От воды шел приятный запах, вдыхая который впускаешь в себя свежесть и частичку какой-то мощи, что ощущалась, пока глазам была открыта та красота фьордов, заставляющая трепетать все нутро. Лучи солнца поблескивали на водной глади, словно переливавшаяся чешуйчатая спина какого-то неведомого чудовища из древних сказаний, и, глядя на танец бликов золотых зайчиков на голубоватом зеркале воды, Саша прищурилась, чувствуя все же неприятную резь в глазах, но все-таки не хотела отворачиваться, почему-то считая, что, сделав это, увидит перед собой лицо одноглазого или Герцога, а еще сновавших туда-сюда солдат, что напомнит ей о ее несчастной судьбе. Как же ей не хотелось возвращаться из этого мира золота и легкости, но мысли то и дело якорем возвращали ее обратно, с каждым разом все сильнее откидывая назад, словно ударяя о стену реальности, в которой она оказалась. Все же отвернувшись, не выдержав рези, девушка заметила, что ее спутник стоит чуть поодаль и с интересом наблюдает за ней. Он следил, покуривая сигарету, щурясь то ли от солнца, то ли от дыма, тонкой струйкой, поднимавшейся вверх. Она отвернулась к горам, величественно возвышавшимся над водой, тянувшимися острыми вершинами к небесам, осматривая их, сейчас такими манящими не только своей красотой, но и свободой, все еще пребывая в том приятном, легком забытье, почти полностью расслабившись, поддавшись не слышимому уху зову природы, сомкнувшей свои объятия вокруг нее, как будто сжалившейся, насмотревшись на все ее муки.

«Будь проклята эта Норвегия! – подумала Александра, вдыхая очередную порцию воздуха, уже не пытаясь спрятать слез, навернувшихся на глазах, будто бы обращаясь к природе, надеясь услышать ответ, - Лучше бы мы тогда не поехали сюда! Почему именно мы? Почему именно я?! - одиночество переплелось с отчаянием, впуская в кровь, бежавшую по венам, яд горечи понимания, что уже ничего не вернуть, что она уже никогда не увидит родных, не скажет им, что любит, и как сейчас сильно скучает, как разрывается ее сердце и сколько боли ей приносит каждые ночь и утро Герцог, и как она устала жить в страхе, - Я хочу назад. Хочу домой!»

Прикусив до боли дрожащие губы, девушка закрыла глаза, давая свободу горячим потокам слез, рвавшимся наружу, а, открыв их, остолбенела, увидев перед собой одноглазого. Погрузившись в свои боль и мучения, она даже не услышала его шагов по мелкой гальке, когда он приблизился к ней. Шмыгнув носом, Саша отступила, приготовившись к нападкам с его стороны. Но мужчина вдруг сделал рывок вперед и обнял ее, прошептав, касаясь губами ушка, только сильнее прижимая к себе, когда она отталкивала, упираясь ладонями о его грудь:

- Поплачь, девочка. Дай волю эмоциям. Тебе сейчас это очень нужно.

Его шепот звучал так успокаивающе, что вскоре девушка сдалась и обмякла в объятьях одноглазого, пахнувшего сигаретами, шнапсом, машинным маслом и пылью, разрыдавшись, уткнувшись носом в его плечо. Теперь же вся та буря, что рвала ее душу, могла вырваться соленой водой и тихими всхлипываниями отчаяния. Положив ладонь на ее голову, Отто неторопливо поглаживал волосы, не мешая и не говоря ни слова, давая ей время выплакаться и прийти в себя, чувствуя, как ее сердечко бешено колотиться, смотря в сторону городка.

Когда все же эмоции немного поутихли, Александра отстранилась от него, погрузившись теперь в стыд из-за того, что позволила себе истерику, да еще и при прихвостне Герцога. Но тот не спешил отпускать девушку, все также мягко приобнимая ту за талию, внимательно, но все же с легкой полуулыбкой рассматривая заплаканное личико с большими глазами, умолявшими о защите, больше напоминающее детское, украшенное манящими пухлыми губами. Начав теперь понимать, какое же сокровище попало в руки Дьявола, Штуббе невольно ухмыльнулся, осторожно прикасаясь костяшками пальцев к щеке стоявшей напротив, намереваясь стереть слезы, но та, упираясь ладонями о его грудь, попыталась отстраниться еще сильнее.

