Вечером после всех сделанных в самый последний момент домашних заданий Мэтт сидел за письменным столом и обдумывал каждый аккорд новой песни, пытаясь играть словами для красоты слога. Олсен рассматривал получающиеся стихи в свете настольной лампы и про себя отметил:

      «Как и обещал самому себе, пишу о своих подвигах. Никто же не связывает меня с этим человеком в маске из газеты? Вот и хорошо. Я могу свободно вещать о своих шегонских подвигах и не попасть в лабораторию для опытов. Надо просто не палиться, но иногда так хочется пошалить. Как с той же Реджиной. Было весело смотреть, как она с позором бежит из столовой с салатом в волосах. Ну села бы на свободное место и ела бы. А то непонятно из-за чего скандалы устраивает».

      Мэтт рассуждал о творчестве и записал ещё строчку, заканчивая песню финальным катреном, где ангел стоит на крыше и так хранит покой ночного города. Зарисовав аккорды для игры на гитаре, фронтмен группы с упоением напевал получившуюся композицию, пока в комнату не зашёл дедушка.

      — Стучаться надо! — проворчал внук, поворачиваясь к мистеру Олсену.

      — Неужели ты сегодня вечером дома, а не где-то шляешься? — с удивлением задал вопрос дедушка. — Обычно тебя дома не застанешь. Удивительно, что сегодня ты сидишь за столом и сочиняешь свои песни.

      — Дедушка, это я так расслабляюсь. Если не пишу песни, не репетирую с группой, не помогаю тебе в магазине, не делаю уроки и не в школе, то просто прогуливаюсь по городу, чтобы привести мысли в порядок. Это меня так же успокаивает, как игра на гитаре. Потом я прихожу счастливым и отдыхаю.

      — Только дома ты должен быть вечером, а то я беспокоюсь, если ты приходишь совсем поздно.

      — Дедушка, я же домой всё равно возвращаюсь. Да, иногда запаздываю, но что поделать? Хочется подольше насладиться одинокой ходьбой по городу.

      — Знаешь, в это время я уже не знаю, что и думать. Телефон не отвечает, а тебя нигде нет... В твои годы у меня такой техники не было, и я всегда приходил домой вовремя.

      «Если бы ты был таким же колдуном, как и я, то всё равно искал бы меня в другом измерении», — отметил про себя Мэтт и сказал: — Сейчас у меня новая песня, так что пока вечерами буду расслабляться дома и сочинять новый хит.

      — О чём будет твоя новая песня?

      — Решил спеть о том ангеле в золотой маске, о котором написали в газете. Почему бы не превратить газетную утку в красивую песню? — Говоря это, Мэтт даже сам поверил в свои слова, изображая скептика, не верящего ни в бога, ни в чёрта.

      — Продолжай, Мэтью. Так держать. Ты только не забывай делать уроки.

      — Учёба — это главное, дедушка, — ответил внук, подмигнув. — А уроки делаю, чтобы побыстрее отстреляться и заняться хобби. Без этого смысла в жизни нет. Учёба — это необходимость, а хобби всегда для души и сердца.

      — Правильно, мальчик мой. Живи, пока молодой. А то потом некогда будет — работа, семья. А так чем раньше развлечёшься, тем больше будет воспоминаний.

      Похлопав внука по плечу, мистер Олсен вышел из его комнаты. Мэтт посмотрел на свои стихи, планируемые для новой песни, и про себя проговорил:

      «Хорошо, что у меня такая поддержка. Папа считает, что я занимаюсь фигнёй. В прошлой жизни даже хотел привлечь меня к своему делу. Но мне это пока не нужно. Он уверен, что я только дурака валяю. Но у меня вся жизнь впереди. Прошлую прожил недолго, зато новая с моими воистину божественными силами стала веселее. И это вдохновляет».

      Мэтт взглянул на стоящую на столе фотографию, где запечатлён он, ещё маленький весёлый мальчик с чёрными растрёпанными волосами, и его родители. Олсен вспомнил ту судьбу, где мама была ещё жива и всегда поддерживала его, когда он чувствовал себя неудачником после первого провала на концерте.

      — Мама, как мне тебя не хватает. Ты бы мной гордилась, если бы услышала мои песни. Жаль, что в этой реальности тебя больше нет... — После этих слов Олсен опустил взгляд, понимая, что вот-вот заплачет.

      Перестав размышлять о новой судьбе, юноша смахнул выступившие слёзы, завершил свой стих последней строчкой, вслух пропел всё, что получилось, и подумал над красотой и гармонией слов. Взглянув на часы, Мэтт заметил, что уже наступила ночь, и пора спать, ведь завтра в школу, а потом на очередную репетицию, где планировал с группой отыграть новую песню.

      Поздней ночью Змеиное Око засияло и издало тихий вибрирующий звук. Мэтт спросонья что-то простонал и повернулся на другой бок, но кристалл не утихал. От бьющего ярко-зелёного света в глаза Олсен резко подскочил с кровати и, схватив кулон, потрогал его большим пальцем. Камень ярко засверкал, и маг открыл перед собой картину. На ней был изображён горящий лес. Снежные шапки таяли от огня, а белые берёзы постепенно покрывались угольной коркой.

      — Где это происходит? — шёпотом спросил Мэтт.

      Иллюзии показали ему карту мира и координаты местности. Лес горел на Земле, где-то в Сибири. Олсен вспомнил, что ещё недавно видел такую же картину в Меридиане — был такой же пожар, чуть не уничтоживший Еграри, а с ним и всё королевство под гнётом тирании Фобоса.

      — Этот гад ещё и до Земли добрался! Просто так Змеиное Око не будет меня дёргать, — заявил юноша и сразу же преобразился в боевого ангела.

      Шегон посмотрел на координаты местности, запоминая каждую цифру, снял иллюзию, надел на шею кристалл и телепортировался в сибирский лес. Упав в снег, Мэтт поднялся, отряхнулся и заметил, как тоненькие берёзы горели, медленно превращаясь в головёшки. Поднявшись над кронами голых деревьев, маг выставил руки вперёд, поднял пальцы вверх, чуть сгибая их, и медленно силой мысли вытягивал огонь, пожирающий лес.

      Чёрный дым поднимался и превратился в огромный пылающий шар из воздуха. Держа над рукой чьё-то адское пламя инферно, Шегон громко крикнул в воздух:

      — Иди сюда, колдун! А то я тебя сам найду! А если найду, то вытрясу из тебя всю душу, если есть что вытряхивать!

      Никто не откликался на его зов. Пролетев над лесом, Мэтт отыскал валун и выпустил в него весь собранный адский огонь. Огромный камень превратился в чёрный шар, где колыхалась серая дымка. Глядя на растаявший вокруг нового талисмана снег, потративший энергию маг решил поискать преступника, уничтожающего природу, и вытянул перед собой Змеиное Око. Перед ним возникла картина — человек в чёрном плаще и в капюшоне, надвинутом на лицо, вышел из портала цвета индиго и при помощи магии разжёг адский огонь, отчего берёзы превращались в угли.

      — Ну ты попался, гад, — прошипел Шегон и с помощью кристалла попытался отследить вредителя.

      Чёрный камень засветился и направил ангела по магическому следу преступника. Удача улыбнулась ему — шар привёл его к злому колдуну, несущему несчастья природе. Мэтт ударил его убийственным взглядом, вспоминая, что уже давно им не пользовался, имея другие способности. Упав в снег, незнакомец поднял голову и, посмотрев на крылатого человека, задал вопрос:

      — Решил поиграть с огнём, глупый мальчишка? У тебя кишка слишком тонка!

      — Закрой рот, колдун! — приказал Шегон и силой мысли создал из шапок снега прозрачные желеобразные щупальца.

      Тентакли обвили поджигателя леса; с помощью адской магии колдун окрасил их в чёрный свет и разрушил, отчего они превратились в крошечные брызги, обдавшие мёртвой водой всё вокруг. Мэтт решил так просто не сдаваться — послал мысленный сигнал в лес и призвал ворон. Чёрные птицы стаей слетелись к нему, и Шегон наполнил их магией. Став большими и хищными, они огромным чёрным облаком налетели на колдуна с желанием выклевать ему глаза и атаковывали его мощными клювами. Защищаясь от нападения, поджигатель разбросал их одной магической волной. Вороны приняли свой первоначальный вид, разлетелись и громко закаркали, словно оповещая кого-то о происходящем.

