Серая туча медленно уползала с небосклона, решив скрыться за торчавшие из земли скалы и фьорды, открывая взгляду чистое небо, начавшее светлеть на горизонте, но все еще сохраняя бесчисленное количество звезд, ярко светивших в высоты. Свежий, словно впитавший в себя капли дождя, воздух окутал все вокруг, даруя послевкусье свободы и частичку какой-то радости от того, что сильный ливень уже покинул это место, хотя все еще слышался грохот проходящей грозы, да виднелись отсветы яркий молний. С листвы, уже чувствующей приход осени, капали, будто бы слезы, капли прошедшего дождя.

Сигаретный дым приятно обжигал глотку, сползая в легкие и оставляя там сладковатый яд. Проходящее по всему телу тепло от каждой затяжки волнами пробегало по коже, пробираясь в каждую мышцу. Голова немного кружилось, но это было настолько приятно, что Отто закрыл глаз и снова поднес сигарету к губам. Обхватив чуть шершавый кончик фильтра губами, мужчина потянул в себя дым, наслаждаясь тем, как внутри него появляется чуть горьковатое тепло, лишь после становящееся сладким. Запрокинув голову, он выпустил дым через нос, тут же сделав долгий вдох, смешивая с сладким ядом в легких еще и опьяняющий воздух раннего утра.

Солнце еще не успело тронуть стекла в главштабе, когда Герцог стоял у умывальника и брился, следя за плавными движениями бритвы, что водила острым лезвием по его коже в отражении. Запах дешевого мыла, которым спонсировала страна своих солдат, врезался в нос и щекотал его, от чего хотелось чихнуть, но мужчина как-то умудрялся сдерживаться, не позволяя руке дрогнуть. Проводя лезвием по коже, он то и дело споласкивал в небольшом тазике бритву, очищая ее от волосков, вскоре вновь возвращаясь к бритью. В голове при этом, почему-то, звучала приятная уху классическая мелодия Штрауса, одну из пластинок которого он сам лично подарил фюреру в его коллекцию. Дитрих больше предпочитал Вагнера, считая, что именно у этого композитора больше получилось сотворить такую музыку, способную затронуть самые глубокие нотки души. Но именно сейчас ему почему-то припомнилась музыка Штрауса.

Оторвав взгляд от скольжения лезвия бритвы на мимолетное движение позади себя, Герцог увидел в отражении зеркала сидящего у стены черного кота, сверкавшего огромными глазами. Животное поднялось и, выгнув спину, потянулось, а потом исчезло в соседней комнате. Мысли о том, чтобы покормить его, как-то не посещали мужчину, посчитавшего, что кот может и сам себя прокормить, поэтому, закончив утренние умывания и вернувшись в спальню, не обнаружил животное, подумав, что он, скорее всего, переждал грозу и исчез из дома. Переодевшись, оберфюрер начал свой самый обычный день, занявшись привычными ему делами.

Но ближе к обеду, все же помня предложение Вигмана, Дитрих поймал себя на мысли, что ему никак не понятны мотивы доктора; ведь само предложение скорее всего исходило именно от девки, так как это было как раз в ее интересах, но, если начать размышлять именно в эту сторону, то ей нечего будет предложить врачу, а заниматься благотворительностью он-то уж точно не будет. Но что, если это его предложение, то на что опирался Вигман, подсовывая ему девку, так еще и беременную, угрожая о раскрытии всех его тайн?

Нет, не само предложение врача заставило Дьявола вновь посетить кабинет доктора, не его угрозы, а именно то, что оберфюрер никак не мог понять мотивы этого предложения, решив разобраться во всем.

- Господин Герцог? – вопрос доктора прозвучал как-то монотонно и скорее был риторическим, чем показывал удивление, когда на пороге появился гость, - Не ожидал увидеть Вас так скоро…

- Да неужели? – парировал вошедший, закрывая за собой дверь, чтобы никто не услышал их разговора, проходя, - Мы оба знаем, что это не так.

- Так или нет, но Вы здесь, - черные глазки Вигмана будто бы смеялись, отчего Дитриху стало не по себе, и пусть это длилось всего секунду, это было неприятное чувство, - А значит, обдумали мое предложение.

Все же для себя Герцог решил держаться от врача на расстоянии – на всякий случай, если он вдруг решит снова что-нибудь вколоть ему, к примеру, уже не успокаивающее, а яд, намереваясь уже отравить его. Скрестив руки на груди, оберфюрер подвигал челюстью, размышляя о том, как правильнее задать вопрос, чтобы выведать нужную информацию:

- Итак, господин Вигман, как видите, я не дал однозначного ответа, но все же перед тем, как мы навсегда закроем этот разговор, хотел бы узнать мотивы и интерес у Вас в данном вопросе. Неужели решили сыграть в благотворительность и помочь русской? – Дитрих криво ухмыльнулся, - Если так, то это может плохо кончится для Вас, ведь я могу расценить это, как предательство с Вашей стороны. А за подобное бывают крайне тяжелые последствия.