- Тише, - прохрипел он, все же коснувшись бархатной кожи, убирая соленую воду, смотря за своим движением, а потом перевел взгляд к ее глазам, скользнув кончиками пальцев по щеке, запуская пальцы в ее мягкие волосы, а, когда девушка замотала головой, пытаясь выбраться из его объятий, сильнее, но как-то аккуратно прижал к себе, - Не бойся. Я не обижу тебя.

Как же сильно трепетало сердечко в ее груди. Осторожно развернув к себе ее голову, Штуббе медленно прикоснулся губами к губам девушки, боясь спугнуть и без того напуганное создание, вздрагивавшее в его объятьях. Оставив легкое, почти неуловимое касание, он отстранился, погладив Александру по щеке, вглядываясь в ее глаза. Та стояла, будто вкопанная, боясь даже пошевелиться, окутанная замешательством. Потянувшись к ее губам вновь, Отто снова бережно поцеловал их, действуя крайне медленно.

- Не бойся, - еле слышно был слышен его хриплый шепот, окутывавший со всех сторон, словно горы, небо и вода вторили ему.

Прислонившись лбом ко лбу Александры, мужчина на секунду прикрыл глаз, поглаживая костяшками пальцев ее скулу, наслаждаясь такой манящей, но очень опасной близостью, чувствуя, как в животе образовался легкий спазм, отдающий волной к половому органу. Вдохнув соленоватый воздух через ноздри, одноглазый отстранился, касаясь указательным пальцем губ Саши:

- Мы же никому не расскажем о нашем маленьком секрете? Иначе это расстроит господина Герцога, а тогда нам двоим от этого не поздоровится, - слишком пристально вглядываясь в ее лицо, борясь с желанием вновь вкусить запретный плод манящих губ.

По спине Александры прошелся электрический разряд, и вдруг, подавшись вперед, обняла мужчину за шею, закрыв глаза, вдыхая аромат машинного масла и сигарет, приправленного шнапсом, теперь ставшего почему-то спасительным. Чувствуя какую-то надежду на то, что этот человек может помочь ей, полностью забыв про безопасность и то, что он может рассказать обо всем Дьяволу, впервые за все то время пребывания в этом мире, почувствовала, что к ней отнеслись с добротой.

Она была почти одного с ним роста, в то время, как сам Герцог возвышался над ними на полторы головы, но все же одноглазый был старше ее на несколько лет, но, как поняла Саша, он был младше оберфюрера, и может быть намного.

Аккуратно отстранив от себя девушку, Штуббе стал более серьезным, уловив краем глаза движение со стороны находившейся на краю городка хижины, а потом перевел взгляд на стоявшую перед ним:

- Нам пора, - придав своему голосу привычный тон, ухмыльнулся, - Скорее всего господин Герцог уже вернулся. И лучше всего поспешить, пока он не потерял тебя, - выудив из нагрудного кармана пачку сигарет, достал одну, - Пошли, - сказав это, при этом кивнув в сторону тропинки, ведущей с берега, закурил по пути, идя за девушкой.

Лежавшая на столе карта, получившая еще несколько отметок, теперь больше была похожа на разлинованный нашкодившим ребенком рисунок, чем на важный документ, но так или иначе отметка на той самой пещере выделялась сильнее, чем ранее. Мысли вокруг этого проклятого места крутились невероятным водоворотом, закручиваясь все сильнее и сильнее, заставляя все остальные уходить на задний план. Сидя за столом, Дитрих устало поднял взгляд на открывшуюся дверь, когда та вместе с солнечным ветерком впустила в дом Штуббе и Александру, застав часть монолога одноглазого, когда тот объяснял правила грамматики и артиклей. Все же полудурок выполнял приказы исправно, пусть хоть не идеально и не так быстро, как хотелось бы, но его верность и преданность с лихвой покрывали многие недостатки. Переступив через порог, Отто поднял правую руку вверх, приветствуя оберфюрера, тут же отчеканив:

- Господин Герцог, по Вашему приказу начато изучение немецкого языка.

- Хорошо, - тяжелый взгляд прошелся по подчиненному и остановился на девушке, стоявшей поодаль, - И каковы успехи? – этот вопрос был адресован уже ей.

Испугавшись, все еще помня о том, что случилось на берегу, та опустила глаза к полу, но, услышав хлопок от удара ладони по столу, вздрогнула, проговорив:

- Господин Герцог, я очень сильно стараюсь. Сегодня господин Штуббе рассказал мне о артиклях и правильном произношении многих слов.

