угомонитесь, княгиня. Это не ваши земли, а значит и не вам решать судьбу дитя. Прошу не проливать кровь там, где цветут яблони. Позвольте жить тому, кто за свои годы и озмаэн-то впервые видит, — льфинка стояла на своем твёрдо, взглядом не прося, но требуя. Клинок в её руках ничуть не дрог, в то время как взгляд перемещался от воина к воину. 

Напротив неё, в десяти шагах, обнажила меч Хехеата Сирин. Озмэнская княгиня, чьей судьбой стала охрана границы от посягательств чертей-людоедов. Её войско было немногочисленным, но хорошо вооруженным. Женщины и мужчины, державшие в руках то секиры, то скимитары, начали разбредаться полукругом, желая обступить со всех сторон неприятельницу. И маленькую черть, которую та защищала. 

— Тварь эта — потомок убийц, насильников и пожирателей озмэнской плоти. Мы не на льфинских землях, чтобы твоё слово имело хоть какой-либо вес, — Хехеата медленно двигалась в сторону Таимы, с каждым шагом ступая всё резче. На ней не было шлема, ведь чертов отряд был разгромлен только что: всюду на сухой земле валялись обезглавленные трупы. И потому легко было заметить силу, с которой она сжимала губы. — И мне интересно, где ты здесь увидела хоть что-то цветущее. 

Они находились на самой окраине вымерших земель Йцарсэ, откуда легко виднелась неприступная крепость Часовца. Здесь не росло ничего. Редкие деревья были полыми внутри, они едва держались корнями за почву. Очередная попытка набега, очередное поражение чертей, очередная куча бездыханных тел и сгорающих в пламени костра голов. 

— Этот ребенок только пытался выжить. Он даже никого не ранил, — Таима второй рукой схватила чёртенку за плечо, лишь бы та не убежала, поддавшись страху. На маленьком личике застыло выражение ужаса. 

— Не имеет значения, — Хехеата подошла на расстояние, с которого ей бы хватило одного рывка для атаки. Она подняла руку, подавая сигнал войску не вмешиваться. Всё же, ей было не чуждо понятие чести. 

Таима была похожа на простую путницу, на ней не было ни доспехов, ни даже удобной обуви, только странные лапти на платформах, которые легко цеплялись за коряги. Однако её стойка была знакома Хехеате: такую же использовали льфинские мастера меча на турнирах, что ей удалось повидать в столице. 

— Решим разногласие боем. 

И на предложение княгини народ заулюлюкал. Все любили зрелища. 

— Выигравший решает судьбу ребенка, — Таима приняла вызов, надеясь, что во время поединка черть не попытается сбежать, и обернулась к ней. — Ты меня здесь подожди. Я легко её одолею. И мы с тобою поедим лапши, обещаю. 

Девочка ничего ей не ответила, только в глаза посмотрела с надеждой. Едва ли она понимала льфинский язык. 

Таима приготовилась защищаться. Соперница перед ней была из тех, что атакует залпом на большой скорости, сразу вливая в оружие максимум силы. Видно это было по позиции ног, по замаху меча. Было бы бессмысленно пытаться её протаранить или снести каждый удар блоком. 

Когда Хехеата сорвалась с места, целясь в чужую шею, Таима точным ударом перенаправила её клинок в землю, отступая на шаг. Даже не отступая, а разворачивая корпус на пятках. То было слишком ловко для заморских ботинок, что держались всего-то на шнурах. Вопреки ожиданиям, Хехеата не потеряла равновесия, лишь промедлила ровно мгновение, прежде чем нанести второй удар. И он уже задел Таиму по касательной, пуская первую кровь. Но не в традиции людей из Часовца было проигрывать от простого ранения, а потому бой продолжился под ободрения со стороны озмэнского войска.  И бой этот был похож на попытку совместить фехтование с танцем. Две фигуры двигались слишком быстро, чтобы остальные могли разглядеть, куда стремились сабля и меч, какими взглядами обменивались соперницы, сколько ран они уже друг другу нанесли. 

И длилось сие представление дольше, чем могло бы в любом другом городе с любыми другими людьми. А всё потому что вышли друг против друга столетняя совершенствующаяся и наследница воли мстителей. Никто из них не мог устать настолько, чтобы дать слабину и пропустить удар. Однако, когда солнце скрылось за горами, Хехеата впервые оказалась безоружна. Острая блестящая в закатных лучах сабля коснулась её шеи. 

— Победа за мной, — провозгласила Таима. У неё по лицу стекала кровь с носа на губы, с губ на одежду. У ног, живота и плеч виднелись кровоподтеки. Однако она стояла на ногах. 

Хехеата приняла поражение без гнева. В глазах её сгущалась тьма. Ноги свело судорогой, когда безумная череда движений окончилось падением. И страшней всего ей показалось не осуждение народа, не стыд перед победительницей за собственную слабость, но осознание, что будь на месте Таимы иной враг, ей было бы не жить. 

Маленькая черть в итоге была спасена. Уже спустя неделю она, закутанная в плащ, наедалась озмэнской пищей где-то на окраине Чаркани. Сопровождавшая её льфинка не спала крепким сном ровно до тех пор, пока не отдала подопечную в надежные руки.