Не бойтесь чудовищ. Пусть чудовища боятся вас.

Разговор в гостиной Слизерина

Подземный кабинет Защиты от Тёмных Искусств — помнившие или хотя бы слышавшие о нём студенты уже давно выпустились из Хогвартса. Уроки здесь проводились еще при профессоре Бернанде, который, сам будучи слизеринцем, успел побывать и деканом Слизерина, сместив с этой должности профессора Зельеварения Рея Штекера.

После него — как, впрочем, и до — преподаватели Защиты от Тёмных Искусств долго не задерживались в Хогвартсе. Поползли слухи, что профессор Бернард, уходя, проклял свою должность — и всех будущих коллег вместе с ней.

Всех, кроме профессора Эрухабена, — потому, что он, став преподавателем Защиты от Тёмных Искусств, не перестал быть директором, или потому, что зараза к заразе не липнет был куда более могущественным волшебником (или могущественным драконом, если верить всё тем же слухам), чем профессор Бернард. Так или иначе, уроки по Защите от Тёмных Искусств перенесли на третий этаж, а в подземный кабинет студенты больше не спускались — ни с преподавателем, ни без него.

Вроде бы.

Сайрем, подняв руку с зажжённой палочкой повыше, перелез через груду камней, в которую ссыпалась одна из колонн: к подземному кабинету Защиты от Тёмных Искусств тянулся узкий коридор.

Именно здесь, за створчатыми дверями, родились Вальпургиевы рыцари — орден, которому было суждено прославиться на века.

Он и прославился. Только вот справедливое будущее, которого желали первые из первых, так и не наступило. Главой ордена стал Рон Молан — и Вальпургиевы рыцари изменились до неузнаваемости.

Директор, и деканы, и остальные преподаватели, конечно же, не могли не знать, чьим сыном был Бикрокс Молан. Магический мир не продолжался в Хогвартсе, а начинался в нём — и бороться с Вальпургиевыми рыцарями значило бы бороться со всем магическим миром в целом.

И всё же Сайрем, да и не только он, был готов убить Бикрокса Молана на любых условиях… или почти на любых. Всё бы началось в больничном крыле, с кражи Напитка живой смерти и противоядия к нему, — и закончилось там же, в общей палате, куда бы положили Бикрокса Молана.

Но всё пошло не так с самого начала.

𓅓 𓆘 𓅓

Прислонившись спиной к каменной кладке, Кейл сунул руку в карман мантии — не за волшебной палочкой и даже не за зачарованным галлеоном, который так и не выложил из кармана, а за… зеркалом без оправы, едва уместившимся в ладони. Перед тем как подняться в библиотеку, Кейл забрал его из спальни — оставил там только коробочку, обтянутую тёмно-синим бархатом, в которой и лежало зеркало — с самого Рождества.

«— Это…

— Проявитель. — Кейл быстро глянул на Джур Темз. — Самый маленький из возможных. — Она помолчала. — Если кто-то, кто захочет тебе навредить, окажется рядом, ты увидишь его отражение в зеркале…»

Раон Миру, узнав магическую вещицу, поудобнее уселся на плечах своего человека, чтобы не приведи перуанский змеезуб¹ пропустить какую-то особо подозрительную тень, — а теней было много: неясные, едва уловимые, они скользили по зеркальной поверхности проявителя…

— Долго ещё любоваться собой будешь? — не выдержал Альберу Кроссман.

Он уже не раз и не два оглядывался на их слизеринца: Кейл Хенитьюз, уткнувшийся в карманное зеркало, действовал ему на нервы больше, чем всё тот же семикурсник... который, к слову, как в воду канул — может, правда пошёл и с горя утопился в Чёрном озере?..

Кейл поднял взгляд от проявителя и пристально посмотрел на наследного принца, который таким нарлом мог и не дожить до коронации.

— Или ты, — продолжил тот развивать мысль, — никогда в жизни себя в зеркало не видел?

Розалин прыснула. В её голове «Кейл Хенитьюз» сочетался с «зеркалом» только через «профессора Джур Темз»: декан Гриффиндора с каждым днём поглядывала на его отросшие — и хорошо если перехваченные лентой! — волосы всё неодобрительнее.