Махнув рукой одноглазому, что тот свободен, оберфюрер остался наедине с Александрой, поманив которую, повел за собой в соседнюю комнату, где уже был накрыт обед на двоих по недавно сложившейся традиции. Сев за стол, Дитрих и Саша приступили к еде, во время которой он начал расспрашивать ее о том, как прошло первое обучение. Все же за Штуббе закрепилась нехорошая молва пьяницы и бабника, не способного держать себя в руках, и у Дьявола были некоторые опасения насчет этого, так как одноглазого и девку видели в городе, доложив о небольшом инциденте, но девушка не стала скрывать того, что она сама решила подойти к той женщине, отойдя от Отто, обрекая себя на возможную опасность от местных; Александра объяснила, что поняла, что была не права и просила не наказывать ее за ошибку, пообещав, что впредь ничего подобного больше не повториться, и она будет слушаться беспрекословно.

Через несколько дней Герцог уехал, как и предупреждал, оставив Александру на попечении Штуббе, предусмотрительно приставив в качестве наблюдающего за ними двумя и одного из своих адъютантов, о чем не стал предупреждать ни одноглазого, ни девку, посчитав, что дополнительное наблюдение будет необходимо на всякий случай. Не смотря на преданность Отто, Дитрих не мог доверять ему, понимая, что тот может сорваться и вновь погрузиться в пьянство, а там и до распускания рук недалеко, да и девка могла выкинуть какой-нибудь фокус, оказавшись не той, за кого себя выдает, так как ни одного весомого аргумента в то, что она из будущего, еще не нашлось.

Оставшись одна в доме, Саша ощутила какую-то легкость, несмотря на то, что она все еще оставалась под надзором оставленных в качестве охраны солдат, но также одноглазого, с которым должна была обучаться немецкому языку. Это был первый вечер, когда на душе было спокойствие, а не рвущее на части ощущение страха, когда не надо было умолять, сгорая от боли и унижения. Сев на кровать, девушка смотрела на комнату перед собой невидящим взглядом, чувствуя, как будто ее тело плавно обволакивает пустота, схожая с пеплом, оставленным после сильного пожара, - ту боль, что причинил ей Герцог, что причинял ей каждую ночь, она все еще чувствовала на душе, но теперь она была приглушена спасительным одиночеством без него. По сердцу вновь резануло. Александра закрыла лицо ладонями, наклонившись вперед, и снова из глаз полилась вода, будто бы дождь, падающий на пепелище.

Стук в окно – так, словно веточка на ветру коснулась стекла, - но от этого звука по спине пробежали мурашки. Страх заскребся острыми коготками, подкатившись комом к горлу. Память всколыхнулась новой порцией отрывков мучений, хоть мысленно Александра и знала, что стоявший там человек никак не может быть Герцогом. Саша дернулась, вздрагивая, рывком повернувшись на звук, впиваясь глазами туда, откуда слышалось то, что потревожило ее. Еще. Стук сердца заглушил все остальное вокруг, смешавшись в унисон со стуком по стеклу. Проглотив ком в горле, девушка поднялась, медленно приблизившись к окну, уже успев уловить силуэт стоявшего по ту сторону тонкого прозрачного стекла, прятавшегося в тени. И вдруг из темноты показалось лицо одноглазого, отчего сначала Александра сильно испугалась, не ожидая увидеть тут его и тем более в такой час, но все же переборов себя, открыла аккуратно створку, намереваясь узнать причину такого позднего визита, как вдруг Штуббе тут же быстро поставил ногу на подоконник, взявшись двумя руками за раму, и забрался внутрь, тут же закрыв за собой окно, зашторив его, оборвав ворвавшийся следом поток свежего воздуха.

- Ты… что?! – возмутилась Саша, не понимая намерений одноглазого, - Что ты тут делаешь?

- Как что? – в его голосе зазвенели наигранно-удивленные игривые нотки, - Я к тебе. Или ты не рада? – осмотревшись, понимая, что они одни, Отто улыбнулся, делая шаг по направлению к стоявшей хозяйке жилья, в которое он только что забрался; приглядевшись, заметил легкое покраснение глаз и припухлости на щеках, - Ты плакала? Тебя что-то расстроило? – подняв руку, хотел провести костяшками пальцев по скуле собеседницы, но та отшатнулась, чем ввела мужчину в небольшое замешательство.