      Мэтт подлетел ближе и оглушил противника одним убийственным взглядом. Тот отлетел в сторону и ударился об ствол огромной берёзы. Шегон силой мысли вырастил из твёрдой коры стебли, и они обвили колдуна по рукам и ногам. Ему казалось, что кто-то помогает одолеть поджигателя, делая магические растения прочными, словно сталь.

      — Теперь покажи мне своё лицо! — потребовал Мэтт и, одним взмахом руки откинув капюшон, оторопел: перед ним открылся старый ведьмак с морщинистой покрытой бородавками кожей, обтягивающей череп с близко посаженными глазами и крючковатым носом.

      — Думаешь, ты одолел меня, мальчишка? — прошамкал колдун и ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы. — Я сожгу леса на всех планетах, чтобы лишить людишек жизни и править тёмным миром! Потом я сожгу Илиос и Замбалу, а потом оставлю всю вселенную без природы. Вы останетесь без воздуха, а мы с планеты Инферно будем править всем, уничтожив всё и вся. Нас стало много, и планета перенаселена. Нам нужно больше планет, чтобы жить.

      Разозлившись, Шегон вытянул руки, запустил звуковую волну и оглушил ей злого колдуна, желавшего выжечь все леса Вселенной и уничтожить всё живое ради своих сородичей.

      «Сначала был Меридиан, а теперь Земля. Сколько ещё планет он так уничтожил? Фобос не виноват. Он, конечно, мудак, но не такой конченый, как это чудо-юдо», — пронеслось в голове у Мэтта.

      — Хорошая песенка. Давно её не слушал, — пошутил колдун и обернул звуковой удар против Шегона, и того откинуло в огромную гору снега.

      Маг упал в сугроб и ощутил звон в ушах от собственной инфразвуковой волны. Колдун подошёл к оглушённому противнику и, достав из ножен светящийся ярко-голубой кинжал, провёл остриём по правой стороне его шеи под подбородком, грозя перерезать горло. Ощущая от лезвия какой-то мёртвый холодок, Мэтт собрал все свои силы и выстрелил своим убийственным взглядом, отбросив поджигателя в сторону. Резко встав с сугроба, Шегон превозмогал головокружение от звуковой волны и вновь создал водяные щупальца. Тентакли вытянулись и уже без его контроля атаковали колдуна, не давая ему уйти. Огромные глыбы из воды поднимались перед поджигателем, преграждая ему путь.

      — Кто здесь? — не понял маг, поражаясь, что его силы вышли из-под контроля. — Я же совсем ослаб, а тут словно десять Стражниц Воды его атакуют.

      Подлетев к нему ближе, Мэтт с высоты рассматривал огромные водяные щупальца и попытался понять, что происходит, что за силы ему помогают; колдун со всей мощи направил на него свой ядовитый огонь, отравляя воздух едким дымом. Чувствуя нехватку кислорода, Шегон уже начал жалеть, что ввязался в неравный бой.

      «А если опять умру? Нет, только не это! Не хватало ещё здесь помереть!» — пронеслось в голове у мага, теряющего сознание.

      От слабости из-за потери сил и отравленного дыма Мэтт сложил крылья и медленно падал. Ему казалось, что уже всё, конец, но кто-то подхватил его и, удерживая на волнах, мягко опустил на землю. Распластавшись на снегу, Шегон ощутил умиротворение. Ему слышались два приближающихся мужских голоса, говорящих на незнакомом языке, а в нос ударил запах хвои и речной воды.

      «Кто они? О чём они говорят?» — подумал угасающим сознанием боевой ангел.

      Мэтт начал замерзать и понял, что принял свой обычный облик, отчего лежал в майке и шортах на лютом сибирском морозе, непохожем на погоду в зимнем Хитерфилде даже в самое холодное время. Понимая, что поблизости кто-то есть, Олсен хотел позвать на помощь, но изо рта вырывался какой-то сдавленный хрип. Он не мог даже пальцем пошевелить, не то что подняться с сугроба, чтобы превратиться в Шегона и продолжить сражение.

      — Был тёмным ангелом, а стал совсем дитём, когда упал, — сказал длиннобородый высокий старик в короне в виде веток, в одежде из соболиных мехов, подойдя к незнакомому мальчишке, оказавшемуся в дремучем лесу.

      — Чего стоим, Лесовик? Сейчас отнесём к нашей ведьме Ярославе и узнаем, откуда этот малец свалился, — отрезало бледнолицее покрытое рыбьей чешуёй существо, похожее на жабу, нежели на человека.

      Лесной царь наколдовал соболиный полушубок и, укрыв им бесчувственного юношу, взвалил его на плечо; жабообразный человек в рыбьей чешуе не мигая посмотрел на щупальца, отчего те чуть посветлели, став смертоносными для поджигателя. Природные маги с незнакомцем направились вглубь чащи, оставив колдуна в ловушке, откуда он не мог сходу выбраться и громко кричал от бессильной злобы. Не понимая, что происходит, Олсен расслабился и потерял сознание. Последнее, о чём он подумал — не попал ли в ловушку местных жителей этого леса?

      Мэтт очнулся лежащим среди какого-то зелёного луга, где цвели ромашки. Поднимаясь с травы, Олсен осознал, что находится в полном магическом обличье и попытался превратиться обратно в подростка, но не смог. Шегон хотел улететь, чтобы спрятаться непонятно от чего, но крылья его не слушались.

      — Где я? — не понимал маг, не зная, что делать.

      — Мэтт! — громко позвал знакомый женский голос.

      Ангел обернулся и заметил перед собой мать в ярком свете. Миссис Олсен удивлённо рассматривала высокого мужчину с огромными чёрными крыльями. Мэтту казалось, что она не примет его таким, каким он стал. Шегон закрыл маску ладонями и кричал:

      — Не смотри на меня! Не смотри на меня! Это не твой сын! Твой сын никогда не был таким!

      — Мэтт, ты всё равно мой сын, каким бы ты ни был. Даже если ты сильный маг, даже если с крыльями, даже если прячешь лицо, всё равно ты мой сын. Только сними эту чёртову маску. Я хочу посмотреть, как ты изменился.

      Маг с неохотой снял маску, открывая родной матери образ уже взрослого сильного воина, и женщина рассматривала огрубевшие черты его лица, литые мышцы и огромные крылья. Чувствуя слезу на щеке, Мэтт обнял мать, пришедшую к нему; она казалась ему такой невесомой по сравнению с его магическими габаритами. Отстранившись от него, миссис Олсен с улыбкой рассматривала изменившегося сына и, похлопав по плечу, ласково сказала:

      — Ты словно ангел, спустившийся с мрачных грозовых небес. Ты всегда для меня был моим ангелом. Когда ты родился, когда ты был маленьким, и сейчас, ставший взрослым.

      Подняв глаза на мать, Шегон утёр возникшие слёзы и сказал всё, что наболело за месяцы после трагедии:

      — Мама, мне плохо без тебя. Так тебя не хватает. Я наказал того, из-за кого ты попала в аварию, но легче не стало. Мне всё равно больно. Я не смог тебя спасти, хоть и обладаю магией.

      — Сынок, ты не виноват. Такова судьба... — ответила женщина, посмотрев ещё раз на его лицо, пытаясь привыкнуть к новому образу. — Ты не должен был оставлять человека без слуха. Я понимаю, что ты был очень зол и расстроен, но ты неправ. Нельзя так.

      — Но этот человек опасен, когда ничего не видит и не слышит. Он должен сам почувствовать боль, чтобы понять чужую.

      — Мэтт, иногда ты перегибаешь палку. Сейчас ты снова чуть не погиб. Не надо рисковать жизнью и драться в одиночку. Будь осторожен. Не расстраивай тех, кто тебя любит.