- Господин Герцог, Вы пытаетесь снова запугать меня? – те нотки издевки, что скользили в голосе доктора, хлестанули Дьявола, как кнутом, - К слову о той папке с Вашей медицинской картой, могу напомнить, что она все еще у меня, но не здесь. Я предусмотрел то, что с большой вероятностью Вы можете устроить в моем кабинете обыск, и спрятал документы, но в случае моего ареста или внезапной смерти они будут доставлены по нужному адресату. И мы оба понимаем, что это будет за человек, - при этом он сделал приглашающий жест рукой, указывая на стул, что стоял у стола, улыбнувшись уголками губ, когда оберфюрер поморщился при этом, но все же с огромным нежеланием занял его; и вот тогда врач заговорил, - Я бы не стал предлагать Вам такое, если бы не был уверен в том, что Вы, господин Герцог, согласитесь. И да, это оправданный риск. Но перед тем, как объяснить свою стою позицию, мне нужно поведать о том, какие Вы приобретете плюсы. Как я говорил ранее, девушка чиста по крови от всяких болезней и, если все пройдет удачно, то родит здорового ребенка; что касается е внешнего вида, то, несмотря на те увечья, что она получила в бараке, она не стала инвалидом, что крайне важно, а еще она приближена к нашей расе, - но стояло Дитриху открыть рот, чтобы прервать доктора, как тот поднял руку, останавливая его, продолжая, - Давайте все же признаем, что многим солдатам Вермахта разрешено брать в жены женщин из других национальностей, если те подходят под жесткие критерии. И ведь многие солдаты СС тоже грешат этим, - на этих словах лицо оберфюрера в миг стало словно стальным, - И все же девушка славянской внешности с голубыми глазами и светлыми волосами, что дает ей право продолжить род арийской расы. И к тому же, отпадут многие вопросы, которые скорее всего Вам уже задавали, о том, почему у Вас все еще нет семьи, что так важно в Вашем положении, как офицера.

- Вигман, - хрип Дьявола был гулким, - Ты сам себя слышишь?

- Господин Герцог, - протянул доктор, чуть качнув головой, - Оцените, пожалуйста, ситуацию в целом: Вы получаете жену с ребенком, отсеяв все возможные последствия в раскрытии своего… хм… «недуга», и, если вдруг как-то обнародуется то, что Вы бесплоден, то у Вас буду доказательства обратного. И я могу, как врач, заверить о том, что есть небольшой процент того, что это именно Ваш ребенок, так как человеческий организм еще только изучается, и предел человеческим возможностям высок. Тем более, что я гарантирую, что лично буду вести беременность этой девушки, а значит, что никто ничего не узнает.

- Слишком все… идеально, - парировал Дитрих, хмыкнув.

Ответом ему был лишь укоризненный взгляд маленьких черных глаз. Сняв пенсне, Вигман сделал короткий вздох, словно пытался показать то, что ему не нравится поведение оберфюрера, но они оба знали, что это всего лишь театральное представление. Протирая тонкое стекло, он сказал:

- И теперь я отвечу на Ваш вопрос: «Какая же у меня выгода?» Не буду скрывать, что я не благодетель и всегда ищу выгоду в любом вопросе, даже в таких рискованных, как этот. Мне нужны подопытные, много, - вернув пенсе не место, врач внимательно посмотрел в глаза сидящего напротив собеседника, - Для моих экспериментов…

- И ты хочешь, чтобы я поставлял тебе их? – перебил Герцог, после рассмеявшись, но вдруг перестал, когда понял, что врач не шутит.

- Мне нужен материал для исследований, - пояснил тот, нервно постукивая подушечками пальцев по столу.

Присев на скамейку, Отто закурил, нервно подергивая ногой, вдыхая вместе с сигаретным дымом запах машинного масла. Рядом уселся и наводчик, вытирая руки о уже замасленную тряпку, пытаясь оттереть от пальцев темную маслянистую жидкость. Чуть икнув, одноглазый впился взглядом в поломанный мотоцикл с коляской, часть деталей которого лежали рядом на страницах газеты, расстеленных, как скатерти, на земле; тут же валялись и инструменты, а также гайки, шурупы, небольшая миска с машинным маслом, слитым пару минут назад. Откинув в сторону лавки тряпку, наводчик поднял лежавший на газете карбюратор, начав его осматривать, аккуратно поворачивая при этом.