- Нет. Все хорошо, - мотая головой, Саша отошла от него, опасливо глянув в сторону входной двери, видневшуюся отсюда, - Тебе лучше уйти.

Штуббе с прищуром посмотрел туда, куда был направлен взгляд девушки, сразу уловив причину ее страха, вернувшись к ней:

- Нас никто не услышит, если мы будем вести себя тихо, - взяв ее подбородок двумя пальцами, он повернул к себе лицо Александры, заглядывая в глаза, - Я же обещал, что не обижу тебя. Помнишь? – скользнув пальцами, что придерживали ее подбородок, по щеке и, положив ладонь на ее затылок, коснулся губами ее губ, будто бы пробуя их вновь.

Выдохнув через нос, Отто второй рукой так же плавно приобнял девушку, чувствуя, как та прильнула к нему всем телом, отвечая на прикосновение губ, теперь позволив себе превратить поцелуй в более требовательный, проникая языком в ее приоткрытый рот, скользя по нежному язычку. Одурманенный желанием овладеть девчонкой, одноглазый все же помнил и о безопасности – в комнате все еще горел свет, который надо было выключить, чтобы никто наверняка не прознал причину визита к любовнице Герцога. Отстранив от себя Сашу, мужчина провел указательным пальцем по ее губам, переводя жадный взгляд с них к глазам, прошептав:

- Мы должны быть осторожнее.

И стоило ему щелкнуть выключателем, как комната погрузилась во мрак, что дало Отто полную свободу к действиям, так как теперь никто не заподозрит то, что с девушкой кто-то может быть. Поймав ее в свои объятия, он провел ладонями по ее спине, вновь завладев губами, не давая и шанса, чтобы передумать или же как-то сопротивляться, в глубине души опасаясь, что у девчонки хватит духу позвать охрану. Развернув Сашу к кровати спиной, Штуббе придерживая плавно опустил девушку на покрывало, не прерывая поцелуя, нависая над ней.

Те ощущения, которые начала испытывать Александра с одноглазым, опьяняли ее, ей хотелось почувствовать себя более желанной, чем обычной игрушкой в постели, над которой до этого момента только издевались. Обвив ногами талию мужчины, она обняла его за шею, поддавшись чарам танкиста, ощущая, как тот был уже возбужден.

Не давая ей и воздуха глотнуть, Отто начал расстегивать пуговицы ее кителя, а оторвавшись от пухлых от поцелуя губ, улыбнулся, и Саша еле видела в темноте его улыбку:

- Жаль, что такое сокровище не попало ко мне, - от его шепота у нее пробежали мурашки; девушка вдруг поняла, что начало происходить, и самое страшное – что будет, если Герцог об этом узнает; ей вновь хотелось спрятаться, выгнать одноглазого и забыть обо всем, но тут его губы проделали дорожку из коротких поцелуев по ее шее, - Моя сладкая девочка, я могу показать тебе то, чего никогда не сделает с тобой Дьявол, - холодные пальцы приподняли ее футболку, касаясь пуговицы штанов, заставляя тело вздрагивать от каждого прикосновения, - Он никогда не дотронется до тебя, как я, - этот хриплый шепот опьянял ее, заставляя противостоять голосу разума; оставив дорожку из коротких поцелуев на животе девушки, Штуббе избавил ее от ботинок и штанов, скинув все на пол, - Какая же соблазнительная, - облизнув пересохшие губы, одноглазый оглядел жадно тело лежавшей перед собой, еле видневшееся в темноте, и лишь благодаря слабому свету от фонаря с трудом пробивавшемуся сквозь штору, можно уловить очертания ее изгибов; наклонившись к девушке, мужчина подтолкнул ее тазом между ног, касаясь губами ее губ, - А теперь будь хорошей девочкой, веди себя тише, в противном случае, у нас могут быть большие проблемы.