      — Я не могу пойти против своего долга, — заявил Мэтт. — Я должен быть воином и защищать Землю от зла, раз мне дана такая сила. Человек его не видит, а я вижу и чувствую. Не отговаривай меня. Всё равно буду продолжать сражаться и вести двойную жизнь. Жаль, что ты не можешь порадоваться за меня, мама. Я так хотел, чтобы ты пришла на мой концерт, послушала, как я пою.

      — Я знаю, что ты самый талантливый. Надеюсь, что ты многого добьёшься в жизни, — ответила миссис Олсен, похлопав сына по плечу.

      Словно издалека послышалась речь на непонятном ему языке. Шегон ощутил резкий аромат каких-то засушенных трав и мёда, словно при нём варят какое-то зелье, и царапину на его шее защипало. Сложив ладони в молитвенном жесте, миссис Олсен сказала сыну:

      — Мальчик мой, только береги себя... Прошу как мать.

      — Постараюсь, — сквозь слёзы улыбнулся Мэтт, надел маску и, подняв руки вверх, полетел на травяной запах леса, на зов, звучащий на чужой речи.

      Леший нёс на плече незнакомого юношу и ускорил шаг, чтобы добраться до местной ведьмы. Шедший рядом с ним Водяной ворчал:

      — И откуда этот дуралей взялся на наши головы? Как он превращается в такого огромного мужика с крыльями?

      — Да шут его знает. Придём к Ярославе и выясним, чей он и с каких краёв прилетел, — отозвался лесной царь. — Он, похоже, иноземец — говор не русский, одёжка по городской моде. Ещё какой-то жгучий кулон у него на шее. Сквозь мех палит.

      — Мама! Мама! — бормотал в бреду Мэтт.

      — Слышишь, Водник? Он матушку зовёт. Приснилась она ему, — заявил Леший, слушая стоны незнакомца. — Значит, живой и скоро проснётся, раз во сне разговаривает.

      Подойдя к огромному бревенчатому дому, Леший постучал в деревянную дверь, и ему открыла девушка с длинной русой косой и повязкой на голове со сложными узорами. Поправив алый сарафан, украшенный вышивкой, ведьма взглянула на гостей и с ехидцей в голосе проговорила:

      — С чем пожаловали на этот раз?

      — Вот, залётного принесли! — ответил лесной царь и указал на незнакомца, лежащего у него на плече.

      — Я слышала, как он один с нежитью воевал. Ещё вороны тут каркали, — сказала девушка и пригласила гостей в дом.

      Владыки природы вошли в комнату с большой печкой, деревянным столом, лавками и развешенными на каждом углу засушенными травами. Мэтт что-то стонал в бреду, не понимая, что происходит. Леший уложил бесчувственного юношу на печной топчан, укрыл пуховым одеялом и рассказал:

      — Так он один на один дрался с нежитью, что мой лес жгла. Мы видели, что он то растения выращивал, то водяные столбы делал из снега.

      — Мы ему помогли, усилив его магию, — продолжил рассказывать Водяной. — Эта нежить ослабла, но не уничтожена. Сейчас она бьётся в клетке из водяных столпов. Я их укрепил, но не знаю, как долго они продержатся.

      — Он сделал всё что мог. Надо ему дать живительное снадобье, чтобы он вылечился и вернул силы после морока, — заявила Ярослава, собирая засушенные целебные травы.

      — Оно у тебя так живит, что скорее отравишься от такого запаха, — сострил Леший, помахав рукой перед носом, ощущая горькие запахи.

      Олсен что-то простонал во сне. Девушка похлопала в ладони, и печь сама загорелась. Осматривая царапину от клинка на шее Мэтта, ведьма заметила, что выступившие капельки крови чуть почернели.

      — Клинок был отравлен, и кровь почернела. Раз вы его вовремя принесли, то он очень быстро вылечится. Моя мазь уничтожит любой яд. Даже шрама не останется, когда заживёт, — прокомментировала Ярослава.

      Взяв с полки склянку со светло-коричневой тягучей мазью, отдающей запахом мёда, ведьма точечными движениями смазала ею царапину на шее незнакомца. Больной что-то простонал во сне на чужом языке, и Леший с Водяным заметили слёзы на его глазах. Ранка чуть посветлела и затянулась, покрывшись коркой. Ярослава сложила в горшок все собранные целебные травы, залила студёной водой и, произнеся над горшком заклинание, ухватом поставила его в печь.

      Вскоре Олсен резко проснулся и громко расчихался. Осмотревшись, юноша заметил, что сидит на печном топчане, укрытый пуховым одеялом, и ощущал жар в теле; возле него хлопотала с зельем какая-то девушка в украшенном сложными узорами красном платье с белой блузой, а два необычных старика стояли рядом и о чём-то разговаривали. Маг из последних сил посветил глазами и одним щелчком включил переводчик, чтобы понять их речь. Перед ним в воздухе возникли зелёные светящиеся «субтитры».

      — Смотри-ка, малой проснулся, — заявил лесной царь.

      — Где я? Кто вы такие? — задавал вопросы Мэтт, пытаясь понять, куда он попал после боя.

      — Добро пожаловать в нашу святую Русь, иноземец, — поприветствовал его Леший, не понимая его речь. — Я царь сибирских лесов, Леший. А это речной владыка, Водяной. Ты сейчас в гостях у Ярославы. Нашей ведьмы.

      — Всегда рада гостям, добрый молодец, — поприветствовала его ведьма, отвлёкшись от приготовления отвара.

      Мэтт щёлкнул пальцем, чтобы его речь переводилась на русский язык, и представился:

      — Очень приятно с вами познакомиться. Я Шегон. Тёмный ангел и, похоже, Верховный Маг Земли.

      — Откуда ты пришёл, тёмный ангел? — задал вопрос речной владыка, читая «субтитры». — Я видел, как ты сражался с нежитью...

      — И проиграл... — ответил Олсен, опустив голову. — Он меня чуть не убил. Спасибо, что спасли меня. Даже не знаю, как вас благодарить.

      — Ты уже сделал многое. Ты спас наш лес, — сказал Леший, прочитав перевод, написанный славянским шрифтом.

      — Кто ты? — продолжал настаивать Водяной, не услышав ответ на свой вопрос. — Откуда прилетел? Какого ты рода-племени?

      — Вы первые из колдунов, кто увидел меня в моём первозданном обличье, — проговорил юноша и рассказал о себе: — Вообще я живу в другой стране за океаном, как вы поняли. Больше я вам ничего не скажу, чтобы не навлечь беду на себя и близких.

      — Как ты пришёл в лес? — задал вопрос лесной царь.

      Мэтт посмотрел на поблёскивающий кулон на шее; понимая, что не потерял его где-то в лесу, рассказал о случившемся:

      — Я получил сигнал от своего Змеиного Ока, что здесь горит лес, вот и среагировал. Кстати, этот немёртвый нападал на лес Еграри в Меридиане. Это вообще другая планета. Видимо, я его выгнал оттуда, а он сюда пришёл. Вообще этот гад припёрся с планеты Инферно и пытается очистить другие миры от жизни, чтобы заселить их себе подобными. Я втянул его огонь в камень и лишился сил, а потом наслушался своей же звуковой волны, надышался дымом от этого колдуна и потерял сознание. Почему моя магия выходила из-под контроля?

      — Так это мы тебе помогали — я твою траву укрепил, а Водяник — твои столпы. Причём так их заколдовал, что нечистый нескоро выберется, — усмехнулся Леший. — Только ты один, а один в поле не воин.

      — Ну знаешь, некоторые богатыри в одиночку могли обхитрить Горыныча, — ответил Водяной. — Так что, Шегон, не слушай этого старого дурня. Ты, можно сказать, богатырь, только малой ещё для подвигов.

      — Кого ты старым назвал, квакушка? Мне только девятьсот лет. У меня ещё вся жизнь впереди.

      «А кого малышом назвал?» — усмехнулся про себя юноша, прочитав «субтитры».

      — Мужик он и есть мужик, хоть из леса, хоть из-под воды... — проворчала Ярослава. — И ты, пришлый, наверное, такой же.

      — Как и все бабы дуры. Что под водой, что на суше, — заявил Водяной, не давая ответить растерявшемуся Мэтту.