- Сука, где ж ты пробиваешь? – пробубнил себе под нос, чесанув себе под носом грязным пальцем, отчего там остался маслянистый след.

- Перебирать надо, - лениво отмахнулся Штуббе, переведя взгляд с товарища вперед на полисадник у соседнего дома, где все еще цвели какие-то красивые цветы, названия которых он, к сожалению, не знал.

- Да это работы нам до самого вечера, - фыркнул наводчик, уже смотря на карбюратор с отвращением, будто бы держал в руках что-то крайне мерзкое.

Отто с усмешкой посмотрел на сидящего рядом, а, когда тот заметил, что на него смотрят, посмотрел в ответ. Через мгновенье они оба загоготали. Смех оборвался с появлением на дороге черной машины Дьявола, аккуратно выворачивающей из-за поворота в сторону главштаба. Начищенная «шкура» автомобиля сверкала на солнце, слепя глаза, но Отто успел разглядеть, что в машине помимо Герцога есть кто-то еще, прежде чем машина скрылась из виду.

Сплюнув на землю, при этом чуть не попав на газету, где лежали запчасти, наводчик снова вытер под носом, но теперь запачкав и верхнюю губу, и заметив это, тихо выругался себе под нос, начав сплевывать, пытаясь избавится от привкуса машинного масла.

В доме было очень тихо. Медленно и как-то плавно тикали часы на стене, не нарушая молчаливости, солнечные лучи, попадая на них, отражали «солнечного зайчика» упавшего на пол. В его «следе» виднелись тонкие пылинки, завороженно кружившиеся в медленном танце, словно представили себя снежинками. На столе лежала сложенная карта, а рядом – пара книг в чуть обветшалых обложках, одна из которых была кирпичного цвета, а вторая темно-серая в каких-то рыжих пятнах, будто бы на книгу ранее пролили какую-то химическую жидкость, вроде растворителя. Если прислушаться, можно было услышать, как из крана умывальника капали капли воды, стукая о металлическую поверхность раковины; но и этот звук был каким-то приглушенным, вливающимся в основную тишину.

Открыв дверь, что тут же отозвалось в общей музыке безмолвия, Герцог вошел в главштаб, как-то машинально вдохнув уже ставший – родным? – приевшимся запах этого дома, погрузив обратно только начавшие пробуждаться воспоминания о родных краях. Где-то за спиной еле стукнули каблуки вошедшей Александры, одетую в выстиранный и поглаженный костюм женского батальона медчасти – все, что смог найти на складе Вигман. На ее все еще бледном лице виднелись зеленоватые отпечатки избиений, хотя опухоль давно спала, а также большие глаза, которые она прятала, стараясь не смотреть в его сторону.

Дитрих мало понимал, почему согласился на предложение: испугавшись ли угроз раскрытия со стороны врача, что могло не только сказаться на его репутации, так как он пошел на крайние меры, чтобы добиться успеха в партии, обманув всех о своей неполноценности, а может дело было в еще и в том, что он боялся признаться себе, что хотел бы обзавестись семьей. Для успокоения себя мужчина все-таки понимал, что первый пункт был решающим, так как раскрытие его тайны не только бы усугубило его положение в обществе, но и могло сказаться на его жизни, так как за такой обман могли не только лишить свободы.

Глянув через плечо на стоявшую у порога фигуру, оберфюрер нахмурился. Не взирая на слова о том, что немцы могут создавать семьи с другими расами, к примеру, нордами или теми же славянами, к которым и относилась девка, сам же Герцог не мог пока привыкнуть к этому, считая, что истинные арийцы, к которым он себя относил, могли иметь детей только от истинных женщин Германии. Он все же надеялся, что девка подохнет в бараке от работ или же от заражения какой-нибудь болезнью, ну или под конец – от переохлаждения, но та оказалась более, чем живучей, так еще и удачливой, раз вернулась к нему. Но сам он не мог разобраться в том, хотел бы, чтобы она вернулась к нему или нет? Да и зачем?

Солнечная погода к вечеру сменилась мелким дождиком, капавшим из серых туч, словно нависшими над землей. Стоя у стены дома, Отто поднес сигарету к губам, но, замешкавшись на секунду, хмыкнул своим мыслям, после чего обхватил сигарету губами и сделал затяжку, наслаждаясь тому, как горячий дым проникает в глотку. Шнапс, выпитый пару часов назад, все еще давал о себе знать легкостью во всем теле, создавая мягкое опьянение в голове. Выдохнув сизое облачко, мужчина шагнул вперед, позволив небольшим капелькам попасть на форму. Идя вперед, он приподнял голову, чувствуя, как прохладные, еле ощутимые капельки прикасаются к коже.