Проведя языком по животу Саши, оставляя при этом короткие прикосновения губ, Отто снял с ее нижнее белье, спускаясь ниже. Поняв, что именно хочет сделать мужчина, Александра приподнялась, намереваясь убедить его, чтобы он прекратил, но стоило горячему языку провести между ее ног, коснувшись клитора, как она тут же рухнула обратно, чуть не ахнув, вовремя прикусив губу, выгнув спину. Сильнее раздвинув ноги девушки, одноглазый снова и снова водил языком по набухающему клитору, обхватывая его губами и посасывая, бросая взгляд на то, как заметалась Саша на кровати, как вздрагивает от каждого его прикосновения, впадая в безумство наслаждения. Выгибаясь в такт ласкам, она сжимала пальцами покрывало, сминая его под собой, еле сдерживаясь, чтобы не простонать, прикусывая до боли губы, закрывая ладонью рот. Медленно обводя клитор, Штуббе чуть прикусил его, а потом обхватил губами, втянув в себя, будто специально делая так, чтобы девушка застонала, издеваясь над ней, не давая ни попытки вырваться или же передохнуть. Доведя ее до пика, что Александра могла вот-вот получить оргазм, Отто отстранился, быстро расстегнув штаны и с тихим выдохом высвободил возбужденный орган, выругавшись себе под нос от сильных ощущений. Нависая над все еще извивавшейся девушкой, медленно ввел член в нее, начав двигать тазом, закинув одну ее ногу к себе на плечо. Сгорая от страсти, одноглазый упивался поцелуями, не давая Саше застонать. Член медленно, но мощно скользил внутри, сжатый стенками влагалища, чтобы девушка могла сполна насладиться им. Выгнув спину, Александра сильнее прижалась к мужчине, задрав подбородок, жадно глотая воздух, издав щенячий писк, содрогаясь от сильного спазма внизу живота. Закрыв рот девушки ладонью, Штуббе ускорился, чувствуя, как кровь с силой начала приливать к головке, а яички сжались. Наклонив голову, он впился губами в шею Саши, получая оргазм.

Ненасытно вдыхая удушливый, полный страсти воздух ноздрями, одноглазый приподнялся, отпуская Сашу, поглаживая ее ладонью по волосам, указательным пальцем второй руки накрыв ее губы:

- Ш-ш, нас никто не должен услышать, - прошептал он, после с какой-то нежностью оставил короткий поцелуй на ее губах, медленно вынимая член из все еще узкого влагалища, - Если будешь себя хорошо вести и слушаться меня, то я буду и не так радовать тебя, - поднявшись, быстро застегнул штаны, - А теперь мне пора уйти, чтобы никто ни о чем не догадался, - но, когда Александра села на край кровати, чтобы начать одеваться, он схватил ее за руку, потянув на себя, рывком развернув к себе спиной, - Да, Дьявол никогда не прикасался к тебе, как я, можешь даже не говорить об этом. Я и так все знаю, - шепот коснулся ее ушка, массируя грудь, пальцами второй руки обводя и без того крайне нежный клитор, вновь начав возбуждать, но тут же разжал объятья, - Теперь будешь вспоминать меня до следующего раза, - хрипло усмехнулся, прицокнув языком, как будто бы хищник щелкнул зубами.

Не став ждать, пока девушка оденется, одноглазый широким шагом пересек комнату и, подойдя к окну, осторожно выглянул на улицу, чуть отодвинув штору в сторону. Подождав немного, пока патруль отойдет на приличное расстояние, открыл створку и выбрался наружу, нырнув в тень от грузовика, исчезнув там. Натянув трусы, Александра мигом подбежала босыми ногами по полу к окну и закрыла его, постаравшись сделать это как можно тише, чтобы не привлекать внимания охраны, даже не заметив, что в кабине припаркованного рядом с домом грузовика кто-то есть, так же скрывавшегося под вуалью теней ночи, наблюдавшего то, как одноглазый штурмбаннфюрер сначала проник в компункт, а потом, спустя время, выбрался из него, используя все так же окно.

На душе было легко и даже как-то приятно, и Отто, аккуратно выбравшись из тени грузовика, увильнув от солдат, патрулировавших улицу, зашагал в сторону дома, по пути достав сигарету. Он совершенно не чувствовал угрызения совести из-за того, что сделал и сделает еще, и может и не раз; не было ни капли сожаления, лишь упоение тем, что это ударило по репутации Дьявола, пусть хоть и останется между ним и девкой, потому что Герцог не мог доставить столько удовольствия, как он, а женщины выберут того, кто способен ублажить их. И Штуббе был всегда популярен у прекрасного пола, не из-за внешности - в этом плане судьба обделила его, лишив глаза, хотя многие говорили ему, что он был довольно милым. Одна проститутка в Венгрии научила его еще юнцом, когда он только заступил в СС на службу, как правильно понимать женское тело женщины, чтобы доставить ей и себе больше удовольствия, а уже после Отто и сам постиг многие тонкости этого вопроса.