      — Кто бы говорил! — громко проворчала девушка. — Тут малой не понимает, чего вы тут расшумелись. Идите в лес и проследите за водными столпами! Враг не дремлет. Малой что, зря пламень гасил и свою мощь тратил?

      Леший покинул избушку; Водяной отправился за ним, оставив в комнате запах речной воды.

      — А что со мной случилось, что чувствую себя так хреново? — не понимал Олсен, положив ладонь на висок. — Голова кружится, а ещё тошнит. Наверное, я чем-то траванулся.

      — Хворь тебя настигла от отравленного клинка, но колдун не успел тебя погубить, — ответила Ярослава, быстро перейдя на английский язык. — Ты мог бы погибнуть в бою, но что-то защитило тебя от всего. Отвар скоро приготовится. Ты его выпьешь, и твоя хворь пройдёт. Подожди немного.

      — Этого гада надо срочно уничтожить! Он всё равно выберется и доберётся до нас. Нельзя оставлять его в лесу, а то он всю планету сожжёт! А я сижу здесь, в незнакомом доме, в чужой стране, и моей магии хватает на пару фокусов для цирка! — переживал юноша и попытался превратиться хотя бы в бескрылого мага, но ничего не получалось. Силы покинули его.

      — Я понимаю твоё рвение, малой, но тебе надо немного подождать и восстановить мощь, — успокоила его ведьма. — И не спеши уходить. Я тебя голодным не отпущу. А те два старых дуралея покараулят, чтоб этот чёрт ещё не вырвался.

      Юноша рассматривал висящие на стене и потолке травы, обереги и веники; огромный стол с большим самоваром и деревянными чашками, раскрашенными хохломой; расставленные на полках склянки с какими-то снадобьями. Чувствуя, что жар спадает, голова перестаёт кружиться, тошнота проходит, Мэтт сжался в комок, прикрываясь пуховым одеялом от стыда из-за почти нагого вида.

      В комнате запахло пряным ароматом. Поняв, что снадобье готово, Ярослава ухватом достала его из печи и большой деревянной ложкой налила его в расписную чашку. Олсен посмотрел на часы в Змеином Оке. Было семь утра по времени Хитерфилда. Мэтт наложил на себя иллюзию, одевшись в джинсы, футболку, кроссовки, спустился вниз и сел за стол с большим самоваром. Ведьма поставила перед ним корзину с пряниками, огромный пирог с ягодным вареньем, ватрушки с творогом и предложила:

      — Садись, гость дорогой. Отобедай у меня дома.

      — Судя по всему, я тут отужинаю и не позавтракаю дома, — сострил Олсен, глядя в окно на приближающееся к западу солнце, отчего небо начало алеть.

      — Раз у тебя есть силы шутить, значит, ты поправляешься, — прокомментировала Ярослава. — Выпей лекарство — верни свою мощь и укрепи своё тело.

      Юноша взял деревянную чашку, отхлебнул горьковатый, но со сладким вкусом какой-то, как ему казалось, чай и ощутил, как в его тело потихоньку возвращались силы, потерянные во время сражения с колдуном.

      — Мне вообще-то ещё и домой пора, — сбивчиво проговорил Мэтт, едя ватрушку с творогом. — А то меня там хватятся. И так вызываю подозрения своим поведением. Про мою вторую личину уже пишут в газете. Прямо говорить, что я колдун, нельзя. Иначе меня отправят на опыты. Или просто убьют. Люди не готовы узнать магическую правду о нашем мире.

      — Ты не один такой на Земле — в нашем мире ещё осталось совсем немного колдунов, скрывающих свою магическую природу от людей.

      — Наверное, кто-то, вроде меня, живёт обычной жизнью и втайне от всех как-то колдует, таких очень и очень мало. В основном, маги прячутся где-то в безлюдных местах и живут своей тихой размеренной жизнью вдали от цивилизации. Все пришлые из других планет? Или только некоторые?

      — Испокон веков на Земле, как и в других мирах, тоже жило много хранителей магических знаний и сил, пока правители рода людского много лет назад не начали истреблять их якобы за занятия ересью. Некоторым удалось уцелеть. Кто-то сбежал в другие миры, а кто-то спрятался здесь, приспособился и живёт до сих пор. Кто-то из людей может быть носителем магических сил, но даже не подозревать об этом.

      — Это как я. Жил-поживал и до встречи со старой колдуньей даже не знал, что могу быть сверхчеловеком. Кстати, меня волнует один вопрос — как я стал Верховным Магом? Женщина-ящерица из пещеры в Кордильерах так сказала, когда я создал Змеиное Око.

      — Ты, малой, повстречал Каменную Деву. Ты наделил своей силой камень и получил Змеиное Око, открывающее любые знания. Она отдала тебе камень, позволив вложить свою мощь. С этим оберегом ты стал могущественным.

      — Ещё знаю, что ни один артефакт нельзя забрать силой. Их отдают добровольно. Я зарядил камень своей магией, и он стал моим, хотя я это сделал на чужой территории.

      — Она поняла, что ты наш. Ты обладаешь силами природы. Это божий дар. Он даётся не всем. Любой колдун, кто носит оберег, является носителем тайных знаний, что будут ему открыты со временем.

      «Теперь понятно, почему Нерисса выбрала именно меня, — пронеслось в голове у Мэтта. — Я непростой человек. Всегда ощущал себя чуждым этому миру. Видимо, всегда был чем-то большим, чем просто школьник из Шеффилда».

      Олсен наслаждался вкусом свежего пирога и поймал себя на мысли, что такие пышные ароматные булочки не делают даже в лучшей пекарне Хитерфилда. Ему хотелось пройтись по зимним лесам Сибири и увидеть всю красоту совсем другой страны, где никогда не был.

      — Спасибо. Вы спасли мне жизнь и угостили такой вкуснятиной, — поблагодарил Мэтт, едя пирог, наслаждаясь вкусом сладковатого варенья из черники, голубики, клюквы, земляники, малины. — Всё равно отсюда не уйду, пока не узнаю, что эта нежить ещё здесь. Думал, что на Меридиане таким же образом лес сжёг Фобос, правитель-тиран этой планеты. Но, как оказалось, я обвинил не того. Фобос та ещё сволочь, но не жёг лес. Ни у себя, ни у нас.

      — Я не так давно была на Меридиане, — рассказала девушка, показывая золотое кольцо с маленьким светлым корундом. — С помощью Белого Камня на своём перстне могу порвать Завесу от Кондракара и проникнуть в другой мир. Я заметила, что с этим князем Меридиан превратился в гиблое место. Душа его чёрная, как ночь. Вот и превращает в ночь всё, что его окружает. Он совсем не думает о народе, живя своей жизнью, а это страшный грех — думать лишь о себе. От грехов душа чернеет и умирает. Грешник вроде жив, но в душе уже покойник.

      — Ничего. Я одолею этого гада, — заявил Олсен. — Я его проучу! Как видите, и не с таким сражался.

      — У тебя нет опыта, Шегон. Ты слишком торопишься, когда идёшь в бой. Надо знать свою мощь и мощь противника. Это самое главное. А то про твои сражения гласят даже две поговорки. Поспешишь — людей насмешишь. Сила есть — ума не надо. Я не считаю тебя глупым — просто ты слишком беспечно к себе относишься.

      — Сам понимаю, но ничего не могу поделать — всё на уровне инстинктов. Желания защищать мир от всего дурного, что ему грозит.

      — Не трать свои силы только на бои, сражения. Иногда перемещайся в другие страны или миры не для того, чтобы воевать с очередным колдуном. Просто наслаждайся жизнью, узнавай новое. Тем более, у тебя столько возможностей для этого. На Земле ты сможешь найти таких же колдунов, как мы. Легенды подскажут, кого и где ты встретишь.

      Доев кусок пирога, маг взглянул на свой кулон, чтобы узнать местное время в Хитерфилде и обомлел — через двадцать минут наступит время просыпаться, а он вообще на другом конце Земли. Заторопившись домой, Олсен допил чай, вскочил из-за стола и скороговоркой произнёс:

      — Спасибо за всё, Ярослава. За лечение, гостеприимство. Мне пора. Иначе меня хватятся, если не найдут в моей комнате.