Мысль заглянуть к Дьяволу пришла сама собой: поболтать или выпить – это было неважно, повод тот и сам найдет. Но в последнее время Герцог вел себя странно: избавившись от девчонки, заточив ее в барак к пленным, он места себе не находил, начав срываться на солдатах, но больше всех доставалось именно местным – начавшими страдать за любую провинность. Ярким примером была страшная смерть одной девушки, которую привели в главштаб по приказу оберфюрера. Отто пытался припомнить ее лицо, но никак не мог, а значит, в борделе она не работала. Та прожила в штабе немного, да и скорее всего жизнью это было трудно назвать, зная вспыльчивый характер Дьявола, но как-то по утру черная, начищенная до блеска машина вновь показалась на улицах городка, и то, что она тащила за собой, по началу могло показаться мешком с картошкой или тушей барана, но это оказалась ничем иным, как трупом той самой несчастной. И что-то подсказывало Отто, что умерла она не сразу.

Топая по дороге, одноглазый краем глаза заметил какое-то движение, как будто мимо проскочила кошка, с необычайной скоростью исчезнув под забором. Мужчина остановился и глянул туда, куда ему показалось убежало животное. Это был тот самый дом, где жила старуха, которой хотела помочь Александра. Он даже припомнил, при каких… Скучал ли он по ней? Штуббе и сам не знал. Сейчас тот порыв, когда он хотел сбежать с ней куда-нибудь подальше, казался ему абсурдным; ведь одноглазый не мог ослушаться Герцога, потому что тот являлся не только командиром дивизии, но и непосредственно его старшим товарищем, другом – Отто даже не побоялся этих мыслей.

Взявшись за ручку заварника и придерживая его второй рукой, Александра аккуратно стала наливать заварку в две чашки, стоявшие перед ней на столе, куда вскоре вернула и чайник. Посмотрев краем глаза в сторону двери, где в смежной комнате находился Герцог, занятый работой, она замялась, ощутив странную волну мыслей, что касались этого человека. Ей еще было тяжело принять факт того, что сейчас внутри нее начинает появляться жизнь, пусть пока это и незаметно. Положив ладонь на живот, вздохнула, закрыв при этом глаза, пытаясь почувствовать, что происходит внутри, но ответом была лишь тишина. Из соседней комнаты послышался приглушенная ругань, что означало лишь то, что оберфюрер был чем-то недоволен.

Мог ли он быть отцом будущего ребенка, если в графе его медицинской карты значилось «бесплодие», или же это был Отто – одноглазый командир танкового экипажа?

Но кто из них мог бы быть хорошим отцом?

Герцог имел хорошее финансовое положение и у него была репутация в обществе, с ним ни она сама, ни тем более ребенок не знали бы нужды. Штуббе же часто пьянствовал, но все же был добрым, - согласись тогда на его предложение о побеге, что было бы потом? И это, если не учитывать то, что Германия проиграет…

Осознав то, что произойдет неизбежное и скорее всего ее убьют вместе с немцами, девушка села на стул под грузом навалившегося на нее отчаяния, тонкими иголками проникшим под кожу, от чего, как начало казаться самой Саше, та стала холодной. Начав разминать пальцы, не для того, чтобы согреть их, а больше для того, чтобы успокоиться, случайно задела одну из чашек, чуть не уронив ее. Успев поймать ее прежде, чем та опрокинулась на стол, Александра поставила чашку, как вдруг вздрогнула, почувствовав, как что-то коснулось ее ноги, а из-под стола в сторону кровати что-то мелькнуло. Чуть не вскричав про крысу, как-то пробравшуюся в дом, ощутила, как голова начала кружится. Поймав рукой столешницу, кое-как опустилась на стул, закрыв ладонями лицо, пытаясь справится с головокружением. И в этот миг Саша замерла. Что-то тяжелое опустилось на ее плечи, хотя до этого и не слышала приближающихся шагов. Она хотела подняться, но тело отказывалось слушаться, и вдруг сквозь темноту стали пробиваться светлые пятна, как солнечные лучи пробиваются сквозь листву деревьев, будто бы это было больше похоже на какое-то видение: обнаружив себя сидящей на скамейке в парке, вокруг было много людей, прогуливавшихся по тропинкам, наслаждающихся солнечной погодой; от созерцания окружавших ее прохожих, одетых в летние костюмы и платья, Александру отвлекло прикосновение к руке; повернув голову, девушка увидела перед собой улыбающееся личико светловолосого мальчика, зовущего куда-то, но стоило ей поднять глаза в ту сторону, куда указывал ребенок, успев увидеть фигуру мужчины, шедшего в их сторону, как со всех сторон начал слышаться голос, звавший ее.