Вот и сейчас он применил чары обольщения к любовнице Герцога, не только для того, чтобы трахнуть ее, но и отомстить ему за все унижения и побои, рассчитывая, что девка теперь сравнит его и своего хозяина. О последствиях Штуббе не думал, не сейчас, сейчас он мысленно радовался своей маленькой мести, ощущая приятную пустоту в паху.

- И, кстати, - сидящий напротив вальяжно поднес стакан с темной жидкостью к губам и, остановившись на мгновенье, улыбнулся, бросая взгляд на Герцога, - Слышал я, что Вам удалось поймать парочку партизан.

Это был среднего роста мужчина с начинающейся пробиваться залысиной, но пока еще сохраняющего величественную стать, не смотря на появляющееся морщины и приобретенные годы. На груди звякнуло несколько наград, когда он опускал стакан на стол, чуть повернувшись, чтобы посмотреть собеседнику в глаза, пока тот угрюмо изучал коньяк в своей таре, как будто отстранившись от происходящего вокруг. Не смотря на наличие тут спиртного, в воздухе не пахло сигаретным дымом, так как оба офицера не имели дурную привычку, вместо него комнату обволакивал приятный запах свежей выпечки и жаркого, чей пар возвышался над тарелками, щекоча ноздри.

- Господин Герцог, - вновь подал голос Зердер, - Вы так и не притронулись к еде. А мясо в этих местах довольно нежное, если сравнить с тем, что однажды пришлось попробовать мне, когда я побывал однажды с инспекцией в одной украинской деревне. Удивительно, что готовы есть люди, чтобы выжить.

- Человеческий организм способен вынести непростые лишения, - все же с неохотой ответил Дитрих, осушив свой стакан полностью, не почувствовав горечи коньяка, привезенного штандартенфюрером в качестве подарка.

- Да-да, - улыбнулся Зердер, обрадовавшись тому, что его собеседник все же проявил себя, влившись в разговор, - Я слышал про одного русского, который пил яд в малых дозах, опасаясь, что его отравят, и благодаря этому его тело не воспринимало яд в последующем, - взяв вилку, он подцепил кусочек мяса, выудив его из ароматной подливки, тут же отправив его в рот, начав жевать, - Не могу только припомнить его имя… Неважно. Все же давайте вернемся к вопросу о партизанах.

Но только он хотел продолжить, как замолчал, прерванный Герцогом:

- В моем округе есть партизаны, но тем не менее я держу все под контролем, - сухой голос, сравнимый с глухим рычанием, наполнил комнату новым звуком, - Как Вам известно, мои солдаты на днях смогли обнаружить партизан из числа русских, и при допросе удалось узнать местоположение их командира – Степана Ставарина. Перед отъездом я отправил отряд на поиски того места, где он может скрываться. Поэтому можете передать фюреру, что у меня все под контролем.

- На этот счет можете не переживать, - взяв бутылку, Зердер вновь разлил напиток, - Фюрер вполне доволен Вашими результатами, получая отчеты и просматривая их лично. Но я вижу, что Вас что-то беспокоит, - поставив тару, улыбнулся, - Могу ли я узнать причину?

Взяв стакан, Дитрих впился холодным взглядом в сидящего напротив. Говорить о пещере и найденных там русских, якобы прибывших из будущего, не было и речи, так как это была та информация, которую нельзя было даже упоминать, в противном случае его сочтут сумасшедшим.

- Я не привык распространятся о проблемах личного характера, - решив уйти от разговора, Герцог опрокинул в себя и эту порцию коньяка, после чего со стуком поставил стакан на место, тут же поднявшись, давая понять, что разговор на сегодня окончен.

Он ненавидел это место, но больше всего ненавидел Зердера и подобных ему – людей, вынюхивающих что-то, сующих нос не в свое дело, считая их низшими и подлыми людьми, с которыми лучше держать дистанцию. Встав из-за стола, Герцог вышел из дома, в котором принимали высокопоставленных гостей, окунувшись в вечерний прохладный воздух, смешавшийся с запахом горевших поленьев в печах, пока те разгорались в печах. Еще пара дней и инспекция окончится, а это означало лишь то, что можно будет вернуться обратно на базу в Тальвик. Мысль о возвращении почему-то всколыхнуло внутри какое-то странное ощущение. Направляясь к своему автомобилю, оберфюрер остановился на секунду, попытавшись понять, что это за странное чувство, показавшееся в душе, но тут же отмахнулся от него, сев на заднее сиденье, когда водитель открыл перед ним дверцу. Приказав отвезти его к временному жилью, Дитрих погрузился в размышления: сначала это были мысли о пещере и задании, потянувшие за собой троих пленников, найденных там, и лишь потом в голове проявился образ Александры, и вновь всколыхнулось то странное ощущение, но теперь он начал понимать, что оно могло означать. Ему вдруг сильнее захотелось уехать, будто что-то звало обратно.

