Гермиона вышла из своего кабинета спустя несколько часов и двадцать просканированных и прочитанных книг (и ни одна из них не дала нужной ей информации). На часть томов она наложила сильные защитные чары, не зная, как те отреагируют на появление в доме еще одного волшебника. Спустившись вниз, она увидела Тобиаса, лежащего на диване и читающего уже вторую книгу. Лицо его было сморщено от боли. Гермиона застыла как вкопанная, только сейчас вспомнив, что ему (еще вчера) нужно было дать обезболивающее, а в идеале Костерост. Развернувшись, она помчалась обратно наверх, в свой кабинет. В ее доме имелись маггловские обезболивающие, но она понимала, что они менее эффективны и не помогут так, как нужно. Гермиона ненадолго задумалась, каким образом можно выдать зелье за маггловское обезболивающее, и, продумав план действий, спустилась вниз по лестнице и прошла на кухню. Схватив бокал и налив в него зелье, она вернулась в гостиную, где столкнулась с пытающимся, несмотря на сломанные ребра, подняться с дивана Тобиасом.

— Тебе нужна помощь? — негромко поинтересовалась она.

— Нет. Я сделаю это сам, — ответил Тобиас и, наконец, взяв себя в руки, поднялся.

— Хорошо. Прости, все случилось так быстро, что я забыла дать тебе обезболивающее. Вот, — сказала Гермиона, протягивая ему бокал.

— Что это? — Тобиас принял напиток и стал внимательно его рассматривать.

— Это новое экспериментальное обезболивающее. Я работала над ним в качестве дополнительного проекта. Ты мне доверяешь? — Гермиона задала встречный вопрос, надеялась, что Тобиас поверит в ее ложь.

— Ты же знаешь, что да, — ответил тот и одним глотком опустошил бокал.

Зелье начало действовать мгновенно, и Гермиона увидела, как изменилось его поведение и выражение лица. К большому ее удовольствию, черты его лица смягчились. Тобиас посмотрел на бокал, затем на Гермиону. На его лице явственно мелькали вопросы, и первый не заставил себя ждать.

— Почему оно сработало так быстро?

— Это коммерческая тайна. Поскольку оно жидкое, то растворяется в крови и начинает действовать быстрее, чем таблетки. Я так понимаю, тебе уже лучше, — поинтересовалась Гермиона, забирая у него стакан.

— Да, очень. Спасибо.

— Так, на случай, если ты не знала, оно не очень вкусное, — добавил Тобиас, стараясь не быть грубым.

— Знаю. Я пыталась это исправить, но, к сожалению, это невозможно. Ты голоден?

— Да, но ты не должна для меня готовить. И тратить на меня свои деньги тоже не должна, — заявил Тобиас.

— Тобиас, я уже говорила тебе, что ты мой гость. Больше никаких споров по этому поводу. Ты останешься здесь, пока тебе не станет лучше, а потом мы найдем тебе работу и дом. Хорошо? — Гермиона огрызнулась, но быстро взяла себя в руки.

— Да, хорошо, — сдавшись, пробормотал Тобиас, разглядывая зажатую в своей руке книгу.

— Как насчет вкусного домашнего супа?

— Замечательно. Могу ли я спросить тебя еще о кое-чем из моего прошлого? — неуверенно спросил он.

— Можешь, но я сама решу, отвечать на твой вопрос или нет, — заявила Гермиона.

— Всегда ли я так быстро читал, понимал и запоминал содержимое книг, подобных той, что я прочел сегодня?

— Всегда. Ты мог бы посоревноваться со мной в количестве прочитанных книг. Каждую книгу, которая здесь есть, я прочла и запомнила, — объяснила Гермиона.

— Хорошо, спасибо. Последний вопрос? — Нервно спросил Тобиас.

— Ладно, — сказала остановившаяся в дверях кухни Гермиона.

— Был ли я ученым?

— Да, был. Вообще-то, ты был учителем, — пояснила она.

— Я был твоим учителем?

— Это уже второй вопрос. Большой поток информации не доведет тебя до добра. Я все расскажу тебе, но всему свое время, а сейчас расслабься и читай, — ответила Гермиона и прошла на кухню.

Она наложила на кухню иллюзионные чары, и если бы Тобиас вошел, то увидел бы не магию, а исключительно ее ручной труд. Завтра, по приходу на работу, она собиралась поговорить с заведующим Отделением памяти. Гермиона не знала, какой в целом объем информации может рассказать Тобиасу и, в частности, как много можно рассказать в один заход. По взмаху ее палочки картофель начал чиститься, а на плите стал закипать густой молочный бульон. Спустя полчаса на столе стояла большая кастрюля молочного супа из печеного картофеля*. В ее памяти всплыли воспоминания о том, как мама учила ее готовить это блюдо, и именно этот суп стал первым блюдом, которое она когда-то приготовила Северусу. Гермиона не собиралась варить именно его, руки сами на автопилоте приготовили густой, горячий и сытный суп — идеальное блюдо для мерзкого холодного дня. Взмахнув ладонью, она сняла с помещения все защитные чары и позвала Тобиаса. Тот медленно вошел в кухню и сел за стол, на котором уже стояла глубокая тарелка, наполненная горячим супом, и свежие булочки. Шок на его лице ранил Гермиону до глубины души. Она осознала, что Тобиас не помнит, когда в последний раз сидел за кухонным столом и ужинал простой, домашней едой.