- Александра… Александра…

Услышав какой-то странный стук, донесшийся из спальни, где на тот момент была девушка, Герцог нахмурился, попытавшийся понять, что это могло быть, сразу же отсеяв, что это могли быть проделки девки, так как за любую провинность ее ждало неминуемое наказание; но все же это мог быть и какой-нибудь налетчик, или кто-то осмелился кинуть камень в окно. Все же решив проверить, что это могло быть, мужчина поднялся. Но стоило ему подойти к дверному проему, как тут же под ногами пробежал черный кот, как большая тень, исчезнувшая под рабочим столом. Мысленно обматерив животное, Дитрих повернулся, чтобы войти в комнату, как увидел, что девушка лежит на полу.

То, что Саша была без сознания, заставило Дьявола быстро пересечь спальню, буквально на ходу подхватив ее на руки:

- Александра! – по началу его голос был строг, скользя сальными нотками, но это никак не повлияло на ситуацию, что еще больше озадачило мужчину, - Александра, очнись! – уложив девушку на кровать, чуть ударив ее по щеке, чтобы привести в чувство, но и это не помогло, - Александра, - не это ли ждал он, чтобы девка перестала быть обузой для него, не этого ли хотел; быть может сейчас она умерла или же впала в кому, или отравилась; и теперь все его проблемы могут исчезнуть, и даже Вигман, узнав о том, что девчонка сама ушла из жизни, - Очнись же, - склонившись над ней, Дитрих внимательно всмотрелся в лицо той, проверяя пульс, а когда веки девушки дрогнули, хмыкнул, - Наконец-то…

Тьма не хотела отпускать, но все же расправила свои объятья, выпустив Сашу. Открыв глаза, все еще мутные от пребывания в бессознательном состоянии, она попыталась привстать, но что-то не дало этого сделать, какая-то преграда встала перед ней. Проморгавшись, девушка увидела перед собой лицо оберфюрера, внимательно смотрящего на нее. Все еще не понимая, что происходит, Александра снова попыталась встать, испугавшись того, что может разозлить мужчину, но он требовательно, но довольно мягко подтолкнул ее обратно.

- Господин Герцог, извините, - и только сейчас до нее стало доходить, что именно произошло, что напугало еще сильнее.

Поднявшись, Дитрих посмотрел в сторону стола, где находились чайник и чашки, одна из которых уже лежала на боку, а заварка, что разливала девушка ранее, лужицей разлилась по столешнице.

- Господин Герцог, я, - Саша все же села, свесив ноги с края кровати, - Я сейчас все уберу…

Дитрих хотел уже отмахнуться, приказав все немедленно вытереть, а еще наорать, чтобы девка была поаккуратнее с фарфором, но что-то остановило его. Он еще раз обвел взглядом стол, отметив, что чашек было две, а не одна, а сам он не приказывал налить ему чай, а значит, девушка сама проявила желание подобного.

- Что ты делала тут? – его голос наполнил комнату холодом.

Александра все-таки поднялась, хотя ноги все еще были ватными и плохо слушались, как, впрочем, и все ее тело:

- Простите меня, господин Герцог. Я… сейчас же все…

- Я тебя спросил, что ты тут делала? – повторил тот вопрос, - Отвечай.

- Я хотела налить чай.

- Но чашек две? – Дьявол сел за стол, переведя взгляд с посуды на девушку.

- Я думала, что Вы тоже захотите, - Саша взяла ту чашку, что лежала на боку, - Я прошу простить меня и сейчас же все уберу.

Мужчина с интересом наблюдал за тем, как она прибирала стол, как позже наливала чай себе и ему, расставила тарелочки с печеньем и конфетами, которые не так давно прислали почтой из Германии. Он вдруг для себя отметил, что она стала покладистее, но в тоже время могла удивить его такой мелочью, как налить и ему чай, хотя сама могла сделать это только для себя– сейчас он не ограничивал ее в некоторых действиях.

- Почему ты решила, что я хочу чай? – с насмешливой ухмылкой поинтересовался Дитрих.

На ее лице скользнуло несколько эмоций, будто бы ветерок колыхал листву, по началу девушка испугалась, отведя взгляд, даже побоявшись смотреть на него, а потом, набравшись смелости, украдкой взглянула:

- Господин Герцог, простите меня, если это показалось дерзостью, я лишь подумала, что Вам необходимо сделать перерыв, так как Вы долго работали.