— Апчхи! — как всегда вовремя чихнул Раон Миру.

— Расти большой, — с трудом подавил улыбку Альберу.

Кейл представил себе чёрного дракона размером в поле для квиддича, вздрогнул — «Человек, ты что, замёрз?..» — и отогнал эту мысль.

— Я не собой любуюсь, — ответил он наследному принцу.

— Да-да, — и бровью не повёл тот. — Сейчас ты любуешься мной, и не скажу, что я от этого в восторге… Так что любуйся, пожалуйста, драккл тебя побери, вон тем проходом на лестницу!.. Ну что опять?

«Свой собственный слизеринец» усмехнулся.

— Человек, не улыбайся так! — возмутился Раон, а наследный принц, который всё же не накинул на голову капюшон (и без того с темнотой сливался!), прищурил карие глаза.

«...Кейл поднял сначала голову, а потом — брови.

— Что? — будущий король скрестил перед собой руки.

В общей палате уже никого, кроме него самого и Кейла Хенитьюза (и чёрного — «Апчхи!» — дракона!), не было: Чхве Хан ушёл в теплицы за котятами, а Розалин с Лаком — за плащами.

И всё же он почувствовал себя… незащищённым. Карие глаза, с которыми Альберу Кроссман встретился в зеркале, казалось, заглянули ему в самую душу, — в них было что-то такое, чего он пока не знал о себе.

— Ваше высочество, — так ярко улыбнулся Кейл, что чёрный дракон посмотрел на него с подозрением. — Вы прекрасны».

Друзья, которым Альберу Кроссман впервые показал себя настоящего (пусть и не признавшись в этом), пришли в такой восторг, что он... растерялся.

На фоне его тёмной кожи померкли даже цепи, которые уже свисали с запястий слизеринца — и на которые с неодобрением поглядывал Раон.

И кстати о малыше — и о «любоваться».

Чхве Хан с Лаком, закутавшиеся с головой не только в плащи, но и в мантию-невидимку, тоже «любовались» проходом на лестницу, только в темноте и с другого её конца. Раон же не захотел спускаться не только в подземелье, но и со своего слабого человека.

Даже с Он и Хоном.

Кейл не стал поить котят зельем невидимости: они ещё в теплицах извалялись в земле так, что слизеринец, который наклонился к ним, чтобы взять на руки, тут же — приглядевшись — передумал.

Розалин выглядела не лучше котят — и не лучше, как подозревал Кейл, его самого: с подведёнными чёрным углём глазами и чёрными же губами. Ещё и закутанная в плащ так, что ни одна огненная прядка не торчала. Только кандалов на руках не хватало — и всё же Розалин, привстав на носках, с интересом заглянула в зеркало...

И никого не увидела.

— Почему ты... не отражаешься?

— Не отражается? — Альберу уже ничему не удивлялся. — Так ты у нас вампир? — только и спросил он. — Ну да, столько крови у меня попить, можно было догадаться...

— Я не пью кровь, — поморщился Кейл.

— По тебе видно.

— Я тоже не отражаюсь, — прыснула Розалин, повернув руку Кейла зеркалом на себя.

Альберу нахмурился.

Подавив вздох, Кейл протянул ему зеркало, чтобы он сам убедился, что тоже не отражается в «зеркале».

— Это же…

— Проявитель.

— Проя… — Розалин не договорила.

Ни ей, ни наследному принцу не нужно было объяснять, что такое проявитель — и кем в нём можно было «полюбоваться». Но если Розалин утратила дар речи, то к Альберу он, наоборот, вернулся:

— И у тебя что, всё это время был проявитель?!

— С Рождества, — нехотя возразил Кейл. — Это… подарок.

Альберу так посмотрел на него, что Кейлу померещился запах ковра.

— А раньше ты о нём сказать не мог?!

— Я сказал, что беспокоиться не о чем.