Гермиона выпроводила его из кухни вскоре после того, как он закончил ужинать, и, окинув взглядом комнату, принялась за уборку. Двадцать минут спустя она вошла в гостиную. Тобиас лежал на диване, а на его груди лежал Жабрик. Гермиона, как никто другой, знала, как тяжело бывает сказать «нет» этому котенку. Она уселась в кресло и достала книгу о чарах памяти, обложку которой заранее трансфигурировала так, чтобы та выглядела как книга о ядовитых растениях. Прошло еще несколько часов, прежде чем Тобиас, чье лицо стало выражать общую измученность организма, медленно встал.

— Прежде чем ты ляжешь спать, завтра в семь утра я уйду на работу. Я оставлю для тебя стакан с обезболивающим. Его нужно принимать каждые двенадцать часов, так что следующую дозу ты примешь уже после моего возвращения домой. И последнее, пожалуйста, не ходи в гараж, там у меня хранятся кое-какие экспериментальные составы, из которых я готовлю твое лекарство, — попросила Гермиона, скрывая как-то, что на самом деле в гараже у нее хранится множество котлов, так и то, что она не собирается ехать на работу на машине.

— Все в порядке. Я буду держаться от него подальше. Спасибо.

— Завтра канун Рождества, хочешь чего-нибудь особенного на ужин?

— Я не знаю. Это твои деньги, не мои. Ты должна выбирать сама.

— Да, но ты мой гость. Что бы ты хотел съесть такого, чего давно не пробовал?

— Я бы не отказался от китайской еды на вынос, но только если ты сама этого хочешь, — нервничая, ответил Тобиас.

— Отличная идея, это то, что мы с родителями обычно покупали в канун Рождества. Что-нибудь конкретное?

— Нет, я ем все. Что случилось с твоими родителями?

— Это разговор для другого раза. А сейчас пора спать. Спокойной ночи, Тобиас, — пожелала Гермиона поднимающемуся по лестнице мужчине.

Как и в предыдущую ночь, Гермиону вновь мучили кошмары, сводящие ее сон на нет. В какой-то момент ночи она проснулась вся в поту, зовя Северуса. Посмотрев на часы, она увидела, что время уже около пяти утра. Вздохнув, Гермиона встала и направилась в душ, после чего надела свою обычную рабочую одежду: юбку, блузку и пиджак. Быстро покормив Жабрика, она сварила кофе и, налив себе большую чашку, остудила его взмахом руки. Взбодрившись, Гермиона поставила чашку в раковину и, схватив пальто, направилась в гараж, который заперла и маггловским, и магическим способом, и из которого аппарировала в переулок у больницы Святого Мунго. На наконец-то расчищенных улицах было не так много людей, будь они волшебниками или магглами. Пройдя по улице, Гермиона остановилась перед витриной, и уже через пару мгновений ее впустили внутрь.

Направляясь в свой кабинет, она думала, что день будет длинным, так как на календаре был канун Рождества и в Лондоне все еще бушевал невероятный снегопад. Сев за стол, она обнаружила две записки, одну от Драко, другую от Рональда. Ворча что-то себе под нос, она первой открыла записку Рональда.

Гермиона

Пожалуйста! Прошу тебя, не бросай меня. Мы же дополняем друг друга, ты пробуждаешь во мне все самое лучшее. Прости, что изменил тебе, но ты сама заставила меня сделать это. Ты никогда не хотела секса, и мне пришлось найти его в другом месте. Мы могли бы прийти к обоюдно выгодному соглашению. Мы можем остаться парой и пожениться, но спать с другими людьми, ну, я могу, потому что ты не любишь секс.

Мама очень расстроена тем, что ты разорвала нашу помолвку. Она всегда хотела такую дочь, как ты. Пожалуйста, Гермиона. Я все еще люблю тебя.

Твой Рон

Гермиона не могла поверить, что Рональду хватило наглости прислать что-то подобное, но, поразмыслив, она поняла, что он действительно на это способен. Однако больше всего ее возмутило то, что он использовал свою мать как инструмент для ее возвращения. Это было отвратительно. Покачав головой, она нашла перо, пергамент и начала писать.

Рональд!

Нет. Я сказала тебе, что между нами все кончено. А если ты и дальше будешь меня доставать — я обращусь в Аврорат и подам жалобу. И еще, Рональд, я люблю секс, только не с тобой.

Надеюсь, рождественский ужин вашей семьи пройдет прекрасно. Уверена, что твоя мама поговорит с тобой.

Не твоя, Гермиона.

Гермиона перечитала письмо и, взяв другой пергамент, начала писать послание для Молли.

Молли

Надеюсь, что у вас всё хорошо. Думаю, Рональд уже рассказал вам, что между нами всё кончено и что я разорвала помолвку. Однако, полагаю, он не рассказал вам всей истории. Я разорвала помолвку только потому, что застала вашего младшего сына в постели с другой женщиной. Я также прилагаю письмо, которое он только что мне прислал.

Не имею ничего против вас или вашей семьи, я люблю всех вас. Но мне нужно, чтобы вы осознали, что творит ваш младший сын.

Гермиона

Она улыбнулась и, перечитав послание, вложила в предназначенный для Молли конверт письмо Рональда. Затем, распечатав письмо Драко, Гермиона быстро пробежала его глазами.

Гермиона

Пожалуйста, давай встретимся в моем кабинете в 7:30 утра. У меня есть для тебя информация.

Драко

Прихватив с собой написанные письма, Гермиона направилась в больничную совятню, где привязала письмо для Молли к самой быстрой сове, а письмо для Рональда — к самой медлительной. Она, улыбаясь, отправляла птиц, прекрасно понимая, что к Молли сова долетит гораздо быстрее, чем к Рону. Спустившись, Гермиона направилась в кабинет Драко. Дойдя и открыв дверь, она обнаружила Малфоя, одетого в мантию травматолога, сидящего за столом и просматривающего письма.