Протянув руку, Дьявол притянул девушку к себе, усадив на одно колено, придерживая одной рукой за талию:

- Ты решила проявить заботу обо мне? - чуть посмеялся он, повернув ее лицо так, чтобы видеть ее глаза, придерживая двумя пальцами за подбородок, - Как иронично. Тебе не кажется? Я хотел казнить тебя, потом столько раз использовал в качестве игрушки, даже позволил этому одноглазому пьянчуге трахнуть тебя, после выбросив, как использованную и ненужную вещь. Но ты вернулась ко мне и сейчас проявляешь заботу, - его хохот снова наполнил комнату холодом, начавшим обжигать Сашу, чьи щеки так и пылали от обиды, что разгоралась в ней, - Вигман надеется, что я приму это отродье? - его рука переместилась на ее живот, впиваясь пальцами, - Он глуп, если думает, что я таким образом спасу тебя от праведного гнева. Интересно, и с чего вдруг он решил помогать тебе? – приблизившись, Дитрих надеялся, что девчонка отпрянет, но она не шелохнулась, - Может быть ты и с ним была? Ласкала своим сладким ротиком и его?

- Нет, господин Герцог, - ровным тоном отозвалась Александра, принимая то, что мужчина пытается не просто оскорбить ее, а вывести на эмоции, как он делал до этого на допросе, - Если вы думаете, что я переспала с доктором Вигмагом, то это неправда, - проглотив ком в горле, положила ладонь на его руку, которая все еще была на ее животе, прижимая к себе сильнее, - И сказать Вам о том, что это Ваш ребенок, это именно его идея. Вы можете не верить мне, но это истинная правда.

Чуть дернув бровью, мужчина криво ухмыльнулся, невольно скользнув взглядом от ее глаз, смотрящих на него, к губам. От нее пахло чаем-тем самым, который они пили, а еще тонким ароматом шоколада – конфеты были в дефиците, но Дитриху удалось договориться, чтобы ему привезли немного. И будто бы уловив его мысли, Саша подалась вперед, но внезапно замерла, прикусив губу.

- Ну что же ты, девочка, остановилась? – один уголок Дьявола дрогнул вверх; приподняв голову, он посмотрел на нее сверху вниз.

Потянувшись к нему снова, Александра положила ладонь на его затылок, прикоснувшись губами к его губам. Мягкие, нежные и такие сладкие - они манили забывшего о женской ласке, начав сводить его с ума. Словно бархатные прикосновения ее губ с новой силой дарили Герцогу казалось забытые ощущения. Нежный податливый язычок провел, приоткрывая его губы, проникая в его рот, начав сплетаться с его языком, вскружив голову окончательно. Закрыв глаза, он лишь отвечал на ее ласки, решив не торопить события, о которых давно позабыл и… искал их у других, с кем был? Вдохнув через нос, вдыхая ее аромат, что напомнил сразу же о мыле, которым девушка не так давно помыла голову, Дитрих двумя руками обнял Александру за талию, прижимая к себе, чувствуя, как начинает колотиться ее сердечко, позволяя той обнять его в ответ. Нежный язычок Саши водил по его языку, сплетаясь с ним, обводя и танцуя, а мягкие губы все сильнее прижимались к его губам, распаляя в его теле страсть.

С нежеланием девушка отстранилась, прервав поцелуй, жадно вдохнув воздух, которого уже было мало, проведя кончиком носа по щеке мужчины, прошептав:

- Я хочу быть только с тобой.

Ее шепот был невесомым, нежным, что казался каким-то нереальным. Не желая прерывать эти приятные ощущения Дитрих закрыл глаза, сильнее прижав тело Александры к себе, наслаждаясь теми мгновениями, когда он мог позволить себе побыть немного человеком.

В дверь постучали. Оберфюрер все же отстранил о себя девушку, осмотрев ее губы еще раз – теперь они были припухшими, манящими, и будто бы напоминали о том, сколько наслаждения могли еще доставить ему, - переведя взгляд к ее глазам, сказал:

- Ну хорошо, моя маленькая девочка, я дам тебе еще один шанс, чтобы тебя простили. И я надеюсь, что твои игры с огнем закончились, потому что мое терпение может закончится в любой момент, - взяв ее подбородок двумя пальцами, серьезно взглянул в глаза, - И хочу напомнить о том, что твоя жизнь принадлежит мне, и только я волен делать с тобой все, что мне вздумается.

Да, ему определенно нравилось вновь обладать этой девчонкой; мысль о том, что она снова будет стонать под ним, ласкать его своим нежным и сладким язычком, будоражила; да и все же этой проклятый докторишка мог быть прав: появление ребенка может укрепить его положение среди высшего сословия партии. Оставался только один вопрос- свадьба. Герцог не мог иметь не законнорожденного наследника от русской потаскухи, ему нужна была чистокровная арийка – красивая, покладистая жена – настоящая дочь Третьего Рейха. Мужчина еще раз оглядел лицо девушки, чуть прищурив глаза. На вид она не была похожа на истинную немку. Если только с небольшой примесью австрийской крови или норвежской?