— Уже есть. — Розалин достала из кармана потеплевший галлеон — и гриффиндорец со слизеринцем повернули к ней головы. — Подземный кабинет Защиты от Тёмных Искусств. — Она покрутила монетку в пальцах. — Сайрем только что вышел оттуда.

Кейл с Альберу переглянулись.

𓆘 𓆘 𓆘

В коридоре, который вёл к кабинету Зельеварения — и к выходу из подземелья, — было тихо. Слишком тихо — и всё же Сайрем не сразу понял, что больше не слышит даже собственных шагов.

А когда понял, выдохнул — и выдох растворился в тишине.

Сайрем выхватил палочку:

— Люмос! — ни звука. — Люмос максима! — ни искры.

И темно — как было и в ту ночь, когда…

Никто из студентов и никто из преподавателей — даже директор Эрухабен, преподаватель, казалось бы, Защиты от Тёмных Искусств — так и не смог объяснить, что же произошло в гостиной Слизерина. Рассыпал ли кто перуанский порошок — или проклятье, которое настигло и Кейла Хенитьюза, и Вениона Стена, когда второй попытался убить первого, тоже было как-то связано с…

Стоп.

Кейл Хенитьюз.

Сайрем закусил губу.

Чихающий ублюдок, который два раза, всё испортив, появился не в том месте и не в то время… это не его пытался убить Венион Стен.

...Потому что пятикурсника больше не было в Хогвартсе.

Потому что по коридорам подземелья снова расползалась тьма, похожая на затягивающее море, тьма, которая заливалась в глаза, уши и даже в рот...

В ней больше не было звуков. В ней больше не было ничего и... никого?

Сайрем, чуть не выронив палочку, схватился за лицо — и ему показалось, что кожа стала растрескиваться под пальцами...

𓆘 𓆘 𓆘

Кейл, усмехнувшись, сунул проявитель в карман мантии — только звякнула цепь, которая чуть-чуть не достала до пола. Лицо Сайрема стало последним, что он увидел — не только в зеркале, но и вообще.

Потому что и его, и гриффиндорцев накрыла выпущенная Розалин «Мгновенная тьма».

«Человек, ничего не бойся, я с тобой!» — раздался в голове Кейла голос Раона Миру, великого и могучего, просто чуток приболевшего чёрного дракона. Малыш обеими лапками вцепился ему в шею — так, как будто боялся, что слабый, очень слабый человек мог взять — и раствориться в темноте.

В темноте — или в тишине.

𓆘 𓆘 𓆘

Первое, что услышал Сайрем, — свой собственный вопль, который, ударив по ушам, повторился — со всех сторон и изнутри него самого. За ним уже раздался звон цепей — и ещё, и ещё...

Кто-то спускался по лестнице — или же не по лестнице?

Сайрем привстал на локтях — и услышал собственное заполошное дыхание. Попытавшись сморгнуть черноту, он кое-как поднялся на ноги...

...и подскочил, когда что-то — или кто-то — прошмыгнуло у него между ног:

— А-агх!!!

Глухое рычание, которое ответило ему из черноты, отдалось где-то в горле. Что-то упало и покатилось по каменному полу — к нему. Сайрем, влетев спиной в стену, но даже не почувствовав боли, бросился по коридору подземелья — или уже не подземелья? И — не коридора?

...Всё равно далеко не убежал.

— Импедименто! — Заклятие ударило точно в спину. Сайрем с грохотом обвалился на пол, а когда приоткрыл глаз, увидел под руками расплывающуюся каменную кладку...

— Ты... дракклов... — просипел он.

Кто-то позади него усмехнулся.

Звякнули цепи.

И...

— Апчхи!!!

Сайрем обернулся.

...В рассеивающейся темноте проступили красные волосы — и чёрные, почти бездонные глаза на белом, лишённом красок лице. Чёрные губы изогнулись в ещё одной усмешке и...

Из рук Кейла Хенитьюза ему же на плечи взобралась такая же чёрная, как и он сам, тень.

Сверкнула ещё одна пара глаз — синих, с вертикальным зрачком.

— А-а-а!!!

Вот что произошло с Венионом Стеном в ту ночь.