      — А ты оставляй двойника в своём доме и ходи куда хочешь. Чтобы его оставить, зажги огонь в Змеином Оке и посвети на себя. Свет создаст твоего двойника, а когда придёт время, заберёшь его в себя и прочитаешь всё, что он запомнил, пока жил.

      — Мне нужно идти. Я посмотрю, что в лесу происходит, а потом вернусь домой, к семье.

      — Если хочешь узнать, где поджигатель, доверься своей магии. — Ярослава дала ему в ладонь мешочек и сказала: — Это ладан. Его нужно поджечь и бросить в лицо нежити. Она сгинет навсегда от пряного запаха.

      — Главное, чтобы новая нечисть из Инферно не пришла мстить за этого гада, — отрезал Мэтт и, превратившись в ангела, забрал мешочек с какими-то маленькими камнями.

      Покинув гостеприимную избушку, Шегон распрощался с колдуньей и включил Змеиное Око. Сняв с шеи светящийся талисман, Мэтт последовал за ним, ища нечистую силу, проникшую уничтожать миры. Амулет привёл мага к круглому чёрному жгучему камню и к нескольким живым ледяным столбам, почерневшим от адского пламени, гасимого святой водой; оттуда слышались проклятия демона в предсмертной агонии. Заметив сквозь полупрозрачные загромождения противника, поджигатель крикнул:

      — Ничего! Ты и вся твоя жалкая планетка ещё будет гореть огнём!

      — Огнём сгоришь ты от нашей святой воды! — отрезал Водяной, и от его взгляда щупальца чуть посветлели.

      — А от меня твои проклятья отскакивают и возвращаются тебе! Не прокатит! — заявил Шегон.

      Ангел подлетел к горящему шару, достал из мешочка несколько ладанок и зажёг их своим огнём. Кусочки ароматной смолы прилипли к гладкой поверхности, отчего камень начал шипеть и дымиться. Силой мысли Мэтт поднял его над своей рукой и, взлетев над колдуном, бросил в гущу ледяных щупалец.

      — Интересно, получится ли одолеть этого гада? — задавал вопрос ангел, глядя, как проклятый валун упал на поджигателя. — Он меня отравил, а я дам ему лошадиную дозу за всё, что он сделал.

      — Мы его извели, а ладан только добьёт его, — заявил Леший.

      От резкого пряного запаха и жгучей боли ослабленный колдун бился в агонии и кричал сиреной. Глядя, как благовоние убивает его противника, Шегон встал рядом с новыми знакомыми, включил магические «субтитры» и прокомментировал:

      — А нужно было всего лишь выкурить его ладаном да освящённой водой, а я только силы зря тратил и чуть не погиб...

      — Ничего страшного, — ответил Водяной. — Ты думаешь, что проиграл, раз упал. Но наши лежачих не бьют. Ты пришёл, и мы смогли спасти мир от этого зла.

      — Малой, если у тебя трудности, то говори хотя бы нам, чтобы тебе помогли, — предложил Леший.

      — Я не знал, кто бы смог мне помочь, — ответил Шегон, читая ответы уже на родном языке. — Тем более, я сам навлёк на Землю беду, избавив Меридиан от этой тени. Спасибо вам за всё.

      Демон затих и быстро растворился в воздухе; от него осталась только обуглившаяся мантия, голубой отравленный кинжал и кусочки чёрного минерала от заколдованного камня. Мэтт силой мысли разбил ледяные щупальца, и крошечные льдинки разлетелись по лесу, обдавая брызгами всё вокруг, словно воздух очистился от грязи, чуть не уничтожившей планету.

      Рассматривая сожжённые деревья, ангел поднял руки вверх и распространил на лес свою магию, исцеляя его после пожара. Постепенно белые берёзки восстали из праха, став красивыми и стройными, словно и не было бедствия, чуть не уничтожившего всю Сибирь, а с ней и остальные леса на Земле. Маг невольно залюбовался спасёнными им деревьями на фоне зимнего розового заката и осознал, что здесь уже вечер, а в его родной стране наступает утро.

      — Спасибо тебе, малой, — хором отблагодарили его природные владыки, словно разбудив его. — Ты желанный гость в нашем лесу.

      — И вам спасибо за всё, — ответил Шегон и быстро исчез из вида.

      Мэтт очутился в своей комнате, быстро засунул мешочек с оставшимся ладаном в ящик письменного стола и сразу же превратился в подростка. Олсен побежал в ванную, где привёл себя в порядок после экстремального времяпрепровождения и посмотрел на ранку. Царапина затянулась, но всё равно была сильно заметна. Маг приложил руку к исцарапанной клинком шее, активируя целительные силы, но небольшая ранка не пропадала и даже не оставляла шрам.

      «Вот это было весело... — размышлял Мэтт, выходя из комнаты в джинсах и свитере. — Сколько новых впечатлений. Сразился с демоном, встретил новых знакомых из славянской мифологии. Не думал, что такое возможно. Этот мир меня удивляет... Не знал, что Земля полна чудес и загадок. Всё-таки раньше здесь была магия, пока её в своё время не уничтожили. Осталось совсем немного земных колдунов, не пришлых из других миров».

      Зайдя на кухню, где дедушка сидел за завтраком, Мэтт сделал себе кофе со сливками. Посмотрев на внука, мистер Олсен задал вопрос:

      — Доброе утро. Мэтью. Завтракать не собираешься?

      — Привет, дедушка. Я не голоден. Просто кофе попью и пойду в школу. Кстати, где папа?

      — Он сегодня рано уехал на работу. Какие-то у него проблемы. Эх, Мэтью, ты совсем не интересуешься своей семьёй.

      — Сам понимаешь, мне хочется свободы. Хочется жить своей жизнью. Но это не значит, что я вас не люблю.

      — Мэтью-Мэтью, со своим взрослением совсем отдаляешься от нас.

      Юноша сел за стол с чашкой ароматного напитка, пил кофе и невольно вспоминал, как в эту же ночь побывал в гостях у русской ведьмы. Вспоминая её аппетитную выпечку, Олсен невольно улыбнулся, словно видел прекрасный сон, а сейчас, наяву, у него серенькие будни самого простого школьника.

      — Мэтт, что у тебя с шеей? Какая-то царапина, словно тебя ножом порезали... — спросил дедушка, словно разбудив юношу.

      — Ничего. Просто неудачно побрился и весь исцарапался, — быстро нашёл ответ внук и про себя подумал: — «Интересно, умею ли я хорошо врать? Вилл вообще врать не умеет, раз я захотел проследить. И проследил. И даже не жалею о том, что пережил потом».

      — Ладно, верю на слово. Только мне эта царапина не нравится. Такое ощущение, что тебе шею ножом полоснули.

      «Обычная ранка. Ножом меня поцарапали, а не пырнули. И не протащили по камням голым животом. Ярослава говорила, что клинок был отравлен. Она меня вылечила, и теперь я готов летать по всему миру и сражаться с кучей монстров. Что она мне такое дала, что я не хочу спать после такой-то ночки?»

      После лёгкого завтрака школьник взял с собой портфель и, выйдя из дома, отправился к остановке. Сев в приехавший автобус, Мэтт поставил на колени рюкзак с учебниками и тетрадями и смотрел в окно на заснеженную улицу.

      Олсен вспоминал пережитый бой с поджигателем лесов, потерю сил и сон во время короткой комы. В его памяти ожил разговор с мамой; тяжело вздохнув, Мэтт сжал ручку рюкзака и тихонько заплакал, вспоминая эту встречу. Ему хотелось снова вернуть те времена, когда мама была жива, а он пока не был колдуном. Чувствуя себя таким одиноким и потерянным в этом мире, Олсен хотел стать маленьким, прятаться куда-то, где сможет согреться.

      — Что-то случилось? — участливо спросила незнакомая женщина, отвлекая его от тягостных размышлений.

      — Всё в порядке. Просто взгрустнулось, — уклончиво ответил Мэтт и вытер слёзы.

      Успокоившись, Олсен решил отвлечься от мрачных воспоминаний. Глядя на зимнее небо, юноша поймал себя на мысли, что в Хитерфилде его так и будут считать нечистой силой, не зная, что в эту ночь он спас все леса планеты от уничтожения, рискуя жизнью, что он не единственный колдун на Земле.