Второй стук в дверь оборвал его размышления, от чего Дитрих решил все-таки подумать над предложением Вигмана. Отпуская Александру, он проследил за тем, как та поднялась и села на свое место:

- Сиди тут. Если нужно, я тебя позову.

Вот кого-кого, а именно Штуббе Дьявол не ожидал увидеть сейчас на своем пороге. Тот стоял, чуть переминаясь с ноги на ногу, когда дверь открылась, а потом поприветствовал командира:

- Господин Герцог. Я тут подумал заглянуть…

- Странно, что твоя пропитая напрочь голова еще может думать, - хмыкнул Дитрих, уже желая прогнать не званного гостя, но в последний момент передумал, вспомнив, что они и правда давно не пили.

Подвигав челюстью, обдумывая намек одноглазого, оберфюрер все же как-то снисходительно хмыкнул, а потом впустил гостя. Когда тот вошел, закрыв за собой дверь, Дитрих буквально стрельнул взглядом на сидевшую в комнате девушку, чуть прищурив глаза, придумав, как сможет проверить ту, а еще пьянчугу на верность. Приказав той убрать со стола, добавил достать два стакана и приготовить закуску, слыша за спиной, как остановились сапоги семенящего позади подчиненного. Войдя в дом, Отто по своей привычке пошел следом за командиром, как вдруг увидел, кому именно тот отдает приказ, по началу подумав о очередной девке из деревни, но увидев Александру, замер – ноги перестали слушаться его, на секунду став ватными.

- Штуббе? – наигранно удивленно поинтересовался Дьявол, садясь за стол, делая приглашающий жест, указывая на тот стул, что ранее занимала Саша, - Что-то не так? Ты как-то побледнел. Неужели то пойло, что ты недавно пил, оказалось паленым?

Одноглазый метнул взгляд на говорившего, проглотив набравшуюся во рту слюну, заставляя себя помотать головой:

- Нет. Нет, господин Герцог. Я думал, Вы один, - дойдя до стула, он уселся на него, наблюдая за тем, как девушка ставит на стол стаканы, отметив про себя, что та даже не смотрит на него.

- Принеси нам коньяка из моего стола, - обратившись к Александре, оберфюрер перевел взгляд на сидящего напротив, приподняв уголок губ, - Что-то господин Штуббе сегодня и правда неважно выглядит. Не хочу снова видеть, как он валяется в беспамятстве, - колкий, холодный взгляд уже впился в одноглазого, - В последнее время ты и правда стал хуже выглядеть, Отто, - и рывком подавшись вперед, схватил танкиста сзади за шею, притягивая к себе, отчего тому пришлось привстать, опираясь ладонями о стол, - Аккуратнее, Отто, не опрокинь стаканы. Не хочу, чтобы ты разбил их, - дернув еще раз подчиненного на себя, Дьявол оскалился, при этом улыбки на его лице не было, - Где же твои манеры, одноглазый ты придурок?! Или ты уже ослеп и на второй глаз?.. Тогда я тебе скажу, а точнее напомню, кто это, - в этот момент Александра вошла в комнату, неся в руках бутылку; встретив ее взглядом, Герцог попытался понять те эмоции, что та могла испытать.

***

Телефон издал противный писк, и тут же экран зажегся, показывая уведомление о принятом сообщении. Саша, сидевшая на мягком диване в гостиной, невольно бросила взгляд на смартфон; хватило пяти секунд, чтобы понять от кого оно, и эти пять секунд в какой-то миг оказались самыми долгими. Мозг отчаянно пытался понять, что именно произошло. Экран потух. Девушка подалась вперед, убирая за ухо прядь волос, упавшую на лицо, ткнув подушечкой пальца на «черное зеркало». Экран вновь зажегся. «Пупсеныш, ты просто огонь!» - мелькнуло на дисплее, прежде чем тот снова погас.

Где-то внизу живота Александра почувствовала холодок, смотря немигающим взглядом перед собой на телефон, ощутив какую-то волну брошенности. Все бы ничего – она могла бы пережить измену своего молодого человека, который сейчас уже ехал к ним домой, чтобы познакомиться с родителями Саши, - но тот телефон, который сейчас лежал перед ней принадлежал ее отцу, и девушка знала, от кого именно это сообщение.

В отличие от самой Александры, которую так и переполняли эмоции, высказать все отцу, уличив того на измене с той, что все время крутилась вокруг их семьи, ее мать была более сдержанная и хладнокровна, но даже, не смотря на эти качества, и та кое-как справлялась с волной негативных эмоций.

- Мам? – тихо позвала девушка, положив ладонь на руку матери, в которой все еще находился телефон, пока женщина все перечитывала то короткое сообщение, про себя подумав, что кожа родного человека стала невероятно холодной.