Положив руку под голову, Отто перевернулся на спину, сильнее натянув одеяло на себя. Пробравшись обратно в казарму, при этом убедив остальных, что был у одной потаскухи из бара, таким образом объяснив долгое отсутствие после отбоя, умылся и лег в кровать, выслушав смешки в свой адрес насчет того, что рано или поздно кто-то да схватит за яйца за такие прогулки. Штуббе мало воспринимал такое, считая, что удача на его стороне, что в бою, что в жизни. И вот сейчас легкая приятная дрожь возникала в теле, когда то и дело всплывали воспоминания о любовнице Дьявола – хотел бы он еще раз трахнуть ее, да так, чтобы она стонала так же, как под оберфюрером, но сильнее и выкрикивая его имя, умоляя продолжать. И все же Герцог выбрал самую красивую из пленниц, моложе и милее; вторую девку Отто как-то навещал, надеясь, что ее можно будет подлечить да оприходовать, но та, завидев его, начала орать и реветь, что больше убедило, что блондиночка была все же приятным вариантом, да и к тому же таким образом можно было утереть нос Дьяволу.

Не то, чтобы Отто ненавидел его. Герцог – хороший командир и офицер, знающий, как правильно вести бой, но все же в нем было то, что всегда настораживало – а именно чрезмерная жестокость. Это не пугало, но в некотором роде отталкивало, так как был вариант попасть под горячую руку, и не раз Штуббе приходилось терпеть побои от Дьявола. И за это надо было показать ему, что Герцог не всемогущ и он такой же человек, как и все остальные, а не Бог, как мог о себе возомнить.

Прикрыв глаз, мужчина усмехнулся, закрыв лицо ладонью, вдохнув воздух через нос, а потом повернувшись на бок, постарался побыстрее уснуть.

Сашу разбудил громкий шум, но спросонья она не сразу поняла, что это, а лишь спустя время разобрала, что это были человеческие крики. Сон сняло как рукой, и девушка поспешила к окну, рывком отодвинув штору в сторону, выглянув. Грузовик стоял совсем рядом, загораживая почти всю улицу, но все же ей удалось уловить, что у штаба проходит большая толпа людей, шедшая за большой машиной, но разобрать ничего не получалось. Быстро схватив штаны, Александра натянула их, потом китель, тут же нырнув ногами в ботинки, не позаботившись о носках и тем более о том, чтобы зашнуровать обувь. Чуть не запнувшись, девушка подлетела к двери и открыла ее, чтобы хоть немного увидеть, что же происходит, но путь ей преградил молодой офицер, видимо, только что подошедший к компункту.

- Что это? – чуть хрипловатым, все еще не отошедшим ото сна голосом поинтересовалась Саша, вглядываясь в толпу.

Офицер чуть повернул голову и хмыкнул, вновь уже смотря на нее:

- Вам запрещено покидать дом, - проигнорировав вопрос, он с надменным видом осмотрел стоявшую перед ним особу, отмечая в каком виде та, словно фотографируя.

- Но почему? – заметив направленный на нее взгляд, девушка быстро запахнула китель, придерживая его одной рукой, но потом снова проследила за процессией, сумев уловить то, что некоторые из шедших за машиной людей в лохмотьях, которых подталкивали солдаты, еле передвигали ногами.

- Вернитесь в дом, - уже более строго потребовал офицер, загородив обзор, встав прямо перед ней, а потом кивнул охране, которая тут же приблизилась к нему.