      Прокрутив все воспоминания о недавних ночных событиях, юноша заметил, что автобус приближается к Шеффилду. Выйдя на нужной остановке, Мэтт направился в родную alma mater со спокойной душой. Он не забыл, что на этот день назначена репетиция с группой. Предвкушение занятием хобби отвлекли юношу от тягостных мыслей, и он уверенно направился в класс, где уже собрались пришедшие утром одноклассники.

      — Всем привет! — поздоровался Олсен и, пройдя в аудиторию, сел за свою парту.

      — Привет, Мэтт! — поздоровалась Корнелия и, взглянув на него, задала вопрос: — Ты что, плакал?

      — Да так, соринка в глаз попала, — уклончиво ответил Мэтт и сам удивлялся, что так быстро научился говорить неправду.

      — Мэтт, мы же видим, что что-то случилось. Если тебе плохо, то скажи нам, — сказала Элион.

      — Всё в порядке! — Олсен отрицательно помотал головой и выставил перед собой ладони.

      Прозвенел звонок, оповещающий о начале урока. Решив на время забыть о случившемся в Сибири, Мэтт сосредоточился на биологии, но мысли о случившемся не давали ему покоя.

      «Что я натворил? Наверное, из-за незакрытого портала навлёк беду на Землю. Или этот гад меня выследил и сам пробрался через портал, только попал не туда — отправился на восток, а не на запад. Между Хитерфилдом и сибирским лесом двенадцать часов разница. Он мог попасть куда угодно, но выбрал Сибирь, как самый большой лес».

      Стараясь сосредоточиться на уроке, Олсен читал о земноводных и, заметив изображение лягушек, вновь вспомнил Вилл, и в его памяти ожили картинки из той параллельной судьбы, прерванной огромным змеем.

      Вандом впервые зашла в зоомагазин его дедушки и пристально рассматривала лягушек в террариуме, не замечая никого вокруг.

      — Впервые встречаю девчонку, так увлекающуюся лягушками, — прокомментировал юноша, отвлекая её от раздумий. — У тебя всё украшено лягушками. Куда ни гляну — у тебя лягушки.

      — Знаешь, Мэтт, они такие смешные, — с улыбкой ответила Вилл. — Не думала, что вы в зоомагазине их продаёте, и я увидела их вживую. Здорово! Они, правда, так прикольно квакают. Даже прикольнее, чем в передаче про животных по телевизору.

      Покормив мышек, Олсен рассматривал смешно квакающих за стеклом лягушек и недоумевал, что девочке вообще могли понравиться земноводные. Обычно все дамы умиляются при виде котиков, собачек, симпатичных грызунов. Улыбнувшись, Мэтт сказал:

      — А ты необыкновенная. Правда. Я никогда не думал, что встречу девочку, любящую лягушек.

      — Ты встретил странную девчонку, Мэтт.

      — И это притягивает, Вилл. Ты необычная, и это в тебе так завораживает, что хочется посвятить тебе не одну песню.

      Вандом смущённо улыбнулась, опуская взгляд. Олсен хотел что-то сказать, но пришёл покупатель, прервав эту милую сцену.

      Улыбнувшись от нахлынувших романтических воспоминаний, Мэтт засмотрелся на лягушку, напоминающую о той любви, о тех нечастых встречах в парке. Ему хотелось снова полететь в скромненький Фадден-Хиллз и вновь увидеть любимую хотя бы в окне, но не желал ещё и там стать знаменитостью. Он не хотел, чтобы Вандом узнала о его существовании раньше времени.

      Учебный день продолжался. Перед началом физической культуры Олсен только снял свитер, и Урия заметил небольшую царапину на его шее.

      — Ты где так поцарапался? Это ты ножом брился? — задавал вопросы Данн, указывая на царапинку.

      «Как же ты близок к истине, Урия, хоть не отличаешься высоким IQ», — подумал про себя Мэтт и ответил: — Просто станок оказался тупой, вот и царапина.

      — Ты что, мачете побрился, как индеец? — рассмеялся Курт. — Да, экстремальное бритьё — залог чистоты.

      Олсен рассмеялся над шуткой, заходясь в истерике, и остальные мальчики дружно загоготали, наверняка подозревая, что дело не в затупившемся бритвенном станке. Переодевшись, Мэтт вышел из раздевалки, направился в спортивный зал и, утирая слёзы после смеха, про себя подумал:

      «Капец какой-то! Надо было так влипнуть и стать ещё звездой класса. Только под своей личиной, а не шегонской. Видимо, для этого надо найти приключения на свой хвост, чтобы мне шкурку подпортили. Почаще надо такие рейды устраивать, если мне захочется внимания. А потом все отвлекутся, когда какой-то придурок стёкла на витрине разобьёт».

      Во время обеда юноша лениво жевал не очень вкусный салат из помидоров, огурцов и ветчины. Как ему казалось, это единственное блюдо, которое можно съесть без риска заработать несварение, если не гастрит или язву желудка.

      «Ну и хрючево! — отметил про себя Мэтт. — Даже тот малыш-вонючка с Меридиана такое жрать не будет. Хоть с собой приноси, лишь бы эту дрянь не есть!»

      Ради развлечения Олсен решил подслушать разговор будущих Стражниц и включил суперслух. Корнелия что-то рассказывала, и маг слышал, как она сплетничала именно о нём:

      — Мне кажется, или Мэтт Олсен в последнее время странно себя ведёт. Всё время ходит какой-то мрачный, но делает вид, что у него всё нормально.

      — Корни, у него мама погибла, — заступилась за него Ирма. — Поэтому он так переживает. Может, у него депрессия.

      — Про этого парня уже все болтают, — вставила Тарани. — Говорят, что он классно поёт и играет на гитаре. У творческих людей всегда какие-то завихрения.

      — Он нормальный. Просто странный, — продолжала Лэр. — Ну, ведёт себя так, и что? Главное, что никому не вредит.

      — Видели, что у него какая-то царапина на шее? — спросила Хейл. — Говорит, что порезался, когда брился. Только слепой не увидит, что у него какие-то проблемы.

      — Может, на него грабители нападали, а он не хочет говорить, — предположила Хай Лин. — Мало ли, что у него случилось.

      — Ещё скажи, что его от этих грабителей спас тот крылатый тип в золотой маске, а он не хочет рассказывать, чтоб в дурку не посадили, — вставила Ирма.

      — Ирма, прекрати уже так шутить! — прикрикнула Корнелия.

      Не желая дальше слушать сплетни о себе, Мэтт ел салат с криво нарезанными овощами и ветчиной, чтобы заморить червячка. Найджел сел перед ним и поставил поднос, на котором красовался один бутерброд и стакан чая.

      — Уже вторую неделю у нас такой рацион, — проворчал Эшкрофт.

      — Не говори... Взяли какую-то криворукую. Мало того, что готовить не умеет, ещё и выпендривается. Лучше вредные чипсы есть, чем вот это всё! — Юноша указал на снедь, стоящую на столе.

      — Похоже, она решила всех нас отравить, — усмехнулся Найджел и ел бутерброд с непонятной, как ему казалось, начинкой.

      — Да ладно тебе, — заявил Мэтт и перешёл к важной теме: — Что насчёт репетиции? Спрашивал у парней — пока в силе. Идёшь?

      — Конечно. Моя малышка скучает, если на ней не играть, — усмехнулся Эшкрофт и задал вопрос загадочным голосом: — Старик, я, конечно, понимаю, что у тебя горе, но что с тобой творится? Тебя словно подменили. Такое ощущение, что ты клон и где-то прячешь настоящего Мэтта. Ты никогда не был таким странным.

      «Когда служил Нериссе и ходил в школу, чтоб следить за Стражницами, никто даже не подозревал подмены. Только Найджел заметил, что что-то не так, когда я не попадал в слова на репетиции. А сейчас Найджел подозревает, что кто-то меня подменил. Он привык, что я обычный подросток с мечтами о популярности в мире рок-музыки, а теперь стал другим», — подумал Олсен и уклончиво ответил на вопрос: — Опять ты Урию наслушался? Найдж! У него язык как помело.