- Что ж, это многое объясняет, - хриплым, почти чужим голосом отозвалась та, еще пробежавшись глазами по короткой строчке, а потом отложив смартфон в сторону, смотря теперь перед собой, - Теперь мне понятно, почему он решил вложиться в этот салон. Я все грешила на ее мать, но оказалось все куда прозаичнее…

- Мам? – снова позвала Саша, заглядывая в лицо матери, - Что ты будешь делать? Надо же идти в суд, подавать на развод…

Но та лишь коротко отрицательно покачала головой, и лишь спустя минуту ответила, продумывая каждое слово:

- Нет. При разводе мы получим лишь половину всего, а, если окажется, что она еще и беременна, то это лишит тебя части его наследства, так как суд обяжет еще выплачивать ей и будущему ребенку. А я не готова расстаться с нажитым, - она замолчала, но стоило девушке открыть рот, как женщина обернулась к ней, строго смотря в глаза, - Шурик, слушай меня внимательно. Ты ничего не скажешь отцу. Поняла меня? Ничего! Он ничего не должен заподозрить. А через месяц я намекну ему о твоей поездке в Норвегию. Ты же так хотела туда поехать, помнишь? – и, как только ничего не понимающая Александра хотела запротестовать, она остановила ее, погрозив пальцем, - Не перебивай! Ты поедешь в Норвегию, не одна, возьмешь с собой ее…

- Нет! - дернулась Саша, замотав головой.

- Внимательно! – женщина вновь погрозила пальцем, все больше убеждаясь в правильности своей мысли, - Ты поедешь с ней в Норвегию. Но в поездках могут быть и несчастные случаи, - и вот тут Александра остановилась, просто отказываясь верить своим ушам, начав понимать к чему клонит мать, - Я слышала, что там можно снять домик в горах, вокруг чудесная дикая природа, горы, покрытые снегом, только надо быть осторожнее с газом, - девушка снова замотала головой, уже собираясь подняться, да и вообще забыть весь этот ужас, отказываясь верить всему, но женщина схватила ее за плечи, встряхнув, - Саша, доченька, ты должна понять, что так не может больше продолжаться. Если она заявит о том. Что беременна, то лишит нас всего, всей нашей жизни, к которой мы привыкли. А главное – ты лишишься наследства. И сейчас все зависит от тебя. Я обеспечу тебе алиби, и в случае чего смогу подключить дядю Юрия… Ты же помнишь дядю Юру? Он помогал папе, когда на того наехали какие-то бандиты. Вот. Дядя Юра сможет помочь и тут, но надо устранить проблему в корне, ты понимаешь, о чем я?

Не чувствуя своего тела, Александра сидела на диване и уже мало что понимала, но единственная мысль, что крутилась у нее в голове, это то, что отец изменял маме с Ленкой. Это было настолько гадко, что разум пытался найти нити оправдания, чтобы обелить отца, но все было тщетно. Кое-как заставив себя кивнуть, девушка сжала пальцы в кулаки, понимая, что дороги назад нет и уже никогда не будет: она сама должна бороться за свое счастье.

***

Поставив бутылку на стол, Александра глянула на одноглазого. Ей все также было жаль его, но все же она знала, что Герцог был прав – Отто много пил и часто пускался во все тяжкие, а это ничего хорошего точно не значило ни для ее будущего, ни тем более для ребенка.

- Я вижу. Что наш гость обделен не только умом, но и манерами, - усмехнулся Дитрих, отпуская танкиста, а, пока тот с обиженным и ничего не понимающим видом потирал шею от захвата цепких пальцев, ухватил запястье девушки, притягивая ее к себе, - Поздоровайся тогда ты с ним.

От него пахло так же, как и тогда, когда он целовал ее, прижимая к себе, пока она стонала под ним, ощущая электрические заряды от каждого его прикосновения, пока шептал, что хочет ее, доставляя удовольствие им обоим. От него пахло так же, как и тогда, когда он звал ее убежать с ним той ночью, скрытый ночной темнотой, развеять которую не хватало даже тонкой искорке сигареты. Единственный глаз смотрел слишком пристально, будто бы танкист уже узнал все ее мысли, зная наперед, что она соврет.

- Здравствуйте, господин Штуббе, - наполненный спокойствием голос Александры не выдал ничего такого, что могло бы смутить Дьявола, а, когда тот отпустил ее руку, девушка будто бы невзначай коснулась ладонью его плеча, - Я сейчас накрою вам на стол. Подождете минуту? – мать учила быть вежливой и сдержанной тогда, когда это необходимо, точно также, когда нужно быть ласковой и нежной; нужно быть такой, чтобы поверили в искренность тех чувств, которые нужно показать, чтобы добиться всего.