Ничего не понимая, Александра переступила через порог, двигаясь назад, не отводя взгляда от троицы на пороге, теперь испытывая от них угрозу, но пока не понимала, почему, и что именно ее так пугало. Закрыв дверь, она слышала, как тяжелые сапоги еще какое-то время постояли на крыльце, но потом все же сошли с него, и теперь все, что можно было услышать – это гул грузовиков и далекие окрики да лай собак. На душе стало не спокойно, словно что-то тронуло тонкие струны на душе, заиграв музыку легкого опасения. Прислонившись к двери, Саша прижалась к шершавой поверхности ухом и щекой, надеясь услышать чуть больше, но теперь же до нее долетали лишь обрывки голосов проходящих мимо, но ничего не было понятно, да рев моторов техники. Все еще ничего не понимая, девушка отстранилась от двери и огляделась, будто в комнате что-то искала, но тут взгляд зацепился за лежавшую на столе карту. Она не раз видела ее, но Герцог не разрешал подходить к ней без его ведома. Склонившись над причудливым рисунком с отметинами и линиями, Александра первое, что заметила – ту самую пещеру, что ярко выделялась на фоне всего остального. Поставив на нее подушечку указательного пальца, она взглядом стала искать то место, где находилась сейчас, а именно Тальвик, найдя который провела глазами по тонкой линии дороги до того, где находился ее палец. Поняв, что тут не так далеко, надо лишь двинуться в сторону гор, а там в тайге будет вход в ту самую пещеру. Мысль о том, если попытаться попасть туда, то возможно она сможет вернуться обратно домой, прокралась сама собой; поразмыслив о теории «Кроличьей норы» - когда между мирами или временами есть проход, соединяющий две точки, и, если можно войти, то можно и выйти, Саша от нахлынувших на нее чувств, прикусила губу, чтобы не улыбнуться, опасаясь, что это как-то отпугнет удачу. Но оставалось лишь придумать, как сбежать…

Открыв дверь, Штуббе вошел первым и лишь потом впустил шедшего за ним паренька, прибывшего на службу буквально перед тем, как они приехали сюда, в руках державшего поднос с тарелкой и кружкой. Завтрак немного подостыл, но все еще был вкусным – каша, обычная овсяная каша и черный чай, который тут заваривали всегда. Был еще кофе, но Герцог запрещал подавать его Александре. Ткнув пальцем в смежную комнату, приказывая несшему завтрак солдату пойти туда, Отто вошел следом, а пока штурманн поставит поднос на стол, украдкой глянув на стоявшую девушку, встречавшую их, как только услышала, что кто-то вошел.

- Доброе утро, - поздоровалась та, быстро переведя взгляд с паренька на одноглазого.

- Доброе утро, - с хитрым прищуром тот махнул солдату, ответив скорее машинально, словно беседовал с рядовым, больше увлеченный посторонним, - Свободен. Скажешь, что от меня, - бросил вслед, напоминая о каком-то известном им разговоре, получив в ответ короткий кивок, но стоило двери закрыться, как Штуббе улыбнулся, - У нас мало времени. Да и за дверью есть уши, которые могут донести Дьяволу много чего лишнего, - протянув руку, обхватил талию Саши, притягивая к себе, - И как же тебе спалось? Думала обо мне?

Положив ладони на его плечи, Александра хотела ответить правду, да и в принципе прекратить это, тем более, что Герцог мог обо всем узнать, но слова сами вдруг сорвались с ее губ, стоило ей встретиться взглядом с мужчиной:

- Может и думала. А вот ты думал… обо мне? – проведя ладонью по его грудной клетке, положила ее на пах и начала поглаживать, не сильно надавливая.

Губы одноглазого растянулись в кривой ухмылке, но тут же поднял голову, заметив движение со стороны окна, где за тонкой занавеской и стеклом проехал мотоцикл. Да, не побалуешь под таким надзором, да и в главной комнате все будет слышно. Поднеся указательный палец к губам, Отто взял Сашу за руку и провел через комнату к шкафу, где, по его мнению, они будут не так заметны, да и весь обзор больше скрывал грузовик. Вновь прижав девушку к себе, но уже спиной, Штуббе прошептал, прикусывая мочку уха:

- Ты еще сомневаешься в том, что я думал о тебе? – положив ладонь на низ ее живота, прижал к себе сильнее, показывая, как его половой орган начинает подниматься.

- Быть может ты был занят чем-то другим, - решила подразнить его Саша, поерзав ягодицами о выступающий бугор, - Или кем-то.

Такая детская наивность о том, что теперь он обязан быть только с ней, повеселила Отто, - все же девушки были такими наивными и легкомысленными, а особенно влюбчивыми. Влюбчивыми! Вдруг осенило его. Да девка-то влюбилась по ходу… Растянув уголки губ в стороны, одноглазый представил, что и это можно было бы вывернуть в свою сторону, оставалось только немного поднажать, пообещать чего-нибудь, приправив это красивыми фразочками, да подать с нежностью и вниманием.