      — У тебя шея поцарапана. Такое ощущение, что ты брился ножом. Сам же ржал над шуткой про мачете. Может, тебя ограбили, а ты не хочешь говорить?

      — Эх, Найдж... — с ухмылкой сказал Олсен. — Я просто неудачно побрился, а вы уже придумываете, что меня ограбили.

      — Мэтт, какого хрена ты врёшь, когда только слепой не увидит, что у тебя на шее порез от ножа!? — грубо задал вопрос Эшкрофт. — Если с тобой что-то случилось, то не надо корчить из себя самого удачливого. Если тебя где-то ограбили, то не молчи.

      — Я не вру. Я всего лишь увлёкся и чуть надавил на лезвие, которое оказалось тупым. Поэтому шею исцарапал. И потом — у нас репетиция. Может, не будешь меня отчитывать. Вроде такой пофигист, а отчитываешь меня похлеще дедушки.

      — Мэтт, пойми, что я твой друг. Если тебе хреново, то говори. Я постараюсь тебе помочь.

      — Найдж, спасибо тебе. Не стоит волноваться. Я в порядке.

      Мэтт опустил голову и задумался над словами приятеля. Ему было стыдно за то, что начал злиться на человека, желающего ему добра, но не понимающего реального положения дел.

      «А когда-то я так же не понимал, что у Вилл происходит. Теперь я её понимаю. Тогда она не думала, что я пойду за ней. А теперь сам не хочу, чтобы Найджел пошёл за мной и увидел, куда влипаю я. А если Нерисса уже его похитит и сделает своим рабом? Нет, надо его как-то уберечь...»

      Едя салат, Олсен вспомнил, как в прошлой жизни решил проследить за Вилл, чтобы узнать, что происходит, и успокоиться. После произошедших с ним приключений Мэтт шёл домой, пытаясь осознать весьма причудливые открытия. Самое сильное впечатление было не от огромных саблезубых белых медведей, не от схватившего его гигантского нага Седрика, не от солдат-орков, не от воняющих лягушкообразных карликовых существ; больше всего его поразила сама Вилл в образе Стражницы. Красивая, высокая, гордая, соблазнительная валькирия с крыльями, похожими на веточки, стоявшая перед ним со смущённым видом. Юноша невольно улыбнулся от воспоминаний, пока не услышал голос Найджела.

      — Старик, ты что, уснул? Какой-то вид у тебя блаженный...

      — Просто замечтался о концерте, — сказал Мэтт первое, что пришло ему на ум.

      — А такой вид, что о тёлочке замечтался. Врать ты не умеешь, старик. Щёки покраснели, глаза забегали.

      — А почему бы и нет? Ты же тоже мечтаешь о красотке с большими формами?

      — Конечно! Тоже нравятся симпатичные девчонки. Но я же не краснею за обедом.

      — Хотя, с такой жрачкой задумаешься о чём угодно, но не о голоде.

      Парни рассмеялись над своими шутками. Олсен доел салат и, поднимаясь по лестнице на следующий урок, думал о разговорах с одноклассниками. Юноша осознавал, что за него переживают и думают, что его попытались ограбить, угрожая ножом у горла; а он всем лжёт, придумывая легенду про неудачное бритьё.

      Зайдя в кабинет, Олсен сел за свою парту и уткнулся лицом в ладони. Ему хотелось наконец-то взять в руки гитару и сыграть новую мелодию для недавно сложенных стихов о Тёмном Ангеле с горящими глазами. Но в то же время его беспокоило, что одноклассники насторожились из-за его поведения. Решив подслушать разговор Корнелии с Элион, зашедшей за ним следом, маг уловил волнение в их голосах.

      — Мне не нравится, что Мэтт вообще начал с катушек слетать, — поделилась мыслями Браун. — Даже не знаю, что с ним.

      — Может, он вправду порезался бритвой, — ответила Корнелия. — Хотя тупые бритвы не оставляют таких ровных следов. Если он не хочет говорить, что с ним случилось, может, просто оставим его в покое. Будем давить на него — только напугаем, и он окончательно замкнётся. Мы же не будем за ним следить как шпионы.

      Решив не думать ни о чём, Мэтт услышал звонок на урок и попытался сосредоточиться на истории. Олсен читал параграф и посмотрел на школьную доску. Ему снова вспомнилась Вилл и её жалобы на маму, начавшую встречаться с их новым учителем. Тогда она была готова всему свету рассказывать, что её бесит этот самый Дин Коллинз. Не потому, что он плохой человек, не потому, что звонил её матери и докладывал о её школьных проблемах. Причина была всего лишь в неприятии его как нового члена их маленькой семьи. Тогда Мэтт впервые сказал ей не то, что она хотела услышать, и в его памяти ожил разговор.

      — Вилл... — сказал тогда Олсен, — ты же сама не послушаешь маму, если она скажет, что я тебя недостоин?

      — Нет, конечно! — заявила Вандом, не глядя в глаза своему возлюбленному, скрещивая руки на груди.

      — Так почему она должна тебя послушаться? Я всё понимаю, но ты не должна так эгоистично себя вести.

      — А если бы твоя мама связалась с твоим учителем? — продолжала в том же духе девочка.

      — Вилл, причём тут моя мама? Мои предки, слава богу, не собираются разводиться и искать другую пару. Я говорю о том, что не надо быть эгоисткой. Я понимаю, что тебе трудно, но смирись с этим. Он нормальный, хоть и нудный. По крайней мере, он тебя не обидит.

      Девочке нечего было сказать в ответ. Она прекрасно понимала, что Мэтт был прав, поэтому кивнула головой, выслушав его мнение, но продолжила стоять на своём до поры до времени. Пока он сам уже в своей тёмной ипостаси не показал ей, чего стоит этот учитель. Какой ценой до неё это дошло? За этот поступок Олсен в очередной раз испытывал жгучий стыд, хотя его грехи стёрлись после той неудачной битвы.

      «А что, если мой отец приведёт к нам в дом другую женщину? Наверное, к этому всё и идёт. И все его командировки, и ранние уходы на работу — просто встречи с другой женщиной. Он не должен себя хоронить вместе с мамой, но почему ничего нам с дедушкой не рассказывает? Или я снова сам придумываю — сам верю?» — пронеслось в голове у Мэтта.

      Дождавшись окончания этого учебного дня, начинающие рокеры уже приехали к дому Олсенов. Найджел держал в руке бас-гитару в большом футляре и нетерпеливо спрашивал:

      — Ну где они?

      — Льюис и Джефф немного опаздывают. Просто на мосту авария, и они застряли в пробке, — объяснил Мэтт, держа в руке мобильный телефон. — Льюис мне СМС отправил.

      — Это надолго... — сокрушённо пробормотал Эшкрофт.

      — И не говори. Пока с аварией разберутся, пока пробка рассосётся, пока автобус доедет, уже вечер наступит. Пошли ко мне домой, заморим червячка после этого хрючева из школьной столовой. Пока они едут, ты посмотри телик, а я решу кое-какие проблемы.

      — Какие у тебя проблемы могут быть?

      — Да кое-что в стихах дописать. Не могу пойти на репетицию, не проверив стихи.

      — Ты неисправимый перфекционист.

      — Согласен!

      После лёгкого перекуса горячим шоколадом и бутербродами из поджаренного на тостере хлеба с ветчиной и сыром Мэтт оставил Найджела в большой комнате, где тот смотрел по телевизору какую-то глупую юмористическую передачу. Глядя в экран, Эшкрофт спросил:

      — Ты надолго?

      — Посмотрим, — уклончиво ответил Олсен и, уйдя в комнату, закрыл за собой дверь на замок.

      Маг создал зрительную иллюзию, что сидит за столом и что-то пишет. Вырвав листок бумаги из исписанного текстами блокнота, Мэтт написал записку:

      «Добрый день, Фобос. Ты не виноват в поджоге своего леса. Сегодня на Земле один колдун из Инферно попытался сжечь лес в Сибири. Он понёс заслуженное наказание за поджоги. Не беспокойся — второй раз он не придёт жечь деревья. Мы его уничтожили. Спасать свою планету от зла должен ты, но это сделал я. А ты только умеешь делать, что тиранить своих подданных вместо того, чтобы помогать им и своему королевству. Какой же ты король после этого? Хочешь оценить подарок от тех, кто мне помог сразиться со злом? Понюхай. Тебе понравится».

      Написав записку, Олсен преобразился в ангела, взял с собой послание и мешочек с оставшимся ладаном, распахнул шкаф и с помощью Змеиного Ока открыл в нём портал на Меридиан. Зайдя в другой мир, Шегон очутился напротив дворца Фобоса возле болота. Став невидимым, Мэтт взлетел выше, подлетел к центральной башне, посмотрел в окно тронного зала и заметил, что пока никого там нет.

      «Спишь, гад? Или купаешься в бассейне да энергию из своей планеты сосёшь? Я знаю, как ты любишь отмокать в душе. Сколько раз в прошлой жизни я с тобой ругался, когда ты долго из ванной не выходил?» — думал про себя Олсен, держа в руках «подарки».

      Шегон переместил записку на пока ещё пустующий трон, достал из мешочка несколько ароматных камешков и, глядя на них светящимся взглядом, прошептал:

      — Пусть они разгорятся только при входе Фобоса в тронный зал. Пусть насладится моим подарком. Знаю, что ему понравился горящий шар, раз он меня начал разыскивать. Пусть тащится от благовоний, гад, раз ума не хватает на нормальное правление.

      Похихикав, Мэтт телепортировал ладан с отложенным горением и силой мысли разложил его по периметру. Закончив уже второй розыгрыш для Фобоса, Шегон прилетел к порталу, стал видимым, силой мысли извлёк из воздуха капельки воды и наскоро помыл руки, чтобы не было терпкого запаха. Выпрыгнув из портала, ангел обратился обратно в подростка.

      — Старик, ты чего там застрял? — крикнул Найджел, стуча в дверь.

      Посмотрев на часы, Олсен ужаснулся — казалось, что на Меридиане он был не так долго, а прошло где-то двадцать минут. Взяв с собой блокнот с текстами песен, Мэтт снял иллюзию, вышел из комнаты и с улыбкой проговорил:

      — Уже приехали?

      — Пока нет. Такое ощущение, что в комнате никого не было. Или мне показалось?

      — Не бери в голову, — отмахнулся Олсен.

      Уже через несколько минут в дверь дома постучались. Хозяин дома посмотрел в окно и понял, что пробка рассосалась, и другие согруппники пришли на репетицию. Наспех накинув куртки, Мэтт и Найджел взяли с собой гитары в футляре. Олсен положил в карман блокнот с записями и пульт от рольставней гаража. Эшкрофт переступил порог дома; Мэтт вышел на улицу и закрыл дверь.

      — Ну и пробка! — проворчал Льюис, идя по заснеженному двору к гаражу. — Думал, что не успеем на репетицию.

      — Вообще! Автобус по дороге сломался, — вставил Джефф. — Мы высадились, пошли пешком на другую улицу и вызвали такси.

      — Хорошо, что вообще успели на репетицию, — отозвался Мэтт. — А то я такую песню сочинил. Уже не терпится её спеть. Надеюсь, вам понравится.

      — Помню, ты обещал про того крылатого чела в маске, — напомнил ударник. — Что-то он куда-то пропал. И о нём тишина.

      — Когда выйдет наша песня, о нём вспомнят! — заявил Олсен и, когда группа дошла до «своего» места, открыл рольставни.

      Молодые люди зашли в гараж, где сняли верхнюю одежду, включили обогреватели, расставили и настроили аппаратуру, подсоединили гитары к усилителям. Всё было подготовлено, и начинающие рокеры проверили инструменты на звучание.

      — Это где ты так поцарапался? — задал вопрос звукооператор, заметив ранку на шее фронтмена.

      «Ваши задницы спасал, когда сражался с поджигателем леса», — про себя подумал Олсен, но вслух сказал: — Неудачно побрился и весь расцарапался.

      — Ну бывает, — усмехнулся Джефф.

      — Ага, блин! — добавил Найджел. — Вам смешно, а мне это вообще не нравится!

      — Найджел, я просто поражаюсь, что ты так о своём приятеле беспокоишься, — прокомментировал звукооператор и обратился к Мэтту: — Смотри! Видал, какой у тебя друг? Цени его. Такие друзья на вес золота.

      — А что? — продолжал Эшкрофт. — Это нормально, что я беспокоюсь за своего друга. Я же понимаю, что что-то не так, а он молчит, как на допросе.

      — Эх, Найдж, какой же ты в последнее время стал кипишной... — усмехнулся Олсен. — Зудишь похлеще моего дедушки.

      Джефф и Льюис рассмеялись, а Найджел промолчал, обиженно сжав губы ниткой. Не обращая внимание на смешки группы, фронтмен сказал им:

      — Сейчас очень внимательно слушаем всё, что я сыграю. И потом посовещаемся, определимся с ритмами и тональностью.

      — Конечно. Можно любую чушь петь — главное, чтобы она была ритмичной, — сострил ударник.

      Согруппники одновременно кивнули и приготовились слушать игру Олсена на гитаре. Мэтт вообразил, что стоит в концертном зале, и на сцене между музыкантами и зрителями пиротехника выпускает столбы зелёного пламени. Олсен перебирал струны, вспоминал каждую строчку стихотворения и, ощущая себя бардом, поющим о важном, завёл песню:

«Во тьме ночной под лунным светом

Явился в городе кошмар.

Когда царит преступность где-то,

Он не желает мирно спать.

Его лицо закрыто маской,

А что под ней? Как разгадать?

Его намеренье неясно —

Кого он хочет наказать?

Взгляд зелёный с ума сводит

Всех, кто в глаза его посмотрит.

Кто же ты? Кто же ты? Ангел или демон?

Кто же ты? Кто же ты? Ангел или демон?

Страстно жаждешь ты зло наказать —

Души грешные в ад провожать!

И он летит на крыльях ночи,

Желая зло искоренить,

Со всей преступностью покончить.

Не знают люди — кто же ты?

Его послали боги с неба,

Чтоб на земле творил добро?

А, может, дьявол с подземелья,

Чтоб души грешные унёс?

Взгляд зелёный с ума сводит

Всех, кто в глаза его посмотрит.

Кто же ты? Кто же ты? Ангел или демон?

Кто же ты? Кто же ты? Ангел или демон?

Страстно жаждешь ты зло наказать —

Души грешные в ад провожать!

Во тьме ночной стоит на крыше

И видит улиц лабиринт.

Долг для него всего превыше —

Покой он в городе хранит».

      Исполнив свою песню, Мэтт повернулся к согруппникам и улыбнулся, увидев, как они вместе аплодировали пению. Льюис взглянул на фронтмена и прокомментировал выступление:

      — Отлично! Уже становится лучше. А то ты в припевах в основном повторяешь два главных слова.

      — Это моя фишка, — ответил Олсен. — Так песни быстрее запоминаются. Их напеваешь как под гипнозом. Я мечтаю, как мы будем выступать, и мои песни будут звучать из всех радиостанций, и их будут петь.

      — А я уже мечтаю, как мы порвём весь зал нашими хитами! — с улыбкой вставил Найджел, сжимая гриф гитары.

      — Чтоб мы весь зал порвали, давайте разберёмся с аранжировкой, — заявил Джефф.

      Начинающие рокеры активно обсуждали, чем можно дополнить песню, что можно в ней исправить, и «примеряли» на неё разные тональности, ударные биты. Наигрывая на гитаре песню уже под другие аккорды, фронтмен вновь вообразил себя рокером, стоящим на огромной сцене, где из пиротехники поднимаются декоративные зелёные языки пламени. Наслаждаясь моментами репетиции, Олсен забывал обо всём, что произошло ночью, словно нет у него той второй жизни, полной опасности и риска. Есть только та, которой он жил до знакомства с магией.

      «Иногда начинающим колдунам-воинам вроде меня нужна тихая гавань, чтобы там почувствовать себя нужным, чтобы вернуться и отдохнуть после тяжёлого боя, о котором никто не узнает», — подумал про себя Мэтт.